Загадка тройной "шестерки" или необыкновенная удача лейтенанта Сарванто
Загадка тройной "шестерки" или необыкновенная удача лейтенанта Сарванто
История знает .много примеров того, как чей-то фантастический успех или неудача объяснялись впоследствии роковым совпадением числового ряди или временной последовательности. Так, например, всем известно, что «666» сатанинское число, а потому суеверные люди стараются избегать 6 июня дел, связанных с шестью предметами. Не желая дополнительно мистифицировать читателей, приходится, тем не менее, признать: одна из самых впечатляющих побед, одержанных в воздухе в годы Второй Мировой войны вполне подтверждают вышеуказанную точку зрения. В настоящей статье речь пойдет о необычайном успехе финского летчика лейтенанта Иормо Сарванто. спившего 6 января 1440 г. шесть бомбардировщиков ДБ-3 из состава 6-го дальнебомбардировочного авиаполка ИБС. Красной Армии.
Шел второй месяц советско-финляндской войны. К этому времени первоначально наступавшие советские войска были остановлены на линии Маннергейма, а на ряде направлений между Ладожским озером и Северным полярным кругом понесли чувствительные поражения. Вместо планировавшейся скоротечной кампании вооруженное столкновение между двумя странами все более приобретало черты борьбы на истощение. Участились удары советских ВВС по тыловым экономическим и военным объектам центральной и западной части Финляндии. Большее значение придавалось и разрушению железнодорожной сети. Для выполнения этих задач выделялись солидные, по меркам «зимней войны», силы: 1 -я авиационная армия особого назначения (АОН-1; три полка ДБ-3, третий на начало января 1940 г. в стадии прибытия) и размещенная в Эстонии авиагруппа комбрига Кравченко (по одному полку ДБ и СБ, полк истребителей) – до пятой части боевого состава авиации, задействованной против «белофинов». 6 января очередной удар по цели – железнодорожной станции Куопио – должен был нанести базировавшийся на аэродроме Кречевицы (севернее Новгорода) 6-й дбап АОН-1.
План операции был доведен до исполнителей за два дня до вылета. Ее объект был выбран неслучайно. Через Куопио проходила одна из трех рокадных (параллельных линии фронта) железных дорог страны, крайне важная для осуществления перевозок войск между центральной и южной частью Финляндии. По станции полк должен был нанести удар главными силами – 36 ДБ (девятки от четырех из пяти эскадрилий части).
Определенную опасность таило расстояние, которое предстояло преодолеть над территорией противника. Даже по кратчайшей от береговой черты Финского залива до города было 270 км. Чтобы покрыть его, требовалось около часа. В качестве альтернативы был разработан восточный маршрут – в обход Ладожского озера с востока, далее на север с последующим поворотом на запад. В этом случае над вражеской территорией пришлось бы лететь не более 160 км, причем, в отличие от сравнительно густонаселенных районов страны, здесь под самолетами расстилалось бы сплошное «зеленое море тайги». Однако тут возникала новая проблема – отсутствие наземных ориентиров. Кроме того, район находился в ведении штаба ВВС 8-й армии, с которым пришлось бы договариваться о коридорах, возможных аэродромах приземления, обеспечении метеосводками, и т.д. Хотя все эти договоренности и не были достигнуты, теоретическая возможность полета по восточному маршруту сохранялась.
Ради справедливости необходимо отметить, что в то время подобные меры предосторожности считались излишними, тем более что финская ПВО не воспринималась в качестве серьезной преграды. Последний факт вызывает определенное удивление, поскольку, согласно документам, с начала боевых действий полк безвозвратно потерял пять самолетов, один из которых был сбит в воздушном бою, а остальные не вернулись с заданий по невыясненным причинам. Реакцией на это стало запрещение одиночных полетов и приказ отправлять единой группой на задание не менее двух девяток, и все же сомкнутый строй бомбардировщиков считался вполне достаточной мерой для предотвращения любых неожиданностей. О том, насколько прочно это укоренилось в умах советских авиационных командиров, говорит хотя бы тот факт, что даже, несмотря на вышеописанный случай, во всех итоговых отчетах за войну плотный строй без истребительного прикрытия рекомендовался и на будущее. К чему он привел в июне 1941 г. – общеизвестно.
Первые коррективы в план внесла, как обычно, погода. Хотя нижняя кромка облачности находилась примерно на высоте 3000 м, сильный снегопад заставил метеорологов классифицировать ее как «ограничено летную». Сознавая, что полк вряд ли в состоянии выполнять задачу в полном составе (6-й дбап перебазировался в Кречевицы из Иваново 14 ноября 1939 г. и не имел достаточной практики полетов в сложных метеоусловиях), командование части решило выслать только две девятки разными волнами. Первой из групп в 09:35 взлетела 3-я эскадрилья майора Майстренко.
«Фоккер»D.ХХI лейтенанта Сарванто из состава истребительной эскадрильи LeLv 24. Аэродром в районе Кэннэс, Финляндия, зима 1939-1940 гг.
