ОБНОВЛЕННЫЕ СЕЛА
ОБНОВЛЕННЫЕ СЕЛА
В нашей стране изменился не только индустриальный, но и земледельческий ландшафт. Где пестрела чересполосица и крестьянин в лаптях шел за деревянной сохой, теперь простираются цельные массивы с колоннами машин, с маяками элеваторов и силосных башен, с новыми постройками машинно-тракторных станций, совхозов и колхозов, с линиями автомобильных дорог.
Изменился и облик самих деревень Его новые черты указывают нам, какие глубочайшие перемены произошли за годы советской власти в жизни крестьянства.
Ушла в прошлое старая деревня, где господами положения были помещик и кулак. С трудом вспоминаем мы теперь ее унылый и полный противоречий пейзаж.
На высоком берегу реки, среди заросшего парка — помещичья усадьба. Аллея, усаженная липами, ведет к старомодному барскому дому. За домом — службы; там толпится народ: управляющий распоряжается, рассчитывает и нанимает батраков. Вот и сам хозяин — в венгерке, в офицерском картузе. Сел на дрожки, поехал в поле осматривать работы.
У речки — купы ветел, журавль колодца, ряды изб: деревня. В середине ее — дом с резными наличниками, с дощатыми воротами, на калитке — тяжелая железная щеколда. Владелец этого дома — крестьянин. Но не лапти на нем, а сапоги, не сермяга, а жилетка поверх сатиновой рубахи. Он разбогател на бедняцком труде, на ссудах: даст пуд — возьмет полтора.
Кулацкий дом покрыт железом, остальные — соломой, редко — тесом. Избенки покосились, осели, окна почти на уровне земли. Стекла побиты, купить новые не на что, и дыры заткнуты мешковиной.
Внутри нищета. Полати, покрытые сеном и лохмотьями. Полураздетые ребятишки. На столе — горшок с пустыми щами да краюшка хлеба…
Приехал в 1902 году в село Ново-Животинное Воронежской губернии земский врач Андрей Шингарев. Обходил избы, знакомился с бытом. Грязь, тараканы. А в некоторых избах нет и тараканов. Удивился: почему? Ответили: совсем бедность заела — пища ведь нужна и таракану.
Так жила дореволюционная деревня — в рабстве у помещика, в кабале у кулака.
Давно уже нет в нашей деревне помещика. И помнят его лишь те из крестьян, кому теперь под пятьдесят.
И только немногие внешние черты в сельском пейзаже еще напоминают нам о прежних временах: старый дом, если он сохранился, парк с липовой аллеей и прудом, хозяйственные службы. Но они говорят теперь про другое. Когда видишь на пригорке среди зелени белый дом с колоннами, думаешь: что там — сельская больница, или санаторий, или детский дом, или МТС? Чистота, тишина, женщина в белом халате — значит, здесь лечатся или отдыхают советские труженики. Гомон веселых голосов, мачта с красным флажком — значит, пионерский лагерь. Белые баки с горючим, скопление механизмов, звенящие удары металла о металл — значит, машинно-тракторная станция. Мы, советские люди, и не думаем удивляться тому, чему удивился бы иностранец: государство помогает людям труда восстанавливать свои силы, растить здоровых детей, убирать богатый урожай. Ведь это паше, народное государство. Ведь это мы сами.
Помещика нет. Нет и кулака. Где тот дом с резными наличниками посреди деревни? Не так легко его отыскать: рядом с ним другие, не хуже. За советские годы деревня изменилась, отстроилась. Появилось в ней много новых домов, да и старые избы как-то выпрямились, обновились, сбросили с себя печать прежней нищеты и приниженности.
Новые хозяева теперь у дома с железной крышей. Не кулак живет в нем, а трудовая колхозная семья. А может быть, занят он под сельсовет. Или разместилось там правление колхоза. И в дом, куда раньше крестьяне заходили как просители и должники, ломая шапку и кланяясь, теперь они входят как равноправные участники своего артельного, колхозного хозяйства, не знающие кабалы и зависимости, исполненные достоинства советские граждане.
