КТО И КАК КОНТРОЛИРОВАЛ АМЕРИКАНСКИЙ ПРОЕКТ

КТО И КАК КОНТРОЛИРОВАЛ АМЕРИКАНСКИЙ ПРОЕКТ

Пост резидента легальной резидентуры внешней разведки в Сан-Франциско (США) с ноября 1941 года по ноябрь 1944 года занимал Григорий Маркович Хейфиц (оперативные псевдонимы «Харон» и «Гримериль»). Этот человек сыграл важную роль в разведывательном обеспечении советского атомного проекта135. Понятно, что речь идет о поиске новых источников информации и вербовке агентуры. Для этого он использовал связи своей любовницы Луиз Брэнстен, контакты высокопоставленных функционеров компартии США и агента групповода Айзека Фолкоффа (оперативный псевдоним «Дядя»].

«Дядя» начал сотрудничать с Москвой еще в двадцатые годы. Он был одним из основателей компартии США. Также известно, что Луиза Брэнстен в годы Второй мировой войны содержала светский салон, где происходили встречи между сотрудниками рези- дентуры советской разведки, их агентурой и людьми, интересовавшими Москву. Среди посетителей был и Роберт Оппенгеймер136.

В декабре 1941 года Григорий Хейфиц установил доверительный контакт с будущим руководителем американского атомного проекта Робертом Оппен- геймером. По данным ФБР, Айзек Фолкофф пытался организовать встречу между ученым и неким «Томом», возможно, советским разведчиком-нелегалом Наумом Эйтингоном137. В ближайшем окружении Роберта Оппенгеймера был как минимум один агент советской разведки — «Шахматист»138. Также нужно учитывать, что сам руководитель американского атомного проекта «в молодости вращался в среде, где было немало коммунистов и либералов... Женат он был на женщине, брат которой был коммунистом и которая сама была увлечена левыми идеями»139. Кэтрин, так звали супругу научного руководителя американского атомного проекта, регулярно встречалась с профессиональной разведчицей Елизаветой Зарубиной140.

По утверждению Эрвина Ставинского, автора книги «Зарубины. Семейная резидентура»:

«...именно через Кэтрин резидентуре удалось убедить руководителя атомного проекта воздержаться от открытого высказывания своих взглядов в поддержку коммунистов и левых кругов, а также поделиться информацией с учеными, бежавшими от преследования нацистов. Оппенгеймер согласился допустить к работе по атомному проекту ряд ученых, подтвердивших свои антифашистские взгляды»141.

Кроме этого, в начале 1944 года в разработке «Честера» (так в оперативной переписке советской разведки именовался Роберт Оппенгеймер) участвовало трое агентов: «Мап», «Джек» и «Лобус».

Вопреки утверждениям отдельных авторов Роберт Оппенгеймер никогда не был агентом советской разведки. Более того, после окончания Второй мировой войны Москва планировала скомпрометировать его и «объявить» своим агентом. Этот план так и не был реализован.

Родина высоко оценила вклад Григория Марковича Хейфица в советскую атомную программу — наградила орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». После окончания Великой Отечественной войны он продолжал заниматься атомным шпионажем. Только теперь в качестве сотрудника аналитического подразделения, которое обрабатывало поступившую из-за рубежа информацию. С мая 1946 года он занимал должность начальника отделения Отдела «С» НКГБ-НКВД СССР. В апреле 1947 года был уволен из органов госбезопасности142.

Также на сбор информации об американском атомном проекте был ориентирован резидент нью- йоркской резидентуры Василий Зарубин. Так, в оперативном письме № 2 от 27 марта 1942 года сообщался перечень задач в области научно-технической разведки. Пункт N° 7 списка гласил:

«Обстановка настоящего времени настоятельно требует всех имеющихся у нас возможностей для развертывания разведывательной работы в разрезе данных в п. № 4 (1941 г.) и других указаний, и особенно по химическим ОВ (отравляющие вещества. — Прим. авт.), защите от ОВ, вопросам бактериологии и проблеме урана-235... »

Далее давался подробный список потенциальных источников информации по «урану-235», которых «нужно привлечь к нашей работе». Этот документ свидетельствует о том, что в Центре не только знали источники информации по американской ядерной программе, но и также, возможно, разработали сценарии вербовки этих людей или ввод агентуры в их ближайшее окружение.

Пришло время назвать имена высокопоставленных «тайных информаторов Кремля». Оговоримся сразу — список неполный. Многие советские агенты так и не были раскрыты ФБР, поэтому мы не будем называть их подлинные имена и оперативные псевдонимы.

Бруно Понтекорво («Мэр»). Он родился в Италии в богатой еврейской семье. В 1929 году поступил на инженерный факультет Университета в Пизе, а в 1931 году в возрасте 18 лет был принят на курс физики, читаемый Энрико Ферми в Римском университете Ьа Sapienza, и вскоре стал одним из самых близких (и самым молодым) ассистентом Ферми. В 1933 году окончил Римский университет.

В 1934 году он участвовал в знаменитом эксперименте Ферми, продемонстрировавшем свойства медленных нейтронов, что являлось путем к открытиям в области ядерного распада.

После введения расовых законов в Италии Понтекорво направляется во Францию, где он работал в лаборатории Ирен и Фредерика Жолио-Кюри (добившихся для него стипендии на стажировку в лаборатории), исследуя процессы замедления и захвата нейтронов ядрами. В 1938 году Понтекорво женился на Марианне Нордблом, через год у них родился сын.

