4. Взаимодействие с сухопутными войсками

4. Взаимодействие с сухопутными войсками

Перед войной во Вьетнаме между командованиями ВВС и армии США имелись значительные разногласия по вопросам ведения совместных боевых действий (операций). Представители ВВС стремились доказать, что с появлением боевых вертолетов и тактических ракет «земля — земля» сухопутные войска стали иметь достаточно сил и средств для огневого воздействия по объектам перед своим передним краем.

Командование армии США решительно возражало против таких выводов, утверждая, что ракеты в ближайшее время не могут заменить самолеты и роль непосредственной авиационной поддержки еще более возрастет. Оптимальным вариантом взаимодействия оно считало прямое подчинение частей ВВС тому, кому выделен авиационный ресурс.

«Армии, — писал журнал «Эр форс», — никогда не нравилось, что командир сухопутного подразделения, которому оказывается поддержка, не может непосредственно управлять авиацией, которая должна действовать так же, как артиллерия и другие огневые средства воздействия на противника».

После проверки целесообразности предлагаемой сухопутными войсками организационно-штатной структуры они получили в прямое подчинение только армейскую авиацию (вертолеты и самолеты вспомогательного назначения). Все боевые самолеты тактической авиации, включая штурмовики, остались в составе ВВС. При подготовке боевых действий командиру армейского корпуса (командующему армией) предусматривалось выделять ресурс в самолето-вылетах на сутки или на период проведения операции. Таким образом, сохранился существовавший до войны принцип совместного управления: задачу на поддержку ставил общевойсковой командир (в пределах выделенного ресурса) через представителя авиации, отвечающего за подготовку к полету и его результаты. Этот принцип выдержал испытания, несмотря на трения во всех звеньях взаимодействия, особенно в тактическом.

Как подчеркивала иностранная печать, опыт войны во Вьетнаме показал, что представители армии были правы в одном: сухопутные войска нуждались в поддержке с воздуха еще в большем объеме, чем предполагалось. Потребовалось приложить предельные усилия для налаживания тесных контактов в зоне огня. Трудности организации взаимодействия связывались со следующими причинами.

Во-первых, командиры общевойсковых частей, получавшие право на вызов авиации, нередко назначали ей такие цели, поражение которых обеспечивало лишь сиюминутный успех и мало влияло на исход боя в целом. Боевым самолетам навязывалась роль дальнобойной артиллерии, что делало стоимость воздушного удара намного больше его эффективности. Вклад авиации в достижение общей цели оказывался незначительным.

Во-вторых, дорогостоящий авиационный ресурс расходовался в излишне высоких темпах. Часто общевойсковому командиру к решающему этапу боя вызывать уже было нечего, так как график поддержки выполнялся досрочно, а резерв отсутствовал. Принцип экономии авиационного ресурса по отношению к другим средствам поражения выдерживался слабо.

В-третьих, для авиации была неприемлемой частая смена боевых задач (объектов удара), которая якобы диктовалась «потребностями» боя. После получения заявки с указанием координат и характеристики цели перестройка на новый вариант чаще всего была нежелательной, а иногда невозможной.

В-четвертых, получила развитие тенденция распыления усилий авиации на борьбу с подвижными малоразмерными целями, рассредоточенными на большой площади, вместо концентрации ударов по важным объектам в интересах изоляции поля боя. В этой связи в зарубежной печати отмечалось, что эффективность действий авиации в ближней зоне была ниже, чем в глубине расположения войск противника. Атаки распылялись на множество мелких замаскированных объектов, а маневр вблизи переднего края своих войск был скован и требовал обязательного использования авианаводчиков.

В-пятых, общевойсковые командиры, ставившие задачу эскадрильям поддержки, не обеспечивали их разведывательными данными в реальном масштабе времени. Авиационное командование было вынуждено вести разведку «на себя», заботиться о наведении самолетов на назначенные цели и их маркировке.

К числу других важных проблем организации взаимодействия специалистами были отнесены взаимное опознавание, обозначение переднего края войск, целеуказание и совместные действия тактической и армейской авиации.

Взаимное опознавание предполагало быстрое установление сухопутными войсками принадлежности самолетов в воздухе и ошибочное определение их экипажами объектов удара. Атака неопознанной цели летчику категорически запрещалась.

