ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, где сквозь призму впечатлении автора преломляется рассказ об изобретательском вдохновенье, посылающем во Вселенную космические корабли, и рисуется портрет безыменного героя-изобретателя

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

где сквозь призму впечатлении автора преломляется рассказ об изобретательском вдохновенье, посылающем во Вселенную космические корабли, и рисуется портрет безыменного героя-изобретателя

13.1.

Полеты в космос — титанические свершения советской изобретательской мысли — стали важными вехами истории человечества, обозначив и высветив дороги к неизвестным мирам Вселенной, как когда-то в эпоху великих географических открытий обозначены были пути к неизведанным материкам. Как наследники дерзких каравелл, проплывают в межпланетном пространстве, подчиняясь не причудам ветров, а влечениям сил всемирного тяготения, разнообразные советские космические аппараты неожиданной и странной формы, не похожие вовсе на стреловидные звездолеты с иллюстраций к фантастическим повестям, но скорей напоминающие семена растений в поле зрения микроскопа, словно это и впрямь семена Земли.

Множатся небесные тела, искусственно созданные человеком, подчиняющиеся законам движения, обязательным для всех небесных светил, обладающие своим, только им присущим тепловым режимом, силой тяжести, ритмом смены дня и ночи, климатическими условиями, отличающимися от земных, но приемлемыми для человеческого существования. Производится заселение этих рукотворных планет простейшими организмами, растениями, животными, людьми. Происходит невиданное расширение границ той формы существования высокоорганизованной материи, которая именуется жизнью: было время, когда земная жизнь, переступив границы Океана, завоевала Сушу; ныне жизнь, шагнув за рубежи Земли, завоевывает бездну космоса.

Сегодня ловишь себя на том, что, стремясь осмыслить масштабы настоящего, невольно ищешь мерила в прошлом и там пытаешься отыскать исторические аналогии и параллели: можно ли поставить рядом кругосветный перелет Гагарина с кругосветным странствованием Магеллана и можно ли сравнить роль космического корабля с исторической ролью пара, электричества и автоматических станков, этой триады великанов техники, которых К. Маркс назвал когда-то «более опасными революционерами», чем триада активнейших деятелей буржуазных революций во Франции? Но, однако, диалектика истории такова, что иные исторические противоположности разительнее исторических параллелей. Приходится не сравнивать, а различать, противопоставлять, а не уподоблять.

Даже самые революционные изобретения предыдущих общественных формаций зарождались как плоды стихийного развития общества, возникая подчас под воздействием обстоятельств, независимых от сознания людей, созревали в обстановке корысти, косности и неверия: историческое, преобразующее, революционизирующее их значение понималось потом.

В принципиально иной обстановке рождаются великие изобретения в условиях социализма. Революционизирующее их значение осознано и провозглашено самой философией марксизма-ленинизма. Они являются естественным плодом планомерной, организованной в масштабе целого общества, совместной исследовательской, изобретательской, производственной работы громадных коллективов людей, воодушевленных заранее поставленной целью, направляемых творческой волей Коммунистической партии и Советского правительства. В рядах армии наших людей, штурмующих космос, — рабочие-рационализаторы и инженеры-изобретатели, научные работники — открыватели нового и ученые — нераскрытые классики науки, организаторы промышленности и руководители Советского правительства и Коммунистической партии — полководцы и знаменосцы грандиозного наступления. В своей речи о полете Гагарина Никита Сергеевич Хрущев не забыл упомянуть и колхозников, чей доблестный труд на полях страны помогает научно-техническим победам. Космонавт Герман Титов, приземлившись на вспаханном поле, поблагодарил пахарей за то, что земля оказалась мягкой. В этих словах заключается многозначительный образ.

Революционизирующие изобретения у нас находятся в руках революционеров и сознательно подчинены революционным целям: гул ракет на космодромах страны раздается как многократное эхо знаменитого выстрела «Авроры». Потому так велико и не сравнимо ни с чем в прошлом историческое влияние новых советских изобретений, принесших победы в космосе, на социальное и политическое развитие народов и государств, на отношения между ними, на судьбы всей планеты.

13.2.

Свершилось неслыханное чудо. Гением советской научной и изобретательской мысли, по воле народа, по велению Коммунистической партии было создано новое небесное тело — искусственный спутник Земли.

Маленькая металлическая луна диаметром 58 сантиметров и массой 83,6 килограмма была пущена в космос рукой советского человека и обращалась вокруг нашей планеты со скоростью 28 900 километров в час по кеплеровским орбитам.

Сели в лужу трубадуры «холодной войны», которые рисовали творческий организм нашей страны как бездушные тиски, давящие изобретателей, рисовали в дни, когда в этом организме уже зрел и рвался в космос дерзновенный зародыш нового небесного тела. Потускнели в блеске новоявленного светила фальшивые краски буржуазных борзописцев, изображавших светлый мир советской науки и техники затхлым мирком немощи, скудоумия, косности, консерватизма и рутины!

Как могло случиться, что страна, сорок лет назад бороздившая деревянной сохой истощенную землю, обогнала самые развитые страны мира прочертила первую борозду за межой космоса? Как могло случиться, что именно в нашей стране осуществилась вековая мечта человечества? Поэт Валерий Брюсов восклицал:

Мы были узники на шаре скромном,

И сколько раз в бессчетной смене лет

Упорный взор Земли в просторе темном

Следил с тоской движения планет.

Узник Петропавловской крепости революционер Николай Кибальчич писал в предсмертный час:

«Находясь в заключении, за несколько дней до своей смерти я пишу этот проект… Если же моя идея… будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу Родине и человечеству».

