Глава 1

Глава 1

ВОЗВРАЩЕНИЕ

ВЫ ВЕРИТЕ?!

Чудеса случаются во все времена. После томительных трех лет подозрений и недоверия — реабилитация.

Наступила тяжелая, странная пора. Тысяча дней прокатились через жизнь Берга, и каждый день разрывал его душу и сердце. Волны раздирающих мозг сомнений, неразрешимых вопросов. Не сон ли все это? Пожалуй, еще никогда Берг так пристрастно не разбирал свою жизнь. Он знал, что произошла ошибка, но хотел понять, почему несчастье захватило именно его. Не дал ли он какого-либо повода?

Кроме личных невзгод, его терзала тревога за начатое дело, за судьбу Родины. Уже тогда было ясно, что немцы готовятся к войне. В стране принимались решительные меры для укрепления обороны страны.

Удастся ли успеть с радиовооружением флота, кто продолжит разработку систем дистанционного управления самолетами, катерами, фугасами? Как сложится судьба радиолокации? Ведь она только рождается, и тем не менее уже явственно проступают контуры этого нового, несравненного оружия.

Берга беспокоит ход начатых работ. Конечно, нет незаменимых людей. Но опыт, человеческий опыт всегда неповторим. То, что накоплено годами труда ученого, бесценно для науки и редко может быть повторено другим. Тот, другой, может сделать больше, но никогда он не пойдет в точности той же дорогой. Берг и в дни бездействия не переставал думать над совершенствованием своих идей. Но кому их передать, как складываются дела в институте? До него доходили сведения — работы развиваются. Их продолжает его ученик Я.Г. Вараксин, назначенный начальником института. Берга это радует. Вараксин толковый руководитель, принципиальный человек и верный друг. Он доказал это в самые ответственные минуты.

И вот Берг снова в ЛЭТИ, Ленинградском электротехническом институте. С первого взгляда здесь мало что нового. Лаборатория Берга изменилась меньше, чем он сам. Многих друзей, учеников, сотрудников нет, но большинство здесь, они радостно приветствуют его возвращение.

Жизнь налаживается медленно. Никогда прежде Берг не уделял так много времени мелочам — раньше у него просто не было времени замечать их: он был полностью, всецело поглощен делом, работой. Теперь он стал больше бывать один, начал писать дневник — мысли требовали исхода.

И СНОВА СВЕТИТ СОЛНЦЕ

«…2 января 1941 г. Встретили Новый год на прежней квартире. Она снова наша — отлично отремонтирована, все чисто. Купили новую обстановку. Пришли Миша Крупский с Тасей, Володя Сифоров с Екатериной Викторовной, Серафим Дробов с Зинаидой Александровной. Марина сидела с нами до 2-х часов. На елку повесили сигнальные лампочки вместо свечей, было очень красиво.

Морская академия ставит вопрос о моем избрании в члены-корреспонденты Академии наук. Решили от имени начальника факультета запросить отзывы заводов.

Лекции в ЛЭТИ окончились. Предстоят экзамены. Мне пришлось в ноябре и декабре много поработать над теорией и расчетом мощных ламп — пентодов».

Пентод — одна из гениальных находок радиотехники. Кто его автор? По-видимому, несколько человек независимо пришли к мысли ввести в электронную лампу пятый электрод, давший ей название. Этот электрод — третья сетка, если считать по направлению от катода, испускающего электроны, к аноду, притягивающему их к себе. Эта сетка, имеющая вид редкой спирали, заряженная до малого потенциала, а обычно просто соединенная с катодом, позволила в реальной лампе получить характеристики идеального тетрода. Тетрод — лампа с двумя сетками. К первой, как обычно, подводится переменное напряжение, подлежащее усилению. Ко второй подведено постоянное напряжение. Это сильно повышает коэффициент усиления. Так гласит теория, и это подтверждает практика, но только при малых напряжениях. Выше определенного предела поведение лампы странным образом изменяется. Она бунтует и отказывается следовать идеалу, предуказанному теорией. Ее характеристики искажаются. От нее уже нужно ждать только неожиданностей. При дальнейшем увеличении напряжения анодный ток не растет, а резко уменьшается. «Падающая характеристика» — говорят инженеры. «Вторичная эмиссия» — говорят физики. Разогнанные высоким напряжением электроны, ударившись об анод, выбивают из него другие электроны, по 10–20 штук каждый. Часть из них притягивается второй сеткой, имеющей положительный заряд. Это и приводит к уменьшению анодного тока.

