НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ

НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ

В заключение разговора о германских танках первой мировой войны было бы интересно рассмотреть эту тему с точки зрения Восточного, то есть Русского фронта. Как мы видели, германские танки просто по времени не могли быть применены на Восточном фронте, да такое их применение и не планировалось. Однако данные разведки о создании в Германии танков заставили русское командование принять меры к защите войск против них — тем более что действия германских тяжёлых бронеавтомобилей (БА) на Русском и Румынском (в 1916 г.) фронтах оказались весьма успешны.

Собственно говоря, вопрос противотанковой обороны встал уже после первых сообщений о действиях английских танков: ни у кого тогда не возникало сомнение в способности Германии приступить к скорой постройке собственных танков. Как показали события, готовность и возможности её в этой области были даже переоценены.

Уже 1 декабря (старого стиля) 1916 года Инженерный Комитет Главного военно-технического управления (ГВТУ) признал, что «лучшими средствами для борьбы с подобными автомобилями (танки тогда относили в России к типу БА. — Прим. авт.) могут служить, главным образом, артиллерийский огонь и фугасы». В качестве возможных средств борьбы указывались удлинённые заряды Семёнова, созданные для подрыва заграждений, большие треугольные рвы и управляемые наземные мины. Вскоре Ставка получила сведения о постройке в Германии двух типов танков — тяжёлого и лёгкого.

В приказе командующего войсками Юго-Западного фронта генерала А. А. Брусилова № 0234 от 8 января 1917 года указывалось: «Есть сведения на то, что германцы уже построили два типа «тэнк»: один низкий, вооружённый пулемётами (на самом деле был построен только через год. — Прим. авт.), другой большого типа, размером с железнодорожный вагон (тогда только велась сборка деревянного макета тяжёлого танка. — Прим. авт.)… с пулемётами и приспособлением для выпуска ядовитых газов… Приказываю предупредить всех без исключения нижних чинов о возможности появления неприятельских «тэнков» и объяснить доступным им языком их устройство, дабы выход этих чудовищ современной техники не мог бы быть для войск неожиданным… Главное средство борьбы — это артиллерийский огонь. На каждом боевом участке надлежит теперь же разработать подробные соображения по организации надлежащей встречи «тэнков»… Необходимо сосредоточенный огонь по «тэнку» направлять с возможно большего фронта… Шрапнельный огонь необходим по сопровождающей «тэнк» пехоте, которая будет стремиться воспользоваться «тэнком» как подвижным фортом… Приобретает особое значение организация связи войсковой разведки и передовых окопов с наблюдательными артиллерийскими пунктами… Пехота выдержанная, стойкая, удерживающая окопы в своих руках и пропустившая «тэнки», неминуемо «приобретает их как славный и заслуженный трофей своего мужества». В следующем приказе № 0239 от 15 января были даны указания по применению фугасов: они должны были устанавливаться на путях вероятного движения танков, впереди или внутри проволочных заграждений, содержать не менее 20 фунтов взрывчатого вещества, подрываться дистанционно или автоматически — с помощью чувствительных замыкателей Бродского.

