ОБНОВЛЕННЫЕ ГОРОДА
ОБНОВЛЕННЫЕ ГОРОДА
На карте СССР целая россыпь новых городов. Их раньше не было. Но ведь и многие старые города так неузнаваемо изменились, так сильно застроились, что тоже, по существу, стали новыми.
Старый донецкий город Ворошиловград — не превратился ли он за годы пятилеток в новый город? Так мало напоминает он прежний Луганск.
Ворошиловград и прочие города Донбасса выросли и изменились, хотя в общем и сохранили прежнее производственное направление — уголь, металл, машины. А иные старые города не только расширились, но и приобрели совсем другой характер, пошли по другому пути. Челябинск из торгового и железнодорожного пункта вырос в крупнейший металлургический и машиностроительный центр. Захолустный Кузнецк, где самым крупным заведением был спирто-водочный завод, превратился в часть города тяжелой индустрии — Сталинска.
В далеком сибирском городе Красноярске появилось так много новых производств — паровозы, комбайны, нефтяные насосы, врубовые машины, речные суда, подъемные краны, цемент, гидролизный спирт, лесоматериалы, — что и Красноярск совсем не тот, каким был прежде. Тридцать клубов и дворцов культуры, четыре вуза, фруктовые сады… Город весь стоял на левом берегу Енисея, а сейчас перешел и на правый берег — улица имени газеты «Красноярский рабочий» протягивается там на десять километров. Так же за годы пятилеток перекинулся на другой берег реки и Воронеж.
Одноэтажный, плоскокрыший, лишенный воды и зелени Красноводск получил промышленность, обогатился водой, разбил скверы, построил большие красивые дома — разве не стал он новым городом?
Старые города испытали такой индустриальный рост, так переполнились новой, быстро развивающейся жизнью, что она перелилась через край и, упав брызгами вокруг, породила новые города, иной раз столпившиеся целой плеядой возле старого центра. Перово, Бабушкин, Калининград, Люблино, Мытищи, Кунцево, Химки — густое созвездие новых городов-спутников окружило Москву. Рядом с Куйбышевом, на безыменном пустыре за последние годы вырос новый город, который и сейчас еще по старой памяти иногда называют Безымянной. Эта новая часть Куйбышева с десятками улиц и просторных проспектов вытянулась на много километров. Сегодняшний Куйбышев по размеру жилой площади — четыре дореволюционных Самары.
Многие старые города как бы растворились в новых, выросших рядом, зажили их интересами, приняли их название и сами обновились. На правом берегу Камы стоял древний город Усолье с бревенчатыми соляными шахтами, с купеческими амбарами, со старинным домом богачей Строгановых. Против Усолья, на другом берегу, в годы пятилеток вырос город Березники. Он включил в свою черту старое Усолье. На обоих берегах реки живут теперь рабочие, инженеры-химики. А на Днепре возле Днепрогэса и заводов Днепровского комбината в годы пятилеток был построен новый город — Запорожье. С ним слился старый Александровск и принял его имя.
Старые города по сути дела стали новыми.
Все города, какие у нас есть, обновились.
Лицо городов особенно сильно изменилось в национальных республиках, где города вплоть до революции несли на себе печать глубокой отсталости. Там на каждом шагу выразительно и красноречиво проступают черты нового.
Мысленно посетим оазисы Средней Азии, взглянем на ее городские поселения. Возле древних городов, живых памятников азиатского средневековья, возле полуразрушенных землетрясениями медресе и мечетей времен Тамерлана ныне стоят корпуса заводов, школ, многоэтажных жилых зданий. Там, где раньше тянулись к небу лишь кроны туркестанских тополей да минареты с гнездом аиста на крыше, поднялись заводские трубы, электромачты, радиоантенны. Покрылись асфальтом улицы, прежде рождавшие при каждом шаге облако лёссовой пыли, легли в бетонные русла арыки, бегущие вдоль тротуаров, арбу обогнал автомобиль. И в этих чертах раскрывается перед нами душа нового среднеазиатского города, сбросившего с себя лохмотья феодально-родового строя и быстро воспринявшего индустриальную культуру социалистической эпохи.
Широкий оросительный канал делил прежний Ташкент на две несхожие части. Два города жили в одном: «старый» и «новый». «Старый» — муравейник хижин, сложенных из лёсса, плоские крыши, гладкие наружные стены без окон, лабиринт узких извилистых улиц — кварталы, заселенные узбекской беднотой. «Новый» — европейского типа здания, просторная планировка, четкие шпалеры высокоствольных тополей, несмолкающее журчание арыков, трамваи, нарядные особняки царских чиновников и скупщиков хлопка. Два города — два полюса колониальных отношений.