Третья же сетка пентода, расположенная между анодом и второй сеткой, своим нулевым потенциалом отбрасывает вторичные электроны обратно к аноду. А раз они все возвращаются, вторичная эмиссия не сказывается на величине анодного тока. Исчезает «падающий» участок характеристики, она становится такой, какой должна быть характеристика тетрода при отсутствии вторичной эмиссии. Пентод ведет себя подобно идеальному тетроду. Теперь это ясно каждому радиолюбителю, а тогда…

«Неужели отказаться от изумительной находки? — думал Берг, — может, удастся все же обуздать ее?»

«…10 января. Продолжаю работать над теорией пентодов.

В течение месяца получил отзывы заводов в связи с моей кандидатурой в члены-корреспонденты Академии наук. Они решительно все положительны».

«…15 февраля. В соответствии со взятыми на себя обязательствами сдал в академию материал по методу расчета генераторных пентодов. Начальство отнеслось к этому совершенно безразлично, что меня не только удивило, но и обидело — это большая работа».

Как радуется Берг малейшему к нему вниманию, каждому намеку на сочувствие, на признак того, что его авторитет не утрачен.

Его выбрали в бюро Всесоюзного научно-исследовательского общества энергетиков… Он приглашен оппонентом на защиту кандидатской диссертации… Приказом наркома Военно-морского флота он назначен главным редактором стабильного учебника по связи для вузов… Его пригласили на комсомольское собрание ЛЭТИ и избрали в президиум, и он выступал, и, по мнению товарищей, выступал удачно…

Это кажется ему столь важным, что подробности занимают несколько страниц.

Такие проявления внимания необходимы ему для укрепления жизненных сил, веры в себя.

Как важно знать, что ему доверяют, считают честным и преданным своей Родине. Сейчас он, как человек, перенесший тяжелое заболевание, с трепетом и надеждой лелеет каждый намек на выздоровление.

А восстановление действительно идет семимильными шагами. В феврале 1941 года ученый совет ЛЭТИ единогласно постановил поддержать кандидатуру Берга в члены-корреспонденты Академии наук СССР. В марте приказом по наркомату Военно-морского флота он назначен членом экспертной комиссии. Для этого выезжал в Москву, работал там десять дней. Тогда же, в марте, один из ведущих заводов извещает о включении его постоянным членом техсовета завода. Берг с радостью соглашается.

А 19 апреля газета ЛЭТИ «Красный электрик» на второй странице под лозунгом «Первомайский привет лучшим людям нашего института» помещает статью «Большая жизнь».

В этой статье рассказано о жизни и деятельности Берга. Рассказано с большой теплотой. Кратко рассмотрены и высоко оценены его основные научные работы. Рассказано о его педагогической деятельности и о ее значении для ЛЭТИ.

По мелочи еще колют, какие-то пустяки напоминают о наболевшем. Разве в другое время Берг обратил бы внимание на то, как он одет и какая на нем форма?! А вот поди же, 1 мая 1941 года сетует:

«Демонстрация прошла под снегом. Мороз, снежная пурга. Адмиралы в новой форме — в мундирах с золотым шитьем и в фуражках с золотыми козырьками. Моряки получили кортики. Только я еще не успел получить обмундирование, имею будничный вид и ношу устаревшую форму. Погода холодная. Мерзну. Лета еще не видно».

Дома не все ладно. Тяжело болеет сестра Маргарита Ивановна. Она лежит в больнице с тяжелой анемией. Ее дочь Галя и Марина живут вместе у Бергов. Аксель Иванович очень тревожится за сестру, в последнее время они особенно сблизились, от всей большой семьи остались только двое. Марианна Ивановна специально готовит для нее и подолгу пропадает в больнице. Хозяйство заброшено. Девочки мало чем могут помочь, у них горячая пора — экзамены. А Берг снова захвачен своей стихией, он весь в работе, которая стремительно развивается, достигая привычного всепоглощающего темпа. Начаты новые исследовательские программы, вовсю идут лекции и семинарские занятия. Задуман новый курс — методы радиообнаружения.

«Работаю много, но времени на все не хватает. Хочется как можно скорее нагнать упущенное и быстрее двигаться вперед».

И вдруг 22 мая: «Встал в 5 часов. Не мог почему-то спать.

На днях сгорел конденсатор в приемнике, дал его починить и вчера вечером получил обратно исправленным. В 6-м часу включил радиоприемник и сразу же услышал, совершенно неожиданно, что Совнарком присвоил мне звание инженер-контр-адмирала. Ура! Марьяша спала. Ей снился сон про меня и Сталина… Она проснулась в смятении и вдруг услышала по радио мое имя. Какое-то чудо! Моя фотография появилась во всех газетах.