Все тактические самолеты США, участвовавшие в войне во Вьетнаме, имели аппаратуру «свой — чужой», которая «отвечала» наземному запросчику, входившему в состав зенитного комплекса американской войсковой ПВО. Однако такая система, как отмечают зарубежные специалисты, не обладала достаточной надежностью. Это объясняется несколькими факторами.

Малая высота полетов самолетов являлась первой причиной ненадежной работы радиолокационных систем опознавания. Летевший на небольшом расстоянии от земли (с огибанием рельефа местности) штурмовик или вообще не обнаруживался РЛС, или попадал в зону ее наблюдения на очень короткое время, исчисляемое секундами. Оператору было трудно выделить метку самолета на фоне отраженных от земной поверхности сигналов, не говоря уже о ее опознавании по ответному коду.

Характерно, что и в настоящее время на ежегодных соревнованиях экипажей тактической авиации стран НАТО самолеты должны совершать полет к объекту удара на высоте не более 80 м. Только тогда они могут рассчитывать на достижение требуемой вероятности проникновения к цели в условиях противодействия средств войсковой ПВО. Из этого факта иностранные специалисты делают вывод, что никаких перемен в тактике штурмовиков после локальных войн не намечается. Заметна, по их мнению, даже тенденция к дальнейшему снижению высоты полета, что обеспечивается установкой на самолеты систем и приборов, облегчающих пилотирование с огибанием рельефа местности. Все это подтверждает актуальность проблемы опознавания самолетов сухопутными войсками, несмотря на совершенствование технических средств и способов их применения.

Второй причиной низкой надежности опознавания самолетов являлось, по мнению иностранных специалистов, отсутствие соответствующей аппаратуры у некоторых зенитных комплексов. Например, переносная система «Ред Ай» с инфракрасным наведением была не способна отличать свои самолеты от вражеских. Обнаружение, опознавание и слежение за целью осуществлялись визуальным способом. То же самое можно сказать и о малокалиберных зенитных пушках и пулеметах.

Максимальная дальность обнаружения низколетящей цели невооруженным глазом составляла не более трех километров. Таким образом, даже в лучшем случае стрелку для опознавания самолета, летящего со скоростью 700 км/ч, оставалось 15 с. А как известно, все тактические самолеты были близки по размерам и схожи по конфигурации, различить их можно было лишь по деталям конструкции при непосредственном приближении к наземному наблюдателю. Времени на точную наводку и прицельный огонь не оставалось.

Третью причину малой эффективности опознавания самолетов зарубежные специалисты объясняют недостатками в организации войсковой ПВО. Авиационные наводчики не могут быть выделены в каждую роту на переднем крае. А это практически означает, что многие подвижные зенитные комплексы, находящиеся в сухопутных войсках, данных о воздушной обстановке не получают и решение на обстрел неопознанных самолетов принимают самостоятельно. Зарубежная пресса свидетельствует: если сведения о времени пролета своих штурмовиков к объектам удара и удавалось довести до средств войсковой ПВО, то каждый самолет на обратном маршруте принимался стрелками за чужой. При отсутствии информации это было вполне естественным.

Не менее сложным вопросом является опознавание авиацией своих войск. В условиях быстросменяющейся наземной обстановки выполнить требование об атаке только опознанной цели было очень трудно. Существовавшие методы поиска и обнаружения целей с помощью координат, привязанных к карте, контрольных ориентиров, по разрывам артиллерийских снарядов, а также путем выполнения дополнительных заходов штурмовиков над целью требовали больших затрат времени и не были надежными. Поэтому для исключения ударов авиации по своим объектам в локальных войнах проводились мероприятия по обозначению переднего края войск и целеуказанию.

Обозначение переднего края войск армейскому командованию казалось делом простым, особенно после появления радиомаяков-ответчиков, с помощью которых подразделения первого эшелона маркировали свое расположение. Сигналы маяков принимались бортовой самолетной аппаратурой, которая «информировала» летчика о приближении к линии фронта и о ее пролете. Однако зарубежные специалисты считают, что, как показал опыт, такая система была надежной лишь при действиях стратегических бомбардировщиков В-52, которые пролетали передний край своих войск на большой высоте. Штурмовики, действовавшие на малых высотах, не могли принимать сигналы маяков-ответчиков на оптимальной дальности, поэтому на них даже не устанавливались запросчики.

