ПОДЗЕМНАЯ КАРТА
ПОДЗЕМНАЯ КАРТА
На карте СССР изображена уменьшенная в сотни тысяч или миллионы раз поверхность страны. Густотой желтовато-коричневой краски передана высотность местности. Зеленым цветом отмечены низменности. Бегут, извиваются линии-змейки — это реки. А вот синева озер… Мы видели, как за годы советской власти уточнена, обновлена эта карта — географическая карта нашей Родины.
Но есть еще и другая карта страны — геологическая. На ней отражено скрытое от наших глаз в толще земных недр. Радугой красок, набором значков она говорит о глубоких пластах, налегающих друг на друга, о минералах, таящихся под землей, о месторождениях полезных ископаемых, — в той мере, конечно, в какой все это познано.
А человек не может обойтись без минералов. Вглядимся в окружающий мир: в топке горит каменный уголь; автомобиль работает на бензине, который добыт из нефти; машины сделаны из металла, а металл — это руда, переплавленная с помощью угля; урожайность полей повышают минеральные удобрения. Чем большими запасами минерального сырья располагает страна, тем больше простора ее хозяйственному росту.
Приподнимем же верхний покров земли, заглянем внутрь.
Карта полезных ископаемых Советского Союза большая и сложная. Ее узоры и россыпь точек сначала кажутся беспорядочными и пугают своей Непонятностью. Почему Урал богат, а равнина Западной Сибири бедна, хоть они и рядом? Почему уголь, нефть и соль часто тяготеют к предгорьям? Почему свинец — обычный сосед цинка, а платина сопутствуем никелю? Почему простой камень для подмосковного шоссе нужно добывать не ближе чем на Украине или у Онежского озера?
Все это, однако, понятно. Законы природы с четкостью распределили атомы веществ в коре земного шара, подобно тому, как четко разместили их в клетках таблицы Менделеева.
Не до конца еще эта трудные законы разгаданы. Но уже и теперь они не только объясняют геологу, почему он сегодня нашел минерал в данном месте. Они учат, где найти его завтра.
Мысль возвращается далеко назад, уходит вглубь времен и вглубь земли.
Планета наша спокойна не была никогда, но с ритмом примерно в полтораста миллионов лет наступали эпохи особенно сильного горообразования. Могучее давление здесь и там поднимало землю, сминало ее и ломало. Местами — обычно в геосинклиналях — земные пласты разрывались, и из недр под страшным капором в жару тысячи и больше градусов поднималась, вскипала расплавленная магма. Она или прорывалась из своего очага наружу, чтобы огненными языками лавы хлынуть по земле, или останавливалась, не дойдя до поверхности, и там остывала. Остывая, она выделяла в первую очередь на глубине нескольких километров тяжелые, тугоплавкие металлы — платину, никель, хром, железо.
Ту рожденную магмой каменную массу, где смешались розовый или серый полевой шпат, прозрачный белый кварц и блестящая слюда, мы называем гранитом. Уже после, много миллионов лет спустя, выходит он наружу из-под размытых и снесенных верхних слоев земли, и человек тяжело поднимает его из скал, чтобы высечь колонны и сложить ступени дворцов. А тогда, при рождении, он был скрыт в земных недрах. Он превращался в зернистый твердый камень, источая пары, летучие газы и горячие водные растворы.
Жаркое дыхание раскаленного гранита рвалось вверх, внедрялось в земную кору по пустотам, разломам и трещинам и медленно застывало, кристаллизуясь теми сгустками металлов, которые открываются нам в горах ветвями рудных жил: триллион триллионов атомов На один кубический сантиметр кристалла.
Это выделение веществ шло по строгим законам. В нижних жилах, в трещинах соседних пород и самого гранита Появлялись титан и цирконий, выше — олово, вольфрам и драгоценные камни, далее скоплялось золото, потом медь, цинк, свинец, серебро. И ближе к поверхности земли, в более холодных слоях — сурьма, мышьяк и ртуть.
Ход оруденения зависел и от того, с какими породами соприкасались огненно-жидкая магма и ее выделения. На контакте с известняками часто появлялись, например, железные руды.
Все это, конечно, лишь общая схема, в природе она сильно осложнялась из-за различного строения земной коры от места к месту. И не только от этого. Сам очаг магмы со временем менялся, давал другие выделения, и они двигались по новым путям, по новым трещинам. Геологическая среда и течение геологической жизни меняли тот ход дела, который здесь очерчен кратко.
Но как бы ни рождались руды, время шло своим чередом, разрушая и сглаживая горы. Руды постепенно обнажались, выходили наружу — и выходили в определенном порядке, определенными группами.