Весь день звонки по телефону, почтальоны несут письма и телеграммы с поздравлениями. Настоящий праздник. Видно, все мои друзья рассматривают случившееся как окончательную реабилитацию после незаслуженного несчастья. Интересно, что это первый приказ по наркомату обороны, подписанный новым Народным Комиссаром Обороны И. В. Сталиным. Неужели кончаются мои мытарства? Неужели и вправду я могу постепенно забыть то несчастье?»

Для радости остался всего месяц.

22 ИЮНЯ

«…Мы гуляли с Марьяшей в Ботаническом саду, радуясь чудной солнечной погоде. И обратили внимание на большое количество летящих над нами самолетов — только придя домой, узнали, что началась война!»

Россия познала весь драматизм сухих слов «внезапное нападение».

Все лето 1941 года фашисты, как голодная саранча, овладевают все новыми и новыми пространствами, съедают села и города. Несут громадные потери, но упорно вклиниваются в глубь советской территории, убивают, насилуют. Географическая карта Отчизны содрогается, кровоточит. Ленинград, не раз принимавший на себя удары врага, снова надевает военную форму.

Берга назначают членом Комиссии областного комитета партии по оборонным работам. Вместе с академиками Н.Н. Семеновым и А.Ф. Иоффе он включается в большую работу по спасению ленинградской промышленности.

По Неве, по Мариинской системе, по Волге потянулись пароходы, спешно перебрасывались в тыл ленинградские учреждения, ценное оборудование заводов, а главное — дети.

Работа в комиссии оказалась для Берга началом нового жизненного перелома. В задачу комиссии входило изучение состояния работ в области радиообнаружения самолетов. Надо было срочно установить, как в различных местах продвинулись работы по радиолокации, мобилизовать радиоспециалистов, эвакуировать предприятия и ценное оборудование.

К радиолокации было приковано внимание передовых военачальников. Ведь радиолокация — оружие особенное. Радиолокатор не стреляет, не уничтожает самолеты и корабли, не расстреливает живую силу и технику противника. И тем не менее в атмосфере строжайшей секретности над созданием радиолокатора трудились ученые во всех промышленных странах.

Идея радиолокации основана на общеизвестных принципах, поэтому дело было в том, кто первый решил дать им практическое применение. Работы начались почти одновременно во многих местах. Вопрос состоял в том, кому первому удастся их удачно завершить. Кому посчастливится поставить радиолокацию на службу своему государству, своей армии. Дело было в том, кто раньше сможет сделать прибор, способный точно определять расстояние до малых быстро движущихся целей. Ведь радиолокация — это определение местонахождения при помощи радиоволн. Эти волны излучаются антенной в виде узких пучков, похожих на лучи прожекторов. Большинство современных радиолокаторов излучает лучи радиоволн не непрерывно, а короткими порциями. Излучив такую порцию, радиолокатор «выжидает», пока луч наткнется на препятствие и, отразившись от него, вернется обратно. Зная скорость распространения радиоволн (а она равна скорости света) и время, которое затратил луч на то, чтобы пропутешествовать до цели и обратно, легко определить расстояние до этой цели, а по углу наклона антенны определить и высоту, на которой летит самолет противника.

Этот принцип внешне похож, но в корне отличается от того, на котором основаны звукоулавливатели. Когда самолеты начали летать по ночам и в облаках, были созданы звукоулавливатели, определявшие их местонахождение по шуму мотора. Это были пассивные приборы. Они ничего не излучали, а, затаившись, подобно охотнику, чутко вслушивались в ночные шумы. Звукоулавливатели хорошо выполняли свою задачу, но только до тех пор, пока скорость самолетов не превысила 500 километров в час. Местонахождение скоростных самолетов вышло из-под контроля звукоулавливателя. Пока до прибора доходил шум от мотора, самолет уже сам убегал от него. И звукоулавливатели стали беспомощны. Естественным оказалось желание заменить звук каким-нибудь другим «быстроногим» разведчиком. Но каким?

Ответ был отыскан много раньше, чем поставлен вопрос. Когда Александр Степанович Попов проводил опыты по радиосвязи в Финском заливе, он заметил, что, если между приемником и передатчиком проходил корабль, сила приема резко изменялась. Попов понял, что часть радиоволн отражалась от металлической поверхности корабля и отбрасывалась ею обратно в сторону радиопередатчика. Возникла мысль о возможности применения радиоволн для контроля входов в бухты и заливы, для охраны фарватера.