После начала Второй мировой и оккупации Вермахтом Парижа Понтекорво с семьей бежал сначала в Испанию, а затем переехал в США, где работал в нефтяной компании в Оклахоме. Там он разработал геофизический метод исследования нефтяных скважин с помощью источника нейтронов, так называемый нейтронный каротаж.

В 1943 году Понтекорво пригласили в Канаду, в лабораторию Чалк-Ривер. Там он участвовал в создании и запуске большого исследовательского реактора на «тяжелой воде» в Чалк-Ривере.

В 1946 году Понтекорво предложил метод детектирования нейтрино с помощью реакции превращения ядер хлора в ядра радиоактивного аргона. В 1948 году, после получения британского гражданства, Понтекорво был приглашен участвовать в британском атомном проекте в AERE в Харуэлле, где он работал в отделе ядерной физики. Так звучит его официальная биография. В ней нет одного важного факта. Этот человек был ценным агентом советской разведки. Он передал в Москву множество совершенно секретных документов по атомной тематике. В 1950 году, в связи с арестом другого советского агента ученого-физика Клауса Фукса, Центр разработал план эвакуации «Мэра» в Советский Союз. В том же году он вместе с семьей перебрался на новую родину. Работал в лаборатории Института ядерных проблем АН СССР. В 1953 году стал лауреатом Сталинской премии. В 1958 году избран членом- корреспондентом Академии наук СССР и награжден орденом Трудового Красного Знамени. Вторую награду он получил в 1962 году. В 1963 году — лауреат Ленинской премии. Затем его научные достижения были отмечены еще тремя наградами: орденом Ленина (1973 год), орденом Трудового Красного Знамени (1979 год] и орденом Октябрьской Революции (1983 год). Умер в городе Дубна (Московская область) 24 сентября 1993 года143.

Выпускник Гарвардского университета 19-летний физик-ядерщик Теодор Холл был уверен, что главная роль в разгроме фашистов принадлежит Советскому Союзу. Он считал опасным для мира единоличное владение США атомным оружием. Потому в октябре 1944 года сам пришел в редакцию газеты «Русский голос» на 7-й Стрит в Нью-Йорке и предложил свои услуги сотруднику советской разведки «Алексею», работающему под «прикрытием» должности журналиста. Ему был присвоен оперативный псевдоним «Млад». Среди его заслуг — участие в вербовке еще двух агентов — «Анда» и «Аден». До сих пор ФБР так и не установила, кто скрывался за этими кодовыми именами .

«Реет» был завербован в августе 1941 года сотрудниками советской военной разведки по наводке одного из высокопоставленных функционеров компартии Германии. В ноябре 1943 года вместе с группой физиков-ядерщиков переехал из Великобритании в США и был передан на связь советской внешней разведки. В марте 1944 года от него было получено 50 страниц материалов.

«Гурон» — ученый-физик, сотрудник фирмы «Ю.С. Раббер», расположенной в Детройте. С советской разведкой начал сотрудничать в 1943 году. Передал ценные материалы по атомной тематике. Находился  на связи у нью-йоркской легальной резидентуры .

«Квант» — в июне 1943 года за 300 долларов США снабдил нью-йоркскую резидентуру информацией о делении изотопов урана путем газовой диффузии144.

«Мар» — сотрудник компании «Дюпон», начал сотрудничать с советской разведкой летом 1943 года. В декабре 1943 года он передал секретную информацию о строительстве атомных реакторов, их системе охлаждения, о получении плутония из облученного урана и о защите от радиации145.

В этот список следует добавить советского агента — ученого Клауса Фукса, который с 1944 по 1946 год жил и работал на территории США.

В 1939 году в США приехал советский разведчик — нелегал Артур Адаме. Так началась его третья командировка в эту страну, сделавшего его одним из героев тайной войны. А его источники информации, от которых он получал ценную информацию по американскому атомному проекту, так до сих пор не разоблачены ФБР. Известно лишь о двух агентах, хотя на самом деле их было значительно больше. К тому же, по мнению отдельных экспертов, этим двум «тайным информаторам Москвы» были частично присвоены чужие заслуги. Сделали это официальные историки ГРУ. Понятно, что с помощью этого нехитрого приема они надежно скрыли других неразоблаченных советских агентов. Говоря другими словами, если все секреты якобы украл N. (хотя на самом деле сделал он это в компании М. и К.), то контрразведчики не будут искать двух последних. С другой стороны, властям США легче признать наличие одного, а не трех «атомных шпионов». Хотя на самом деле их было значительно больше.

Расскажем теперь об Артуре Адамсе. Он родился в 1885 году в шведском городе Эскилъстуне. Его отец был швед, инженер-мукомол, мать — еврейка, учительница, родом из Петербурга. Отец умер в 1890 году, мать с тремя сыновьями вернулась на родину, где через пять лет умерла. 10-летнего Артура воспитывали родственники по матери. В 1899 году он поступил в школу морских механиков при Минных классах Балтийского флота в Кронштадте. Тогда же началась и его революционная работа — он участвовал в марксистском кружке, выполнял отдельные поручения ячейки РСДРП.

После окончания школы Артур работал в Николаеве, затем в Херсоне. В августе 1 904 года был впервые арестован и при аресте жестоко избит, после чего на всю жизнь остался поврежденным позвоночник. Провел в тюрьме 13 месяцев, в 1905 году был приговорен к вечной ссылке, которая ввиду несовершеннолетия была заменена 6 годами крепости. Но в октябре 1905 года он был освобожден по амнистии и снова включился в революционную работу. Дальнейший его путь был типичным для многих революционеров: аресты, ссылки, побег, эмиграция. В январе 1909 года после скитаний оказался в Канаде, где поступил в Инженерную школу при Университете в Торонто.