Непосредственная авиационная поддержка предполагала использование только визуальных способов обнаружения, опознавания и прицеливания, ибо объекты действий в большинстве случаев были подвижными и малоразмерными. Поэтому для обозначения своего переднего края чаще всего применялись дымовые шашки и гранаты, осветительные ракеты, полотнища и щи. ты, окрашенные в яркие цвета, хорошо различимые на фоне местности, и даже горящие бочки с песком.

Поскольку применявшиеся средства не претерпели никаких изменений с времен второй мировой войны, старыми остались и способы обозначения. Однако резко возросшие скорости самолетов значительно усложнили опознавание войск с воздуха. Это особенно ярко выявилось в боевых действиях американских войск в Южном Вьетнаме.

Шведский журнал «Кунглига» писал по этому поводу, что организация опознавания войск авиацией при их тесном взаимодействии должна отвечать высоким требованиям эффективности и исключить поражение своих войск. Обстановка в Южном Вьетнаме, где не было четко выраженной линии фронта, сделала эти требования еще более актуальными. Трудность опознавания и обозначения целей в подобных условиях доказывается тем, что американская авиация не раз атаковывала свои войска, нанося им большие потери. Удары по своим объектам наносились американцами и во время интервенции в Лаосе. Таким образом, как отмечают иностранные специалисты, ошибки авиации в определении принадлежности войск, на которые сбрасывались бомбы, носили систематический характер.

Как показала война во Вьетнаме, наиболее сложным вопросом в организации обозначения линии фронта является строгое согласование подлетного времени самолетов с моментом подачи сигнала с земли. Долго жечь дымовые шашки или бочки с бензином оказалось опасным, так как вьетнамские патриоты устанавливали район расположения передовых подразделений интервентов, затем подготавливали и проводили внезапную атаку. На основе полученного опыта американцами был сделан следующий вывод: сигнал обозначения должен быть хорошо видимым с воздуха, но вместе с тем кратковременным, не демаскировать передний край войск и предназначаться только для своей авиации.

Целеуказание осуществлял авианаводчик, действовавший в тесном контакте с армейским офицером связи. Направление на цель указывалось сигнальными артиллерийскими снарядами, специальными трассерами или даже полотнищами. Авианаводчик с наземного пункта или с легкомоторного самолета, находившегося в воздухе, корректировал полет штурмовиков по радио и после обнаружения и опознавания цели командиром группы разрешал атаку.

Если цели располагались к линии фронта близко, то каждая атака должна была согласовываться во всех деталях с огнем и маневром передовых подразделений. Однако эту задачу, как отмечало американское командование, было трудно выполнить из-за несовершенства методов целеуказания.

После локальных войн во Вьетнаме и на Ближнем Востоке в армии США начали разрабатываться более совершенные средства и способы целеуказания. На борту нового американского штурмовика А-10 был установлен уже лазерный координатор, который захватывает отраженный от цели лазерный луч и указывает летчику направление полета на заданную цель. «Подсветку» цели осуществляет или наземный наводчик — представитель сухопутных войск, или экипажи самолетов вспомогательного назначения OV-10A и О-2А. Однако, как отмечают зарубежные специалисты, лазерные лучи плохо проходят сквозь дымку или облака, что затрудняет целеуказание в плохую погоду. Кроме того, наводчики сухопутных войск или экипаж самолета OV-10A не могут со своей территории подсвечивать цели, находящиеся на большом удалении от линии фронта.

По сообщению иностранной печати, в 1976 г. в США начала осуществляться программа СКАР — разведка целей и управление нанесением удара. Главная роль в реализации этой программы возлагается на боевые самолеты-разведчики.

Производится это следующим образом: перед взлетом экипажи получают последние данные о действиях противника в заданном районе и об очередности поражения объектов силами сухопутных войск и авиации. В полете эти данные уточняются и устанавливаются цели, наиболее выгодные для атаки. Информация передается на пункт управления, после чего разведчик выходит в точку встречи со штурмовиками, лидирует их к цели, затем обозначает ее сигнальными ракетами. Штурмовики следуют к объекту за лидером на предельно малой высоте и наносят внезапный удар.