«Применение источника электромагнитных волн на маяках в добавление к световому или звуковому сигналам может сделать маяки работоспособными в тумане и в бурную погоду; прибор, обнаруживающий электромагнитную волну, звонком может предупредить о близости маяка, а промежутки между звонками дадут возможность различать маяки. Направление маяка может быть приблизительно определено, пользуясь свойством мачт, снастей и т. п. задерживать электромагнитную волну, так сказать, затенять ее», — писал Попов в одном из своих отчетов в 1897 году. Но изобретателю радио не удалось воспользоваться своим замечательным наблюдением и реализовать эту новую идею.

Созревание идеи о применении радиоволн для обнаружения морских судов и других крупных предметов шло параллельно с развитием радиотехники. Родилось много патентов на различные приборы, много конструкций, среди них были такие, которые почти ничем не отличаются от современных радиолокаторов – активных устройств, излучающих радиоволны и принимающих сигналы, отраженные от цели. Но дальше идеи дело не двигалось. Радиолокатор требовал создания специальных типов радиоламп, особых антенн, особых регистрирующих устройств. Но главное: чтобы радиоволны «заметили» встречный предмет и отразились от него, их длина должна быть много меньше размеров этого предмета. Чем больше разница, тем четче эффект. Если длина радиоволны будет больше размеров встречного предмета, она легко обогнет его и уйдет дальше, подобно тому, как морские волны огибают сваи пристани или небольшие камни. Только от скал морские волны отражаются назад. Поэтому для осуществления идеи радиолокации нужны короткие волны — волны длиною от нескольких метров до нескольких сантиметров. Однако известные в начале двадцатых годов радиолампы не могли генерировать столь короткие волны. Мощность радиоволн, получаемая при их помощи, быстро падала по мере укорочения длины волны. Причиной были как принципиальные, так и непреодолимые в то время конструктивные трудности.

В 1920 году Д.А. Рожанский начал исследование процесса управления электронами в магнитном поле. В 1924 году на съезде физиков в Ленинграде он рассказал о возможности получения таким путем колебаний сверхвысоких частот. Как следствие родился прибор, сыгравший решающую роль в создании радиолокации, — магнетрон. В 1924–1925 годах с помощью магнетрона советские ученые получили радиоволны длиною в 60 см, через год они научились генерировать 30-сантиметровые радиоволны, а в 1927 году — радиоволны длиною 7,6 см, то есть первыми вошли в сантиметровый диапазон. Усовершенствованный магнетрон, предложенный в 1929 году М.А. Бонч-Бруевичем, дал возможность существенно повысить мощность генерируемых сверхвысокочастотных колебаний. Длина самых коротких радиоволн, полученных при помощи магнетрона, составляет около одного миллиметра, а мощность импульсов — тысячи киловатт.

В 1932 году Д.А. Рожанский предложил конструкцию нового прибора, генерирующего колебания сверхвысоких частот. Этот прибор получил название клистрон. Клистрон мог давать такие же короткие волны, как магнетрон. Но в отличие от магнетрона, работающего на фиксированной волне, клистрон допускал простое и удобное управление длиной генерируемой волны путем изменения напряжения на одном из электродов.

Клистрон и магнетрон позволили Советскому Союзу начать работу в области радиолокации уже в начале тридцатых годов. С первыми шагами советской радиолокации связаны имена Ю.К. Коровина, П.К. Ощепкова, Б.К. Шенбеля и других радиоспециалистов. Работы успешно развивались в различных лабораториях.

В 1935 году группе ученых: Ю.Б. Кобзареву, П.А. Погорелко, Н.Я. Чернецову — первой удалось добиться практических результатов. Они создали импульсную радиолокационную станцию с осциллографическим индикатором для обнаружения самолетов. В это время в Англии и Америке только приступили к аналогичным работам. Задача была столь соблазнительна, что работы велись в напряженном авральном темпе. К началу Второй мировой войны радиолокаторы существовали и в Советском Союзе, и у наших союзников — Англии и Америки, и в Германии. В 1939 году Германия располагала шестью тысячами радиолокаторов, работающих на коротких волнах длиною в 50 см. Когда в результате провала Дюнкеркской операции в руки фашистов в числе прочего английского вооружения попали радиолокаторы, немцы убедились в том, что английские станции работали на волнах 3–4 м, то есть были менее совершенны, точны, дальнозорки, чем немецкие. Понадеявшись на свое превосходство, немцы почти прекратили дальнейшие работы по освоению коротковолнового диапазона. Это кончилось для них необратимым отставанием. Они все больше и больше сдавали свои позиции в области коротковолновой радиолокации.