То была диссертация с петлей на шее. Палачи повесили Кибальчича. А его изобретательский проект, его принцип ракетного летательного аппарата, единственно возможный принцип полета в безвоздушном пространстве, оказался похороненным в архивах царской охранки. Но теперь человечество благоговейно склоняет голову перед прахом Кибальчича: «Да, идея ваша признана исполнимой. Она исполнена. Человечество и Родина благодарны вам за громадную услугу».

Дерзкий революционер оказался дерзновенным изобретателем. Если страна вдохновлена революционной идеей, то они, идеи, проявляются во всем: и в общественной жизни, и в науке, и в изобретательстве, и в искусстве. Октябрьская революция, освободившая трудящихся от всяческих уз, от всякого плена, открыла широкий простор идеям свободного полета в мировое пространство. Какое это было увлекательное время!

Тысячи людей читали роман «Аэлита» А. Толстого, сотни вчитывались в странные формулы брошюрок К. Циолковского: в калужской типографии не было математических значков — лебединые шеи интегралов в уравнениях полета ракеты заменялись здесь прозаическими буквами «И».

В 1927 году изобретатели в Москве организовали «Первую международную выставку по межпланетным путешествиям».

В эти годы плодотворно работал кружок изобретателей ГИРД — «Группа изучения реактивного движения», занимавшаяся пуском экспериментальных ракет.

В 1932 году в Колонном зале Дома союзов чествовали К. Э. Циолковского, награжденного орденом Трудового Красного Знамени. Доклад делал профессор Н. Н. Рынин, автор «Энциклопедии межпланетных сообщений» — многотомного сочинения, изданного в 20-х годах. В этих книгах было собрано все, что придумало человечество по вопросу о космических полетах — от фантазий Сирано де-Бержерака до проектов Циолковского, Цандера, Кондратюка. Я был мальчиком-пионером, юным техником, получившим билет на балкон, и оттуда впервые увидел Циолковского.

Циолковский глядел вдаль, не слыша аплодисментов. Вероятно, он тогда уже видел победные дни, которые мы переживаем сегодня.

Таковы были первые ступени, первые звенья многоступенчатой ракеты революционного научного изобретательского творчества, которое проторило дорогу в космос.

Это лишь несколько жизненных примеров, чтобы показать, как велик был энтузиазм, как властно владела умами советских людей астронавтика даже в те далекие годы.

Но одного энтузиазма было мало. Опираясь на преимущества социалистического строя, Коммунистическая партия и Советское правительство провели громадную организаторскую работу. Они сплотили ученых, изобретателей, увлеченных идеей покорения мирного пространства, в мощные научные коллективы, обеспечили их могучей производственной базой.

На дороге астронавтов стала вторая мировая война. Весь советский народ поднялся на защиту родины от немецко-фашистских захватчиков. И советские изобретатели метнули ракеты в головы варваров, преградивших им пути к звездам.

Объясняя свое отставание в запуске спутника, американцы цинично заявляют, что главная их задача — это создание боевой трансконтинентальной ракеты, а что спутник — всего лишь «отход производства». События показали, по каким направлениям двигалась ракетная техника в послевоенные годы в Советском Союзе. Создание искусственных спутников Земли было конечной целью изобретателей, а работа над ракетным оружием, очевидно, подчиненным, продиктованным внешней обстановкой делом.

Но спутник промыл глаза тем, кто в слепоте или злобе своей не видел, как далеко продвинулись вперед на могучей волне социалистической индустриализации прямые ученики и наследники Циолковского в Советской стране, где идеи революции победили. Высота и скорость полета спутника обнаружили территориальную близость континентов и государств и со всей определенностью подчеркнули необходимость их мирного сосуществования, а его внушительный вес пошатнул иллюзии политиков «с позиции силы». Само слово «спутник», вошедшее во все языки, стало символом мира и созидания. «Скоро вечерней или утренней звездой Соединенных Штатов будет красная звезда, сделанная в Москве», — огорченно пророчествовала газета «Нью-Йорк таймс».

13.3.

Полутонный второй спутник укрепил подобные высказывания. Биение и трепет сердца собаки Лайки, принимаемые радиостанциями мира, еще раз показали, что советский спутник не безжизненный комок железа, как пытался представить его один туповатый американский генерал. Тут уместно привести суждения двух крупнейших представителей буржуазной науки, с которыми мне доводилось встречаться и беседовать. Их не удивишь чудесами техники, они многое совершили, многое видели, их усилиями разверзались апокалипсические врата «атомного века». Я имею в виду Луиса Альвареса и Эдварда Теллера.

Луис Альварес известен не только теоретическими работами; он, как пишут мемуаристы, самолично отлаживал боевой механизм атомной бомбы и сидел в одном из американских бомбардировщиков, совершавших атомный удар по городу Хиросима. Известный ученый-физик заявил: «Советская наука шла вперед с фантастической быстротой и теперь идет впереди всего западного мира в ракетостроении и физике высоких энергий. Через несколько лет Россия догонит Запад почти во всех областях».

Еще более темпераментно выразился Эдвард Теллер, яростный фанатик атомной войны, справедливо именуемый «отцом американской водородной бомбы». Он признал, что Соединенные Штаты проиграли важную битву, которую можно сравнить с Пирл-Харбором, позволив России вырваться вперед, и предупредил, что будет «трудно догнать русских за период менее 10 лет, если русские будут идти вперед так, как они идут сейчас».

