Гробницы македонских царей М. Андроникос, профессор классической археологии в Салоникском университете

Уникальная археологическая находка, возможно, захоронение отца Александра Македонского.

Вергина — деревушка, расположенная в двенадцати километрах к юго-востоку от Вероки (Македония), — стала местом одного из самых замечательных археологических открытий последних лет.

По соседству с ней находится еще одна деревня, чуть побольше, — Палатиция, название которой («маленькие дворцы») дали находящиеся поблизости руины эллинского периода. Впервые на них обратил внимание в 1855 году французский археолог Леон Хези. Он начал там раскопки, которые были продолжены в 1938 году К. А. Ромайосом (Салоникский университет) и завершены в период между 1958 и 1975 годами Г. Бакалакисом (Салоникский университет) и автором данной статьи. В этом районе были обнаружены две македонские гробницы, и не исключалась возможность, что неподалеку от места раскопок расположены другие подобные захоронения.

Мое личное многолетнее знакомство с Вергиной началось в 1937 году, когда я принял участие в раскопках, которыми руководил мой учитель Ромайос; с ним я работал вплоть до 1940 года. В 1949 году я стал сотрудником Греческой археологической службы и благодаря счастливому стечению обстоятельств получил назначение в Веройю, причем круг моих обязанностей распространялся и на раскопки в Вергине.

Прежде всего я обследовал так называемый «Мегали тумба» — Великий курган, который возвышался над огромным скопищем других могильных холмов меньших размеров. Моя первая попытка не увенчалась успехом, но я тем не менее был убежден, что Великий курган — диаметром 110 метров и высотой 12,5 метра — был, несомненно, сооружен в эллинские времена и скрывал под собой большую македонскую гробницу.

В последующие годы я обследовал другие курганы, I большинство которых относилось к раннему железному веку (1000—700 годы до н. э.), хотя кладбище использовалось вплоть до первого столетия до нашей эры, то есть до конца эллинского периода. Раскопанные гробницы относились к первому периоду этой эпохи (1000—700 годы до н. э.), и в них было найдено множество гончарных изделий, бронзы, драгоценностей и железного оружия.

(320—239 годы до н. э.), годом позже вновь отвоевавшим Эге, с тем чтобы прикрыть им ограбленные гробницы и защитить в будущем свою собственную гробницу от подобных грабежей.

Преисполненный надежд, я начал раскопки 30 августа 1977 года вместе со своими помощниками Стеллой Другу и Хрисулой Палиадели. После 35 дней напряженной работы, отвалив 18 тысяч кубометров насыпной земли, мы добрались до грунта в центре кургана. Были заложены пять пробных шурфов глубиной 2,5—3 метра, что довело общую глубину раскопа до 15 метров, считая от вершины холма.

Но результаты были в высшей степени разочаровывающими: ни малейшего признака какого-либо сооружения или человеческой деятельности. Однако в последние дни рабочего сезона 1977 года, готовя площадку для раскопок на 1978 год, я приметил более древний небольшой курган, спрятанный под юго-западной оконечностью Великого кургана. Заложив в нем шурф, мы натолкнулись на странную часть стены, покрытую известкой сверху и с одного края.

Через несколько дней была обнаружена еще одна кирпичная кладка возле массивной, отлично сооруженной стены. На следующий день мы откопали между этими двумя стенами крышу прямоугольной гробницы, которая была вскрыта в далеком прошлом и, по-видимому, ограблена. Одно за другим мы обнаружили три сооружения. Два из них находились под землей, а третье было построено на поверхности земли.

Оно было полностью разрушено, уцелел лишь фундамент. Однако рядом с фундаментом были аккуратно сложены мраморные фрагменты надземной части разрушенного сооружения, поражавшие высоким мастерством отделки. Разрушения, нанесенные в 274— 273 годах до н. э. наемниками-галатами, не казались более абстрактной гипотезой — они подтверждались нашими находками.