В нашей стране есть горы молодые, только-только приоткрывшие свои недра; есть горы древние и все же высокие, потому что они вновь потянулись вверх в пору старости; и есть горы столь древние, что они уже перестали быть горами, превратившись в стертую, чуть холмистую равнину. Во всех этих горах что-то заложено ценное — и в молодых и в старых. Но все же, как правило, рудные богатства чаще открываются там, где горы старше, где больше глубина размыва, — если, конечно, там есть чему открыться.
Вулканы Курил и Камчатки родились недавно — Ключевской сопке всего лишь примерно 5 тысяч лет. Но и эти места не бесплодны: они дают нам серу. И на Карпатах мы найдем полезные нам руды. Однако все же не здесь, не в этих молодых горах, глубоко таящих свои недра, видим мы основные центры нашей горной промышленности.
Кавказские горы богаче, хотя их современный рельеф тоже сравнительно не стар. Мы не только пьем там теплую минеральную воду — след еще не уснувших вулканических сил, но еще и добываем в расколовшихся складках, в глубоко пропиленных реками ущельях цинк, свинец, медь, железо и редкие металлы.
История Кавказа уходит далеко назад — в разное время вырывалась там магма, разные породила она руды. Часто у месторождений возраст старше, чем у гор, где они скрыты: вырастая, горы подняли вместе с собой те пласты, которые раньше сложились на их месте. «Молодой» Кавказский хребет в своей осевой, самой высокогорной части сложен из древнейшего камня. Вот Терек «жилкой трепещет в дарьяльском виске»: его вода на наших глазах прогрызает гранит, которому много сот миллионов лет.
Богаты металлом и более старые, чем Кавказ, горы Восточной Сибири — те хребты, что заполнили восточно-сибирскую геосинклиналь и с востока прикрепились к Сибирской платформе. В них много олова и золота.
Но все же и не там лежат наши главные рудные сокровища. Чтобы их увидеть, нужно пойти к более древним горам.
Нужно вернуться к тем временам, когда заполнялась последними горами урало-сибирская геосинклиналь, когда Урал поднимался на восточном рубеже Русской платформы, когда горы Центрального Казахстана сбирались в те складки, от которых ныне остались лишь корни, когда бушевали вулканические силы на Тянь-Шане и Алтае. С этой-то более ранней порой горообразования, захватившей огромное пространство в середине страны и создавшей хребты, ныне успевшие обнажить свои недра, и связаны наши основные, наиболее известные рудные богатства.
Перед нами гигантский пояс месторождений — он идет с севера на юг вдоль Урала, потом поворачивает на юго-восток, захватывает развалины гор Казахской складчатой страны и северные дуги хребтов Средней Азии и уходит к Алтаю и дальше в Сибирь — это как раз тот самый древний горный пояс с «уральскими» чертами, о котором говорилось выше, когда шла речь о горах Советского Союза.
По всему поясу разбросаны месторождения руд. И почти всюду среди них можно найти много или мало железа, меди, цинка, свинца, золота, вольфрама — словом, всяких металлов.
Урал сильно срезан и многим богат. Там мы насчитаем более тысячи минералов, более ста полезных ископаемых. Но есть руды и камни, которые Уралу особенно присущи.
Посредине, чуть восточнее водораздельного хребта, тянется позвоночный столб Уральских гор — зеленокаменная полоса самых глубинных пород, вышедших наружу. Она подняла с собой знаменитую уральскую платину — металл, похожий на серебро, но вдвое более тяжелый, «серебрец» старых горщиков. А вместе с платиной поднялись ее химические родичи — никель и хром. Есть здесь и месторождения меди.
Восточнее, вдоль склона, протягивается полоса серых уральских гранитов — их останцы «елтыши» кое-где торчат среди тайги. Эти граниты принесли с меньших глубин золото и драгоценные камни. Самоцветы редкой красоты выкристаллизовались в жилах среди гранита, по пустотам-«занорышам». Фтор положил начало прозрачным фиолетовым и медово-желтым топазам, бор — разноцветным турмалинам, то черным, то красным, то зеленым. А там, где магма, вырвавшаяся из глубин, соприкасалась с древними известняками, образовались залежи богатых железных руд вроде Магнитной горы.
Если же мы сдвинемся от Урала к юго-востоку и перейдем к Казахской складчатой стране, то там зазвучат другие ноты. Голос меди слышит наше ухо в знакомых словах Джезказган, Коунрад, Бощекуль. Многим богат Центральный Казахстан, но медь в нем — главное.
