НА ВОЛГЕ — МИР

НА ВОЛГЕ — МИР

Великая работа, развернувшаяся в Советском Союзе, настолько грандиозна, что она может быть рассчитана только на мир, притом на мир прочный.

Это видят все. Это видят и те за рубежом, кому наши враги нашептывают, будто Советский Союз замышляет войну.

Советский Союз — страна богатая, она может щедро направлять средства на достижение поставленных перед собою целей. Но каждому, кто хоть и далек от экономической науки, но может здраво мыслить, ясно, что бюджет любой страны не может сколько угодно растягиваться. И если Советский Союз, не забывая, конечно, об укреплении обороны, затрачивает огромные силы на трудное дело покорения природы, на развитие мирных отраслей хозяйства, на создание для людей счастливой жизни, — значит, он целиком поглощен этим мирным строительством. Раз советский народ поступает так, значит он уверен в себе и спокоен за будущее.

Великолепные здания Москвы, новые стадионы Ленинграда и Баку, Дворцы культуры на Урале и в Сибири, новые санатории Кисловодска и Сочи, новые села Таджикистана и Белоруссии — все рассчитано, на мир. Подвиги новаторов в цехах, высокие урожаи, новые скорости поездов, полки новых книг, достижения искусства — все это не что иное, как вера в мир. Проложена новая, кольцевая линия метрополитена в Москве, ожила от века сухая Самгорская степь в Грузии, открыт университет в Туркмении, пропеты новые песни народными поэтами Киргизии, побиты мировые рекорды советскими конькобежцами на горном ледяном стадионе Казахстана — во всем этом воплотилось устремление советского народа к коммунизму, к миру.

Люди самых дальних стран видят, с каким героизмом, с какой мощью, с каким победным торжеством идет советский народ, руководимый великой партией, по дороге мирного труда к коммунистическому будущему. И, вдохновленные его примером, выступают против войны, преграждают ей путь.

На земном шаре есть точка, где с особенной силой проявились следы войны, и именно там с необычайной выразительностью они перечеркнуты сейчас штрихами созидаемого мирного будущего. Эта точка — Сталинград на Волге.

Когда на московском самолете приближаешься к Сталинграду и когда он еще не виден, волнение от предстоящей встречи с этим городом уже захватывает сердце — внизу проходит излучина Дона. И вслед за нею, за пустошами прибрежного песка, открываются подступы к городу — зеленовато-бурые, волнистые поля. И видно с высоты, как земля истерзана. Остатки противотанковых рвов, извилистые черточки окопов, кое-где еще не запаханные воронки от разрывов. Рубцы войны. И вдруг эту иссеченную шрамами землю пересекает прямая, ровная голубая черта. Она гасит след боев. Это свежее русло Волго-Донского канала.

Еще недавно центр Сталинграда по сравнению с прежде поднявшимися заводскими районами выглядел разрушенным. Но теперь и он отстроился. Вон сквозь ряды новых многоэтажных домов идет новая улица. Как она называется? Улицей Мира.

Братская могила героев на крутом берегу Волги у северной окраины города, за Тракторным заводом. А рядом — створ Сталинградской плотины. Черты войны, которая прошла, и черты будущего, которое создается, — они рядом, и победа мира над тенью войны очевидна.

В Сталинграде поток Волги достигает наибольшей силы. И Сталинград стал местом постройки гигантской гидростанции.

Любили мы и раньше свою славную, родимую Волгу, но оставить ее такой, какая она была, не захотели.

Раскроила всю страну от лесов на севере до пустынь на юге, разбросала притоки направо и налево и текла в покое, текла, как сто и тысячу лет назад. А на берегах ее стали расти и расти заводы, пожирать электричество. Где же взять энергию? Угля здесь нет, а нефть не затем открыли, чтобы сжигать под котлами. Пусть уж Волга сама и родит энергию, пусть не зря бросает в Каспий тяжесть 250 кубических километров воды в год.

Бегут, бегут бывало по реке пароходы, но бегут с опаской: глубины волжских плесов сведены на нет перекатами, их больше трехсот. И землечерпалки никак не могут с ними справиться. Что толку в глубоком плесе, когда на перекате матрос достает шестом дно и кричит «под-табак». Снег недолго задерживается в сильно уже разреженных лесах, он тает быстро и уходит сразу широким весенним разливом. Летней Волге воды остается немного. Весенний разлив — это летняя мель. У реки велик «твердый сток» — вода несет много мути, много «взвешенных» частиц. Отлагая наносы, Волга часто меняет фарватер, как в Саратове: то далеко отпрянут волжские воды от набережной, то вновь к ней приблизятся. Так было — и так не могло оставаться. Волга обязана была стать глубоководной рекой.