Торонтский университет дал Артуру глубокое техническое образование, благодаря которому он без особого труда находил себе работу. В Торонто Адаме состоял в межуниверситетской Социалистической лиге, вступил в Союз металлистов и Социалистическую партию Америки и Канады. В 1918 году он познакомился с 20-летней Дороти Кин, дочерью профессора философии Бостонского университета, они быстро сошлись, но брак регистрировать не стали, сделав это только через 12 лет в Берлине.

В июне 1919 года Адаме стал работать в представительстве РСФСР, известном как «Миссия Мартенса», куда его рекомендовал ЦК Русской федерации американской компартии, членом которой он состоял со дня ее основания в 1918 году. Проработал в представительстве заведующим техническим отделом до 1921 года, когда миссия была отозвана. Вместе с другими Адаме уехал в Россию, увезя с собой и Дороти Кин.

В Советской России он стал крупным организатором производства, занимал высокие посты в промышленности, был директором завода «АМО» (ныне ЗИЛ), главным инженером по авиамоторостроению на сталелитейном заводе «Большевик» в Ленинграде, членом правления Авиатреста и т.д. В октябре 1929 года был назначен членом коллегии Главного военно-промышленного управления ВСНХ СССР, в 1931 году —помощником начальника Глававиапрома ВСНХ. В 1927 году выезжал в командировку в США для освоения опыта производства большегрузных автомобилей. В 1932 году снова был командирован в эту страну для решения вопроса о закупке СССР истребителей Кертисса-Райта.

Очередная командировка в США, но теперь уже в качестве разведчика-нелегала советской военной разведки «Ахилла» продлилась с 1936 по 1938 год и была прервана по «инициативе» НКВД. Сам по себе факт отправки с опасной миссией пожилого человека (50 лет), который по состоянию здоровья не был годен к работе в экстремальных условиях, уникален. В Нью-Йорке он зарегистрировался в отеле Питера Купера как торговец химическими реактивами, что позволяло свободно разъезжать по всей стране. Чтобы оправдать свое пребывание в Соединенных Штатах и при необходимости ответить, на какие средства живет, используя старые связи, Артур Адаме устроился работать «частично занятым инженером» еще на целый ряд фирм. Точнее, имитировал «частичную занятость». Так, проектировщик машин для Голливуда Самуэль Вегман платил ему 75 долларов в неделю как инженеру с неполной занятостью. Но ничего на этом не терял — разведчик заранее передал ему 1875 долларов наличными. Такую же сумму получал Адаме и от рекламного менеджера журнала «Кеда Маззез» Эрика Бернея, у которого также числился инженером. Таким образом, он всегда мог доказать любому проверяющему, что имеет средства к существованию.

В Нью-Йорке Артур Адаме основал фирму «Технологические лаборатории» и приступил к созданию резидентуры. Известно, что он был связан с Джулиусом Хеуманом, импортером стали, и Викторией Стоун, владелицей ювелирного магазина на Мэдисон-авеню. Он имел также контакты в Чикаго — главным образом с учеными. (Эти связи помогли ему впоследствии, когда он стал добывать информацию по атомной бомбе.) Напряженная работа начала приносить плоды. Все шло успешно. Но вдруг в 1938 году «Ахилл» был внезапно отозван в Москву.

Оказалось, что сделано это было по инициативе НКВД. Его обвинили в связи с неким Блюгерманом, исключенным из канадской компартии «за контрреволюционную деятельность». Чувствуя, очевидно, что в отношении кадрового разведчика-инженера подобное обвинение выглядит, мягко говоря, «не совсем умно», его вдобавок обвинили в закупке оборудования по завышенным ценам в период работы в «Авиатресте» и в связях с иностранцем, подозреваемым в шпионской деятельности. В июне 1938 года его уволили из военной разведки. Однако он сумел отбиться от обвинений. В закупке оборудования он один понимал больше, чем все НКВД, а его связи с «подозрительными личностями» выглядели крайне неубедительно. В том же в 1938 году он снова был восстановлен в органах военной разведки, и в том же году началась его подготовка к третьей командировке в США.

Он в течение нескольких месяцев восстановил связь со своей агентурой. Когда началась Великая Отечественная война, то число «тайных информаторов Москвы» резко возросло. Многие американцы, сотрудничая с советской разведкой, верили, что тем самым они приближают день победы стран антигитлеровской коалиции. От Центра «Ахилл» получал задания на сбор информации по химии, авиации, танковой промышленности, радиотехнике, электромеханике и выполнял их. Одним из его помощников был особо ценный агент советской военной разведки Кларенс Хиски («Эскулап»).

Подробнее расскажем об этом человеке. Он родился в 1912 году в Милуоки, штат Висконсин. Окончил университет штата, став специалистом-химиком. Еще во время учебы стал коммунистом; его жена, Марсия Сэнд, также была членом компартии. Некоторое время Хиски преподавал в Нью-Йоркском Колумбийском университете, затем, по приглашению Нобелевского лауреата физикохимика Гарольда Юри146, начал работать в лаборатории SAM (Substituted Alloy Material), где возглавил отделение и находился на этом посту даже после того, как в 1942 году ФБР предупредило руководство лаборатории о том, что он является коммунистом. В 1943 году отделение, которым руководил Кларенс Хиски, было переведено в Чикагский университет для участия в «Манхэттенском проекте». Вот так Артур Адаме получил первый (из двух известных) источник по американскому атомному проекту. Возможно, что к тому времени на связи у советского разведчика уже «тайные информаторы».

