Предисловие

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Предисловие

Прилетевшие к нам омерзительные высокоразвитые марсиане Герберта Уэллса вдруг все до одного перемерли, Землю обезлюдить не успели. Тупые обыватели насмерть забили гениального человека-невидимку. Рухнули вселенские замыслы инженера Гарина – его изобретению, лазеру, было суждено родиться лишь через тридцать лет. Ни с чем вернулся из VI века домой янки Марка Твена: не осчастливил он подданных короля Артура техникой XIX века, не победил мучителей народа, рыцарей. Упокоился на дне океана в своем «Наутилусе» одинокий капитан Немо: до появления подводных лодок оставалось почти сто лет…

Иначе и быть не могло. Если бы эти литературные герои достигли своих целей – ни у какого Уэллса не хватило бы воображения, чтобы представить себе дальнейшее.

Между тем по остроте эти ситуации вовсе не сказочны. Как полагает историк техники К.Е. Вейгелин, в свою очередь ссылаясь на французских историков, египтяне и китайцы тысячи лет назад уже могли строить летательные аппараты, во всяком случае безмоторные, планеры – их наука это позволяла, – однако почему-то не строили. Сравнительно несложный анализ санскритских легенд показывает, что древние индийцы задолго до изобретения пороха совершали ритуальные полеты на ракетах с ртутными двигателями, однако тем дело и кончилось, преемственности не имело. Предполагается также, что Леонардо да Винчи придумал для Венецианской республики, воевавшей с Турцией, водолазные приборы, но, ужаснувшись, скрыл их. «Как и почему не пишу я о своем способе оставаться под водою столько времени, сколько можно оставаться без пищи. Этого не обнародую и не оглашаю я из-за злой природы людей, которые этот способ использовали бы для убийств на дне морей, проламывая дно кораблей и топя их вместе с находящимися в них людьми…»

Но обратимся от предположений к достоверности, к нашей, недавней. Из первой мировой войны и гражданской мы вышли вконец разоренными и тут же оказались вынужденными готовиться к новой войне, куда более дорогой. Вот соотношение тогдашних наших технических возможностей, средств с возможностями противостоявших нам стран – по книге Г.К. Жукова:

«Не хватало станковых и особенно ручных пулеметов, еще не было автоматической винтовки, а старая «трехлинейка» нуждалась в модернизации. Конструктивно устарела и была сильно изношена артиллерия. К концу 20-х годов она насчитывала только 7 тысяч орудий, и то в основном легких. Зенитной, танковой и противотанковой артиллерии не было вовсе. К 1928 году имелось лишь 1000 военных самолётов, в основном старой конструкции, всего 200 танков и бронемашин. Армия была очень слабо моторизована. Смешно сказать, к концу 1928 года в войсках было лишь 350 грузовых и 700 легковых автомобилей, 67 гусеничных тракторов! Но ведь до 1928 года у нас не было ни автомобильной, ни тракторной промышленности.

В то же время крупные империалистические государства наращивали свои вооруженные силы. В случае войны Англия, например, могла бы выпускать 2500 танков в месяц, Франция – 1500, десятки тысяч самолётов насчитывалось в их военно-воздушных силах, быстро осуществлялась моторизация войск. Словом, наши недавние (и потенциальные) противники далеко ушли вперед в области вооружения по сравнению с первой мировой войной».

Миновало всего лишь девять-десять лет, пишет далее Г.К. Жуков, и Красная Армия, армия страны, занявшей к тому времени по объему промышленного производства первое место в Европе и второе в мире, догнала своих потенциальных противников по технической оснащенности. А так как противники тоже не дремали, спешили и производство развить, и вооруженные силы нарастить, то какими же темпами это делалось у нас?

Очевидно, темпы, трудовой подъем, творческая освобожденность действительно были неслыханные, хотя истинные цифры по ним пока неизвестны. Тем, которые опубликованы до 1985 года, верить нельзя.

…Догнали противников, на отдельных направлениях перегнали, а через три-четыре года боеспособность Красной Армии опять оказалась «недостаточной», нашла слово Большая Советская Энциклопедия в статье о Великой Отечественной войне. И вновь: совсем бы небольшая добавочная оттяжка начала войны, считает Г.К. Жуков, еще каких-нибудь передышечных «два-три года дали бы советскому народу блестящую армию».

Как образовалась эта «недостаточность», чуть было не ставшая роковой, можно увидеть на примере моих героев – военных конструкторов. Их трое, даже четверо, только о четвертом, Л.В. Курчевском, я рассказываю коротко. В конце 30-х годов от всех четверых мы так или иначе «избавились»: Р.Л. Бартини упрятали в тюрьму, П.И. Гроховского лишили конструкторского бюро, потом тоже арестовали, А.С. Москалёва перевели на второстепенные задания, Л.В. Курчевского расстреляли.

Виноват в этом Сталин. Виновато его непосредственное окружение. Виноваты те, кто со всех сторон жался к его окружению. Виноват, кто искренне аплодировал этим кругам. И кто аплодировал им неискренне – тоже виноват. Праведников остаются, наверное, единицы.

Значит, нужно покаяние. Только ведь и этого было не счесть. Каялись прилюдно, келейно, вовсе уединенно, выплакивали глазоньки в подушки, разбивали лбы о каменные полы храмов. А после снова грешили, с просветленной душой, и снова каялись, приговаривая: «Не покаешься – не спасешься»…. И спасались телесно, и отлетали, бывало, от телес не в заработанной петле, а на мягком одре, приняв монашество.

Поэтому кроме покаяния нужен, видимо, также и голый расчет.

История прогрессивно ускоряется; ее знатоки, профессионалы, называют это своим фундаментальным тезисом. Знают даже, как именно она ускоряется: из пяти марксовых общественно-экономических формаций каждая следующая была в три-четыре раза короче предыдущей. Но вот к чему мы сейчас пришли, сколько лет сейчас дается на исправление новых ошибок, на замаливание новых грехов, на раскачку? Границы между формациями размыты, да и вычисленное ускорение колеблется в таких широких пределах, что, может, как раз годов на наш век хватит? Или, может, нам «порядка» дожидаться, пусть хоть полоумного, зато твердого, привычного? А там, глядишь, все само собой потихоньку войдет в берега…

Ответ нашел Р.Л. Бартини, увидев, как ускоряется история техники, неотделимая струя реки всемирной истории. В конце 30-х годов на раскачку давалось семь-восемь лет, сейчас – год-два, если не меньше.

Я считаю это основным в своем рассказе: времени на испытание какого-либо очередного «порядка» у нас не осталось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.