А англичане и американцы усиленно форсировали освоение коротких волн. Слишком дорого обошлось им первоначальное превосходство немецких радиолокаторов: в 1939–1940 годах во время воздушных бомбардировок Германии англичане и американцы теряли 10–12 процентов бомбардировщиков.

В ТОКСОВЕ

Одна из первых советских радиолокационных станций была установлена под Ленинградом, в местечке Токсово. На 20-метровых вышках, расположенных на расстоянии в несколько сот метров друг от друга, были установлены передающая и принимающая антенны, внизу, в домике, — остальная аппаратура. Там же останавливались приезжавшие на установку сотрудники Ленинградского физико-технического института Академии наук, директором которого был А.Ф. Иоффе.

Токсовская установка, испробованная еще в финскую войну, включилась в боевую работу при первой же воздушной тревоге Отечественной войны. Правда, она еще непосредственно не управляла зенитным огнем, координаты вражеских самолетов надо было передавать на пункты ПВО по телефону, но она уже позволяла с довольно большой точностью определять направление на вражеский самолет, расстояние до него и его высоту. Опытный оператор мог даже отличить одинокий самолет от пары, звено от эскадрильи.

Вот эту самую токсовскую установку и показал членам Комиссии областного комитета партии один из ее создателей, сотрудник ЛФТИ Ю.Б. Кобзарев, который также был членом этой комиссии.

Берг взбежал по крутой лесенке наверх, к антенне, а спустившись, наблюдал работу операторов. Антенны поворачивались вокруг своей оси, излучая в пространство импульсы радиоволн, а на осциллографе приемника можно было видеть сигнал, отраженный от цели. Берг впервые видел такую установку и осциллографический приемник, хотя об использовании радиолокатора на подводной лодке они с Ю.Б. Кобзаревым мечтали еще задолго до войны.

Токсовская установка была одной из первых в Советском Союзе, но, конечно, не единственной. Один из больших заводов осваивал выпуск радиолокационных установок, названных «Редут». «Редуты» были очень совершенными для своего времени приборами. В отличие от токсовской установки, имевшей две антенны, «Редут» имел лишь одну, совмещающую функции приема и передачи. Это было большим достижением, так как такие портативные установки удалось расположить на грузовых машинах, и они передвигались вместе с войсками. За границей в это время существовали только громоздкие двухантенные локаторы. Когда в Советский Союз приехал один из английских радиоспециалистов, присланных к нам союзниками, он изумился: «Ого, – сказал он, — мы мечтали об одноантенном радиолокаторе, но не решились осуществить эту идею».

Выпуск «Редутов» продолжался и значительно расширился после того, когда этот завод был эвакуирован в Сибирь и быстро развернулся на новом месте.

С «Редутами» соперничали двухантенные радиоулавливатели самолетов «Рус-2», к началу войны у нас было изготовлено порядочное количество таких установок. Один из научно-исследовательских институтов разработал и выпускал весьма эффективные одноантенные радиолокаторы «Пегматит» и «Гюйс» — для наведения истребителей на цель. Он продолжал выпускать их и во время войны после эвакуации на восток. Там же был налажен выпуск радиолокаторов для орудийной наводки.

Состояние радиолокации тревожило Берга. Радиолокаторы были превосходны, но их было мало. Очень мало по сравнению с потребностью. В идеях и новых конструкциях недостатка не было. Много отдельных квалифицированных групп занимались радиолокационными разработками, но не было мощной промышленности, не хватало заводов, работы координировались вяло. Все это хозяйство нуждалось в твердой руке, в четком планировании, требовалось суммировать усилия отдельных групп, конструкторских бюро, институтов.

Берг считал нужным усилить работу по объединению разных ученых и институтов, работавших в области радиолокации, но… Осуществление этого задержалось на несколько лет.

14 августа Военно-морскую академию, где преподавал Берг, эвакуируют в Астрахань.

Преподаватели Морской академии и их семьи расположились под Астраханью, в доме отдыха облисполкома. Для ленинградцев здесь созданы максимально хорошие условия. Но много времени уходит на дорогу, и Берг вскоре перебирается в город, поближе к службе. Правда, комната неудобная, тесная, но искать новую нет времени. Да и какое это имеет значение — все понимают: это ничто по сравнению с тем, что делается на фронте.