В январе 1944 года «Эскулап» сообщил «Ахиллу», что один из его старых друзей занят в проекте создания атомной бомбы и имеет доступ к секретным документам, относящимся к ее производству. Это было сообщение чрезвычайной важности. На следующий день советский разведчик условленным сигналом вызвал на экстренную встречу сотрудника легальной резидентуры. Тот, дождавшись благоприятных условий прохождения радиосигнала с континента на континент (связь возникала, только когда поверхность Атлантического океана была освещена солнцем], передал шифровку в Центр. Ответ пришел через сутки. Москва дала согласие. В конце января Артур Адаме встретился с будущим источником, которого в нашей отечественной открытой печати называют «Мартин Кемп» (подлинное его имя неизвестно). Оказалось, что ученый с большой симпатией относится к СССР. «Передавая вам документы, я защищаю Будущее, которое атомная бомба может погубить, окажись она в руках политиков только одной страны», — заявил он. Вторую встречу назначили на 23 февраля.

В Советском Союзе этот контакт должен был получить одобрение в Первом управлении НКГБ (внешняя разведка). Нужно было проверить, не завербован ли он уже сотрудниками этого ведомства. Согласно «официальной» версии истории ГРУ с Лубянки прислали ответ:

«Интересующий вас гражданин Мартин Кемп является объектом нашей разработки. В связи с этим просим сообщить имеющиеся у вас данные о нем, а также сообщить, чем вызван ваш запрос».

Дальше, по версии ведомственных историков советской военной разведки между ГРУ и НКГБ началась борьба за ценного агента. Верх одержала Лубянка. В жизни все было сложнее. В 1944 году Москва начала процесс концентрации всех зарубежных источников информации по американскому и британскому атомным проектам в одном ведомстве — Первом управление НКГБ СССР. Такой подход облегчал и ускорял процесс обработки полученной по каналам разведки информации. Поэтому «Мартина Кемпа» планировали передать на связь Лубянке, а «Ахиллу» во время очередного сеанса радиосвязи приказали: «Контакты с Кемпом прекратить».

По счастливой случайности это сообщение поступило к Артуру Адамсу 24 февраля, а встреча, как уже говорилось, была назначена на 23. Она состоялась. И «Кемп» вручил резиденту увесистый портфель с документацией о ходе исследований в ядерном центре, попросив вернуть бумаги к следующему утру. Изучая содержимое портфеля на конспиративной квартире, Адаме обнаружил в нем около тысячи листов документов и образцы урана и бериллия. Всю ночь он фотографировал секретные материалы, а рано утром, возвратив портфель, договорился еще об одной встрече через месяц.

В ближайший сеанс радиосвязи с Москвой «Ахилл» сообщил в Центр о содержании полученных материалов. Это были доклады о разработке нового оружия, инструкции по отдельным вопросам, отчеты различных секторов «Манхэттенского проекта» за 1943 год, схемы опытных агрегатов, спецификации используемых материалов, описания методов получения металлов высокой чистоты, а также доклады по вопросам использования молекулярной физики, химии и металлургии применительно к требованиям атомного проекта. Всего около 18 секретных документов научно-практического характера. Их копии были отправлены в Москву с первым же курьером. Документы были чрезвычайно ценными, и Артур Адаме попытался оплатить их, но «Кемп» категорически отказался от вознаграждения .

В следующую встречу «Ахилл» получил от «Кемпа» еще 2500 страниц материалов. С мая по август 1944 года он предоставил еще около 1500 страниц документов. А 6 июня военная разведка переслала в наркомат химической промышленности и кое-что другое. Помимо документов — образцы урана, графита и «тяжелой воды». Косвенно о важности получаемой Адамсом информации говорит то, что приказом начальника ГРУ ему было предоставлено право вербовать агентов, имеющих доступ к атомным секретам, без санкции Центра147.

Осенью 1944 года «Мартин Кемп» неожиданно исчез. По просьбе Артура Адамса Хиски съездил в город, в котором тот жил и работал. Оказалось, что ученый серьезно заболел, и врачи не могли определить, чем именно — речь шла о неизвестном заболевании крови. Про лучевую болезнь тогда еще не знали, не умели ее диагностировать и лечить. Не были известны и меры предосторожности при обращении с радиоактивными веществами. Да и сам Адаме перевозил образцы просто в карманах пальто...

В ноябре 1944 года, выходя из конспиративной квартиры, где он был на встрече с сотрудником легальной резидентуры, «Ахилл» обнаружил за собой «хвост». Никакого компромата с собой у него не было, и волноваться не было причин. Отрываться он не стал, чтобы не показать наблюдателям, что владеет специальными навыками. Но разведывательную деятельность пришлось прекратить. По счастью, он вовремя обнаружил наблюдение, и контрразведка не смогла выявить его связей. Но в чем он ошибся?

А дело было в том, что Кларенс Хиски не делал секрета из своих коммунистических убеждений, и в конце концов это привлекло к нему внимание спецслужб. За ним установили слежку, и вышли на Артура Адамса. Согласно американским источникам наблюдение за «Ахиллом» было установлено осенью 1943 года. При негласном обыске его дома нашли документы по атомной тематике и, установив за разведчиком слежку, раскрыли его агентурную сеть, в которой одних только военнослужащих было более сотни, и еще больше коммунистов, работавших на военных заводах. Почему его не арестовали? О шпионской деятельности «Ахилла» было доложено президенту США Рузвельту. ФБР потребовало выдачи ордера на его арест, однако разрешение на возбуждение уголовного дела агенты бюро не получили. Администрация президента и Госдепартамент не хотели в то время совместной борьбы с фашистской Германией обострять отношения с Советским Союзом.