Если заданная цель обладает радиолокационной или тепловой контрастностью (например, колонна танков), то экипаж разведчика может обнаружить ее с помощью бортовой РЛС или ИК-аппаратуры, совершая полет в облаках. Для обозначения цели в этом случае используется сигнальная бомба, факел которой после подрыва на земле служит точкой прицеливания для штурмовиков, следующих под облаками.

В полете по программе CKAR функции обозначения и целеуказания берут на себя ВВС, однако сухопутные войска устанавливают рубеж безопасности, ближе Которого объекты удара для авиации не назначаются.

Как отмечалось, основное преимущество этой программы — участие в решении вспомогательных задач боевых самолетов-разведчиков, которые способны выполнять маневры по уклонению от зенитного огня в зоне войсковой ПВО противника, располагают точными прицельно-навигационными системами и средствами индивидуальной защиты. Кроме того, экипажи разведчиков дают необходимую разведывательную информацию сухопутным войскам. Таким образом, функции целеуказания и обозначения совмещаются в процессе одного полета, что, по оценке иностранных специалистов, также дает определенные выгоды.

В целом, как подчеркивает зарубежная печать, осуществление подобных программ является шагом вперед, однако не гарантирует достаточно надежного обеспечения безопасности сухопутных войск от ударов своей авиации. Совершенствование средств опознавания и обозначения целей — лишь часть общей проблемы. Чтобы подойти к ее решению, по мнению западных специалистов, необходимы более тесные связи между представителями ВВС и армии на всех ступенях довольно сложной схемы взаимодействия, особенно в низшем ее звене. В иностранной печати отмечалось, что самолеты стоимостью в миллионы долларов могут оказаться в опасности из-за отсутствия во взводе или роте легких радиоустановок, настроенных на частоту авиации и стоящих всего несколько сот долларов. Свои войска очень часто несли потери из-за того, что командир сухопутных войск не мог вести переговоры с экипажами самолетов, осуществлявших заход на цель над его головой. По мнению иностранных специалистов, исходя из опыта локальных войн самолеты поддержки должны оборудоваться радиоустановками для обмена информацией с наземными подразделениями вплоть до взвода. Быстрый и четкий обмен информацией между летчиками и командирами подразделений сухопутных войск по радио важнее поджога дымовых шашек, пуска сигнальных ракет и выкладывания полотнищ. Сокращение же расходов на создание системы, которая обеспечивает непрерывное управление всеми силами поддержки, является ложной экономией.

Совместные действия тактической и армейской авиации, по анализу зарубежной печати, стали необходимыми после появления в составе армии США боевых вертолетов. В Южном Вьетнаме тактические ударные самолеты и вооруженные вертолеты оказывали поддержку сухопутным войскам. Как отмечали многие западные журналы, в течение долгих лет противопартизанской войны попытки добиться одновременного использования двух систем оружия в рамках решения одной общей задачи не были успешными. Огневая и непосредственная авиационная поддержка, как правило, строго разграничивалась по времени и рубежам. При этом боевые вертолеты обычно начинали действовать только после окончания артиллерийской подготовки.

По мнению иностранных специалистов, главным препятствием на пути к объединению усилий тактической и армейской авиации являлись необходимость сохранения мер безопасности и сложность организации управления. Тактика как боевых вертолетов, так и самолетов-штурмовиков была основана на использовании малых и предельно малых высот. Чтобы исключить возможные столкновения в воздухе, в районе действий вертолетов создавались коридоры, по которым самолеты следовали к целям. При слабом противодействии средств ПВО производилось эшелонирование самолетов и вертолетов по высотам.

Экипажи боевых вертолетов действовали под контролем армейских корректировщиков огня, а самолетами руководил авианаводчик. Общего органа управления, который бы разрешал или запрещал ведение огня всеми летательными аппаратами в одной зоне, не существовало. Контроль за полетом вертолетов, выполнявшимся на предельно малой высоте, можно было осуществить только в пределах визуальной видимости с другого вертолета. А радиолокаторы передовых постов наведения имели крайне ограниченную дальность наблюдения даже за самолетами, летевшими на высоте более 100 м. Таким образом, как указывалось в иностранных публикациях, полностью решить проблему взаимодействия между тактической и армейской авиацией в ходе войны не удалось.