Внутренние размеры «малой» гробницы составляли 3,5 X 2,09 X 3 метра. Она явно была безжалостно разграблена, и в ней мало что уцелело. Некогда в гробнице наверняка находились немалые ценности — очевидно, золотые, серебряные и бронзовые драгоценности и домашняя утварь.

Гробница, вне всякого сомнения, была необычайно богатой — об этом можно было судить хотя бы по тому, что три ее стены в верхней части были расписаны фресками поразительной красоты. На длинной северной стене мы обнаружили уникальную художественную композицию «Похищение Персефоны Плутоном».

Это первая найденная в Греции фреска четвертого столетия до нашей эры. Уверенность и легкость мазка, вдохновенность темы и утонченность цветовой гаммы, изобразительная мощь и мастерское владение перспективой говорят о том, что это творение принадлежит кисти великого мастера.

Полагаю, что я не погрешу против истины, приписав эту фреску Никомаху, знаменитому греческому художнику середины четвертого столетия до нашей эры, который часто обращался к этой редкой теме и был знаменит не только совершенством своих произведений, но и тем, что работал необычайно быстро. На двух других стенах изображены женские фигуры, великолепно выписанные, но не столь многокрасочные.

Начав очистку соседней стены, мы обнаружили груду черепков, золы и обуглившихся костей небольших животных. Черепки эти были некогда сосудами, изготовленными примерно в 340—330 годах до н. э., во всяком случае до 320 года до н. э. Каменная кладка стены привела нас к тому же мнению, что вызвало у нас особый интерес. По мере того как продолжались раскопки, начал вырисовываться необычный фасад гробницы — он был увенчан карнизом с прекрасными пальметтами.

Ниже мы ожидали увидеть дорические триглифы и метопы, но обнаружили ровную поверхность, по-видимому, расписанную красками. Вскоре перед нами возникла фигура юноши с копьем в руке, а рядом с ним — косуля и всадник. Вся картина (размеры ее 5,5 X 1,2 м) представляет собой уникальную композицию, образец греческой живописи, о красоте которой раньше можно было лишь гадать по копиям и подражаниям римской эпохи, найденным, например, в Помпеях, Геркулануме и Боскореале.

Основным сюжетом была охота на кабанов и львов. Три всадника и семь пеших охотников с копьями, впереди которых бегут собаки, преследуют зверей на фоне зимнего пейзажа, условно обозначенного двумя лишенными листвы деревьями. Умело выписанные фигуры, неожиданная перспектива, мастерски поданная композиция, а также гамма и цветовое решение — все выдает руку великого художника. Думается, что это творение художника — автора первоначального варианта «Битвы при Иссе», послужившего основой для знаменитой мозаики в Неаполе. Эта уникальная фреска, творение «Художника из Вергины», позволила нам впервые познакомиться с достижениями греческой живописи в один из периодов ее наивысшего расцвета; именно это и является первой, основной ценностью раскопок.

По мере продолжения работ перед нами вырисовывался антаблемент сооружения, метопы и триглифы, архитравы и капители колонн, угловые пилястры. Все они оказались в отличной сохранности, их первозданные краски не потускнели. Естественно, что наше внимание приковал центр фасада, где, как правило, располагается вход в гробницу.

Мы понимали, что в этот сезон мы не сумеем расчистить вход, и поэтому было решено освободить от земли лишь верхнюю часть двери, с тем чтобы можно было заглянуть внутрь погребальной камеры и в конце концов проникнуть в нее. Этот план основывался на предположении, что гробница разграблена, а дверь, стало быть, взломана и упала внутрь гробницы. Однако, когда мы отрыли дверь вплоть до перемычки, нас ожидал в высшей степени приятный сюрприз: дверь оказалась в целости и сохранности — хороший шанс найти гробницу неразграбленной. Право же, я никак не предполагал такой удачи. Здесь, в Вергине, находилась одна из крупнейших македонских гробниц, насколько мне известно — древнейшая, с уникальными росписями на фронтоне, и причем неразграбленная, единственная сохранившаяся до наших дней в целости и сохранности! С этой минуты интерес к раскопкам еще более возрос.