Отечественные историки утверждают, что наблюдение было установлено весной 1944 года и оно ничего не дало, за исключением факта единичного контакта с сотрудником советского посольства. А из документов ГРУ следует, что ни о каких сотнях агентов речь не шла — их было всего шестнадцать.

Как бы то ни было, наблюдение было установлено. Артур Адаме, по целому ряду признаков понявший, что за ним следят, прекратил активную деятельность. Этому способствовало и затянувшееся молчание «Кемпа». Хиски тоже практически отошел от них — точнее, его от дел «отвели».

В случае с «Эскулапом» американские спецслужбы попали в сложное положение — было совершенно непонятно, что с ним делать дальше. Если его, руководителя среднего звена «Манхэттенского проекта», арестовать и судить по обвинению в шпионаже, это неминуемо привлечет внимание и к самому проекту. Раскрытия тайны допустить было нельзя, поэтому правосудие принесли в жертву интересам дела. «Эскулапа» решили просто-напросто перевести туда, где он не будет иметь доступа к секретной информации. Во время обучения в колледже Хиски прошел подготовку как офицер резерва, и в апреле 1944 года его призвали на военную службу, сначала отправив в Канаду, затем на Аляску и в конце концов — на Гавайи, заниматься производством мыла. Он же ведь был химиком! После войны Хиски вызывали в Конгресс на слушания по поводу антиамериканской деятельности, однако он отказался давать показания о своем членстве в компартии, а также о том, выдавал ли он государственную тайну. О связях с Адамсом он также никому никогда не говорил.

«Ахилл» видел, как над ним с каждым днем сгущаются тучи, и решил свернуть активную деятельность. Он всегда был очень осторожен. Он ликвидировал «Технологическую лабораторию» и устроился в фирму по продаже грампластинок, работал там и вел внешне спокойную и размеренную жизнь, ожидая, когда ГРУ подготовит ему маршрут отхода.

Однако дело с выводом Артура Адамса затянулось на целых два года. Только в конце 1946 года он получил подробную инструкцию из Центра и осторожно начал готовиться к выезду из США. Он несколько недель посещал своего хорошего знакомого в Нью- Йорке и выгуливал по вечерам его спаниеля, усыпляя бдительность «наружки». Агенты из ФБР постепенно привыкли к причудам этого немолодого человека — их было четверо, и они были уверены, что никуда он от них не скроется. Но они недооценили уровень квалификации разведчика. Однажды вечером собака прибежала домой одна, а резидент «Ахилл» исчез, растворился в многомиллионном Нью-Йорке. Заметая следы, Адаме переезжал из города в город, сменил пять конспиративных квартир и, наконец, оказался на судне, идущем к берегам Старого Света. Так закончилась трудная операция по возвращению резидента на родину. О ее проведении руководство ГРУ регулярно информировало лично Иосифа Сталина, что косвенно говорит о том, как было велико значение работы этого разведчика.

В декабре 1946 года Артур Адаме прибыл в Москву, где на даче в Серебряном Бору встретился с женой, Дороти Кин, или Доротеей Леонтьевной, как ее называли русские знакомые. Они не виделись восемь лет. Разведчику предоставили советское гражданство и наградили медалью «За победу над Германией», и этим сочли, что других наград резиденту не положено. Однако о значении работы «Ахилла» косвенно говорят другие, как может показаться на первый взгляд незначительные, факты. Так, ему было присвоено воинское звание инженер-полковника — уникальный случай в истории ГРУ, когда разведчик- нелегал, гражданский (вольнонаемный) сотрудник ГРУ, возвратившийся в Центр из длительной зарубежной командировки, получил столь высокое звание. Теперь Артур Адаме смог реализовать свою давнюю мечту — сфотографироваться в форме советского офицера.

В 1948 году Артур Александрович вышел в отставку. Он умер в январе 1969 года и был похоронен на Новодевичьем кладбище. Доротея Леонтьевна ненадолго пережила своего мужа. Ее прах покоится под черной могильной плитой с надписью всего из двух слов: «Артур Адаме». В 1999 году Артуру Адамсу было присвоено звание Героя России. Посмертно148.

Расскажем теперь о другом разведчике-нелега- ле — Жорже Ковале. Это был единственный случай, когда на сверхсекретное атомное производство сумел проникнуть не агент, не источник, а советский гражданин, разведчик-нелегал. Он работал на двух атомных объектах в США. Для «Манхэттенского проекта» был установлен режим не просто секретности, а сверхсекретности. Все, кто был привлечен к этим работам, строжайшим образом проверялись и перепроверялись. И тем не менее...

В 1938 году, когда Артур Адаме был в первый раз отозван из США и уволен из военной разведки, Центр начал подыскивать человека, который мог бы его заменить. На эту роль был выбран Жорж Коваль.

Родился Жорж Коваль 25 декабря 1913 года (по старому стилю) в американском городке Сью-Сити в штате Айова, в семье еврейских эмигрантов из Западной Белоруссии. Отец будущего разведчика был плотником, мать — домохозяйкой. Жизнь в Америке у семьи не сложилась.