При крайне скудных, больше опирающихся на слухи данных о возможных параметрах германских танков основные положения противотанковой обороны были выработаны верно. Заметим, что в Русской армии это сделали практически в то же время, что и в германской, реально встречавшейся с танками. Этому способствовал и тщательный анализ опыта борьбы с бронеавтомобилями. В Русской армии к тому времени уже нашли применение бронебойные винтовочные пули: заказы на них ГАУ выдало ещё в мае 1915 года. Всего было заказано более 36 млн. пуль системы штабс-капитана Кутового со стальным сердечником, предназначенных «для стрельбы по бронеавтомобилям и стрелковым щитам». Любопытно предложение поручика Е. Лалетина, поданное 17 сентября 1915 года в Отдел изобретений ЦВПК: Лалетин считал полезным использовать против бронеавтомобилей «наши крепостные ружья (20-мм, 32-мм ружья Гана обр. 1877 г. — Прим. авт.)… сила их была рассчитана так, чтобы пробивать туры с землёй (имеется в виду пуля с твёрдым сердечником. — Прим. авт.)». Нетрудно увидеть здесь идею противотанкового ружья. Однако Отдел изобретений вынужден был констатировать, что «старых крепостных ружей в цейхгаузах уже не имеется». Стоит упомянуть и сделанное ещё в конце 1914 года предложение штабс-капитана В. А. Мгеброва (ведущего специалиста по бронеавтомобилям) применять против бронеавтомобилей 40-мм фугасную ружейную гранату его системы. В марте 1917 года, по инициативе штаба 7-й армии Юго-Западного фронта, отдельной брошюрой были выпущены «Указания по борьбе с танками». Против танков предлагалось использовать кинжальные взводы, выделенные от батарей 76,2-мм полевых пушек, траншейные 57-, 47- и 40-мм скорострельные пушки (имевшие в боекомплекте бронебойные снаряды), располагаемые в две линии в шахматном порядке фугасы (заряд увеличился до 40 фунтов), ручные гранаты, лёгкие мины, противотанковые рвы. Отметим предложение использовать подвижные мины, подтягиваемые на пути движения танков из передовых окопов. Начальник инженеров фронта в своих дополнениях к приказу № 0234 добавил к этому «малые фугасы», плоские самовзрывные мины Ровенского, а также предложил минировать противотанковые рвы.

Несколько слов стоит сказать о подвижных минах. Вопрос этот не был нов и уже находился в разработке. Когда 16 апреля 1917 года Г. А. Безсонов предложил «прибор для борьбы с тэнками» в виде самоходной колёсной мины (разработанный, кстати, просто малограмотно), Инженерный Комитет ГВТУ заметил в резолюции от 1 мая: «У нас имеется уже несколько управляемых самодвижущихся мин, которые выдержали испытания». Интересный проект подал в ГВТУ 17 января 1917 года прапорщик Э. Назариан: его самодвижущаяся мина имела гусеничный ход, корпус, «напоминающий по своим очертаниям английские tanks», двигатель внутреннего сгорания или на сжатом воздухе, заряд в 50 пудов (800 кг) взрывчатого вещества и дистанционный взрыватель. Проект был отклонён, как и рассматривавшийся 26 января проект мины «Гидра» техника Н. Алексеева с электродвигателем и электрозапалом. Из Франции поступали сообщения об испытании на фронте «подвижной мины лейтенанта Маттэй». Все эти мины предназначались для подрыва проволочных заграждений.

В марте 1917 года начальник Штаба Верховного Главнокомандующего генерал-адъютант В. М. Алексеев утвердил проект «Наставления для борьбы с неприятельскими сухопутными броненосцами». К уже перечисленным средствам здесь были добавлены огнемёты и применение бронебойных пуль. Рекомендовалось заблаговременно перегруппировывать на танкоопасные направления подвижные части — конницу с артиллерией, бронечасти, самокатчиков — то есть создавать мобильный противотанковый резерв. Бронеавтомобили уже считались в Русской армии одним из средств борьбы с бронемашинами противника. Утверждённая Верховным Главнокомандующим ещё 11 февраля 1915 года «Инструкция для боевого применения бронированных автомобилей» предусматривала, что «при встрече с бронеавтомобилями противника следует возможно скорее выдвинуть вперёд, ближе к ним, свой бронеавтомобиль, вооружённый пушкой, для уничтожения бронеавтомобилей неприятеля». Пулемётные бронеавтомашины должны были «всеми средствами стараться если не уничтожить своего противника, то заставить его отказаться от безнаказанного поражения наших войск». Подобная тактика оказалась бы пригодной и в борьбе с танками.

В. Ф. Кирей рассмотрел вопросы стрельбы артиллерии по танкам в изданной в 1917 году книге «Артиллерия обороны».

Таким образом, Русская армия, опираясь преимущественно на чужой опыт, выработала верную и действенную «противотанковую тактику», причём за год до того, как немногочисленные германские танки привели в замешательство английские и французские части на Западном фронте. Здесь командование Русской армии оказалось предусмотрительнее союзников. Положения, выработанные специалистами Русской армии, вошли в первое наставление Красной Армии по борьбе с танками, изданное РВС РСФСР в 1918 году, и были использованы в октябре 1920 года в бою на Каховском плацдарме.