Пройдем по улицам современного Ташкента, ставшего столицей Советского Узбекистана.
По-прежнему пересечен город широким каналом; и по сей день отделяет этот канал древнее ядро Ташкента от той его части, которая возникла сравнительно недавно, менее ста лет назад. Но это уже не грань двух миров, классовых и национальных, не символический образ социального размежевания. По обе стороны канала бурлит одна и та же жизнь — единая в интересах, помыслах, действиях. Много краше стал «новый» город: асфальтированы улицы, возведены красивые здания, впервые проведен водопровод, построен изумительный театр оперы и балета. Но все это не привилегия богатых, не заповедный круг капиталистических «цивилизаторов». Кто живет теперь в «новом» городе? Ткачи и токари, инженеры и врачи, студенты и советские служащие. Живут люди разных профессий и разных наций: узбеки, русские, казахи, украинцы. Разные — и единые: общая Родина, общие цели, общий труд.
Ну, а «старый» город? Остался ли он таким, как был? «Старый» город меняется еще быстрее. Из хаоса глиняных хижин смело проступают новые широкие и прямые проспекты. Люди строят школы и большие жилые дома, на улицах высаживают деревья, прокладывают новые линии трамвая и троллейбуса. Здешняя новая улица Навои едва ли не лучшая во всем Ташкенте. Созданы клубы, больницы, типографии. И в глубине обновленных кварталов возвышается памятник Ленину — великому учителю, под чьим руководством наш народ положил начало новой, социалистической жизни.
Так преображаются среднеазиатские города, стирая следы колониального прошлого, патриархальной отсталости, классового гнета.
Города Средней Азии изменяются, растут, отстраиваются. Но они сохраняют свой национальный облик. В Ташкенте на улице Навои, которая проложена на месте мазанок «старого» города, вы увидите памятник узбекскому поэту Алишеру Навои. Его воздвигли люди Советского Узбекистана в честь пятисотлетия со дня рождения своего замечательного предка. Город несет на себе черты уважения к национальному гению. Зайдите в ташкентский театр оперы и балета — вы услышите там национальную узбекскую музыку наряду с творениями Чайковского и Верди. Посмотрите на архитектурные формы, на отделку этого величественного здания, недавно построенного, — и вы отметите национальные черты. Вас поразит своим высоким искусством и работа русского зодчего и труд народных узбекских мастеров.
Расцвет новой жизни увидим мы в Тбилиси и Ереване, в Ашхабаде и Алма-Ате, в любом городе наших национальных республик.
В Тбилиси, где стоял дом царского наместника на Кавказе, вы найдете грандиозное новое здание правительства свободной советской республики Грузии. Вдоль Куры, куда выходили задворки домов, где вращались кустарные мельничные колеса, ныне пролегла широкая проезжая набережная. Новые улицы, новые мосты, новые дома, клубы, стадионы, даже новое «море» возле города. Всюду ростки новой, социалистической культуры. И наряду с ними — свидетельство, что под советским солнцем воскресла в своих лучших проявлениях древняя национальная культура. Об этом в Тбилиси вам напомнит, например, памятник, воздвигнутый гению грузинской литературы Шота Руставели. В чудесно обновленном Баку о том скажет памятник великому азербайджанскому поэту Низами. Во всех советских республиках развивается культура, социалистическая по содержанию, национальная по форме. И это отражается в жизни и облике наших национальных городов.
Перемены разительны, конечно, не только в Закавказье или в Средней Азии. Города и на Украине, и на Урале, и в Сибири, и в Центре приобрели новый, несвойственный им раньше, социалистический облик.
В старом Киеве или в Туле не было резкой грани, которая, подобно ташкентскому каналу, условным барьером отделяла бы одну часть города от другой, угнетенных от господ. Но во всех дореволюционных городах всегда существовало хоть и не столь явное, но не менее определенное размежевание кварталов по состоятельности жителей, по их сословности. Была дворянская часть города — особняки в стиле «ампир», вензеля на фронтонах, службы во дворе. Были купеческие кварталы — толстостенные дома, амбары с прочными запорами, сады с беседками, торчащие кверху гвозди на заборах. Были рабочие окраины — трущобы, ветхие лачуги, хибарки из гнилых горбылей и листов ржавого железа.