Волга пересекает засушливую зону. По берегам реки на полях колосья ждут: вот-вот дохнет суховей, будто подует из раскаленной печи. А внизу, в берегах, плещется вода, и ни одна ее капля не увлажняет почву. Волга должна оросить сухое Заволжье.

Вот и встала с первых же лет советской власти грандиозная триединая задача реконструкции Волги. Великую русскую реку нужно было заставить разом делать три дела: вырабатывать электроэнергию, орошать засушливые поля и быть хорошей судоходной дорогой.

Чтобы этого достичь, надо было продуманно, согласованно, смело размахнуться на громадном пространстве — не только от Калинина до Астрахани, но, как увидим, и пошире. Никакой капиталистической стране такая задача не под силу. Но и мы, при всех тех общественных преимуществах, какими обладаем, такую задачу можем решать только по частям.

И иной раз сами не замечаем, как далеко уже продвинулись к цели.

На Волге и ее притоках Каме и Оке будет построена цепь гидростанций. Они дадут много энергии — почти половину того, что сейчас вырабатывают все электростанции страны.

Плотины подопрут воду и превратят Волгу в цепь длинных озер — водохранилищ с большими глубинами. Подпор дойдет до подпора, водные ступеньки соберутся в сплошную лестницу. А кроме того, плотины верхнего течения станут задерживать талую весеннюю воду и спускать ее летом, в маловодное время. Разлив будет пойман и так распределен, что и летняя Волга станет глубокой. По потоку грузов она уподобится сорока железнодорожным магистралям.

Все это важно. Ведь Волга — хозяйственный стержень огромного районного комплекса. В бассейне Волги живет более четверти всего советского народа.

Это и называется реконструкцией Волги. Цепь сильных гидростанций, глубоководный путь и поливное, не знающее недородов земледелие.

Наступление началось с верховьев. Не только потому, что там Волга уже и станции строить легче, но и потому, что нижние станции рассчитаны на существование верхних. Ведь именно верхние станции задерживают основную часть весенней воды и, постепенно спуская накопленную воду, регулируют весь режим стока на реке. Пуская летом дополнительную воду, делая «попуски», они как бы доливают в реку воды и облегчают работу нижних гидростанций.

Во второй пятилетке на Волге была сооружена еще сравнительно небольшая станция в Иванькове, где начинается канал имени Москвы. За плотиной легло «Московское море», подпор воды зашел за Калинин. Когда едешь в поезде из Москвы в Ленинград, среди лесов за Клином видишь широкий разлив: это и есть «Московское море» на Волге.

^{Реконструкция Верхней Волги.}

Перед Великой Отечественной войной была построена более крупная станция пониже — в Угличе. А в ноябре 1941 года дала первый ток станция еще ниже — в Щербакове, бывшем Рыбинске. Это был уже гигант с диаметром рабочих колес у турбин в девять метров. На пути из Ленинграда пришлось перестроить два моста: детали генератора не проходили под фермами.

Затопив все низменное междуречье Шексны и Мологи, разлилось «Рыбинское море». Оно лишь вполовину меньше Онежского озера, по площади второго в Европе. Когда плывешь посредине, не видно берегов. Рыбаки промышляют на морских катерах. Волны в бурю вздымаются на высоту в два человеческих роста. Местный климат стал влажнее.

На дне «моря» срубили лес, разобрали дома, перенесли свыше 600 селений и 6 городов. Окна в плотине закрыли — и все, что, осталось, медленно погрузилось в воду.

Весьегонск и Пошехотье-Володарск, от века сухопутные, превратились в «морские порты» с пароходным сообщением. Вода на севере подошла к Череповцу на железной дороге Ленинград — Вологда, и Череповец стал волжским «аванпортом» Ленинграда.

Все окрест изменилось. Желтеет свежий пляж под размытым косогором. Ствол дерева опрокинулся в воду, но еще цепляется за берег лапами корней. Засохшая сосна стоит по пояс в воде. Холмы превратились в острова. Жители заботливо свезли с них лосей. Кувшинки цветут там, где цвели ромашки. Нет-нет, со дна всплывает торфяной массив и блуждает, как пловучий остров. У берега колхозники пашут, и уже не черные грачи, а белые чайки летят за плугом.

