2.3. Семантика текстильных узоров

2.3. Семантика текстильных узоров

Изучение семантики текстильных узоров имеет большое значение для понимания языка орнамента. Говоря о тканых орнаментальных мотивах, следует отметить, что их названия могли происходить от техники выполнения или материала, а также указывать на место происхождения узора. Исследователь Г.С. Маслова отмечает, что «в районах с этнически смешанным населением орнамент, характерный для того или иного народа или у него заимствованный», нередко называется именем этого народа. Так, например, в Тверской области, где проживали русские и карелы, существовал так называемый «русский узор». Название орнамента могло отражать его композицию, форму, например, «длинный узор» и т. д.[122]

На наш взгляд, можно выделить следующие типы тканых орнаментальных мотивов:

— геометрические;

— растительные;

— зоомофные;

— антропоморфные.

Согласно определению В.Г. Власова «геометрический стиль (от греч. geo — земля и metria — измерение) представляет собой крайнее проявление абстрагирующей тенденции художественного мышления… Действие этой тенденции обнаруживается еще в глубокой древности… и развивается параллельно с искусством «натурального стиля» первобытных охотников… В геометрическом орнаменте преобладает логика и расчет, подчиняющие всю композицию строгой системе»[123].

Геометрические текстильные узоры имели разнообразные названия, среди которых исследователь Г.С. Маслова, изучая вышитые орнаменты, отмечала следующие: «в клюшку», «в клюшку по две ягодки» в Костромской области, «шашецки», «клубоцки», «прояски», «веревочки» в Олонецкой области, «городки», «кубики», «крестам», «кругам» в Новгородской области[124]. Вероятно, подобные названия могли распространяться и на орнаменты, выполненные в технике ручного ткачества, т. к. отдельные приемы ткачества (браное, выборное) внешне напоминали вышивку и не всегда, глядя на фрагмент ткани, можно с уверенностью определить, в какой из техник — ткачество или вышивка — был выполнен узор.

Одним из наиболее популярных и многогранных образов текстильного искусства, являлось, без сомнения, изображение «древа жизни». Как правило, композиционно данный орнаментальный элемент располагался в центре в окружении парных животных (коней, оленей) или птиц (лебедей, голубей), т. е. элементов зооморфного орнамента. Птица могла символизировать тепло, свет, урожай, богатство. Конь и олень традиционно связывались с солярными образами и часто изображались со знаками свастики, включавшимися в композицию орнамента[125]. Предметы декоративного искусства, декорированные изображениями птиц, коней и оленей находили при раскопках славянских курганов X–XIII вв.[126] Наблюдается устойчивость этих орнаментальных мотивов в изделиях из металла — браслетах, колтах и т. д.[127]

Г.С. Маслова на базе изучения текстильных орнаментов верхневолжских карел вывела следующие типы «древа жизни»:

— дерево с поднятыми вверх ветвями, обычно изображенное в композиции с оленями или птицами; имевшее ветвистые корни, симметрично расположенные по разным сторонам ствола; могло быть дополнено рудиментом поясного изображения человека;

— антропоморфное дерево, имевшее в верхней части ромб, напоминавший голову человека, и ветви, направленные вверх, напоминавшие руки; могло также изображаться с оленями;

— дерево с изогнутыми, как бы ломаными ветвями;

— дерево, состоявшее из ромбов;

— дерево, напоминавшее Х-образную фигуру с «отметами», также в композиции с парными животными;

— дерево со спиральными ветвями, расположенными по сторонам;

— дерево, имевшее листву и антропоморфное изображение в верхней части композиции[128].

Антропоморфные орнаменты были связаны с языческим образом богини плодородия Макоши[129]. Б.А. Рыбаков, отмечал, что «в большинстве случаев Макошь изображается с полусогнутыми, опущенными вниз руками. Возможно, что этим жестом древние авторы подобных композиций хотели подчеркнуть связь богини с землей, со средним ярусом мира, в котором обитают люди»[130].

Женщины, изображенные на таких орнаментах, часто имели увеличенные кисти рук, поднятые вверх. Следует отметить, что изображения кистей рук встречаются в декоративном искусстве многих народов и служат амулетами или добрыми пожеланиями[131]. Считалось, что большие кисти рук могли усилить обращение к высшему существу и оградить от несчастий[132]. Кроме того, опираясь на исследования орнаментов древнерусских вышивок, многие из которых аналогичны тканым узорам, Л. А. Динцес говорил об изображении Макоши с гребнями для чесания льна в руках, указывая на то, что эта богиня считалась покровительницей прядения и ткачества[133]. Орнаменты подобного типа встречались в декоративном искусстве с древнейших времен и использовались в декоре свадебных полотенец. Интересно, что центральный женский персонаж часто изображался с рогами. Исследователь Г.С. Маслова связывала этот факт с магией плодородия, отмечая, что традиционный головной убор русских — рогатую кичку — обычно носили молодые замужние женщины. В старости кичку меняли на безрогую. Из этого исследователь сделала вывод, что «рога были связаны с производительным периодом в жизни женщин. По народным представлениям, они содействовали плодородию и благополучию семьи»[134].