Возле правления колхоза — клуб, оттуда раздается голос радио, а по вечерам — стрекот киноаппарата. Вот ясли — они облегчили жизнь деревенской женщине. Вот дом с большими окнами — это школа. А в ином селе мы найдем и стадион и даже колхозный театр, устроенный сельской молодежью. Из года в год множатся форпосты культуры, продвинутые Коммунистической партией и советской властью в самые глубины нашей страны, нашей жизни.
Войдите в избу — электрическая лампочка, стопка книг, городская одежда, городская утварь. Новая жизнь у обитателей сельского дома и новые, невиданные раньше в деревне профессии: тракторист, шофер, механик, электромонтер, библиотекарь.
И еще деталь в облике советской деревни — производственные колхозные постройки. Они вошли в жизнь нашей деревни непременной, обязательной чертой. За рядами изб, ближе к полю, длинные здания с небольшими окнами: животноводческая ферма. Скат земляной крыши с высокими деревянными трубами — колхозное овощехранилище. Поблескивают стекла: там теплицы. Сарай с сельскохозяйственным инвентарем. Высокая силосная башня. Дальше — широкое поле, лишенное межей. Черты общественного хозяйства, крупного и культурного, неизвестного старой, единоличной деревне.
Недавно село Кузьмино-Гать на Тамбовщине отпраздновало свое трехсотлетие. Большой путь прошло это старое русское селение — от крепостного права до социалистической жизни. Оглянулись колхозники на прошлое, сравнили его с настоящим.
Урожайность увеличилась. Прежде в селе не было ни одного плодового дерева, а теперь молодые сады занимают сто гектаров. На полях, прежде открытых дыханию суховеев, заложены полезащитные лесные полосы. Налажено искусственное орошение — оборудованы насосные установки. Все колхозные службы и крестьянские избы — с электричеством. В селе — Дом культуры с библиотекой и кино, четыре школы. Из крестьян этого села в советские годы вышло 80 инженеров, врачей, агрономов, педагогов…
Перенесемся из русской деревни куда-нибудь в Среднюю Азию. Там тоже перемены. В Янги-Юльском районе под Ташкентом, скажем, сейчас нет ни одного колхоза, который не имел бы миллиона рублей годового дохода. Этот материальный расцвет сочетается с ростом культуры.
Разве может сохраниться в таких условиях прежний облик кишлака? Нет, конечно, — люди украшают свои селения, перестраивают жизнь.
Колхозники артели «Правда» в Ферганской долине создали парк культуры и отдыха. Посадили фруктовые деревья и виноград, построили чайхану-читальню, летний клуб. Колхозная электростанция дает свет и в клуб, и в аллеи парка, и на площадку для игр.
Артель «Сталинчи» построила во фруктовом саду дом отдыха для колхозников — с библиотекой, с бильярдной, с полным набором национальных музыкальных инструментов.
Великие перемены в жизни, в быту, в сознании…
В послевоенное время многое пришлось отстраивать заново. Фашистские варвары разрушили и сожгли более 70 тысяч сел и деревень. Отступая под ударами наших войск, гитлеровцы бегали с пылающими факелами от дома к дому, стремясь все спалить, оставить после себя «зону пустыни».
Сгорели дома, зачернели пепелища, испещрились окопами и воронками поля… Но колхозы были живы, жив был советский народ. Новое, растущее, рожденное самим народом — неистребимо. С помощью государства колхозы быстро отстроили свои селения. Исчезли землянки. После войны в селах нашей страны построено более четырех миллионов домов. Снова выросли здания животноводческих ферм, амбары, клубы, школы, стадионы и жилые дома.
Перед войной на Украине, в Белоруссии колхозники переселялись с мелких хуторов в крупные, благоустроенные поселки. Они создавали эти поселки любовно, по продуманному плану — с общественными постройками в центре, с зелеными садами и скверами, с прямыми широкими улицами, вдоль которых шли тротуары и столбы с электрической проводкой. Так и сейчас во многих местах Прибалтики по желанию колхозников и с помощью государства строятся колхозные поселки, куда люди переселяются с разбросанных хуторов.
Советская деревня обновляется. Колхозники уже не довольствуются избами старого типа, а строят новые, благоустроенные жилища — просторнее, выше и светлее, в несколько комнат, с террасой.
Строительство в деревне впервые в истории стало делом общегосударственным.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.