Щербаковский гидроузел задерживает много талой воды и уменьшает наводнения: в Ярославле, ниже Щербакова, раньше Волга вздувалась весной метров на десять, а теперь поднимается всего лишь на три-четыре метра. А летние глубины увеличились на метр.

«Попуски» из «Рыбинского моря» стали сказываться до Камского Устья и ниже. Где-нибудь под Ульяновском волна забежала на прибрежный песок, вчера ее там не было. Пароход не царапнул дно на отмели. Знай: за тысячу километров вверх по течению на бетонной плотине был поднят щит. В Щербакове думают об Ульяновске: свидетельство единства страны, живущей одним хозяйством, одной разумной волей.

Эта переделка затронула лишь верховья реки, лишь макушку ветвистого дерева, а уже налилась новой силой Центральная энергосистема, глубокосидящие астраханские речные корабли дошли до Москвы. Нужно было спуститься еще ниже, наложить руку не на верхнее, а на среднее течение Волги, где она и шире и сильнее, и тогда «отдача» была бы еще щедрее, еще весомее. Промышленность росла и все больше требовала энергии, грузы не вмещались в прежние суда…

И лишь кончилась война, у Горького стали строить еще более мощную гидростанцию, чем Щербаковская. Там, у Городца, перед слиянием с Окой, волжский поток примерно равен Днепру у плотины Днепрогэса. Еще миллиарды киловатт-часов энергии, подпор воды к Щербакову, новая западня для весенних вод, увеличение волжских глубин от летних «попусков». Фронт покорения Волги спускался все ниже.

Тут началось и движение с фланга: возводилась гидростанция на Каме в уральских предгорьях. У этой станции своя конструкция, агрегаты устанавливаются в самом теле плотины, устроен шлюз для сплава леса.

Оставалось сделать решающий удар — взнуздать Волгу на самом ее разбеге, на гребне ее могущества, еще ниже по течению, где она, приняв Каму, разливается во всю свою ширь. Тогда проблема реконструкции Волги была бы в основном решена.

И Советская страна не стала долго ждать. Она взялась за это всего лишь через пять лет после окончания войны. Назрела потребность, и скопились силы. Началось сооружение величайших в мире Куйбышевской и Сталинградской гидростанций — по три-четыре Днепрогэса каждая.

^{Рыбинское водохранилище.}

Нигде и ничего не строили еще на земле более громадного и более трудного.

Прежде чем протянуть стену плотины в пять километров длиною, прежде чем взгромоздить эту немыслимую тяжесть на мягких грунтах, надо было прощупать каждый шаг. В волжской долине выше Куйбышева топографы исколесили такой маршрут, что, сменяя друг друга, могли бы, пожалуй, дойти от Северного полюса до Южного. Гидрологи для промеров за одну зиму пробили в мертвом волжском льду более сорока тысяч лунок. Геологи пробуравили толщу земли общим счетом в сто километров.

А потом началась циклопическая работа строителей: подвести железнодорожные ветки, навесить над Волгой канатные дороги, разбить поселки, вогнать в дно реки стальной забор, углубиться за ним экскаваторами намного ниже русла, уложить гору бетона, намыть вал земли поперек всей реки и по ее гребню пустить автомобили и поезда, устроить шлюзы и смонтировать агрегаты, ростом каждый с десятиэтажный дом. Пятилетие ни на час не затухающей работы в борьбе с напором течения, с корой зимнего льда, с сочащейся подземной влагой, с рыхлостью или трещиноватостью пород.

Отовсюду пошла помощь. Поступили на стройку автоматические бетонные заводы — они изготовлены в Москве; присланы многоковшовые электрические экскаваторы — они из Киева; гигантские автомобили-самосвалы — они из Минска; турбины — они из Ленинграда…

Плотина у Куйбышева своим правым плечом — бетонным зданием гидростанции — прилегает к зелено-курчавым откосам Жигулей, а валом из земли уходит далеко на луговой берег к бетонному водосливу и к шлюзам. Сталинградский гидроузел посадит бетонную коробку станции и шлюзы посредине, на месте вычерпанного экскаваторами Песчаного острова, а земляная плотина разлетится в стороны — направо примкнет к крутому береговому обрыву, а налево уйдет по низкой пойме.