Вновь к этой проблеме американское командование вернулось после поступления в авиационные части самолета-штурмовика А-10.

По сообщениям зарубежной печати, в сентябре 1977 г. проводилось первое опытное учение с участием штурмовиков ВВС и боевых вертолетов. Цель учения заключалась в том, чтобы выработать тактику, пригодную для обеих систем оружия, внести изменения в существующие наставления и изыскать новые приемы и способы действий. Была создана исследовательская группа, состоящая из представителей ВВС и сухопутных войск, и принята специальная программа, основное содержание которой — оценка возможностей существующих и перспективных сил и средств непосредственной авиационной поддержки.

На учении в первую очередь отрабатывались вопросы взаимодействия, которые, по мнению иностранных специалистов, не удалось решить в локальных войнах: действия боевых самолетов, вертолетов и артиллерии в одной зоне; атака танков противника вертолетами и самолетами с одного рубежа; совместное управление с одного пункта; целеуказание.

Для обеспечения возможности одновременных действий в одной зоне был выбран старый принцип эшелонирования по высотам. Во время заходов на цель экипажи самолетов А-10 использовали диапазон высот от 30 до 90 м, а боевые вертолеты летали ниже. Заранее обусловливались направления выхода из атаки. С определенного рубежа движение осуществлялось только в сторону цели и обратно, перекрещивание маршрутов запрещалось.

Первыми в боевую зону входили разведывательные вертолеты, которые проводили поиск объектов и после их обнаружения давали информацию ударной группе вертолетов. Затем боевые вертолеты и штурмовики последовательно атаковывали избранные цели. В это же время вела огонь артиллерия. На основании полученного опыта был сделан вывод о возможности непрерывных атак с воздуха с одновременной стрельбой своей артиллерии. Артиллерийские снаряды имели очень крутой угол падения, что обеспечивало безопасность силам воздушной поддержки.

Атака танков вертолетами и самолетами с одного рубежа осуществлялась в следующем порядке. Получив информацию от экипажа разведчика, боевые вертолеты следовали к указанным целям на предельно малых высотах, не опасаясь быть обнаруженными противником. С дальности 3 км они производили пуск ПТУР «Toy». Вслед за вертолетами на рубеж атаки выходили штурмовики А-10, которые выпускали ракеты «Мейверик» с дальности не менее 7 км от цели.

Атака УР «Мейверик» в отличие от атаки ПТУР «Toy» не требовала поддержания контакта с целью до встречи ракеты с ней. Головка самонаведения после захвата цели сама выводила на нее ракету, а летчик после пуска мог немедленно выполнять любой маневр, например энергичный разворот на обратный курс. Регистрирующая полигонная аппаратура фиксировала пребывание самолета А-10 в зоне досягаемости зенитного огня всего в течение 15–20 с

Наилучшим способом управления было признано размещение авианаводчика и армейского представителя на одном разведывательном вертолете. Этот вариант обеспечивал немедленное согласование вопросов, касающихся установления очередности ведения огня, последовательности атак и соблюдения мер безопасности. Информацию штурмовикам давал авианаводчик, а экипажам вертолетов — их представитель, но для команд назначался только один канал управления. Его использование зависело от обстановки, и прежде всего от того, чей огонь в данных условиях был более эффективным.

При выборе точки прицеливания летчики ориентировались по разрывам боевых ракет. Только для первого атакующего вертолета экипаж разведчика обозначал обнаруженную цель дымовой шашкой или любым другим сигнальным средством. Летчики самолетов А-10 определяли направление атаки уже по месту разрыва ПТУР «Toy», выпущенных с боевых вертолетов. Когда средства ПВО открывали огонь по самолетам А-10, заходившим в зону их поражения, то обнаруживали себя для экипажей боевых вертолетов. Следующий заход с пуском ПТУР «Toy» направлялся уже по зенитным установкам. Когда зенитный огонь становился менее интенсивным, открывались возможности для атаки штурмовиками с применением пушек. Таким образом, в совместные действия сухопутных войск и ВВС включался элемент борьбы со средствами ПВО.