Возникла проблема: как проникнуть в гробницу? Открыть дверь можно было лишь изнутри, расчистив вход до самого пола. Откопав фасад и очистив от земли небольшую часть крыши, мы поняли, что гробница имеет сводчатый потолок, как и все известные нам македонские гробницы. Поэтому проникнуть в нее можно было лишь одним путем: разобрать свод и убрать замковый камень, иными словами, применить метод древних грабителей могил.

Когда наконец была удалена земля, насыпь которой в отдельных местах достигала шести метров, возникло еще одно непредвиденное обстоятельство. В задней части крыши было обнаружено сооружение из кирпича-сырца, которое обвалилось внутрь под тяжестью насыпи кургана. В этой груде обломков мы нашли два железных меча, острие сариссы (длинной пики македонских солдат) и множество железных деталей конской упряжи, причем все они носили явные следы огня. По-видимому, эти предметы были брошены в погребальный костер и затем помещены на крышу гробницы, что напомнило нам знаменитую сцену сожжения тела Патрокла, описанную Гомером, когда Ахилл предал огню четырех коней вместе с телом своего погибшего друга.

8 ноября 1977 года нам удалось наконец убрать замковый камень свода. Сквозь отверстие я заглянул в гробницу, осветив ее карманным фонариком. Погребальная камера была квадратной, размеры ее 4,46 X 4,46 метра. Мраморная дверь закрывала вход в переднюю. Отделка стен была весьма скромной, а мы-то предполагали увидеть богатую роспись; можно было подумать, будто отделывали их кое-как и наспех. Однако в погребальной камере находились две группы предметов: в одном углу — бронзовые сосуды и оружие, в другом — серебряные сосуды. На полу была куча сгнивших дотла материалов вперемешку с золотыми пластинами. Прямо под отверстием я увидел прямоугольную мраморную плиту, покрывавшую мраморный саркофаг. Зрелище было поразительное. С помощью лестницы мы спустились в погребальную камеру, высота которой достигала 5,3 метра.

Невозможно перечислить все, что было найдено в гробнице. Среди бронзовых сосудов и оружия были обнаружены два треножника, три большие чаши и множество чаш меньших размеров, много наконечников копий и пик из железа и два наголенника. Замечательная находка в одном из этих сосудов — губка, сохранившая мягкость и эластичность. В другой группе предметов было много мастерски изготовленных серебряных сосудов. Их форма и отделка свидетельствуют о высоком мастерстве и уникальном художественном вкусе. Почти у всех сосудов имеются ручки в форме голов Геркулеса, Силена, Пана. Эти головки — настоящее сокровище для изучения греческого искусства резьбы по металлу.

Были там и другие уникальные находки. В группе бронзовых вещей выделялся большой круглый предмет, напоминавший щит. Однако когда мы рассмотрели его, то обнаружилось, что это не щит, так как у него не было ни ручки, ни прочих присущих щиту элементов. Не мог быть этот предмет и сосудом, скажем, котлом. Позади него лежала груда золотых и серебряных пластинок, круглый медальон из слоновой кости и фрагменты двух небольших статуэток, тоже из слоновой кости.

После тщательного исследования Я пришел к выводу, что все эти предметы были частью щита, который первоначально имел вид деревянной рамы с натянутой на нее кожей и который украшали мелкие детали из золота и слоновой кости. К щиту крепились ручки в виде фигурок, искусно вырезанных из позолоченного серебра. Такой драгоценный щит, несомненно, предназначался не для битвы, а имел, по-видимому, ритуальное назначение. Бронзовый предмет вполне мог служить ему футляром.

