ПЕРВЫЙ АБЗАЦ
Первый абзац, который иногда называют вступлением, должен быть выстрелом в десятку. Он должен давать ясное представление о теме и настроении всей книги, в которой ты решил описать свою обдуманную и рассчитанную историю. Если ты придумаешь красивую стилистически фразу, будет еще лучше.
«Ребекка» Дафны дю Морье, например, начинается плавной естественной фразой:
«Той ночью мне снилось, что я снова была в Манделей».
Это начало так гармонично соответствует книге, что трудно поверить, что еще бы чуть-чуть, и автор выбрала другое начало. В ее колебании, однако, есть определенное утешение для нас — если знаменитую первую строчку писательница придумала позже, значит, и мы не обязаны сразу доводить первое предложение до совершенства. У нас будет еще много времени, чтобы добиться нужного эффекта.
Ничто не интригует читателя так, как немного тайны. Давайте еще раз посмотрим на известное начало повести Френсиса Айлза Malice Aforethought, которое я приводила в третьей главе. Оно содержит шокирующую информацию о том, что доктор Бикли решил убить свою жену, и возбуждает интерес способом, как он собирается это сделать, а так же причинами, из-за которых он отложил свое намерение. Уже первые фразы привели к тому, что мы хотим узнать, ЧТО СТАЛО ПОЗЖЕ. Именно в этом заключается сущность сенсационной литературы: на заинтриговывании читателя и удерживании его до самого конца в напряжении. То и дело надо усиливать его интерес, подсовывая сюрпризы и загадки. Он не должен отрываться от чтения, потому что обязан знать, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОЗЖЕ?
Вот пример начала нескольких повестей, новых и старых, которые попали мне в руки. Сначала Жорж Сименон, и Les Fantomes du chapelier, повесть, впервые опубликованная в 1949 году, выдержанная в незабываемом настроении:
«Было третье декабря, и по прежнему лил дождь. Черная тройка, с немного оттопыренным животиком, выделялась на белизне календаря, прикрепленного к кассе, напротив перегородки из темного дуба, отделявшей витрину от самого магазина. Ровно двадцать дней назад, потому что случилось это 13 ноября — очередная пузатенькая тройка на календаре, — у церкви Спасителя, в нескольких шагах от канала, была убита первая старушка.»
Как известно, Сименон был бельгийцем, который писал по-французски. Он всегда старался использовать обычный язык. Обрати внимание, какой простотой и красотой одновременно отличается язык этого фрагмента, какая в нем сила. Здесь нет надуманных фраз, которые только отвлекают внимание читателя, а лишь выдержанный в темных цветах, выразительный образ обычного предмета, после которого наступает шокирующее сообщение о многократном убийстве. Этими тремя предложениями Сименон передал беспокойное настроение всей повести.
Теперь контрастный пример. Маргарет Миллер, во вступлении к The Soft Talkers, сенсационной повести, опубликованной в 1957 году, представляет нам главных героев, и подключает диалог, в котором содержится интригующая недоговоренность.
«Жена Рона Гэллоувэя последний раз видела мужа субботним вечером в середине апреля.
— Казалось, он был в хорошем настроении, — сказала потом Эстер Гэллоувэй. — Он словно бы собирался что-то делать, что-то планировал. Я имею в виду что-то большее, чем рыбалку. Он никогда не любил рыбную ловлю, и панически боялся воды.»
Первыми фразами повести «Талантливый мистер Рипли», опубликованной в 1956 году, Патриция Хайсмит создала настроение тревоги, которое пронизывает всю книгу:
«Обернувшись, Том увидел мужчину, который выходил с Грин Стрит, и двигался в его направлении. Том ускорил шаги. Он не сомневался, что мужчина идет за ним — Том увидел его пять минут назад, за столиком, когда тот присматривался к нему, словно бы в чем-то сомневаясь. Для Тома этот тип выглядел настолько однозначно, что он торопливо допил выпивку, заплатил, и вышел.»
Лен Дейтон шпионскую повесть Berlin Game, изданную в 1984 году, еще во времена холодной войны, начинает с диалога. Этот разговор с первых слов объединяет и затрагивает личные и политические связи, так же, как книга:
«— Сколько мы уже здесь сидим? — спросил я. Потом взял полевой бинокль, и посмотрел на юного американского солдата, который скучал в стеклянной будке часового.
— Почти четверть века, — ответил Вернер Фолькман. Он опустил голову на руки, пристроенные на рулевом колесе. — Когда мы сидели здесь первый раз, дожидаясь лая собак, этого солдата еще не было на свете.»
Сью Графтон, создательница Кинси Милхоун, которая решает загадку «Алфавитных убийств» в Лос-Анджелес, начинает повесть C is for Corpse несколькими динамичными предложениями, написанными с точки зрения своей крутой героини. Книга вышла в 1986 году.
«Я познакомилась с Бобби Каллахэном в прошлый понедельник. В четверг он уже не жил. Он был убежден, что кто-то хочет его убить, и оказалось, что он был прав. Никто из нас не понял этого достаточно рано, чтобы успеть его спасти. Первый раз я работала для мертвеца, и надеюсь, что последний. Этот доклад — для него, и не важно, во сколько он обошелся.»
Филлис Джеймс сразу шокирует нас трупом и главной загадкой в повести «Неестественные причины», которая была издана в 1967 году. Ее прекрасная проза всегда кажется замечательным контрастом для тех ужасных вещей, о которых она пишет. Описание искалеченного тела в лодке длится шесть абзацев примерно одинакового размера, практически всю короткую первую главу, поэтому я процитирую лишь первый абзац. Инспектор Адам Далглиш появляется только во второй главе, но он уже имеет определенную репутацию, как герой серии повестей.
«Лишенное кистей тело покоилось на дне маленькой парусной лодки, дрейфующей в открытом море, и едва заметной с побережья Суффолк. Оно принадлежало мужчине среднего возраста, — небольшому, аккуратному человечку в темном костюме в полоску, покрывавшем его тело после смерти так же элегантно, как и при жизни. Туфли ручного шитья по прежнему блестели, — может, за исключением легких царапин на носках, — а под торчащим кадыком виднелся безукоризненно завязанный шелковый галстук. Несчастный путешественник, одетый с классической мужской старательностью, — не для такой смерти он одевался, не для этой пустоты моря.»
И, наконец, смелое начало психологического триллера Рут Ренделл A Judgment in Stone. В одном предложении она раскрывает имя убийцы, жертв и мотив преступления. А в следующих раскрывает последствия этого преступления.
«Эунис Парчман убила семью Ковердейлов, потому что не умела ни читать, ни писать.
Не было существенного мотива, и не было предварительной подготовки, здесь не пали наградой деньги или драгоценности. В результате этого преступления о слабости Эунис Парчман узнала не только семья и окрестные жители, но вся страна. Этим поступком она обрекла себя только на поражение, хотя, собственно, все время она в глубине души понимала, что так и будет, что ничего этим не добьется. Но в отличие от своей безумной соратницы и соучастницы, она не проявляла признаков безумия. Она была чудовищно нормальна, словно доисторическая обезьяна, которая вселилась в тело женщины двадцатого века.»
Если у тебя есть свои любимые начала повестей, можешь их проанализировать подобным образом, изучая, что заставляет тебя продолжать чтение страницу за страницей. А когда ты решишь, чего хотел бы достичь в первых строках, попробуй их написать. Может, тебе повезет, и это получится сразу, но вероятнее, ты захочешь их доработать и улучшить. Записывай все идеи на тот случай, если изменишь мнение. И не бойся, что тебе придется доводить до совершенства первые строки ранее, чем примешься за все остальное.