По данным ВВС США, при одновременном выполнении задач непосредственной поддержки штурмовиками и вертолетами боевая эффективность их применения выше, чем при раздельном использовании. Уменьшается также процент боевых потерь. В дальнейшем было признано необходимым оснастить разведывательные вертолеты маскировочными ракетами, лазерными целеуказателями и другими более совершенными средствами для обнаружения и обозначения подвижных целей, а также сделан вывод о целесообразности разработки программы по объединенной подготовке летчиков самолетов А-10 и армейских вертолетов на завершающих этапах обучения.

В настоящее время, по данным американской печати, создан так называемый комитет управления совместными действиями авиации и сухопутных войск на поле боя. Основными вопросами, которыми он занимается, являются: разведка и наблюдение, огневое взаимодействие, подготовка передовых авианаводчиков, подавление войсковой ПВО.

В зарубежных изданиях сообщается, что на авиабазе Эглин в США оборудован стационарный центр управления тактической авиацией для совершенствования совместных методов работы представителей ВВС и армии и тренировки их в обстановке, приближенной к боевой. В нем собираются разведданные со всего ТВД и после их анализа на электронном планшете производится распределение сил и средств по армейским корпусам. При каждом корпусе имеется центр непосредственной авиационной поддержки, который выделяет авиационный ресурс бригадам и батальонам сухопутных войск, оставляя часть самолето-вылетов в резерве для действий по вызову.

Данные об обстановке передаются центрам через самолет Е-3А системы АВАКС. Действия противника имитируют специально обученные подразделения. В динамичной обстановке на поле боя проверяются все вопросы, намеченные комитетом управления совместными действиями.

Западные военные специалисты отмечают, что разработке вопросов взаимодействия авиации с сухопутными войсками в вооруженных силах США и других стран НАТО уделяется много внимания. При этом наиболее острыми проблемами считаются целеуказание ив особенности взаимное опознавание. Как подчеркивает зарубежная печать, несмотря на применение некоторых новых средств и способов, эти вопросы не получили удовлетворительного решения и в локальных войнах. Коренное улучшение взаимодействия, по мнению иностранных специалистов, может быть достигнуто только путем комплексной автоматизации всего процесса управления.

По сообщению журнала «Авиэйшн уик», командование ВВС США рассматривало предложения о замене в будущем самолета А-10 на штурмовик следующего поколения. 713 самолетов А-10 находятся в строю уже 10 лет. Для того, чтобы ВВС не снижали свой боевой потенциал, потребуется не меньше новых штурмовиков, способных выполнять задачи как непосредственной авиационной поддержки, так и изоляции района боевых действий.

Приоритет в будущем отдается задаче «изоляции», поскольку совместные усилия авиации и сухопутных войск концентрируются на уровне армейского корпуса и предполагают нанесение ударов по вторым эшелонам противника, расположенным в 100–150 км за линией фронта. На такой глубине самолет выходит из-под контроля передовых постов наведения, летчик не получает полной информации и находится под воздействием средств ПВО малой и средней дальности. Как показал опыт, в таких условиях нужен более скоростной и менее уязвимый самолет.

Характерно, что все фирмы, откликнувшиеся на предложение командования ВВС, представили эскизы сверхзвуковых самолетов, «начиненных» электронными системами. Однако этим они нарушили требование создать недорогой (насколько возможно) штурмовик. По заданию показатели неуязвимости должны были уживаться в нем с необходимостью закупки большого количества самолетов. Непросто оказалось реализовать и пожелания летчиков о приспособленности боевых характеристик к тактике минимального пребывания в зоне обстрела с земли. Скорость полета трудно согласовывается с быстротой поиска цели, дальностью захвата цели и точностью огня.

Переходным вариантом штурмовиков считается самолет F-16C — модификация легкого истребителя, оборудованный прицельно-навигационной системой ночного видения «Лантирн» и комплектом вооружения «воздух — земля». Стоимость его исчисляется 10,2 млн. долларов.