Рядом со щитом мы нашли железный шлем усопшего с типичным для македонских шлемов гребнем и рельефной фигуркой Афины впереди. Это первый македонский шлем, найденный археологами. Чуть в стороне лежала кираса из железных листов, покрытых кожей и тканью. Ее украшают три золотые каймы, шесть золотых львиных голов и прямоугольная золотая пластина с рельефным изображением Афины. На сгибе внизу на кирасу нашито более пятидесяти золотых пластин. Между кирасой и шлемом лежал меч. Его деревянные ножны, отделанные полукруглыми фрагментами из слоновой кости, перетянуты множеством полосок из золота и украшены золотыми пальметтами.

Это мастерски исполненное и отделанное оружие свидетельствовало о том, что усопший не был простым смертным. Это подтверждала еще одна необычная находка: обруч из серебра и золота, концы которого вставлены в небольшой цилиндр. Он сплошь покрыт ромбовидной насечкой, а на цилиндр нанесено рельефное украшение в виде завязанной в узел ленты с ниспадающими концами. По всей вероятности, это диадема. Похожие диадемы изображены на портретах некоторых эллинских правителей: Атталы Третьего Пергамского, Антиоха Третьего Сирийского, Антигона Гоната Македонского. Даже Александр Македонский и тот изображен в такой же диадеме — например, на портретах, хранящихся в монастыре . Росси (Англия) и в Бостонском музее изящных искусств.

Такое толкование приводит нас к выводу: эта гробница была усыпальницей царя. Все наши находки датируются 350—325 годами до н. э. Однако с 359 по 336 год до н. э. Македонией правил лишь один царь — Филипп II, который вошел в историю не только как отец Александра Македонского, но и как правитель, укрепивший Македонское царство и утвердивший гегемонию Македонии над Грецией в 338 году до н. э. Александр, занявший престол после Филиппа в 336 году до н. э. и правивший вплоть до 323 года до н. э., умер и погребен за пределами Македонии. Таким образом, все это приводит нас к ошеломляющему заключению: если умерший был царем, то это не кто иной, как Филипп II.

Если похороны происходили с соблюдением существовавших тогда обычаев, то кремированный прах усопшего должен был находиться в урне в мраморном саркофаге. Мы ожидали найти богато украшенную, может быть, позолоченную амфору. Однако, когда крышка саркофага была снята, перед нами предстало небывалое зрелище: на дне саркофага стоял золотой ларец, длина которого примерно 40 сантиметров, ширина — 33,5 сантиметра, а высота — 17 сантиметров; весит ларец (вместе с прахом) 10,8 килограмма. Он украшен пальметтами, розетками и узорами в виде лозы; на крышке его изображена звезда.

В ларце находился кремированный прах усопшего (причем в удивительной чистоте), а поверх его был возложен золотой венок из дубовых листьев и желудей. На отдельных костях и на дне ларца видна пурпурно-голубая краска. Специалисты позднее подтвердили, что она осталась от пурпурной материи, в которую некогда был завернут прах усопшего; согласно описаниям Гомера, именно так и были похоронены Патрокл, Гектор и Ахилл, выдающиеся герои Троянской войны.

Мы полагали, что это самая значительная находка достопамятных раскопок. Тем не менее нас ожидали новые сюрпризы, неожиданные находки, говорившие в пользу того, что гробница принадлежит Филиппу. На полу гробницы перед мраморным саркофагом мы обнаружили обломки, как я полагаю, деревянного ложа либо какой-то иной мебели, которую некогда украшали фигурки из золота и слоновой кости. Найденные на полу миниатюрные головы, руки и ноги из слоновой кости были оставлены нетронутыми до прибытия специалистов. Однако в один прекрасный день, изучая внутреннее помещение гробницы, я решился поднять один из таких фрагментов. Каково же было мое изумление, когда я увидел, что это скульптурный портрет Филиппа: отличное изображение зрелого мужчины, несколько усталого, содержащее едва уловимое напоминание о поврежденном глазе, однако отчетливо передающее волевой характер оригинала.