А война разгоралась. Наши войска еще отступали. Фашисты своими жадными щупальцами все крепче и крепче сжимали советскую землю.

В декабре 1941 года Япония напала на Пирл-Харбор, и Америка включилась в войну. Японцы развили успех в южных и восточных морях и заняли громадную акваторию.

Берг с жадностью штудирует каждую военную сводку. «У нас успехи! Освобождены Ростов и Тихвин. Победа под Москвой. Фашисты отброшены от столицы». Ведь это первая в его жизни война, в которой он не принимает непосредственного участия.

В душе он винит себя в том, что киснет в тылу. Да, он работает в лаборатории, он готовит военные кадры, он передает им свой опыт — самое ценное, что может передать один человек другому. Но все же… Он участвовал в Первой мировой войне, боролся с интервентами, он привык смотреть в лицо неприятелю. Теперь обстоятельства удерживают его в тылу. Тем упорнее он готовит врагу сюрприз, но об этом мы узнаем позже…

Из Ленинграда шли все более тревожные письма от Маргариты Ивановны и Саши. Оставшаяся там семья погибала. Но послать туда что-либо было совершенно невозможно. Берг проклинал себя за то, что не заставил их уехать вместе с ним. Ведь была возможность, ведь было ясно, что Ленинград ожидает тяжелая участь, и к нему со всего Союза шли составы, чтобы вывезти людей. Но и Нора Рудольфовна, и ее мать, и Маргарита Ивановна, и Саша наотрез отказались уехать. Они были уверены, что победа близка и Ленинград никогда не будет сдан врагу. Они поселились одной семьей и приготовились пережить все невзгоды. Они знали, что время будет трудным, но того, что случилось, не предвидели.

Зимой, когда начались первые голодные морозы, умерла Нора Рудольфовна. Как могла она выжить с ее слабым сердцем… Вскоре из дома вынесли второй гроб — с Маргаритой Ивановной; третий — с Сашей. Осталась в живых одна тринадцатилетняя Галя, дочь Маргариты Ивановны.

«…Накануне моего выхода из госпиталя к нам из Ленинграда приехала Галя, грязная, обтрепанная, изголодавшаяся. Все мои погибли от истощения… Как мог я сдаться на их уговоры! Я должен был предвидеть… Галю приютили соседи. У них она несколько окрепла и двинулась к нам в Астрахань. Семнадцать дней путешествовала бедная девочка через всю Россию. По дороге у нее украли все вещи. В июне я устроил ее в детский санаторий, и она поправляется. Учебный год потерян, теперь она будет в одном классе с Мариной. А сколько еще детей гибнет в Ленинграде, сколько жертв… Трагедия этого города превзошла все известные в истории человечества…»

ГЛАВНЫЙ КОЗЫРЬ

«…15 июля 1942 г., Астрахань. Пионерская, № 1, кв. 3. А жизнь все же чертовски интересна, и, по-видимому, еще не кончается! Будет что вспомнить когда-нибудь. Война продолжается. Достигнуто соглашение с США и Англией о создании второго фронта в Европе против Гитлера. Мы ждем этого в августе, сентябре… Пока что союзники иногда успешно бомбардируют немецкие города. Да разве нам это нужно?! Нам нужна собственная высокая военная мощь!»

Берг много думает о положении на фронте, анализирует сводки, и ему становится все более и более ясно, что без мощного современного радиовооружения победить в этой войне трудно. Но без мощной промышленности невозможно иметь столько радиолокаторов, сколько нужно фронту. Готовясь к лекциям, планируя свой новый учебник, он вынашивает новую мечту: вести работы по радиолокационному вооружению флота, армии, провести эту работу, как ту, после гражданской… Сказавшему «а», трудно не сказать «б». Тогда тоже было не легко, но флот удалось своевременно вооружить новой техникой. Берга это делает счастливым, все-таки выполнена программа, задуманная еще в середине двадцатых годов. Нужно снова перевооружать флот, армию и авиацию. Немцы не ждут, они наступают.

«…Радиолокация, радиолокация и еще раз радиолокация — вот что нужно сегодня. Особенно меня волнует положение на флоте. А чем можем мы похвастать? Станцией «Редут-1», установленной в начале 1941 года на одном из крейсеров Черноморского флота? «Рус-1», созданным еще в 1939-м? Ну еще несколькими типами станций, в свое время бывших весьма совершенными. Все это уже устарело!»