Таковы произведенные спутниками сдвиги в сознании самых видных и верных слуг буржуазной науки, антиподов наших не только по месту на Земле, но и по политическим взглядам. Что же сказать о других людях буржуазного мира! Та рука, что силилась зачеркнуть штрихом недоверия знаменитый советский лозунг «Догнать и перегнать Соединенные Штаты Америки!», та же самая рука начертила в небе призыв, горящий ярче огней Бродвея: «Догонять Советский Союз!»

13.4.

Но разрыв между участниками соревнования неуклонно возрастал. Третий советский спутник Земли в полторы тонны весом, процаривший два года в небе, совершивший 10 тысяч кругосветных путешествий, пронизавший витками своей орбиты шаровой слой космоса столь же густо, как челнок пронизывает пряжу, этот спутник показал, что с СССР соперничать невозможно!

Я был в Париже в дни, когда был запущен третий спутник. Вот живые впечатления очевидца, которые я передал в тот день по телефону в одну из центральных газет:

«Слово «спутник», быть может, наиболее популярное слово в Париже. Огромные очереди выстраиваются по вечерам к билетным кассам крупнейших кинотеатров французской столицы, где идут советские документальные фильмы о спутниках Земли.

Какой-то предприимчивый швейцарский часовщик организовал производство музыкальной шкатулки «Спутник». Она увенчана моделью «усатого шарика», сверкающего никелем и позолотой. Модель заводится ключиком и играет нехитрую мелодию, снискавшую всемирную славу: «бип-бип-бип».

В магазинах продается детская игрушка «Спутник». Шарик из пластмассы взлетает ввысь, у него открывается люк, и оттуда на парашютике спускается фигурка собаки Лайки.

Нам предлагают приобрести две бумажные шутихи. На одной из них надпись «Спутник», на другой — «Авангард». Вы поджигаете шутихи спичкой, и бумажный «Спутник» с шипением взлетает к потолку, а бумажный «Авангард» взрывается на столе, разлетаясь в клочки с грохотом и дымом. Чувство юмора никогда не покидает французов. Но, помимо игрушек, на витринах немало пухлых книг, посвященных советским спутникам, сочиненных с завидной оперативностью, а в газетных киосках мелькает яркая обложка новоиспеченного научно-популярного журнала под названием «Спутник».

Известие о запуске третьего гигантского советского спутника Земли произвело настоящую сенсацию. Газеты посвящают спутнику полосу, а иные — и две полосы. Почти все газеты на видном месте дают диаграммы, остроумно сравнивающие вес и размеры советских и американских спутников Земли, и в подзаголовках подчеркивают, что эксперимент наших ученых является абсолютно рекордным.

Обозреватель газеты «Франс суар» сопоставляет массу нового спутника с весом легковых автомобилей, распространенных во Франции, и приходит к образному выводу, что русские «выстрелили во Вселенную большой легковой автомобиль». «Кадильяк» в космосе» — так звучит один из жирных заголовков.

Газета «Ле Паризьен» восторженно пишет «о фантастических успехах русских в строительстве ракет». «Сюрприз для Соединенных Штатов» — так озаглавливает газета одну из своих статей и подчеркивает, между прочим, что запуск гигантского советского спутника вызывает «мурашки в Вашингтоне».

День запуска советского спутника совпал во Франции с религиозным праздником Вознесения. Сообщая о новом спутнике, обозреватель французского телевидения сказал:

— Сегодня не только религиозный праздник, но и праздник науки. Вознесение состоялось. Вознесся советский спутник».

Американцы одно время гордились числом своих маленьких спутников и даже самими их небольшими размерами. Заметьте, не наивный тульский Левша, а синклит заокеанской профессуры похвалялся сегодня малостью подковок космической блохи! Но не будем иронизировать над наукой. Миниатюризация, конечно, важный, но не главный путь развития. Ведь конечная цель науки — не засылка в космос пусть сверхсложного и сверхминиатюрного автомата, а полет человека. Можно как угодно миниатюризировать спутник, но нельзя миниатюризировать человека.

13.5.

Затем свершилось событие столь значительное, что бледнеет бессмертная эпопея спутников, представая перед ним, выражаясь словами Циолковского, лишь как попытка «робко проникнуть за пределы атмосферы».

Ракета, запущенная советскими людьми, превзошла вторую космическую скорость—11,2 километра в секунду, число, магическое, как «Сезам, отворись», число, перед которым отверзаются врата Вселенной. Более правильным было бы говорить не о магии, а о диалектике чисел. Речь идет не о простом изменении цифры до или после запятой. Рост количества превратился в великий качественный рубеж, за которым открывается эра межпланетных полетов, эпоха вторжения в околосолнечное пространство.

Американцы в то же время тщетно гнались за этим числом, пытаясь достигнуть нужной скорости. Не раз палили они в мировое пространство системами четырехступенчатых ракет, но снаряды их возвращались обратно, словно стукнувшись о твердый небосвод. До тех пор пока не была достигнута заветная скорость, ракетный снаряд принципиально ничем не отличался от брошенного камня: взлетев до своего потолка, он бессильно падал на землю.

Лишь советская ракета, набрав необходимую скорость, превратилась в межпланетный снаряд, свободный от оков земного притяжения и летящий, как равный среди равных, через сонм небесных светил. Фантастика сделалась явью. Названия научно-фантастических романов стали заголовками газетных передовиц. Советская ракета летит в район Луны! Зеркала и антенны телескопов мира безотрывно следят за ее движением. Хор радиостанций, установленных на ее борту, сообщает ценные сведения о свойствах мирового пространства.

