ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ
ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ
Удобный, легко передаваемый на большие расстояния газ помогает улучшать экономическую географию страны. Индустриальные центры, отдаленные от угля, начинают меньше чувствовать свою отдаленность.
Но есть способ передачи энергии, который еще удобнее, еще портативнее, еще универсальнее.
В топке под котлом может гореть что угодно: уголь или угольная пыль, нефть или отход ее переработки — мазут, дрова или дровяные опилки, торф или тот же самый газ. Любое топливо превращает воду в пар, и его струи своим напором вращают вал турбины, вал генератора. И родился ток, побежал по проводам, лишь у фарфоровых изоляторов, которые, как белые серьги, висят на мачтах, что-то гудит и чуть пощелкивает. Идут эти медные струны куда нужно, соскальзывает с них ток куда прикажут — в мотор трамвая или в спираль плитки, на привод к станку или в нить лампы. И возникает движение, загорается свет — от источника, который может находиться за сотни километров.
Не якорь электропривода, а поршень простого двигателя давал ход машинам большинства фабрик царской России. Не электрический ток, а керосин освещал города, кроме самых многолюдных. Электростанции были редки и маломощны.
Социалистическое хозяйство не может основываться на силе мускулов или приводе от паровой машины, на энергии ушедших эпох. Растущей стране нужен электрический ток, легко передаваемый на большие расстояния, экономичный и мощный.
Лишь крупное производство могло стать опорой для построения нового, социалистического общества. И лишь электрификация могла стать средством перевода хозяйства отсталой России на прочную техническую базу крупной индустрии. Понимая под электрификацией переход к новейшей технике, Ленин говорил: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны».
Уже были разгромлены Колчак, Деникин и Юденич, но гражданская война еще не кончилась. Заводы стояли: распахнутые дверцы пустых топок, заржавленные станки. Поезда еле ходили; из труб паровозов, работавших на дровах, снопом летели искры. На московских улицах — узкие тропинки среди снежных сугробов…
В эти дни Государственная комиссия по электрификации России из двухсот лучших инженеров и ученых — она называлась ГОЭЛРО — разработала по идее Ленина план электрификации страны. План намечал сооружение за 10–15 лет тридцати больших электрических станций.
Но нельзя было планировать электростанции без тех предприятий, которые будут потреблять их энергию. И ленинский план электрификации стал развернутым планом подъема всего народного хозяйства страны. Уже в нем была выражена идея более рационального, планомерного размещения производительных сил.
Какое было время — разруха, голод, во всем нехватка! Даже бумаги не нашлось, чтобы новый план как следует размножить. К нему был приклеен ярлычок:
«Ввиду крайней незначительности числа экземпляров этой книги убедительно просят товарищей, получивших ее, передать книгу по прочтении в местную библиотеку, чтобы по ней могли учиться рабочие и крестьяне».
Проекты первых электростанций разрабатывались учеными при свете коптилок.
Вдохновителей электрификации разоренной и бедной России английский писатель Уэллс, посетивший в те дни нашу страну, назвал мечтателями. В своей книге «Россия во мгле» он писал: «…Ленин хоть и отрицает, как профессиональный марксист, все „утопии“, но, в конце концов, сам впадает в электрическую утопию. Он всеми силами поддерживает план организации в России гигантских электрических станций, которые должны обслуживать целые области светом, водой и двигательной силой. Он уверял меня, что две такие опытные станции уже существуют. Можно ли вообразить более смелый проект в обширной, плоской стране, с бесконечными лесами и неграмотными мужиками, с ничтожным развитием техники и с умирающей промышленностью и торговлей?
Такого рода электрификация существует уже в Голландии, говорили о ней и в Англии, и весьма возможно, что в этих густонаселенных и промышленных странах она увенчается успехом и окажется делом полезным и экономичным. Но вообразить себе применение ее в России можно лишь с помощью очень богатой фантазии. Я лично ничего подобного представить себе не могу».
Коммунистическая партия смотрела на долгие годы вперед. Она видела не только кольцо фронтов, застывшие заводы, остановившиеся поезда. Она видела будущее. Она знала силу народа, силу идей социализма. К пятнадцатилетнему сроку советские люди перевыполнили план ГОЭЛРО почти в три раза.
Большое кубическое здание на окраине с рядом коротких толстых труб стало непременной чертой городского пейзажа.
Многие станции дают не только электричество, но и тепло: по трубам в дома и на заводы течет горячая вода.
Местами сооружены особенно большие станции — районные. На них стоят гигантские турбины мощностью до 100 и даже 150 тысяч киловатт: одна такая турбина пожирает целый поезд угля в сутки.