«Есть и талантливые люди, и удачные разработки, и великолепные идеи, но все еще мал фронт работ, слаба промышленность», — волнуется Берг. Он не сомневается в близком переломе, но каждый обязан сделать все для победы.

«…Я выбран членом суда чести Морской академии, — записывает он 9 июня 1942-го, — собрал тайным голосованием 95 % возможного количества голосов! Нет, жизнь еще не окончена!

И радиолокацию пробьем, пробьем непременно. Это же не только важное и интересное дело, имеющее большое будущее, но, по моему мнению, — важнейший козырь в современной войне!»

Того же 19 июня 1942 года вместе с начальником факультета связи Военно-морской академии Касьяновым Берг едет в Москву в Главное управление связи Военно-морского флота. Он снова воспользовался поездкой, чтобы привлечь внимание к радиолокации на флоте.

Выступал по этому вопросу в Управлении связи ВМФ, делал доклады, писал. Он подготовил проект работ по радиолокации и представляет его адмиралу Галлеру. Проект дерзок, актуален, он производит впечатление. Бергу делают ряд предложений: стать главным инженером Главморпрома, стать директором крупного института.

Ему предлагают собрать и воскресить ЛЭТИ, растерявший все свои профессорские, преподавательские и студенческие кадры…

Берга все это очень подбадривает. Он видит, что его не забыли, несмотря на то, что работает он в далекой Астрахани. Незаслуженные обиды постепенно забываются. Он не прочь принять любое из этих предложений. Работа в академии его все-таки не удовлетворяет, здесь он не может развернуться как следует.

Он хочет и может дать Родине больше, чем дает сейчас…

БЫВАЮТ ОТЛИВЫ

«Тихая астраханская жизнь засасывает будничностью, однообразием. Стоит жара. В комнатах 31 °C. Невыносимо жарко, и иногда днем приходится отсиживаться дома. Работоспособность понижена. В академии служба начинается в 6.30 утра и кончается в 1 час. 15 мин. Потом опять работают вечером. В самое жаркое время дня надо идти домой, а при такой температуре пошаливает сердце».

Читаешь некоторые страницы дневника и не веришь, что писал их Берг.

Тут и какая-то мелочность:

«Паек (крупяной) получаем на руки. Это хорошо, так как продовольственное положение здесь очень тяжелое. Но таскание его удовольствия никому не доставляет, в особенности в жару».

Тут и обостренное внимание к домашним заботам:

«Марина и Галя находятся в детском санатории, им там хорошо, правда, вначале тосковали по дому, но теперь привыкли.

Марьяше легче, так как меньше возни по хозяйству и больше остается продуктов. Но ей приходится выполнять всю грязную и тяжелую работу по дому: стирать, добывать еду, готовить, убирать… Она, бедная, очень похудела и нуждается в отдыхе и лучшем питании. Ребята переносят все это легче. Был в Москве и прибавил три с половиной килограмма — кормили меня там отлично. Но все-таки мне не хватает до нормального веса 5 килограммов, так как я вешу 65 кг».

И все-таки мелочи не заслоняют главного.

«В июне вышла моя книга — “Таблицы для расчета режимов ламповых генераторов”. Я дал теоретическому отделу академии рассчитать 4-ю и 5-ю гармоники и на днях их получил. Сейчас я руковожу четырьмя дипломными проектами, причем один проект особенно интересен и нужен для радиолокации. Здесь Астрахань, может быть, и голодная, и жаркая, и скучная, но на фронте бои, тяжелые, кровавые, смертные бои».

Берг взваливает на себя еще дополнительную работу.

«Дал согласие взять на себя должность начальника кафедры организации и использования связи».

«…23 июля 1942 г. Идут большие бои под Воронежем. Немцы ворвались в город, и сейчас их оттуда вышибают. Наши части сдали Ворошиловград. В общем дела на юге идут плохо. Неужели нам опять придется трогаться. Куда?!

Вчера заседал наш новый состав суда чести. Я впервые в жизни выступал судьей».

«…25 июля 1942 г. Положение под Ростовом, Новочеркасском и Цимлянской тяжелое настолько, что серьезно возникает вопрос о нашем отъезде отсюда. И как раз через год! Страшно подумать о том, что опять придется трогаться, и хочется верить, что эта чаша нас минует.

Сегодня мне, Бреневу и еще нескольким преподавателям объявлена благодарность за хорошую работу в академии. Приказ начальника академии от 25.VII.42».