Куйбышевская и Сталинградская станции будут отдавать электричество почти поровну. Между тем мощность всех турбин Куйбышевской гидростанции — 2,1 миллиона киловатт, а Сталинградской — несколько более 1,7 миллиона. Это значит, что верхняя, Куйбышевская запруда поможет распределить сток Волги еще более равномерно по времени — и сталинградские турбины с меньшей общей мощностью будут давать относительно больше энергии. Эффект Сталинградской гидростанции предрешен существованием других волжских станций.

Вся дореволюционная Россия и за десять лет не произвела бы столько электрической энергии, сколько будут давать эти две станции вместе за год.

В Поволжье на дешевой энергии поднимутся и электрометаллургия, и химическая переработка нефти, и машиностроение, и производство предметов народного потребления, по железным дорогам пойдут электровозы, поля увидят электротракторы и электрокомбайны. А в будущем электричество поднимет волжскую воду в оросительные каналы сухого Заволжья и Прикаспия. Но Волга окажется таким богатым источником энергии, что хозяйство Поволжья при всем его развитии одно поглотить ее не сможет. И отдаст ток на сторону.

Кто же из соседей Поволжья в нем нуждается больше всего? Конечно, Центр с ядром советской промышленности, с россыпью многолюдных городов. Он все растет — и жадно впитывает энергию Волги.

Электричество Иванькова, и Углича, и Щербакова — всех этих ступенек волжской энергетической лестницы — вливается в Центральную энергосистему. На нее же будет работать и Горьковская гидростанция. Приплюсовываются к Центральной энергосистеме щедрой поддержкой и Куйбышев, а затем и Сталинград. Это кольцо электрического тока будет самым крупным в мире. Соединившись с южным кольцом Донбасс — Ростов — Днепрогэс, оно станет единой высоковольтной сетью середины Европейской части СССР, основой для создания единой энергетической сети всей страны. Останется в будущем присоединить к ней Ленинград, Белоруссию, Кавказ и Урал, а за Уралом потянется и Кузбасс, а там со временем и Енисей с Ангарой… Вот что обещают нам две новые станции на Волге.

Первый шаг — дотянуть до Москвы электроэнергию от Куйбышева и Сталинграда. Тысяча километров, длина небывалая! Чтобы ток совершил такой скачок, его напряжение нужно поднять до 400 тысяч вольт — почти вдвое против наивысшего из существующих сейчас. Нужно построить мачты высотою почти в тридцать метров. И на каждую мачту повесить три тонны изоляторов.

Плотины подопрут Волгу, вытянутся на сотни километров новые «моря», размером зеркала догонят и перегонят «Рыбинское море». Площадка старою Ставрополя, увезенного на возвышенность, уйдет под воду, Саратов окажется на берегу широкого озера, Волга подойдет к домам Казани, которые сейчас в пяти километрах от реки. Озираясь на маяки, суда с глубоким килем выйдут навстречу высокой волне. Они пойдут, полные грузов, напрямик над затопленными лугами. И сильные ледоколы уже ранней весной, а может быть и зимой, будут расчищать им дорогу. Ценные породы рыб будут поселены в этих новых озерах, а для тех пород, что поднимались по Волге метать икру в верховьях рек, устраиваются искусственные нерестилища ниже плотин.

Электрические гиганты Куйбышева и Сталинграда — решающий шаг в овладении Волгой. Решающий, но еще не окончательный. Чтобы взять у Волги всю ее силу, надо заполнить в цепи недостающие звенья: например, между Куйбышевом и Горьким построить гидростанцию в Чебоксарах. Тогда-то ступеньки водной лестницы сольются, нижний подпор достигнет соседнего верхнего подпора, и река в старом понимании исчезнет — превратится в вереницу озер с медленным течением и без весенних разливов.

Строительство Чебоксарской гидростанции на Волге, как и Боткинской на Каме, уже началось.

Еще вчера мы говорили: «проблема реконструкции Волги…» Сегодня — какая же это «проблема»?

Конечно, не все еще в этом сложнейшем деле изучено, но главное уже предрешено. Остается довести дело до конца.

На карте мира самая большая река Европы наглядным уроком для всех стран и народов из тоненькой змейки превращается в синее ожерелье озер. Пожалуй, эту поправку советских людей к физической географии земного шара можно было бы увидеть и с другой планеты.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.