Сооружаются не только крупные электростанции, но и мелкие — сельские. Коммунистическая партия поставила задачу скорейшего подъема сельского хозяйства, и электрификация колхозного производства должна сыграть немалую роль в решении этой общенародной задачи.
Во все стороны идут передачи — то цепочки деревянных столбов со стеклянными стаканчиками, а то высоченные стальные мачты, шагающие выше гор, шире рек.
Сравнительно близко расположенные станции у нас «кольцуются», связываются в единую систему. Даже заводские станции, например Магнитогорская, работают на общую сеть. Случится где-нибудь авария или начнется предупредительный ремонт — заводы продолжают работать: станции крепко держатся за руки, как люди в хороводе.
Эти кольца огромны. Сеть Центра пронизала все междуречье Волги и Оки — от Москвы до Щербакова, Рязани и Горького. Единой сетью переплетен промышленный Урал на тысячу километров от севера до юга. В кольцо связаны электростанции Кузбасса.
В капиталистических странах при неизбежной там анархии производства такие системы создавать трудно. А у нас не только отдельные станции, но и большие кольца начинают сцепляться друг с другом. Энергетическая система Приднепровья соединилась с системой Донбасса — размах чуть не на половину Украины. Не хватает энергии в Донбассе — она переливается по проводам с Днепра; обмелел летом Днепр, сократилась выработка на Днепрогэсе — ток льется из Донбасса.
В будущем можно создать такую энергетическую сеть, которая свяжет все электростанции страны. Кольца составят единую цепь. И единая цепь вовлечет в хозяйство энергетические ресурсы независимо от их расположения. Сократится-транспортировка топлива, замененная более удобной и дешевой транспортировкой электрической энергии. Единая сеть насытит энергией всю громадную страну, станет костяком рационального, более равномерного размещения производительных сил.
При размахе энергосистем не только по меридиану, а и по параллели — скажем, при связи Москвы с Поволжьем и Уралом — будет, между прочим, учитываться и «космический фактор». Больше всего электроэнергии требуется по вечерам и особенно много в те ежедневные декабрьские час-полчаса, когда уже стемнело, а рабочий день еще не кончился. Одиноким станциям приходится держать резервные агрегаты, чтобы зимой срезать этот острый пик. Но время Москвы и Урала, разделенных полутора тысячами километров по широте, разнится на два часа. Разрыв между Москвой и Средней Волгой — один час. Вот наступил вечер — сначала наибольшее напряжение на Урале, через час на Волге, через час в Москве. И единый пульт будет рассылать электричество в те часы, когда нужно: сначала усилит снабжение Урала, потом Поволжья, потом районов Центра. А безболезненно срезанный пик — это удешевление энергии. Построить единую энергетическую систему нелегко: дальность передачи электрического тока ограничена.
Сейчас по высоковольтным линиям идет переменный ток. Он может превозмочь сотни километров, даже связать Москву и Куйбышев. А постоянный ток превозмог бы и тысячи километров, пересек бы всю Сибирь. Надо научиться передавать по проводам на далекое расстояние постоянный ток. Такова задача. И ее теперь решают. А может быть, новым техническим усовершенствованием удастся намного удлинить передачу и переменного тока.
Когда далекая передача электроэнергии будет более доступной, по-новому встанет и проблема кольцевания. Новые индустриальные центры получат обильную энергию, новые залежи сырья и топлива будут подняты к жизни. Увеличится дальность передачи энергии, и еще более властно сможем мы конструировать экономическую географию страны.
Но и сейчас уже от нового подхода к электрификации промышленная и транспортная карта изменилась.
Пищей дореволюционных станций было высококалорийное топливо: нефть и каменный уголь. Пламя топок пожирало драгоценные продукты, способные служить химическим сырьем или топливом для домен. Даже бакинские станции работали на нефти, когда могли бы работать на газе. Антрацитовая пыль шла в отвалы. Торф, бурый уголь и горючие сланцы лежали без дела.
Но беда была не только в том, что огонь изводил сокровища. Много нефти и каменного угля в центральные районы приходилось привозить издалека — с Кавказа, из Донбасса: тысячи километров пробега.
Советские станции, особенно новые, питаются прежде всего дешевым местным топливом. Они строятся там, где нужны, но топливо для них по возможности изыскивается тут же, на месте. Сталиногорская и Каширская станции — это низкосортный подмосковный уголь. Челябинские станции — это местный бурый уголь. Ивановская, Балахнинская, Шатурская — торф окрестных болот. Зуевская, Штеровская — антрацитовая пыль. Станции в Баку и в Саратове — газ.