Изображение рогатого божества плодородия в женском облике можно встретить в изобразительном искусстве Древнего Востока и Египта. Это было связано с развитием аграрного культа быка и коровы[135]. Б.А. Рыбаковым исследован обычай почитания дикого быка — тура в Древней Руси, а затем и культовая роль домашнего быка у русских[136]. Значение коровы как символа плодородия прослеживается и в белорусском фольклоре. Так, например, интересным представляется обычай белорусов выпекать на свадьбу «рогатый коровай»[137].

Центральный женский образ часто дополнялся по бокам изображениями коней или оленей (лосей). Исследуя народные обряды, Б.А. Рыбаков находил их воплощение в текстильных орнаментах. В частности, им была описана вышивка с изображением коней со знаками плодородия[138]. Ученый указывал на «контаминацию образов» лося и оленя с образом коня и отмечал, что «музейные коллекции хранят значительное количество тканей и вышивок с оленями или лосями из разных мест (бывш. губернии Новгородская, Вологодская, Олонецкая, Тверская, Петербургская, Архангельская, Калужская, Полтавская). В их географическом распределении ощущается тяготение к Северу с его финно-угорским субстратом, хотя встречаются они и в чисто русских областях»[139].

Г.С. Маслова, замечательный исследователь текстильного орнамента, говорила о многократном упоминании оленя и лося в фольклоре: сказочный олень (лось) Хииси (карело-финский эпос «Калевала»), олень «золотые рога» (легенда о нем была распространена в северной части Восточной Европы у русских, коми-зырян, пермяков), связь образа оленя с образом солнца (саамы, некоторые народы Сибири)[140]. Древность образа оленя (лося) в орнаментальном искусстве подтверждена археологическими находками. В частности, в пещере «Три Брата» находится изображение «колдуна» с оленьими рогами[141]. Изображение лося в окружении водоплавающих птиц присутствует на глиняном сосуде бронзового века из Сибири[142]. Недалеко от Нижнего Тагила были найдены жертвенные сосуды в виде лося, а также роговые пластины с изображением лосиной головы[143].

Интересно, что в текстильных узорах происходила постепенная замена образа оленя, образом коня. Б. А. Рыбаков, анализируя текстильные орнаменты, приводил примеры, где изображались кони с рогами на спинах, «отдельные пары рогов в сочетании с женской фигурой», часто использовался мотив «елочка», напоминавший оленьи рога и т. д. Ученый говорил об «отмирании культа оленей, повсеместного прекращения где-то в середине XIX языческих жертвоприношений, когда в православный церковный праздник в жертву приносились олени»[144]. Один из таких обрядов был описан Г.С. Масловой: «на Ладожском озере (в дер. Манчин-Сари)… существовал обычай жертвоприношения оленя или лося в первое воскресенье после Ильина дня у часовни Ильи, где устраивалась общественная варка и поедание мяса. В конце XIX в. этот обряд совершался с заменой оленя или лося быком… Для районов Верхней Волги характерно было почтительное отношение населения к лосю, которого называли и называют здесь «лесной коровой»[145].

Что касается коня, следует отметить, что древность этого образ также не вызывает сомнений. Изображения коней можно видеть, например, в наскальных росписях пещеры Монтеспан[146] и Каповой пещеры[147]. Несомненно, этот орнамент первоначально был связан с охотничьей магией. В дальнейшем отмечалась связь мотива с аграрным культом, появились изображения коней, имевших солярную символику — кружки и ромбы[148]. В частности, Б.А. Рыбаковым упоминалось вышитое полотенце с изображением рожающей женщины, коня, птицы и знака плодородия. Возможно, такое полотенце могло использоваться в обрядах, связанных с рождением ребенка[149]. Интересна связь образа коня с образом птицы, так, С.В. Жарниковой описывались многочисленные примеры текстильных орнаментов с изображением птиц-коней[150]. Образ птицы также был тесно связан с солярной символикой.

При изучении семантики орнаментальных сюжетов, нашедших отражение в текстиле, необходимо обратиться к древним обрядам, сохранившимся на территории Восточной Европы до конца XIX — начала XX вв. Так, например, в весеннелетних обрядах, бытовавших на данной территории, отмечается важная роль дерева и воды. Участники обрядов бросали в воду ветки, венки, украшенное ветками чучело. Связь с солнцем, огнем была выражена в обрядах сжигания колеса, разжигания костра и т. д[151].

Б.А. Рыбаков отмечал, что одним из важнейших летних праздников были русалии, и они «являются общеславянским (а может быть, и общеиндоевропейским) аграрным праздником, связанным с плодородием полей, молениями о дожде и рождении новых колосьев»[152]. Опираясь на народную поэзию, исследователь говорил о близости таких праздников как семик, Троица и Купала[153]. Семик (четверг седьмой недели после Пасхи) отождествлялся с «Ярилиным днем»[154].