«Фоккер»D.ХХI лейтенанта Совелнуса из состава истребительной эскадрильи LeLv 24. Аэродром в районе Кэннэс, Финляндня, зима 1939-1940 гг.
Взлет прошел без происшествий, если не считать неисправностей, почти сразу возникших на машине командира звена Федорова. Его самолет был вынужден вернуться на аэродром, в то время как остальная эскадрилья, построившись 8 порядок клина звеньев, взяла северо-западный курс. Полет осуществлялся над верхней кромкой облачности (облачность 3-4 балла) на высоте 3300 м. Над Лужской губой самолеты развернулись на север.
Воздушное пространство над Финским заливом эскадрилья прошла над сплошным ковром облаков, но при пролете над финской береговой чертой, в 10 км западнее Виралахти, обнаружились большие окна. Не исключено, что именно в этот момент самолеты были обнаружены с земли. На это, в частности, указывает тот факт, что первая атака на группу Майстренко была произведена в районе города Миккели – в 90 км севернее аэродрома Утти, откуда взлетали финские истребители.
Около 11:30 внезапно со стороны солнца советские самолеты подверглись нападению семи или восьми «Фоккеров»DХХI из состава 4-го отряда LeLv 24. Финские самолеты атаковали сзади с пологого пикирования самолет комиссара эскадрильи Грамоткина. С дистанции 100-150 м финны подожгли его ДБ-3, после чего машина резко направилась к земле. Оборонительный огонь был открыт с большим опозданием и, по всей вероятности, оказался неточным, что, впрочем, не помешало советской стороне занести на свой счет три «Фоккера». Истребители проскочили в нижнюю полусферу, но для повторной атаки не развернулись – очевидно, топлива на них оставалось не так много, либо они не хотели слишком сильно отдаляться от аэродрома. Атака завершилась также внезапно, как и началась, и бомбардировщики, сомкнув строй, продолжила движение к цели.
Спустя примерно 40 минут после боя группа достигла ее. Станция была скрыта легкими облаками и дымкой. Даже несмотря на отсутствие зенитного огня, атаковать ее с высоты 3600 м оказалось весьма непросто. Лишь на четвертом заходе в 12:25 эскадрилья освободилась от бомбового груза (в сумме 70 ФАБ-100, две ФАБ- 50, шесть ЗАБ-50). Ответ на немой вопрос – «почему самолеты не снизились?» – может прозвучать неожиданно. Согласно боевым документам того времени (не исключено, что они были подтверждены полигонными испытаниями), при бомбометании ниже высоты 2800-3000 м ожидалось до 30-40% неразрыва, поскольку считалось, что бомба может не перейти в вертикальный полет.
Решение бомбить с большой высоты касалось лишь качества выполнения боевой задачи, но последующее решение майора Майстренко – возвращаться старым маршрутом – имело фатальные последствия. По всей вероятности, комэск больше опасался «блудежек» над безлюдными просторами Карелии, чем перехватчиков. Потери ориентировки были настоящей болезнью нашей авиации в «зимней войне», но все же, то что могло произойти в результате потери курса, вряд ли имело бы худшие последствия. Без подробных финских данных сейчас трудно сказать, то ли противник целенаправленно ожидал возвращения 3-й эскадрильи, «ведя» ее при помощи постов ВНОС, то ли маршрут случайно вывел советские самолеты на станцию Коувола, которая, очевидно, являлась основным объектом, прикрываемым «фоккерами» из состава 4/LeLv 24. Результат был одним – в 13:20 советские самолеты вновь подверглись внезапному нападению.
На этот раз финнов было восемь или девять. Зайдя сзади, они вновь внезапно атаковали наше построение. Тактика была старой: пологое пикирование с высоты, превышающей строй ДБ-3 на 15-20 м, заход в мертвый конус, образуемый хвостовым оперением, сближение до дистанции 100-150 м, прицельные очереди по плоскостям, где находились непротектированные бензобаки, и уход в нижнюю полусферу. «Фоккеры» легко избегали огня нижних «кинжальных» установок ДБ, имевших крайне малые углы обстрела, разворачивались с набором высоты и вновь выходили в атаку. Штурманы бомбардировщиков, наблюдавшие за разворотами «Фоккеров», могли, разве что, грозить их пилотам кулаками – их носовые ШКАСы почти не отклонялись в стороны.
Советские авиаторы мало что могли противопоставить этой тактике. Совершенно очевидно, что им не хватало ни слетанности, ни боевого опыта. Для большинства экипажей 3-й эскадрильи боевой вылет 6 января был вторым. Прикрытие хвостов соседних самолетов отработано не было. Звенья не были разнесены по высоте, из-за чего головное звено в бою не участвовало до тех пор, пока само не подверглось атаке.