Коксующиеся угли предназначаются для металлургии, нефть перерабатывается в ценные нефтепродукты, экономится транспорт.
«Самое местное» топливо — торф. Уже за двадцать километров возить его невыгодно. Между тем в районах, богатых торфом, часто вовсе нет угольных залежей, и если сжигать торф на электростанциях, построенных поближе к разработкам, получается большая экономия на перевозках угля.
Так мы и поступаем в Ивановской, Ярославской, Горьковской областях, в Белоруссии.
До революции одна маленькая Ирландия добывала в несколько раз больше торфа, чем Россия.
А сейчас наша страна добывает в несколько раз больше торфа, чем весь капиталистический мир.
Торф достают из болота теперь у нас не руками, а машинами — либо вымывают сильной водяной струей, либо разрыхляют в крошку и сгребают, либо вычерпывают ковшами экскаватора и кирпичиками расстилают для сушки.
Создаются заводы для искусственного обезвоживания торфа — они позволяют добывать его и в дождь.
Торф идет на удобрение, на производство спирта, кокса и масел, перегоняется в газ. Но главная его служба — создавать электрический ток.
На местном низкосортном топливе, превращенном в ток, растет промышленность там, где при прежнем уровне техники ей было бы трудно развиться из-за отсутствия высокосортного топлива. Электрификация помогает равномернее размещать индустрию, полнее развивать производительные силы.
Электрическая энергия передается на десятки, даже на сотни километров — и энергетический центр, созданный на торфяных массивах или на залежах бурого угля, становится опорой для обширного индустриального района, а не только для того завода, который стоит рядом.
В 1953 году наши электростанции дали 133 миллиарда киловатт-часов энергии.
Сколько же это планов ГОЭЛРО? Пятнадцать!
За неделю Советский Союз вырабатывает больше электроэнергии, чем дореволюционная Россия вырабатывала за год.
Наша страна быстро становится электрической. И это потому, что она стала советской.
В капиталистическом юроде владелец электрической станции током торгует — только для этого он и построил свою станцию. Если торговать электричеством стало невыгодно, он может ее и прикрыть. У него есть конкуренты — владельцы других установок в том же городе. В Петрограде перед революцией было 105 электростанций. В одном доме сеть под одним напряжением, в другом — под иным: электричество — частное.
Конкуренты борются друг с другом, сбивают или нагоняют цену. Корысть, забота не о пользе, а о прибыли.
В социалистической стране у всех электрических станций один хозяин — народ.
И станции строятся для единой цели — чтобы росло народное хозяйство, чтобы людям было лучше жить.
Нет частной собственности на землю, на средства производства, и социалистическое государство легко может выбрать для постройки станции наилучшее место. Оно может бросить на постройку станции нужные средства. Оно может наилучшим образом вовлечь в дело и торф и уголь. Оно может повести линию передачи в любом, самом нужном направлении. Оно может присоединить к линии любое предприятие.
Выбор решается планом, а план исходит из интересов народа.
По плану пятой пятилетки мощность электростанций в Советском Союзе примерно удваивается.
Это значит, что за пять лет мы построим столько же энергетических агрегатов, сколько было построено за все годы до текущей пятилетки.
Год от года увеличивается мощь советской энергетики. Со ступени на ступень поднимается ее техническое совершенство.
В 1954 году в развитии нашей энергетики произошел качественный сдвиг огромного исторического значения.
27 июня была пущена промышленная электростанция на атомной энергии — первая в мире.
До сих пор вся энергетика строилась, в конечном счете, на энергии солнца. Теплота сжигаемого угля, сила падения воды — все это в конце концов концентрат солнечных лучей.
А ныне человек добыл новую, несравнимо более могучую энергию — энергию атомного ядра.
Атомная электростанция, построенная в нашей стране, имеет мощность 5 тысяч киловатт. Ток с электростанции идет в промышленность и сельское хозяйство прилежащих районов.
Ведутся работы по созданию атомных электростанций мощностью 50–100 тысяч киловатт.
Атомные станции внесут резкие изменения в географию энергетики. Их размещение практически освободится от связи с размещением энергетических ресурсов, потому что «сырья» потребуется так мало, что его легко можно будет привезти. Тепловой станции в 100 тысяч киловатт нужно в день примерно 600 тонн угля, атомной станции той же мощности хватит Четверти килограмма урана. Поэтому энергетические центры разместятся в любом том месте, где они нужны народному хозяйству.
Но не в этом, конечно, главное значение атомных станций. Главное в том, что они со временем дадут необычайное обилие энергии. Они облегчат нашу борьбу за изобилие всех жизненных благ.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.