Ракета испытывает волшебные метаморфозы. Вот она превратилась в комету, выпустив призрачный шлейф натриевых паров. Как и в самой настоящей комете, ее хвост развевается капризной игрой сил тяготения и давления световых лучей. Почему так ярок этот хвост? В нем текут такие же процессы, как и в газосветной лампе, незримое ультрафиолетовое излучение заставляет облако натрия светиться желтым огнем. Суеверные считали кометы знамением войны, но все видят теперь, что советская комета — это знамение и знамя мира.

Наконец, ракета встретилась лицом к лицу с Луной, глянула в упор лунному диску!

Электронные математические машины, словно вещие прорицательницы, уже предсказали грядущую судьбу новоявленному небесному телу. Ракете суждено стать младшей сестрой Земли и новорожденной дочерью Солнца. Советские люди дополнили солнечную систему, сотворив десятую планету.

Великим классическим произведениям прошлого нередко предшествовал Пролог на небесах. Там, в небесной выси, в символическом действии, заранее предуказывались судьбы будущих героев. В преддверии XXI съезда партии, в звездной бездне, где-то близ созвездия Веги разыгрался новый Пролог на небесах. Советская ракета рванулась в космос, еще раз опередив Соединенные Штаты Америки. Это был символ дальнейших неизбежных событий на мировой сцене. Высокое предзнаменование открылось перед миром в безмолвных небесах.

13.6.

Вторая ракета достигла Луны и сбросила вымпел Советской державы между морем Спокойствия и морем Ясности. Таково было счастливое совпадение дат, что ракета явилась как бы небесным знамением, предрекающим добрый исход исторической миссии Никиты Сергеевича Хрущева в Америку. И вот президент США того времени, прищурясь, держит копию лунного вымпела в вытянутой руке, словно этот сияющий шарик слепит ему глаза и слегка обжигает пальцы. Вечерами, когда многие десятки миллионов американцев собирались у экранов своих телевизоров, чтобы услышать простые и горячие, доходящие к сердцу слова замечательного пропагандиста идей коммунизма, завернувшего к ним на огонек, сквозь окно им светил лик Луны с гербом СССР, отчеканенным на круглом, как медаль, диске.

В те памятные дни в Нью-Йорке я прогуливался по Бродвею, заглядывая, движимый журналистским любопытством, в конторы деловых людей, в приемные шарлатанов астрологов, предсказывающих судьбу по расположению небесных светил, в агентства частных детективов, где скучающие осведомители, развалившись на потертых диванах, ожидали очередных поручений по слежке за неверными женами и жуликоватыми управляющими имениями. Вот здесь, среди этих странноватых для взора советского человека вывесок, я наткнулся на контору компании «Розенблат и Розенблат», занимающейся, в частности, продажей земельных участков на Луне.

Это был солидный, богато обставленный, хотя и пустынный офис. Утрату мирового приоритета на рубежах космической науки и техники организаторы конторы попытались возместить приоритетом на поприще космической коммерции. Здесь вы получали возможность заблаговременно внести свои сбережения в область, явно и бурно развивающуюся и способную, по уверению организаторов, в самом недалеком будущем начать приносить незаурядную прибыль.

Мой приход был встречен приветливо и даже радостно. Правда, я разочаровал любезных хозяев, объявившись представителем той страны, которую даже самый предприимчивый негоциант не решился бы в данной ситуации поставить в положение покупательницы. Газеты аршинными буквами писали: «красная ракета «прилунилась» почти в центре лунного диска», и у бизнесменов был слегка смущенный вид людей, приступивших к распродаже чужого добра. Признаюсь, что я сделал все, чтобы успокоить вдруг зашевелившуюся совесть пионеров космического бизнеса.

Прощаясь, я не скрыл, что посещение этого солидного современного офиса было мне приятным. Само существование его внушает, понятными многим американцам средствами, уверенность в реальности великого дела, которое успешно решает наша советская космонавтика. А вопрос о том, какими из известных в политэкономии способами будут распределяться участки на Луне, решит история.

На улицах, соседствующих с отелем «Уолдорф-Астория», нью-йоркской резиденции Н. С. Хрущева, на тротуарах, напирая на дощатые барьеры, расставленные полицией, непрерывно росла толпа народа. Сотни рук взмывали в приветственном взмахе, раздавались сотни дружественных голосов.

Но на одном из коротких и узких участков тротуара, наискосок от отеля, циркулировала под строжайшей охраной полиции небольшая кучка проходимцев, следовавшая за нами по пятам из города в город. Они несли плакаты с провокационными лозунгами о «свободе». Один из плакатов гласил: «Свободу Луне». Это был своеобразный рекорд подлости в небогатом фантазией, плоском, иссушенном злобой мозгу политического прохвоста. Величайшую победу раскрепощенного изобретательского гения мракобесы пытались выдать за потерю свободы, а одно из благороднейших полей международного сотрудничества — за плацдарм раздора, «холодной войны»!

Буржуазная пропаганда изготовляет шоры, мешающие людям глядеть по сторонам. Но пусть подымут головы вверх, и правда глянет на них из космоса. Пуск космической ракеты — удар по «холодной войне».

13.7.

У нас выработался новый, советский метод справлять юбилеи: отмечать годовщины великих свершений не сонным журчанием мемориальных речей, но громом побед, стократно блистательнейших.