УПОРСТВО

Война начинает чувствоваться и в Астрахани. Стали появляться германские разведывательные самолеты. Однажды днем в окнах задрожали стекла — стрельба. Ночью — следующая тревога.

«…Несколько самолетов сбросили бомбы на железнодорожный мост за городом. Началась суматоха. Смотрели в окно. Слышали свист падавших осколков. Дети спали до 2-х часов ночи одетыми. Подготовили необходимые вещи, чтобы их можно было быстро выкинуть в окно в случае пожара. Однако потерь в городе не было».

Теперь в Астрахани каждый день тревоги и налеты. Немцы подошли к Сальску, к излучине Дона. Фронт приближается, сотрудники академии обсуждают возможность новой эвакуации.

Усилившиеся бомбежки Астрахани, минирование Волги, бомбардировки железной дороги (единственной из Астрахани на Урбах), приближение немцев к Элисте и особенно к Сталинграду — все это привело в ноябре 1942 года к эвакуации, или, как говорили тогда, к перебазированию академии в Среднюю Азию. Ехали долго и без всяких удобств, но все обошлось благополучно, без бомбежки. Проделав большое путешествие через Урбах, Уральск, Кзыл-Орду, Ташкент, приехали, наконец, в Самарканд. Сначала ленинградцы жили все вместе в служебном корпусе. Потом, после настойчивых поисков жилья, начали размещаться. Берги переехали в две комнаты на Госпитальном валу, 19, кв. 3. Комнаты оказались хорошими, сухими и просторными.

«У нас есть кровати, один стол и полтора стула, остальную мебель я сделал из деревянных упаковочных ящиков, — пишет в дневнике Берг, — с нами живут две медсестры — Лидия Николаевна и Елена Осиповна. Очень славные, мы живем мирно и уютно».

Здесь все дорого, но многое все же можно достать. Берги привезли с собой несколько килограммов сухой рыбы. Это большое подспорье в хозяйстве. И даже обменный фонд. Иногда рыбу удается обменять на дрова. Дрова стоят дорого, и на них уходит много денег.

Приезжие восхищены Самаркандом. Европейский город хорош, масса зелени, все улицы поросли чудными, высокими и дающими много тени деревьями. Правда, тучи пыли, которая все засоряет и всюду проникает.

«Теперь глубокая осень, но еще тепло. Когда идут дожди, многие улицы почти непроходимы. Без высоких резиновых сапог пропадешь.

Марьяша, как и в Астрахани, прачка, кухарка, портниха и т. д. Она молодец — безропотно несет свою тяжелую нагрузку. Кроме того, она по общественной линии работает на почте, посещает кружок кройки и шитья и иногда помогает мне в работе.

Марина хорошо учится, но не лишена недостатков, с которыми мы боремся. В VI класс перешла с похвальным листом.

Галю я заставляю много заниматься, и она полностью восстановила упущенный в Ленинграде год и перешла в VII класс. На днях она едет в колхоз на сбор хлопка, хотя ей нет еще 14 лет. И взрослые, и подростки делают все, чтобы помочь фронту.

Я много и продуктивно работаю. Готовлю курс питания радиостанций, изучаю немецкий передатчик и две новые английские станции. Готовлюсь к чтению курса питания, который никогда не читал. Пишу по половине печатного листа в день. Это будет мой новый курс, возможно, последнее дело моей жизни. Как хотелось бы его кончить! То, что уже сделано, мне нравится, это, несомненно, лучшее из всего мною написанного за всю жизнь. Сейчас у меня нет лекций до января, и я хочу за этот оставшийся месяц сделать возможно больше. Курс получается очень хороший, и я работаю с большим удовольствием.

Но… честно — все не то, не то. Не этим должен я сейчас заниматься. Не могу читать сводки — сердце разрывается. Здесь нет условий для научной работы, не могу развернуться! Не могу осуществить то, чем полна голова и сердце. Нужна выдержка, нужно терпение, нужны «горячее сердце и холодная голова», как мне правильно вчера сказал Касьянов. А я все еще слишком горяч и порывист! Хотя мне скоро 50 лет, надо продолжать работать над собой. Спокойствие, выдержка и честное, добросовестное исполнение долга — вот мои задачи на будущее. И надо еще и еще тщательно все продумать и обосновать в теории радиолокации».

Ноябрь 1942 года — явно переломный месяц. 19 ноября наши войска перешли в контрнаступление и громят немцев, итальянцев и румын под Сталинградом. 90 тысяч убитых, взято 1300 орудий, 500 автомашин, 5000 лошадей.