Я поднял вторую голову и не поверил своим глазам! Но нет, сомнений не было — это Александр Македонский, его лучший скульптурный портрет, который я когда-либо видел: слегка повернутая голова, длинная шея, поднятые вверх живые глаза, напряженный взгляд — точно таким его описал Плутарх. Лежавший поблизости еще один скульптурный портрет также напоминал Александра, однако это была головка женщины. Позднее я решил, что это Олимпия — мать Александра.

Чуть в стороне находились еще два скульптурных изображения — мужчины и женщины с энергичными чертами лица, однако я не мог распознать их. Я вспомнил о статуях членов семьи Филиппа, исполнить которые после битвы при Херонее (338 год до н. э.) царь поручил великому скульптору Лeoxapy с тем, чтобы установить их впоследствии в Олимпии. После этой битвы утвердилась гегемония Македонии над всей Грецией. Скульптор изваял тогда статуи самого Филиппа, его родителей, Александра, который сражался под Херонеей бок о бок с отцом, и Олимпии.

Вполне возможно, что царь заказал одновременно различные предметы мебели, украшенные скульптурными портретами членов его семьи. В таком случае вероятно, что эти небольшие портреты были выполнены самим Леохаром или в его мастерской. Их исключительные художественные достоинства говорят о том, что они исполнены великим мастером. Вне всякого сомнения, это самые лучшие и самые точные портреты не только Филиппа II, но и Александра. Поэтому все археологические находки дают основание выдвинуть гипотезу, что в гробнице похоронен царь Филипп II.

Я подчеркиваю, что это не утверждение, а гипотеза, которая должна быть подтверждена эпиграфическими данными.

Как и все македонские гробницы, эта состояла из погребальной камеры и передней, которые разделяла мраморная двустворчатая дверь. Открыть этот портал было не так-то просто. Мы решили не ломать тяжелую дверь, а вытащить каменный блок из перегородки и через отверстие проникнуть в переднюю гробницы. Мы надеялись, что стены или свод передней будут украшены фресками, и никак не ожидали найти там новые предметы. И вновь нас ожидал сюрприз.

Прежде всего стены прихожей были отлично оштукатурены, внизу они были белого, а вверху красного цвета, но без каких-либо изображений. Полной неожиданностью явилось для нас наличие второго мраморного саркофага, несколько большего по размерам и более вытянутого, чем саркофаг в главной погребальной камере. На крышке его мы нашли кучку какого-то истлевшего органического вещества, похожего на остатки цветов или колосьев пшеницы. Микроскопический анализ, однако, показал, что в действительности это были перья какой-то большой птицы. Такие же перья были обнаружены и на полу среди прочих органических остатков — возможно, деревянной мебели и одежды.

На стенах под самым потолком были гвозди, с которых, по-видимому, когда-то свисали тканевые занавеси. Тонкие золотые пластины, осколки стекла и слоновой кости, разбросанные по всему полу, говорили о том, что мебель была позолочена и богато декорирована. На полу, напротив саркофага, был также найден венок из золотых листьев и цветов мирта.

В промежутке между косяками двери и самой мраморной дверью было найдено много алебастра. Однако наиболее впечатляющей находкой был золотой колчан, или горит, сходный с теми, которые были найдены в могилах скифских царей на юге Советского Союза (см. «Курьер ЮНЕСКО», январь 1977 года).

Рельефное украшение на колчане изображает, по-видимому, разграбление Трои. Под его золотой пластиной мы нашли деревянные стрелы, часть которых сравнительно неплохо сохранилась. Рядом с колчаном находилась четвертая пара золотых наголенников. Левый наголенник был на 3,5 сантиметра короче правого, и это напомнило нам, что Филипп был хромым.

И наконец, последний сюрприз таил в себе саркофаг в переднем помещении гробницы. Сняв тяжелую крышку, мы нашли в нем еще один золотой ларец, несколько меньших размеров и не столь роскошно декорированный, как ларец в главной погребальной камере, однако с той же характерной звездой на крышке. Прах усопшего в этом ларце был завернут в пурпурного цвета ткань с вплетенной в нее золотой нитью и волнообразным орнаментом по краям, а в центре были изображены виноградные листья, цветы и лозы. Рядом лежала, или, скорее, была втиснута, очень изящная диадема в виде цветов и ветвей. По всей вероятности, она принадлежала женщине.