В юбилейную дату запуска первого в истории искусственного спутника Земли до наушников всех приемных радиостанций мира долетел из космоса непонятный и мощный радиошум. Казалось, могучий водопад гремит в глубинах Вселенной. То были радиосигналы третьей советской космической ракеты, уверенно легшей на курс вокруг Луны.

Как гигантский межпланетный бумеранг, пущенный рукой исполина, советская ракета должна была облететь Луну и вернуться в ближайшие окрестности земного шара. Целое содружество измерительных приборов, полномочно представляющих в космосе чувства и глаза человека, разместилось на ее борту. Их согласный хор, разносимый в эфире электромагнитными волнами, образовал гремящий радиоводопад, который был слышен во многих частях нашей планеты. Она несла не очень много энергии— эта космическая Ниагара и, пожалуй, не способна была зажечь даже нескольких лампочек накаливания. Но она несла могущество более высокое, чем грубая сила: водопадом низвергался на землю поток новых сведений о Вселенной, поток нового знания. Ну, а знание — самая высшая сила.

Для простого человеческого слуха непонятен межпланетный радиоязык. Но у наших людей есть надежные переводчики. Это мощные электронные математические машины координационно-вычислительного центра. Они переведут долетающие радиосигналы на язык понятий и цифр, а из стройных колонок цифр в головах ученых родятся новые правдивые представления о космическом климате и ландшафте, о неведомой, невидимой людям оборотной стороне лунной медали.

Исполинские советские реактивные двигатели устремили ракету в небо, развивая на отдельных отрезках ее пути мощность, равную сумме энергетических мощностей громадных гидроэлектростанций. Уникальные кибернетические системы корректировали ее полет с почти микрометрической точностью на всем участке разгона.

Но, помимо энергетики и кибернетики, еще одна область науки одержала здесь свою выдающуюся победу. Мы имеем в виду теоретическую астрономию, до сих пор существовавшую как одна из отвлеченных областей человеческого знания, а теперь становящуюся в ряд прикладных технических наук. Астрономия, опираясь на могучую поддержку электронных счетных машин, помогла предвычислить беспримерную по дерзкому остроумию траекторию ракеты, определить направление и момент ее пуска.

Когда кончилась работа двигателей ее последней ступени, ракета не достигла второй космической скорости. И здесь был преднамеренный расчет. Ракету ввязали в игру сил тяготения, изогнувших ее траекторию в мудрейшую пространственную кривую, расположенную в нескольких плоскостях и похожую, по образному выражению Н. С. Хрущева, на локон, завивающийся вокруг Луны. Электронные счетные машины в который раз предвещали будущее космической ракете, и было любо-дорого следить, с. какой точностью выполнялись все теоретические предсказания.

Ракета обогнула Луну, сфотографировала ее не известную людям поверхность, возвратилась в район Земли и стала кратковременной спутницей нашей планеты, обращающейся вокруг нее по вытянутой, неустойчивой орбите.

Что-то давно знакомое с детства напоминает нам внешний вид межпланетной автоматической станции, растопырившей усики антенн. Ну, конечно, это внешний облик марсианина из романа Г. Уэллса «Борьба миров». Кажется, что в металлическом корпусе с гибкими щупальцами заключается что-то живое, огромный пульсирующий мозг.

Да, можно с полным правом применить здесь знаменитое марксово выражение и назвать автоматику, заполняющую корпус станции, полномочными «органами человеческого мозга». Проследите за хитрейшим маневром, который выполняет автоматическая станция, чтобы сфотографировать Луну, и у вас сожмется горло от почти волшебной одухотворенности этого созданного гением советских изобретателей межпланетного робота.

Подлетая к Луне, межпланетная станция неизбежно кувыркается. Но. чтобы сделать снимок Луны, необходимо прекратить кувыркания. Тут на помощь приходят заключенные в ракете кибернетические устройства. Они начинают подымать тревожные электрические сигналы. Электронная логическая машина, «разобравшись» в этих сигналах, подает наиболее разумные команды небольшому оркестру управляющих двигателей системы ориентации. Под воздействием двигателей кувыркание автоматической станции успокаивается. Но таким соразмерным и чутким должно быть при этом совместное дыхание реактивных струй, что ему позавидовал бы и лучший ансамбль флейтистов!

Конечно, на автоматической станции имеется «электрический глаз» — оптическое устройство, следящее за источником света столь же неотвязно, как мотылек за лампой. Но как ему быть в межпланетном пространстве, где на угольно-черном небе космоса сияют три светящихся тела — Луна,

Земля и Солнце? Как ему не заблудиться в трех соснах? Как ему не увязаться за ярчайшим из них и не навести объективы фотоаппаратов на Солнце? Проблема решается с большим изобретательским остроумием. На спине у межпланетного фотографа установлен еще один «электрический глаз», и он-то включается в первую очередь. Согласованный вздох реактивных струй — и ракета, как истый фотограф, поворачивается спиною к Солнцу. Теперь включается передний «электрический глаз», уточняющий наводку объективов на Луну. В тот момент, когда лунный диск попадает в «электронный видоискатель», автоматически срабатывают фотозатворы. В общей сложности в течение сорока минут происходила фотосъемка на целую ленту кадров. И снова согласованный вздох реактивных струй — и станция приходит во вращение со строго определенной скоростью. Нельзя медленнее, потому что тогда не обеспечится равномерный солнечный обогрев, нельзя быстрее, потому что тогда нарушится работа приборов! Вот какой церемонный и трудный танец станцевала космическая балерина, облетая вокруг Луны!

Фотолюбители, конечно, оценят работу автоматического фотолаборанта, сумевшего в ходе космического полета без ошибок проявить и закрепить ценнейшие негативы снимков с Луны.