Такова и по сей день картина в капиталистических странах. Там города изменяются мало. Они сохраняют свой прежний облик, и этот облик продолжает нести на себе следы розни и контрастов.
В одних кварталах — буржуазия, в других — рабочие. В одних — роскошь, в других — бедность. В одних — дома с завитушками и зеркальными окнами, зелень, блеск; в других — грязь, каморки, теснота. Капитал сдвинул кирпичные стены, втиснул рабочих в подвалы, сплющил грудь у взрослых, раздул животы у детей. В столицах Западной Европы мы даже подметим определенную закономерность в размещении кварталов. Над промышленным городом поднимается дым заводских труб, и копоть садится на улицы, на дома, на людей. Господствующие ветры в Европе — западные, они сдувают дым и копоть в восточную часть города. И те, кто побогаче, предпочитают купить особняк или нанять квартиру с наветренной стороны, на западе. В Париже самые аристократические, фешенебельные районы — в западной и юго-западной частях города. Они хорошо распланированы, там мало фабрик, зато много зелени. Под боком и Булонский лес для прогулок.
А на востоке и севере Парижа — заводы, склады, бойни, рабочие кварталы, закопченные, нездоровые, тесные. Здесь на один квадратный километр приходится 60 и более тысяч жителей, а на западе — только 10 тысяч. За год в западных кварталах умирает от туберкулеза в среднем меньше 1 человека на 10 тысяч жителей, а в восточных и северных — 13.
Пожалуй, еще резче отличается запад от востока в Лондоне. На западе — буржуазный, благоустроенный Вест-Энд с большими парками, а на востоке — пролетарский Ист-Энд с ветхими, чуть не столетними домами, иной раз лишенными даже электрического света. Докеры, грузчики, складские рабочие живут на Собачьем острове, в Попларе. Маленькие домики на болотистой почве, дырявые крыши, обвалившаяся штукатурка, тяжелый запах плесени, сырости, гниения.
Наступил кризис, застопорился сбыт, и капиталистический город объят безработицей: он обеднел, пошел вспять. В австрийском городе Штейере во время того кризиса, который был четверть века назад, прекратился выпуск автомобилей — и город закрыл школы, погасил свет. Катастрофа и а рынке чилийской селитры привела к тому, что город Калета в Чили вовсе замер. С вырубкой лесов на северо-западе США исчезло около 80 городов, в свое время рожденных лесной промышленностью.
Сравним обычный вид и участь дореволюционного города России или современного города капиталистических стран с внешним обликом и судьбой любого из советских городов.
В домах, где когда-то жили дворяне и буржуазия, ныне живут труженики. Многие из них переселились сюда из подвалов и лачуг. А там, где лепились трущобы, где теснились маленькие, полуразвалившиеся домики, советская власть построила новые дома с водопроводом, электричеством, центральным отоплением. Многоэтажные, удобные дома — с балконами, с магазинами в нижнем этаже, без выделяющегося своим убранством «бельэтажа», где селился домовладелец, без разбивки квартир на «дорогие» и «дешевые». Такие дома выросли и на окраинах городов и в центре. Часто новые окраины выглядят у нас более благоустроенными, чем старый центр.
Над воротами фабрик и заводов — золотыми буквами на решетчатом металлическом щите — значились фамилии частных владельцев: Рябушинскик, Шрадеров, Прохоровых, Путиловых, Цинделей… По-новому называются предприятия нашей страны — фабрика «Освобожденный труд», завод «Красный пролетарий», фабрика имени Парижской Коммуны. И если нередко встречаем мы в названии предприятий чьи-либо имена, то это имена тех, кого почитает народ как передовых своих борцов.
Вспомним рабочие поселки и города старого Донбасса: Юзовка, Горловка, Луганск. Черные силуэты домен и кауперов. Высокие конусы отвалов. Свистки «кукушек» на узкоколейках, вереницы вагонеток с углем и железной рудой. Тысячи людей — забойщики, катали, горновые, механики, машинисты и те, кого звали «чернорабочими». Все те, чей труд приводит в движение грохочущее царство машин и механизмов, заставляет пылать огненное чрево домен.
А рядом с этими индустриальными цитаделями угольно-металлургического Юга — бесчисленные подслеповатые домики, сложенные из глины и камня, грубо сколоченные из старого теса. Рабочий поселок лепился к заводу, как грибковый нарост к стволу дерева. Росший годами, десятилетиями, он все равно казался чем-то временным, наносным, сделанным впопыхах и ненадолго. Ибо он был не более как неизбежный придаток к заводу, и строили его не для того, чтобы люди в нем жили по-человечески, а для того, чтобы, живя в нем, обогащали владельца завода.