Генри Сребрник, канадский историк в Университете Острова принца Эдуарда, который изучает историю Ковалей для проекта об американских еврейских коммунистах, утверждает, что семья принадлежала к организации ЮОК Этим идишеким акронимом называлась Ассоциация еврейской колонизации в Советском Союзе. Он добавил, что отец Коваля служил в ее отделении, в Сиу-Сити, секретарем.

Так звучит «официальная» версия, которую охотно «озвучивают» отечественные и иностранные журналисты. Хотя на самом деле в первом американском периоде жизни Жоржа Коваля есть множество загадок, которые не смогло разгадать даже ФБР.

Журналист Андрей Шитов смог ознакомиться с двумя томами следственного дела Жоржа Коваля, которое хранится в архиве ФБР.

Одна из загадок — точная дата рождения «Дальмара».

«В архивах города Сиу-Сити (штат Айова), куда семья Ковалей перебралась незадолго до этого из белорусского местечка Телеханы, соответствующих регистрационных записей обнаружено не было. Зато указывалось, что некий Луис Ковал, или скорее Ка- вал (нечеткая запись делалась от руки), появился там на свет 22 января 1912-го в семье плотника Эйба Кавала и его жены Этель Шениски, выходцев из России. Имена родителей схожи, профессия отца и адрес в Сиу-Сити те же, но в семье Ковалей никогда не было никакого Луиса

В школьных документах и датированной 8 мая 1915-го официальной заявке отца, Абрама Берко Коваля, на натурализацию в США дата рождения Джорджа указана как 25 декабря 1914-го. Наконец, в довершение всей этой неразберихи в архивах службы пробации (надзора над условно освобожденными) в Сиу-Сити обнаружился и еще один вариант—25 сентября 1914-го».

Другая неизвестная страница — судьба родных братьев «Дальмара».

«По всем последующим документам у Джо Коваля было два родных брата — старший Исайя и младший Гэбриел. Все они родились в Сиу-Сити и учились в местной школе».

Третий неизвестный факт. Еще в 1931 году Жорж Коваль нарушил законы США.

«В сентябре 1931-го юный Джордж Коваль подвергался в родном городе аресту, и об этом даже писала местная газета «Сиу-Сити джорнэл энд трибюн».

Согласно публикации задержали нашего героя за то, что он вместе с группой единомышленников «захватил» служебный комитет местного уполномоченного по делам неимущих. Они требовали, чтобы тот нашел жилье для двух бездомных женщин, которых перед этим выселили из приюта. После вмешательства местного шерифа зачинщику смуты пришлось переночевать в участке. О нем сообщалось, наверное, с его же слов, что парню 19 лет, что он изучает право в одном из университетов Среднего Запада и оказывает юридическую помощь Совету по делам бездомных, названному в заметке «коммунистической организацией». Между тем в регистрационной карточке, заполненной при оформлении привода, был указан, надо полагать, реальный возраст задержанного— 17 лет»149.

В том, что Жорж Коваль участвовал в акции по защите прав бедняков, нет ничего удивительного. Он не скрывал своих «левых» политических взглядов. Так, в августе 1930-го Жорж Коваль и его дядя Пол Силвер были делегатами конференции компартии США в штате Айова: первый — от Лиги молодых коммунистов, а второй — от местной парторганизации Сиу-Сити.

В Советской России в это время происходили интереснейшие события. И Ковали в 1932 году переехали в СССР Хотели вернуться «домой», в белорусский городок Телеханы, но «компетентные органы» отсоветовали: куда вы собрались, там отвратительный климат. Почему бы вам не поехать туда, куда едут все советские евреи? В Биробиджан! Вы же приехали из Америки социализм строить? В Биробиджане — самое место!

Семья Ковалей (у Жоржа было два брата] приехала на Дальний Восток и поселилась в коммуне «Икор». Климат там оказался настолько «целительным», что мать Жоржа вскоре умерла. Остались вчетвером: отец и трое сыновей. Работали тяжело: Жорж строил дома, валил деревья на лесозаготовках, был слесарем. А еще осваивал целинные дальневосточные земли. В общем, строил социализм, но заниматься этим всю жизнь не собирался.

В 1934 году Жорж уехал в Москву поступать в Химико-технологический институт (МХТИ). Поступил и в 1939 году окончил его, сделав дипломную работу по теме «Лаборатория редких газов». По рекомендации Государственной экзаменационной комиссии (ГЭК) начинающий инженер Коваль без экзаменов был зачислен в аспирантуру, так как члены ГЭК заметили у дипломанта задатки исследователя и будущего ученого.

Молодой Коваль строил жизненные планы. Но им не суждено было сбыться. Осенью 1939 года его вызвали в Разведывательное управление Генштаба Красной Армии и предложили нелегальную работу за границей. Как оказалось, в поле зрения разведчиков Жорж Абрамович попал по рекомендации Комитета комсомола МХТИ. Он действительно был ценным приобретением для советской разведки: прекрасное знание английского (причем в американском варианте), знание американских реалий, обычаев и, конечно, отличное знание химии.

По «химической части» и должен был Коваль работать на благо советской родины. Учеба в разведшколе продолжалась год. Осенью 1940 года Жоржа нелегально переправили в США, где он стал агентом по кличке «Дельмар»150.

Главным в нем было добывание сведений о производстве химических отравляющих веществ, в котором в то время американцы опережали даже немцев. Он попытался легализоваться в стране, однако «легенда» оказалась неудачной, ему долго не удавалось найти работу. Пришлось воспользоваться запасным вариантом - у него были собственные подлинные документы на его настоящее имя. По ним он без труда устроился на работу в нью-йоркскую компанию «Рей- вен электрик» — специализировалась на розничной торговле электротоварами.