Большое количество находок, их великолепие и прежде всего их качество говорили в пользу того, что мы находились в царской гробнице. Поскольку вся основная погребальная камера принадлежала Филиппу II, то кто мог быть захоронен в ее передней части? Можно предположить, например, что здесь была похоронена женщина, о чем говорят элегантная диадема и миртовый венок. Так что возможно, что это была Клеопатра — последняя жена Филиппа, которую либо убили, либо вынудили покончить жизнь самоубийством.

Такая трактовка, однако, выдвигает определенные сложности, в основном связанные с тем, что в передней не найдено никаких женских украшений. Поэтому необходимы дальнейшие исследования, прежде чем можно будет делать какие-то выводы.

Таковы были первые результаты раскопок в 1977 году.

Однако раскопки, продолженные летом 1978 года, привели к еще одному важному открытию. 5 августа мы обнаружили фасад другой македонской гробницы, расположенной чуть к северу от Великого кургана и вскрытой нами 22-го числа того же месяца.

Эта гробница, уступая в размерах большой усыпальнице, в архитектурном отношении очень похожа на нее. Она также состоит из погребальной камеры и передней, и фасад ее украшен аналогичным фризом. Однако фресковая роспись на ее фасаде совершенно не сохранилась, так как была выполнена на каком-то органическом материале (возможно, на деревянной панели), а не на оштукатуренной стене.

Внутри погребальной камеры мы обнаружили одну из створок внутренних мраморных дверей — она валялась сломанная на полу. На месте саркофага был установлен «постамент» с углублением в верхней части, где была помещена серебряная гидрия (кувшин) с прахом усопшего. На ней висел венок из золотых дубовых листьев и желудей. Почти весь пол в камере был усыпан остатками органических материалов, подобными найденным ранее (деревянное ложе, куски кожи, предметы из слоновой кости и т. д.). В одном углу стояло множество серебряных ваз великолепной работы, в другом — два больших сосуда из посеребренной бронзы. Рядом с ними находился высокий светильник из посеребренного железа. На полу лежала упавшая с него глиняная лампа. В другой стороне были найдены пара наголенников, два позолоченных бронзовых венка и некоторые другие предметы. Сохранились отдельные фрагменты из слоновой кости, некогда украшавшие деревянное ложе.

На полу в передней камере были найдены остатки кожаной одежды, отделанной золотом. В другой части среди прочих органических остатков мы обнаружили губки, которыми обтирали тело после гимнастических упражнений или в бане, и нижнюю часть позолоченного копья. И наконец, все стены передней камеры украшал узкий фриз, изображающий гонки на колесницах. Хотя эту роспись нельзя сравнивать с росписью двух других гробниц, поскольку она носит чисто декоративный характер, она тем не менее отлично выполнена и довольно хорошо сохранилась.

Из рельефных изображений из слоновой кости, некогда украшавших ложе, специалисты смогли пока восстановить изящную группу, изображающую Пана и дионисийскую пару, возможно Дионисия и Ариадну, или какую-то другую пару «богов», или молитвенную процессию. Человек, похороненный в этой гробнице, умер, по-видимому, очень молодым, и я уверен, что он тоже принадлежал к царской семье. У меня пока сложилось впечатление, что эта новая гробница относится к более раннему времени, чем большая, однако утверждать это категорически я не могу, пока не исследую до конца находки.

После этого нового открытия, думаю, вполне возможно предположить, что мы находимся в районе царского некрополя и, весьма вероятно, что с продолжением раскопок будут найдены новые гробницы. Мы все больше понимаем значение этого открытия. Найденные на сегодняшний день предметы являются исключительно ценным материалом для изучения искусства IV века до н. э., и особенно для изучения живописи той эпохи, которая до сих пор была нам практически неизвестна.