Спустимся дальше на юг, к горам Тянь-Шаня, и встретим другое сочетание. Поверхностные руды сурьмы, ртути и мышьяка окажут нам о сравнительно недавних извержениях магмы, о молодых движениях земли, создавших высокие горы, а медь, цинк, свинец и редкие металлы — о тех более глубоких слоях, которые лежали здесь раньше и были подняты вверх.
Перейдем на восток к Алтаю, у него опять свое лицо. Много здесь мест, богатых металлами, но особенно известен Рудный Алтай. Магма вырвалась здесь по узкому и длинному разлому, идущему ныне по правобережью Иртыша, и породила богатейшие месторождения цинка и свинца.
А дальше к северо-востоку, в Средней Сибири, много и черных, и цветных, и редких металлов. В Горной Шории, например, мы найдем железо, рожденное излияниями магмы. Излияния заложили железо и на берегах Ангары, где на больших пространствах землю покрывают «траппы» — затвердевшая базальтовая магма.
Так от Урала через Среднюю Азию на Алтай и дальше к Сибирское платформе протягивается великий рудный пояс Советской страны. Горы этого пояса сильно размыты за сотни миллионов лет их жизни.
Но пояс богатых гор растянулся на тысячи километров — от города Серова на Урале через Фергану и Балхаш до Лениногорска на Алтае и дальше. На таком большом протяжении строение и срез гор не могут быть одинаковыми.
На разных участках единого пояса наружу выходят разные сочетания руд. Местами эти старые сглаженные горы были снова смяты и расколоты, одни глыбы поднялись, а другие опустились, и поэтому кое-где различные группы металлов налегают друг на друга, как бы нарушая порядок. Но зоркая мысль геолога улавливает новые, еще неизвестные закономерности и разгадывает эти смещения — правда, не без труда.
Есть в Советском Союзе еще более древние, совсем уже ветхие горы, — вернее, не горы, а их начисто состроганные корни. Это «щиты» — те места на холмистых равнинах, где подходит к поверхности кристаллическое тело древних платформ — Русской и Сибирской. Окаменевшая магма настолько здесь срезана, что из ценных минералов обнажились уже самые нижние, самые глубокие — например, никель Печенги и Норильска.
Но древние платформы не лежали неподвижно, а медленно колыхались и временами кое-где раскалывались, и тогда магма по глубоким разломам поднималась наверх. Ее окаменевшие вздутия мы видим на Кольском полуострове в Хибинских горах. После размыва они проступили наружу в виде округлых вершин.
Магма вынесла с собой соединения фосфора — и они лежат сейчас в Хибинах массой зеленоватых, крупичатых апатитов. Вместе с апатитами громоздится серый нефелин. Тут сложилось необычайное многообразие элементов — Хибины представлены в 58 клетках таблицы Менделеева.
И, конечно, во всех тех местах, где древние гранитные платформы выходят наружу — в Карелии, на юге Украины, в средней части Сибири, — обнажается ценный строительный камень: гранит, диабаз, диорит. Вот почему под Москвой не найдешь гранита, кроме гранитных валунов, принесенных ледником из Карелии.
В теле платформ заложено и другое сырье, более важное: не магматические, а осадочные железные руды. Было время, когда нашу планету, богатую железом, еще не одевал покров осадочных пород — слои глины, песка, известняков. Ливни изначальной пустыни хлестали оголенное тело земли, вода вымывала железо, несла его с поверхности и с глубин, откладывала по низинам, и время хоронило его там, давило, обжигало жаром магмы, пока не сложились те чистые руды, которые в огромной массе открыты в Кривом Роге, в районе Курской магнитной аномалии и в Средней Сибири — там, где ближе дорыться до гранитной плиты.
А чем же богаты те обширные пространства на равнинах, где до плиты не дорыться?
Равнины богаты по-своему и, пожалуй, немногим меньше, чем горы. Конечно, где взломана земная кора и пласты ее подняты, там легче найти минеральное сырье. Но горная промышленность может существовать и на плоскости.
На равнинах не так много мест, где древний кристаллический фундамент обнажен или скрыт лишь под тонким чехлом. Обычно морские и речные отложения уходят на большую глубину. Платформы медленно колыхались, прогибаясь и слегка вспучиваясь, и по ним перекатывались моря, то широко разливаясь, то стекая в океаны. И на дне морей слагались в толщи известняков скорлупки и мертвые тельца корненожек, полипов, морских лилий, водорослей.
Оставляя на черной доске обломки когда-то живых существ, мы со стуком пишем мелом в классах и аудиториях белые буквы и те думаем о том, сколько потребовалось времени, чтобы эти мельчайшие организмы сложили, как, например, под Харьковом, слои мела почти в полкилометра толщиной.