Как уже отмечалось, центральным персонажем текстильных орнаментов часто становилась женская фигура. Предположительно, таким образом, изображалось божество, «в котором воплощались представления о земле рождающей и о женщине, продолжающей род»[155]. Б.А. Рыбаков говорил, что «часто между ступнями средней женской фигуры показан тот или иной вариант знака плодородия»[156].

В этой связи интересно вспомнить, что женский образ часто использовался в орнаментах подолов женских рубах-сенокосиц. С.В. Жарникова объясняла это тем, что «орнаментика рубах-сенокосиц была теснейшим образом связана с магией плодородия. Считалось, что чем богаче украшена рубаха, тем выше репродуктивная сила одетой в нее женщины и ее способность увеличивать плодородие всего окружающего. Можно предположить, что, украшая подол рубахи изображениями ромба с крючками, женщина рассчитывала, прикасаясь подолом к земле и травам, передать им силу плодородия, таящуюся в закодированных орнаментах…»[157].

Отражение этой идеи отмечалось Б.А. Рыбаковым в народных песнях, связанных с семицким праздником:

Где девки шли,

Сарафанами трясли —

Там рожь густа,

Умолотиста…[158]

Важную роль в создании текстильных орнаментов играл цвет. По мнению О.В. Лысенко и С.В. Комаровой, «цветовой код, являлся одним из важнейших элементов, при помощи которого создавалась модель мира. Цвет имел постоянные символические характеристики. Изучая текстильные изделия конца XIX — начала XX вв. следует обратить внимание на многоцветность их орнаментов и, в особенности, на тот факт, что красный цвет в орнаментах этого периода встречается наиболее часто»[159].

Рассматривая тканые узоры, можно сделать вывод, что красный цвет являлся в них доминантным. Семантика красной нити у народов Восточной Европы представлена в ритуалах, связанных с жизненным циклом. Так, например, красными нитками перевязывали и новорожденного, и покойника, а затем использовали эти нитки как обереги[160]. По народным представлениям «красный пояс, подаренный женой мужу, охранял его от лихого ока, наговора чужих жен»[161]. Широкое использование красного цвета в тканях XIX в., несомненно, было связано именно с его ритуальными функциями.

Говоря о материалах, традиционно использовавшихся в ткачестве, следует отметить, что на территории России применяли льняные отбеленные или окрашенные (преимущественно в красный цвет) нитки[162], которые в XVIII–XIX веках были дополнены хлопчатобумажными[163]. Применялась также шерсть.

Среди нетрадиционных материалов можно отметить человеческий волос. Сохранилось упоминание об обычае белорусских женщин ткать себе саван, включая в ткань собственные волосы[164]. В этой связи Г.С. Маслова считала, что, возможно, подобные обычаи связаны с представлениями о том, что собственный волос способен защитить человека в загробной жизни»[165]. Подобное предположение высказывается и в исследовании Н.И. Гаген-Торн, где описана могила девушки, на могиле была привязана коса из кудели[166].

Исследователи считают введение в ткань человеческого волоса глубоко архаическим явлением, связанным с древними представлениями. Многочисленные приметы, существовавшие у разных народов мира и так или иначе связанные с волосами, описаны в научной литературе. В частности Н.И. Гаген-Торн описывала шаманские пояса индейского племени Чама-Коко (Парагвай), хранящиеся в Музее Антропологии и этнографии Академии Наук. Эти пояса плелись из человеческих волос, пожертвованных шаману больным членом племени, обратившимся за лечением. Согласно верованиям индейцев, шаман во время обрядов, направленных на исцеление больного, тратил свою жизненную энергию, а с помощью отданных ему волос ее восстанавливал[167].

У разных народов существовали представления о том, что при помощи волос можно нанести вред человеку. С.В. Жарникова говорила об устойчивом поверье, что «при помощи распущенных девичьих волос можно приворожить к себе суженого, что “бабы-простоволоски” способны навести порчу на своих мужей, их родню, односельчан и их скотину»[168]. Существовала вера в то, что ведьмы с распущенными волосами способны навредить человеку, сделав «заломы» или «закрутки», т. е. скрутить созревшие колосья хлеба, что в дальнейшем может привести к различным несчастьям — слабости, болезням, выкидышам у беременных женщин и т. д.[169]

На основании рассмотренного материала можно сделать вывод об огромном значении орнаментированного текстиля в быту человека конца XIX — начала XX вв. Налицо многофункциональность орнаментированной ткани: это и «действующее лицо» различных обрядов, и украшение жилища, и материал для изготовления одежды. Орнаментированные ткани были тесно связаны с земледельческим культом, а также с важнейшими этапами жизни человека: рождением, свадьбой и смертью. Традиционные текстильные орнаменты, сохранившиеся до начала XX века, имели глубокие семантические корни, происхождение которых связывают с узорами неолитической керамики.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.