В 1943 году «Дельмара» призвали на службу в армию США. По указанию Центра он пытался избежать призыва, но неудачно. Но ему повезло. Он имел документы о том, что окончил два курса технического колледжа в США, и его направили не служить, а учиться в Городской колледж Нью-Йорка. Это учебное заведение, которое называли Гарвардом для бедных, славилось яркими студентами, коммунистами, а после войны стало известно и благодаря Джулиусу Розенбергу — ценному агенту советской внешней разведки, который специализировался на добыче американских научно-технических секретов.

В Городском колледже Жорж Коваль и около десяти его армейских товарищей в течение года были слушателями «специальной армейской программы подготовки». Их готовили для работы в «Манхэттенском проекте».

В августе 1 944 года он окончил курсы и в составе специализированного военно-инженерного соединения (SED) был направлен на секретный объект в Ок-Ридж (штат Теннесси) (опытный завод Х-10) — по производству радиоактивных материалов. Оформляли его изначально в качестве «математика». Но оказался он в итоге в составе Департамента радиационной безопасности в качестве радиометриста.

Ок-Ридж был закрытым городом ядерщиков, числился под кодовым названием «Объект компании «Кемикэл инжениэринг воркс». Режим секретности там был таков, что генерал Гровс, военный руководитель проекта, называл его «мертвой зоной».

По утверждению американских журналистов, Жорж Коваль получил широкий доступ к объектам в огромном комплексе, потому что «он был приписан к отделу санитарной безопасности» и передвигался из здания в здание, удостоверяясь, что радиация не вредит персоналу. Сложно было придумать лучшую должность для советского разведчика, к тому же еще и химика по профессии.

Только через полгода «Дельмар» получил отпуск и смог встретиться с опекавшим его резидентом и передать ему первую информацию. В Москве практически ничего не знали об Ок-Ридже — только то, что он существует. Теперь же Центру стало известно, что там производится обогащенный уран, что объект разделен на три основных литерных сектора: К-25, У-12 и Х-10. За полгода разведчик собрал немало информации о работе всех трех секторов.

В июне 1945 года «Дельмар» был переведен в «Mound Facility» (Дейтон, штат Огайо), объект, работавший под контролем окриджцев.

«Главным итогом разведывательной деятельности «Дельмара» в США стало то, что он смог выявить некоторые секретные атомные объекты, их структуру, объемы производства ядерных материалов, количество занятых специалистов, связи с другими закрытыми объектами американского атомного проекта»1.

В США были опубликованы мемуары Арнольда Крамиша, сослуживца Жоржа Коваля по Ок-Риджу, — в них упоминается и Жорж Коваль. Автор отмечает:

«У него был допуск ко всему. У него был собственный джип. Мало у кого из нас был собственный джип. А он был умный. Настоящий шпион ГРУ».

Этот статус, добавил он, делает Жоржа Коваля уникальным человеком в истории атомного шпионажа.

Поясним, что сам Крамиш был одним из ветеранов «Манхэттенского проекта»: на испытаниях первой американской атомной бомбы в Аламогордо он отвечал за одновременный подрыв взрывателей. Как-то уже после испытаний произошла производственная авария (взорвался бак с фтористоводородным раствором шестифтористого урана). Крамиш оказался единственным, кто выжил. При этом он получил сильнейшие химические ожоги. В отличие от Жоржа Коваля, который после возвращения из «командировки» много лет работал в должности преподавателя вуза, А. Крамиш дослужился до заместителя министра обороны США, а в 1959 году опубликовал первую на Западе книгу о советском атомном проекте. Как и Коваль, Крамиш дожил до глубокой старости и, узнав о смерти старого друга, написал его родным: «Жорж заслужил, чтобы о нем помнили».

После окончания войны в 1946 году «техник 3-го разряда» «Дельмар» был демобилизован. Согласно американским военным архивам отставка была почетной: у советского разведчика-нелегала имелись даже награды: медали «За примерное несение службы» и «За победу во Второй мировой войне», а также нашивка «За службу на американском ТВД». В справке об увольнении отмечалось, что по личным и служебным качествам он характеризовался «блестяще», за пределами США не служил, под трибуналом не был и в самоволки не ходил.

Начальник лаборатории предложил ему остаться на прежней должности, но он отказался. Политическая обстановка в стране стала меняться, налицо были все признаки дальнейшего ужесточения режима секретности, новые проверки, и он не хотел рисковать.

«Дельмар» вернулся в Городской колледж, который успешно окончил в 1948 году. В том же году он получил приказ из Центра вернуться в Советский Союз. Своим знакомым «Дельмар» рассказал, что его пригласили поработать на строительстве электростанции в Европе, оформил с помощью компании «Атлас трейдинг» паспорт для поездки в качестве ее коммивояжера во Францию, Бельгию, Швейцарию, Швецию и Польшу и 6 октября взошел на борт парохода «Америка», отправлявшегося в Гавр. Дальнейшие его следы теряются.

В 1949-1951 годах агенты ФБР вышли на его след, начали опрашивать его знакомых, пытаясь выяснить подлинный род его занятий. Но они опоздали: объект их внимания был уже далеко. По утверждению американских журналистов, в начале пятидесятых годов прошлого века власти США установили, что «Дельмар» был сотрудником советской разведки.

Если быть совсем точным, то произошло это 27 августа 1954 года, когда директор ФБР Эдгар Гувер отдал своим нью-йоркским подчиненным распоряжение завести отдельное «следственное дело Джорджа Коваля» вместо прежнего дела «неустановленного лица». Суть дела определялась в документах кратко: «Шпионаж — Р», то есть, надо полагать, шпионаж в пользу России.