В каменоломнях мы вырезаем известняковые плиты и возводим из них здания — такой известняк возрастом в сотни миллионов лет и дал Москве имя белокаменной.
Мы украшаем наши города разноцветным известняком, сжатым в глубинах и опаленным горячим дыханием магмы, — известняк этот называется мрамором; Московский метрополитен являет его в полном блеске — красный, серый, желтый, белый, пестрый… Если вглядеться в отполированные стены станции «Красные ворота», можно отыскать следы ракушек.
Но на дне морей отлагалось не только то, что было рождено самим морем. Сюда же опускались и перемолотые временем горные вершины. Галькой, песком, глиной и растворами водные потоки сносили их вниз и расстилали по равнине или погружали на морское дно. В прогибах, заполненных морями, собиралось все, что вода слизывала и смывала с земли, и особенно много осадков накоплялось в тех морях, которые лежали в предгорных впадинах, ближе к окраинам платформ.
На равнинах с берегов рек, сегодняшних и бывших, берем мы глину для кирпича и посуды, сгребаем песок, чтобы превратить его в стекло. Но этого мало. Спустя многие века на дне высохших морей, в окаменелых пластах, мы находим и металлы, снесенные с гор, — в отложениях уже, а не в жилах. И в преображенном виде, потому что на них воздействовали морские микроорганизмы и иногда снизу их успевало коснуться подземное тепло.
Вот железо, вымытое из горных пород, скопилось буро-зелеными шариками на дне морского залива у южного края Русской плиты, пролежало там миллионы лет, частью вышло на поверхность и было найдено: это богатейшее месторождение железных руд около Керчи. Вот железо легло в середине Русской плиты на дно древних озер среди песков и глин: это менее богатые железорудные месторождения Тулы и Липецка.
Марганец, принесенный потоками, с помощью бактерий накопился в бухтах ныне уже не существующих морей и проявился черной рудой Чиатуры и Никополя.
Алюминий сносили воды, и в предгорьях Северного Урала возникла, скажем, «Красная Шапочка» — месторождение глиноподобного красноватого боксита.
На непроветренном дне морских заливов, куда не достигал кислород атмосферы, из несметных мириадов мельчайших организмов под большим давлением и при повышенной температуре время выжало маслянистую жидкость, и она пропитала земные слои. Это нефть, более молодая нефть Кавказских предгорий и более древняя нефть «Второго Баку», Ухты и Эмбы.
А вот как разместился уголь.
Сотни миллионов лет назад в теплом влажном климате сушу покрывали богатейшие леса. Тогда росли громадные чешуйчатые деревья, папоротники вытягивались на двадцать метров; птиц еще не было, но зато стрекозы в размахе крыльев достигали почти метра. Лес этот заливали моря, снова уходили, снова наступали, и под их наносами рождались слои угля. Они рождались, как говорил Ломоносов, «без вольного воздуха», «под тягостью кровли», «в жару земной утробы».
Если представить себе карту гор и морей того времени, сразу бросились бы в глаза гирлянды прибрежных бассейнов — чаще у края платформ, на месте предгорных прогибов — на месте Донецкого длинного и узкого желоба, в Подмосковной котловине, у склона Урала, на северной окраине Казахской складчатой страны, в вилке двух северных отрогов Алтая и Саян, на западной окраине Сибирской платформы… У всех этих бассейнов знакомые названия: Донецкий, Подмосковный, Печорский, Кизеловский, Карагандинский, Кузнецкий, Тунгусский.
В более позднее время появились месторождения Ткварчели, Челябинска, Ферганской долины, Черемхова, Буреинского бассейна, Сахалина и Сучана. Молодой этот уголь отложился не столько в морских заливах, сколько в озерах и болотах.
Скопление фосфора в морях дало начало залежам фосфоритов — например, в горах Кара-Тау на юге Казахстана и под Москвой около Егорьевска.
На месте предгорных морей и лагун обычно под новыми слоями нанесенной земли мы открываем пласты соли: калийной — в Соликамске, поваренной — в Донбассе, Илецкой защите, Усолье-Сибирском.
И в наши дни еще откладываются ценные ископаемые: торф в болотах, соль в озерах полосы пустынь, в Кара-Богаз-Голе, в заливах Аральского моря, в Сиваше.
Но тут законы усложняются, потому что, кроме горообразующих сил, все более властно поднимают голос и климат и своеобразие жизни водоемов и почв с их географической зональностью. Законы усложняются, но человек продолжает их разгадывать.
И перед нами ложится не немая уже, а осмысленная карта богатств родной земли.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.