А на улицах современного, советского Донбасса — дома в несколько этажей, коттеджи с палисадниками, асфальт и электричество, скверы, парки и дворцы культуры. Тысячи жилых зданий построены за годы советской власти в старой Юзовке, носящей теперь славное имя — Сталино. Уничтожено разделение города на благоустроенную «Английскую колонию» и грязную, нищую «Собачёвку». Вузы, театры, десятки больниц поликлиник и родильных домов, сто километров трамвайных линий. Вокруг новых, социалистических заводов растут новые, социалистические города. Люди работают на себя, на общество, и общество делает жизнь людей лучше, красивее, удобнее.
Деталь городского пейзажа, невозможная при капиталистическом строе, — красное полотнище вдоль заводского здания: «Равняйтесь по коллективу инструментального цеха, досрочно выполнившему план!» А рядом, где-нибудь в заводском сквере или у входа в рабочую столовую, портреты передовиков, героев труда. В стране победившего социализма труд — дело доблести и славы.
Властно вошла культура в быт социалистической страны. В наших городах больше культурных учреждений, чем в городах капиталистических стран. Многие из них там вовсе невозможны: рабочий клуб, Дворец культуры, Дом пионеров. Не было таких учреждений и в городах царской России.
На старом Юзовском заводе в Донбассе только 29 человек имели высшее или среднее образование. В списках завода числилось 13 инженеров; 6 из них были иностранцами. На этом обновленном, перестроенном заводе перед Великой Отечественной войной работало 660 инженеров и техников. Многочисленная интеллигенция выросла в нашей стране — новая, народная, социалистическая.
Раньше: лицей — для дворян, коммерческое училище — для купцов, городское училище — для детей «из низов». К лицею подкатывали на дутых шинах, в городское бежали, завязав книги тесемкой. Да и не долго приходилось бегать: в семье недостаток, надо поступать на работу. Сейчас по всему городу разбросаны школы — все дети обязаны учиться. Школы сразу бросаются в глаза: новые здания, широкие окна, просторный двор, молодые деревца. У нас почти 40 миллионов школьников, а в дореволюционной России их было едва 8 миллионов. В каждом сколько-нибудь крупном городе — вуз, а уж техникум непременно. И принимают туда не по сословиям, которых давно не существует, а по отметкам — по личным способностям.
Раньше целое событие в городе — любительский спектакль в купеческом клубе. Но это не для «простого народа». А сейчас в каждом городе покрупнее — театр с постоянной труппой. Ежедневно яркий свет у подъезда, веселая суета, надпись над кассой: «На сегодня все билеты проданы».
В США постоянная театральная труппа — редкость; их там на всю страну не более двухсот. Полтораста театров было в царской России. А для нас город без театра как будто уже и не вполне город. В Советской стране около тысячи театров.
Раньше: маленькая больница с одним врачом и двумя сиделками да «богоугодное заведение» — кирпичный дом с куполом наверху, как у церкви. Теперь — целая сеть поликлиник, амбулаторий, консультаций, детских садов. Они разместились либо в новых домах, либо в особняках, где жили семьи богачей. И, заняв особняки, сразу взорвали смысл этого слова — прежде «особая» клеточка частной собственности, а сейчас — широкая бесплатная помощь для всех.
Высокие ворота с флагами, белая статуя дискобола, оживленные группы молодежи: стадион.
Звуки музыки, зеленые газоны, люди на желтых дорожках: парк культуры и отдыха.
Эти черты в облике советского города обязательны. Они свидетельствуют о том, как велика забота социалистического государства о трудовых людях — об их работе, их здоровье и отдыхе. Не жалеет государство средств, чтобы возможно полнее удовлетворять растущие потребности народа, чтобы создавать для него наилучшие условия жизни, ибо народ и государство в Советской стране едины. Вот то новое, глубокое, что нужно видеть-за внешностью наших городов — за порталами новых театров, за зеленью новых парков, за асфальтом новых улиц, за великолепием новых домов.
Увидим мы и черту, говорящую о новом отношении государства к армии. Что было менее привлекательным, чем старая казарма? Это слово обросло переносным смыслом: скука, обезличка, шаблон. И внешний облик тому соответствовал: бесцветное здание за глухим забором.