Одна из версий, изначально активно разрабатывавшихся ФБР, была связана с нью-йоркской компанией «Рейвен электрик», где Коваль работал примерно с 1940 по 1943 год, видимо, со времени своего нелегального прибытия в США из СССР и до призыва в армию.

От некоего советского перебежчика ФБР стало известно, что в начале сороковых годов прошлого века резидент-нелегал советской военной разведки держал в Нью-Йорке фирму по розничной торговле электротоварами. Под подозрением в числе прочих оказалась «Рейвен электрик», а среди ее сотрудников обнаружился «человек по имени Джордж Коваль».

Интересный факт. В романе Александра Солженицына «В круге первом» есть такой эпизод. Дипломат Володин звонит в декабре 1949 года в американское посольство: «Речь идет о судьбе вашей страны! И не только! Слушайте: на этих днях в Нью-Йорке советский агент Георгий Коваль получит в магазине радиодеталей по адресу... Слушайте! Слушайте! — в отчаянии восклицал он. — На днях советский агент Коваль получит в радиомагазине важные технологические детали производства атомной бомбы... »

До сих пор непонятно, откуда в конце пятидесятых годов прошлого века живший в СССР писатель мог узнать имя нелегала ГРУ. 19 апреля 1978 года ответ на этот вопрос пытался получить у самого Александра Солженицына агент ФБР. К сожалению, результат их беседы до сих пор остается засекреченным.

О дальнейшей судьбе Жоржа Коваля после исчезновения из США в 1 948 году в одной из своих статей рассказал известный историк Владимир Лота.

В СССР Жоржа Коваля все десять лет ждала жена. «Дельмар» демобилизовался из армии, был восстановлен в аспирантуре, защитил диссертацию. Однако внезапно у него возникла проблема с трудоустройством. Виной всему теперь был уже советский режим секретности — он ничего не мог рассказать о своей службе. Он прослужил десять лет и, имея высшее образование, был уволен из армии рядовым с одной-единственной наградой — медалью «За победу над Германией». Он обратился к начальнику ГРУ с просьбой о помощи. Тот направил письмо министру высшего образования В.Н. Столетову с разъяснением, что «Дельмар» не может рассказать о характере своей службы в связи с подпиской о неразглашении государственной и военной тайны. С трудом удалось устроить его преподавателем в институт, он проработал в нем около 40 лет, опубликовал около 1 00 научных работ.

На самом деле все было немного по-другому. Жорж Коваль возвратился в Московский химико-технологический институт (МХТИ), восстановился в аспирантуре и начал заниматься научной работой, а спустя два года защитил диссертацию и стал кандидатом технических наук.

С 1953 года Жорж Коваль — на преподавательской работе в МХТИ151, в котором он работал около сорока лет и все эти годы занимался проблемами химической технологии и автоматизации химических производств. Многие из тех, кто слушал лекции доцента Коваля, стали кандидатами технических наук, руководителями крупных предприятий химической промышленности.

Жорж Коваль увлеченно занимался наукой, подготовил и опубликовал около ста серьезных научных работ, которые получили признание в научных кругах. Он принимал активное участие в работе научных конференций, выступал с докладами и сообщениями и за многие годы работы в институте смог создать целое научное наследие, которым и сегодня пользуются студенты Российского химико-технологического университета имени Д.И. Менделеева. Главное же его педагогическое достижение, как он сам считал, это помощь восьми аспирантам и соискателям в том, чтобы стать кандидатами наук.

В холле вуза, перед большим актовым залом, до сих пор висит его портрет, как выдающегося научного сотрудника и преподавателя этого вуза. Аналогичный портрет украшает один из стендов музея ГРУ.

Жорж Коваль не любил рассказывать о себе и не написал книг о своей работе, как это сделали многие его коллеги-разведчики.

Единственный оставшийся после него автобиографический документ — рассказ, уместившийся на одной странице. Лист, написанный в 1999 году рукой агента «Дельмара», хранится в семейном архиве Ж.А. Коваля (сохранены орфография и пунктуация оригинала):

«Моя разведработа в качестве нелегала длилась до ноября 1948 г., когда я вернулся в Москву. Наиболее значительными событиями в моей разведдея- тельности была работа на сверхсекретных объектах, где разрабатывались технологии производства «ингредиентов» атомных бомб (и производились эти вещества), в широко известном Ок Ридже и менее известных лабораториях в Дейтоне, штат Огайо. О моей работе в Ок Ридже, рассказано в статье, опубликованной у нас в 1 999 году. Там моя фамилия не названа, а названа моя «кличка». Могу подтвердить, что все сказано там достоверно (за исключением «доктор химических наук»).

Я демобилизовался 6 июля 1949 года. В военном билете записано звание «рядовой», квалификация «стрелок» (Впрочем, во время моей командировки в США я был призван в армию США и прошел полную (около 6 месяцев) подготовку как «combat engineer» (сапера). Демобилизован из армии США в званье старшего сержанта).

Я награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной Войне 1941-1945 гг», нагрудным знаком (номер 183) «За Службу в Военной Разведке», имею удостоверение «Ветеран военной разведки»152.

Он умер 31 января 2006 года в Москве.

22 октября 2007 года «за мужество и героизм, проявленные при выполнение специальных заданий», Жоржу Абрамовичу Ковалю было присвоено звание Герой Российской Федерации (посмертно).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.