А какое изумительное чудо — передача телевизионных изображений на космическое расстояние! На обратном пути к Земле, для наибольшей верности, медленно, словно по складам читая телевизионную строчку, космический фотограф передал драгоценное изображение людям. Здесь приходится аплодировать не только передатчику на ракете, но и наземной приемной сети. Ведь она улавливает сигналы, в 100 миллионов раз более слабые, чем обычные сигналы, принимаемые телевизионной антенной!

После запуска второй лунной ракеты корреспондент агентства Юнайтед Пресс Интернейшнл передавал из Анн-Арбора, что профессор Мичиганского университета Хеддок, специалист по астрономии и электронике, заявил, что советские ученые «не могли следить за ракетой и управлять ею».

Перекошенный спазмой бессильной зависти, мистер Хеддок говорил: «Мы так мало знаем о космическом пространстве, что они (то есть советские ученые. — В. О.) могут утверждать почти все, что угодно, и все это может им пройти.

Я облазил всю стационарную радиоантенну Пулковской обсерватории, имеющую 390 футов в длину и 6 футов в высоту, — брюзжал Хеддок. — Она этого сделать не могла. Что касается ее астрономической ценности, то я считаю, что она не больше, чем ценность снегозащитного заграждения».

Можно обратиться к мистеру Хеддоку.

— Снегозащитное заграждение, говорите вы? Ну, а что вы скажете о фотографиях невидимой стороны Луны, публикуемых на первых полосах всех газет мира?

На булавочку мистера Хеддока! Вот еще один махровый экземпляр в коллекцию человеческой косности!

Великий праздник науки справляет человечество! Снова, как триста пятьдесят лет назад, мир переживает волнения Галилея, который, направив свой первый телескоп на лунный диск, вдруг увидел, что не сказочная улыбка застыла на лице ночного светила, а суровые горы, кратеры, моря избороздили лик спутницы нашей планеты. Но таким, как Хеддок, нет места на общем празднике. Светоносный бокал Разума для него горше яда.

На каком бы расстоянии ни находилась ракета, до нее долетит радиоволна земных радиостанций и, как чуткая рука, дотянувшаяся с Земли, подрегулирует исследовательские приборы и подправит, если надо, курс самой ракеты, плавно огибающей Луну. В этом, если коротко говорить, и заключался качественно новый, существенный шаг нашей советской межпланетной энергетики, нашей советской межпланетной кибернетики.

В который раз попадают впросак идейные противники наши! Не успели усомниться в существовании советской трансконтинентальной ракеты, как взлетел в космос советский спутник Земли. Не успел американский вице-президент Никсон усомниться в том, пропечатана ли советским гербом полная Луна, сияющая над Вашингтоном, как взлетает третья советская ракета, огибающая Луну, и ревет в космосе радиоводопад, повсеместно смывающий ложь и недоверие.

Все чаще приходится чернокнижникам буржуазной журналистики покидать свои похоронные амвоны и, не дописав ядовитой строки, взбегать на колокольни, чтобы бухнуть благовест в честь очередной советской победы. Не взбежишь — высмеют!

Все чаще приходит в голову здравомыслящим людям планеты — а не призвать ли к порядку рыцарей «холодной войны», превративших гуманнейший инструмент, перо, в разновидность финского ножичка, а не отобрать ли у них этот колющий инструмент: доиграются — глаз выколют!

Мы радуемся открытию острова, замурованного в ледяном панцире Антарктиды, открытию хребта Ломоносова на дне морей Арктики. Но романтика географических открытий уходит в прошлое, все меньше остается на нашей планете белых пятен, на которые не ступала человеческая нога. Современная каравелла переплывет через океан и уже не откроет нового континента.

Но советская межпланетная каравелла переплыла океан космоса и открыла новые горные хребты, новые моря, новые кратеры. Человечество было приглашено на торжественные крестины; вновь открытым объектам лунной поверхности открыватели дают имена: «Море мечты», «Горный хребет — Советский», «Море Москвы» с манящим «заливом Астронавтов».

«Кратер Ломоносов» — в мраморе и бронзе возникает перед взором монумент «отца русской науки»; «Кратер Циолковский» — вспоминается глуховатый голос, светлые глаза, устремленные в будущее, глаза гениального

человека, который предсказал межпланетный полет; «Кратер Жолио-Кюри»—так и видишь добрую улыбку бесстрашного рыцаря мира, героического исследователя атомного ядра.

Капитализму предшествовала эпоха великих географических открытий, и мы знаем, что ко многим из них толкала человека корысть.

Коммунизму предшествует эпоха великих исследований космоса — величайший пример бескорыстного служения науке. На подобные бескорыстные подвиги неспособен капитализм.

13.8.

Осуществилась вековая мечта человечества: советский летчик майор Юрий Гагарин шагнул в космос, горделиво пронесся в межпланетном пространстве. Радиотелеметрические и телевизионные системы наблюдали за состоянием космонавта в полете. Сам майор Гагарин в радиограммах из космоса извещал земных друзей, что чувствует себя хорошо. И, наконец, спуск, приземление. Первый человек, побывавший в космосе, снова на родной земле. Свершился подвиг, сделавший явью дерзновенные прогнозы русской научной мысли. Была взята еще одна, самая высокая ступень триумфальной изобретательской лестницы нашего, отечественного первенства в реализации идеи полета, лестницы, у начала которой находятся и первый полет Крякутного на наполненном горячим дымом воздушном шаре, и первые полеты Можайского на пыхтящем белыми клубами пара прототипе современного самолета.