И сейчас по городам стоят гарнизоны. Но расположение их выглядит иначе. В городской черте, а чаще за нею, созданы «военные городки». Арка с красной звездой, гравий прямой аллеи, обсаженной деревьями, клумбы с цветами, и среди зелени — хорошо обставленные корпуса. Кроме военной учебы, просвещение: комнаты для политико-просветительной работы, клубы. А в большом гарнизоне — и Дом офицера, целый комбинат культуры с театральным и концертным залом, библиотекой, лекциями. Народное государство обставило быт своих защитников-воинов наилучшим образом, сделало все для их роста. И Советская Армия, коммунистически воспитанная, выступает не только боевой, но и культурной силой.
Есть еще и многие другие штрихи, выражающие любовь народа к своей армии, совершившей невиданные подвиги в боях за Советскую Родину. Зримая слава возвеличивает бесстрашных сынов нашего народа — освободителя человечества. Бюсты дважды Героев Советского Союза устанавливаются по нашему закону там, где герои родились, а бюсты трижды Героев Советского Союза также и в столице государства — Москве.
Кое-где еще не полностью стерты следы военного шквала, бушевавшего над нашей страной. Они напоминают о тех суровых днях, когда советские воины вместе со всем народом отстаивали свою землю от фашистских орд. Армии народа помогал весь народ: металлисты ковали оружие, домашние хозяйки рыли окопы, школьники дежурили на крышах.
И вошли в историю нашей Родины города-герои: Севастополь, Сталинград, Одесса, Ленинград, славная Москва… Города-победители! Живой образ народа, умеющего творить и умеющего постоять за себя.
Нет у нас города, который не разросся бы, не изменился, не украсился за годы советской власти.
Задержанная было войной, сейчас вновь вовсю развернулась реконструкция городов нашей страны.
Дать людям труда хорошие жилища — одна из главных забот Коммунистической партии. Нигде и никогда не возводилось столько жилых домов, как у нас. В пятой пятилетке будет построено около 105 миллионов квадратных метров новой жилой площади — объем, равный примерно десяти таким городам, как Москва 1917 года. Довоенные пятилетки почти удвоили городской жилой фонд, а пятая пятилетка одна без малого перекроет все довоенные пятилетки, вместе взятые.
И все-таки жилищ не хватает. Многое еще нам надо перестроить и достроить в своих городах, много еще надо возвести новых зданий.
В основу перестройки городов легла передовая градостроительная наука. Широкие асфальтовые улицы с деревьями. Многоэтажные, просторные, светлые дома. Застройка сразу целых площадей и улиц. Развитый городской транспорт. Индустриальные способы строительства…
Идет, например, широкая застройка Челябинска; там не только обновляется центр, но и создаются кварталы, а по существу — новые города в районе заводов. Новосибирск получил новый театр — один из самых крупных в мире. Выросший на болотистой почве Архангельск ведет генеральную осушку. Ленинград застраивает грандиозный проспект имени Сталина — въезд в город с юга, со стороны Москвы.
Для защиты от ветров, для отдыха горожан вокруг городов создаются зеленые кольца садов и парков — в Ленинграде, Сталинграде, Караганде, Курске, Орле и в других городах. С голых холмов и гор на Тбилиси, на Ереван, на Саратов соскальзывали жаркие ветры — теперь там на террасированных склонах выращивают деревья. Гора, господствующая над Сухуми, еще недавно забытая, ныне превращена в роскошный парк. Возле многих городов созданы ботанические сады — их у нас в стране уже больше шестидесяти.
Города получают не только зелень, но и воду. Искусственные озера созданы в Ташкенте, Кишиневе, Сталинабаде, Харькове, Орджоникидзе, Львове, Кисловодске… Обычно эти озера по имени главных строителей-комсомольцев называются Комсомольскими.
Всюду наряду с жилыми кварталами вырастают культурные учреждения. За последнее время планетарии, например, появились в Новосибирске, Барнауле, Киеве, Ереване, Сталинграде.
Разрушение городов составляло у гитлеровских генералов часть стратегии. Артиллерийская стрельба по жилым кварталам квадрат за квадратом. Тысячи зажигательных авиабомб на крыши городов, не имеющих никакого военного значения. Заряд взрывчатки в подвал каждого оставляемого дома…
Разбитые, сожженные, взорванные города лежали на огромном пространстве — от Новороссийска до Петрозаводска, от Минска до Сталинграда.