С каждой минутой боя огневое противодействие обороняющейся стороны уменьшалось. Финны не имели к этому никакого отношения – просто стрелки-радисты (единственная из трех огневых точек ДБ-3, имевшая возможность принимать реальное участие в бою) не могли длительное время находиться под колпаком своей установки. Набегающий через многочисленные щели поток холодного воздуха (на земле без ветра его температура была около – 30-35 С° делал свое дело. В первую очередь у летчиков переставали действовать руки, т.к. скоба спускового механизма пулемета не давала возможность вести стрельбу, не снимая перчаток! Поскольку в данном случае финны проявили упорство и продолжали атаковать советские самолеты на протяжении более чем 10 мин в исходе схватки не приходилось сомневаться. Почти сразу было сбито левое звено. Затем настала очередь машины командира звена Чугунова, самолетов Майстренко и помощника командира эскадрильи Блинова из головного звена. Горящие бомбардировщики, один за другим, устремлялись к земле, как гигантские факелы. До берега Финского залива дошел лишь ДБ-3 старшего летчика Агеева. Не уцелел бы и он, если бы не остроумный маневр. Пилот перешел в резкое пикирование и с высоты 3300 м снизился до 350. Посчитав последний вражеский самолет сбитым, пилоты «Фоккеров» повернули назад. Их успех был и без того впечатляющим. Самолет Агеева, не имевший других серьезных повреждений, кроме простреленного руля высоты, дотянул до аэродрома. Без потерь вернулась и другая девятка, летевшая до цели и обратно разными маршрутами.
Победы одержанные Иормо Сарванто 6 января 1940 г. были уже не первые: 23 декабря 1939 г. на его счет были записаны два советских СБ, а к концу своей боевой карьеры он одержит 16 побед. Еще две будут поделены с коллегами в соотношениях 1/2 н 1/3.
Лейтенант Совелнус также был отнюдь не новичком: 12 декабря 1939 г. он сбил СБ, а 25-го в паре одержал победу над ДБ-3. Всего же на его счету будут записаны 11 побед, еще три будут поделены в соотношении 1/2 н одна 1/4.
Вопреки расхожему мнению о репрессивном методе разбора любых ЧП в то время, бой 6 января не стал поводом ни к суровым карательным мерам, ни к серьезным расследованиям в области боевых причин произошедшего. Весь экипаж уцелевшего самолета написал краткие отчеты о произошедшем и рацпредложения на перспективу. Они, в частности, содержали высказывания относительно реконструкции носовой и нижней огневых точек в точки башенного типа, перенос бензобаков из крыльев в фюзеляж, а бомбоотсеков в крылья, снаряжения пулеметных лент исключительно трассирующими и зажигательными пулями. Звенья рекомендовалось разносить по высоте и обратить больше внимания на отработку приемов взаимной защиты самолетами друг друга. Насколько все эти советы были воплощены, точнее не воплощены в практику, хорошо известно. От заводов требовалось безостановочное изготовление новых машин, а от летчиков не занятия боевой подготовкой, а осуществление новых боевых вылетов. Результат такого подхода был очевиден. До конца советско-финляндской войны был потерян от боевых причин еще 31 ДБ-3 (14 пропали без вести, 11 сбиты в воздушных боях, шесть сбиты зенитной артиллерией). Общие же потери за время войны составили 74 машины (в т.ч. 27 в рез. небоевых причин), из которых пять стали финскими трофеями. С учетом того, что дальние бомбардировщики совершили около 3500 боевых вылетов (в т.ч. 2530 из состава АОН-1), а финская ПВО располагала не слишком большими силами, уровень потерь можно признать достаточно высоким. Фактически погиб каждый пятый ДБ-3, принимавший участие в войне.
Кое-что необходимо заметить и в адрес финнов. Их описания боя не определяют точного числа принимавших участия в нем «Фоккеров». Если же взять за основу сведенья советской стороны (восемь-девять истребителей), то заявка Йрмо Сарванто на шесть сбитых машин кажется невероятной. Еще один советский бомбардировщик в этом бою сбил другой ас, Пер-Эрик Совелиус. Сумма в семь машин, по всей вероятности, получилась у финнов с учетом уцелевшей машины Агеева. По данным противной стороны, в этот же день Совелиус сбил еще один ДБ-3. Это мог быть только самолет комиссара Грамоткина, уничтоженный в первом бою. Ничего не говорится в финских описаниях и о потерях либо повреждениях атаковавшей стороны. Только во втором бою советская сторона претендует на сбитие 5 истребителей.
И все же при всех «но» финская арифметика явно не противоречит действительности, и если историки нашего бывшего противника настаивают на том, что почти все ДБ сбил Сарванто это, в конце концов, их дело. Подводя итог, все-таки необходимо заметить: в самой крупной подтвержденной воздушной победе Второй мировой войны гораздо больше просчетов и недостатков потерпевшей стороны, чем храбрости и мастерства победившей. Видимо, в этом и заключается загадка тройной «шестерки», а также многих других подобных случаев.
МАЛЕНЬКИЕ ЭПИЗОДЫ БОЛЬШИХ ВОИН