Коллективный разум, коллективные руки советских людей оказались способными на новый величавый акт творения, по размаху превзошедший безудержную фантазию античных и библейских мифов. Человеческое деяние вторглось в сферу, относившуюся священным писанием к безраздельной компетенции бога. За какие-нибудь два с половиной года советские люди — коммунисты и атеисты — наяву повторили мифический календарь сотворения мира. Лишь недавно минули первые дни творения, когда люди, бросив вызов богам, сами создали новую твердь — небольшое, независимое небесное тело — искусственный спутник Земли. На нем создали далее все, что необходимо для жизни: свет и воздух, пищу и тепло; заселили его растениями и животными, примитивными и сложными, маленькими и большими. Наконец, наступил наивысший, все венчающий день творения — день шестой! — на искусственной планете появился человек.

Человек воцарился на искусственной планете и впервые ощутил великое безмолвие космоса, заглянул изумленными очами в до странности плоское, лишенное стереоскопической глубины межпланетное пространство и увидел острые звезды, и слепяще яркий, яростный диск Солнца на угольно-черном небе, и выпуклый бок Земли, прикрытый овчинами облаков. Земной шар был рядом с летчиком, поворачивался на глазах, как обыкновенный глобус. Сутки бешено ускорили свой бег: день и ночь сменялись с сорокаминутной частотой.

Давно ли считалось фантастическим название романа Жюля Верна «Вокруг света в 80 дней»? А сегодня не в фантазии, а наяву советский космонавт за один лишь вылет совершил кругосветное путешествие! «Вокруг света за полтора часа» — вот вполне реальный, даже деловой подзаголовок летописи его полета.

Американцы любят прихвастнуть количеством мелких спутников, запущенных в околоземное пространство. Но в науке количество опытов ценно лишь тогда, когда рождает новое качество. Если опыты множатся, а новое рождается туго, возникает подозрение, что наука повторяет сама себя, начинает буксовать, топтаться на месте.

Сила советской науки, советского изобретательства в том, что каждый бросок в космос знаменует собой качественно новое достижение. Штурм космоса ведется у нас единым, ритмичным, неуклонно восходящим движением.

Когда-нибудь, когда на земле поуменьшится число охотников подчинять величайшие мирные достижения науки человекоубийственным целям, мир узнает все подробности обо всей сумме научных и технических средств, позволивших встать на новую высокую ступень освоения космоса. А пока лишь вольная кисть воображения рисует исполинскую ракету, метнувшую тяжелый космический корабль, и перед умственным взором возникает как бы колокольня с пламенным хвостом жар-птицы, плавно возносящаяся вверх, — богатырская звонница русской славы.

Старинным мореплавателям, дерзнувшим плыть за океан, рисовались не только действительные, но и мнимые опасности. На краю океана им виделись смыкающиеся скалы, раздавливающие суденышки, как скорлупки, чудились морские змеи, глотающие корабли. Неведомые опасности рисовались и перед путешественником, перешагивающим границу космического пространства. Говорили о космических снарядах-метеорах — и не только о потоках больших камней, но и об отдельной маленькой крупинке, потому что даже горошинка, летящая столь стремительно, при столкновении с ракетой может произвести такие же разрушения, как несколько килограммов взрывчатки. Говорили о космических излучениях — и не только о потоках частиц, — нарушающих химизм обмена веществ в живой клетке настолько, что возникает лучевая болезнь.

Поэтому, перед тем как лететь человеку, советские спутники, вооруженные телеметрической аппаратурой, как саперы миноискателями, буквально «прочесали» космическое пространство, и люди убедились, что многие опасности перекочевали в разряд мнимых, таких же, как древние смыкающиеся скалы или змеи, глотающие корабли. Десятки и сотни миллионов километров налетали советские спутники и ни разу не столкнулись с метеором. Обнаружилось также, что зоны радиационной опасности можно очертить на звездной карте, как зоны рифов в море и проложить в космосе безопасные маршруты. Бледнеют и расступаются пугающие тени. Человек бесстрашно заглядывает в звездные бездны как покоритель и властелин.

Человек преодолел «физические барьеры» на пути в мировое пространство, пересилил мировое тяготение и сопротивление атмосферы. Но остался еще один неизведанный барьер, пролегающий внутри нас, через все элементы нашего организма. Перенесет ли человеческое тело условия заатмосферного пространства? Устоит ли? Выдержит ли?

Иностранные публикации по вопросам биологии и физиологии полета свидетельствуют, что человеческое тело подвергалось жесточайшим допросам с пристрастием. Человека подвергали воздействию грандиозных ускорений, при которых удельный вес его крови становился равным удельному весу ртути, а суммарный вес всего тела — весу крупного быка. Нам запомнилось (с иностранных фотографий), как меняется лицо летчика под воздействием чрезмерных ускорений. Нижняя губа отвисла, кожа как бы поползла с лица, над глазами нависли железные веки Вия. Одна физическая закономерность определяла характер этих изменений: под воздействием ускорений кожа стала тяжелей свинца, мягкость тканей при этом осталась прежней…

Да простят меня физиологи, но в потоке зарубежных исследований разнообразных порогов между жизнью и смертью мне чудится знакомая тенденция капитализма разрешать изобретательские проблемы — даже если дело идет об овладении космосом! — главным образом за счет человека. Сэкономить горючее, металл и электронику за счет человеческой крови, мышц и нервов, довести человека до порога, выжать все, что он может дать, — вот он, старый капиталистический принцип! Чем дряхлее становится капитализм, чем бессильнее он перед проблемами, которые свободно решает социалистический мир, тем все больше будет расплачиваться человек за хромающую кибернетику, калорийность горючего, слабость двигателей ракет.