Наш любимый Севастополь — как он выглядел в первое время после изгнания гитлеровцев!
Белый город над синим морем — он стал серым. Оголенный, бесформенный известняк. Стены без крыш, пустые дыры окон, горы щебня. Вокзала нет. У тополей на перроне снарядами срезаны верхушки. Над круглым зданием Севастопольской панорамы решето стропил. Бронзовые фигуры русских солдат на памятнике Исторического бульвара насквозь пробиты осколками. С улицы Ленина сквозь рухнувшие дома просвечивает бухта. Обнажены лестничные клетки. Выворочены рельсы трамвая. Люди ютятся в подвалах. Посреди Приморского бульвара торчит из-под земли железная труба, и вьется над ней тонкой струйкой дымок…
Немного прошло времени, а города возродились. Заново отстраиваются и Севастополь, и Киев, и Минск, и Сталинград.
Пострадавшие города будут полностью восстановлены, но они не будут прежними. Все делается для того, чтобы они стали еще лучше, еще удобнее, еще красивее. Лучшие архитекторы работают над проектами возрождаемых городов, руководят застройкой площадей и улиц.
Города растут вверх. Калинин, например, при восстановлении в среднем подрос на два этажа.
Города расширяются, возникают новые кварталы и улицы. После войны в Киеве появилось более ста новых улиц. Из конца в конец пересекают Мурманск новые широкие магистрали. Расширена морская набережная Ялты.
Там, где города стояли спиной к реке или к морю, они поворачиваются к берегу лицом. Ростовчане за хибарками, свалками, угольными складами не видели Дона — теперь вдоль реки легла отличная набережная. Должны освободиться от товарных причалов и складов набережные Волхова в Новгороде. К морю обратятся Ленинград, Новороссийск, Клайпеда.
Будут учтены все выгоды местности. В Смоленске застраиваются склоны холма, обращенные к Днепру, Это сделает вид города еще более живописным. Центральный район Орла расположится на высоком берегу Оки, а Калинина — по обоим берегам Волги.
Достойно будет отмечено все славное, что было у городов в прошлом. Бережно реставрируются, например, древние сооружения Новгорода и Пскова. И сооружаются памятники великих побед над фашизмом.
Сталинград — это город, который сам есть памятник победы. Советские люди отстраивают его с особой любовью.
Город, растянувшийся вдоль Волги на шестьдесят километров, будет единым организмом. Большие зеленые парки соединят собою отдельные, раньше разорванные районы города. Над Волгой раскинется парк Победы. На площадях и магистралях вырастут и уже вырастают красивые общественные здания. Среди них поднимется высокий Дом Советов. А вокруг, в зелени садов, раскинутся жилые дома с балконами и верандами. Во всей своей красе внизу будет видна Волга. Через весь город — от Сталинградской гидростанции до канала Волга — Дон — протянется по холмам лента проспекта имени Сталина шириной почти в 80 метров, с бульваром посредине; проспект этот уже создается. От площади Павших борцов к Волге пойдет аллея Героев, украшенная бюстами прославленных воинов. Улицы, собственно, еще нет, но она уже обсажена тополями. Аллея выходит к новой набережной. К речному вокзалу уже спускается парадная широкая лестница из серого гранита, с красными каменными парапетами, с двумя колоннадами.
«Мы восстановим тебя, Сталинград!» — начертали жители города на дымящихся развалинах после разгрома и изгнания гитлеровцев. Государство, давшее большие средства на восстановление Сталинграда, было поддержано народом. Александра Черкасова после дня работы в детском саду по своей воле шла на стройку помочь рабочим, — и этот подвиг простого советского человека, повторенный сотнями, тысячами, миллионами граждан Сталинграда, Воронежа, Ленинграда, Севастополя, Вильнюса, Курска, показал, что наши люди — настоящие хозяева в своем государстве… Работая во внеурочное время, сталинградцы отдали на восстановление родного города более 15 миллионов часов.
Прошло несколько лет, и облик города-героя изменился. В нем уже больше жилой площади, чем было до войны. Выстроены новые институты. Вырос новый театр, новый вокзал. Сооружено здание кинотеатра «Победа». Лучшая новая улица в городе названа улицей Мира. Стройка продолжает нарастать. Сейчас над кварталами Сталинграда вздымается сотня башенных кранов.
В час сурового военного испытания Сталинград был символом ратной доблести советских людей. А после битвы он стал символом трудовой их доблести.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.