«Все для человека!» — давно провозгласила советская социалистическая наука. И в труднейшую, героическую эпоху покорения космоса она не отступает от этого священного принципа. Ей чужды суета и вредная спешка, ей чуждо тщеславие пустого рекордсменства. Советский человек полетел в космос лишь тогда, когда была создана и сто крат проверена кабина с нормальными условиями существования, когда была отработана надежная система взлета и посадки.

Идет день шестой, когда вновь создаваемые миры в межпланетном пространстве заселяются человеком и на них создаются условия жизни, условия не худшие, чем на родной Земле. День шестой продолжается…

Ну, а что будет в день седьмой?

В день седьмой, если верить библии, господь бог попросил отдохновенья, чтобы любоваться делами рук своих.

Но наше коммунистическое вдохновенное творчество не знает отдохновенья, и нам чуждо праздное любование делами рук своих.

Планомерный штурм космоса продолжался.

13.9.

Пока американцы подпрыгивали в своих ракетах над Землей, не в силах выйти на орбиту, начался легендарный полет Титова… Мне посчастливилось. Вместе с авиационной поисковой группой я вылетел в район приземления нового советского космонавта. Я помню низкое серое предрассветное небо над одним из аэродромов близ района приземления. Летчики, врачи, конструкторы, парашютисты небольшими группками стояли на летном поле, разговаривая друг с другом вполголоса, как во время ответственной операции. Мы были всего лишь малым узелком огромной, напряженной и чуткой, как паутина, сети, привязанной к космическому кораблю. Я чувствовал себя примерно так, как Пьер Безухов во время Бородинского сражения — в поле зрения попадали лишь детали громадной панорамы событий. Там над всеми слоями облаков, под черным небом, над слоем атмосферы летел он, завершая последние круги своего маршрута, почти столь же длинного, как дорога в облет Луны. Он летел в безвоздушном пространстве по орбите столь же независимой, как орбита самой Земли, а мы, стоя на участке земного шара, поворачивающегося как глобус, неслись ему навстречу.

Раздалась команда. Мы помчались бегом к своим самолетам. Космонавт шел на снижение. Главный конструктор сообщил нам по радио точное место приземления.

Приземлился! Какое устарелое слово! Оно родом из старого словаря авиации, словаря самолетов — пленников Земли. Нет, не приземленье брезжило впереди, а равноправная встреча двух суверенных небесных тел — их торжественная встреча в космосе!

И вот она состоялась. В командирскую машину к нам по трапу поднимался неземной человек, неземной красоты в голубом комбинезоне-трико, похожий на героя какой-то великой драмы Шекспира.

То был Герман Титов — второй из покорителей и первый житель космоса.

13.10.

Ни полет американца Карпентера, ни полет американца Гленна не перекрыли результатов Титова. Отставание техники не позволило отважным американцам совершить более трех оборотов вокруг Земли. Буржуазные комментаторы строили всяческие предположения, каков он будет, следующий, новый шаг советского человека в космос. Одни из них уверяли, что будет повторено пройденное. Воображение других рисовало какой-то фантастический полет по сверхнеобычной орбите, совершаемый неким новым героем с мускулами из бронзы и нервами из стали. Как всегда, буржуазные пророки ошиблись, как всегда, по обычной своей, по одной и той же причине. Их фантазия двигалась по лестнице спортивного рекордсменства, где любая новая ступенька знаменует собой новое индивидуальное достижение, и, конечно, не учитывала качественных особенностей, привносимых во всякое дело советским социалистическим строем. Да, он был совершен, небывалый рекорд продолжительности полета в космическом пространстве. Космический корабль «Восток-3» находился в полете, почти четверо суток, совершил 64 оборота вокруг Земли, превысив почти в 7 раз расстояние от Земли до Луны. Корабль «Восток-4» находился в космосе 71 час, облетел 48 раз вокруг нашей планеты. Но случилось и то, о чем не смели думать даже самые смелые прорицатели. Новый шаг советских людей в космос оказался не только индивидуальным шагом. Советский Союз перешел к групповым космическим полетам.

На космическом корабле «Восток-3» вышел на орбиту Космонавт-Три, майор Андриян Николаев, через сутки на орбите оказался космический корабль «Восток-4» с Космонавтом-Четыре, подполковником Павлом Поповичем на борту. Два советских космических корабля закружились вокруг земного шара, эскортируемые целой флотилией советских спутников.

Только будущее позволит по достоинству оценить все революционное значение этого нового шага. Конечно, двое — это небольшой коллектив. Но о преимуществах его говорит бесхитростная и в то же время мудрая русская пословица: «Ум хорошо, а два лучше!» К ней присоединяется философская теория познания, утверждающая, что только коллективная, общественная практика является критерием истины. Коммунистический призыв к соединению усилий недаром начертан на нашем алом знамени.

Космонавты установили взаимодействие, наладили между собой радиотелевизионную связь в космосе.

Космонавты видели друг друга в лицо на телевизонных экранах, слышали друг друга так хорошо, как будто сидели рядом, переговаривались и даже пели вместе. Вдумайтесь в значение этого исторического момента! До сих пор существовала лишь связь по схеме «Земля—космос», «космос — Земля». Сейчас, кроме такой связи, впервые установлена связь между космическими объектами по схеме «космос — космос».