4.6. «Навели мы мост понтонный и тотчас пошли колонны…» Из австрийской солдатской песни «Бравый рыцарь принц Евгений»
4.6. «Навели мы мост понтонный и тотчас пошли колонны…» Из австрийской солдатской песни «Бравый рыцарь принц Евгений»
Борьба за ученую степень отнимала все силы, поэтому было не до анализа ситуации в НИИВТ. Провел беседу Тугой, планировавший новую ретираду: уйти с партийной работы на должность начальника отдела физико-технических исследований. Он пообещал, что в этом отделе будет и руководимая мной лаборатория. Чтобы предотвратить уже никому не нужные, но, тем не менее, вероятные, извержения «вулкана страстей», меня перевели от Затычкина в лабораторию рентгеновских генераторов на должность старшего научного сотрудника. Начальник этой лаборатории А.Чепек также закончил МИФИ, но значительно раньше, чем я. С ним установились хорошие отношения, которые сохранились и в дальнейшем. Когда, наконец, отдел физико-технических исследований был организован, выяснилось, что его лаборатории даже отдаленно не связаны общностью проводимых работ. По-видимому, это было все, что Тугому удалось «отщипнуть» от других подразделений института.
Отдел включал лаборатории:
— химического анализа, в котором потребности отдела не ощущались, поэтому заказывали такие работы в основном другие подразделения НИИВТ;
— вакуумного оборудования. За почти три года мне так и не удалось узнать, какое именно оборудование там разрабатывалось;
— криогенного хирургического оборудования, заказчиками которою выступали медицинские организации;
— портативных рентгеновских аппаратов;
— оборудования для ионного травления.
«Травители» отличались оригинальным стилем работы. Когда отдел был организован и состоялось знакомство сотрудников между собой, непосвященным явили величественное сооружение: шестиметровую колонну нержавеющей стали. В. Бросов, начальник лаборатории, дал пояснения: ионный пучок в этой установке должен был служить «скальпелем», которым вырезают «узоры» сверхбольших интегральных схем на кремниевых пластинах. От ионного пучка ожидали значительных преимуществ: применявшимися в производстве электронными пучками нельзя было «вырезать» элементы размерами намного меньше микрона, потому что начинала сказываться волновая природа электронов, они «обтекали» препятствие. Может, все это и было гак, но ни численность лаборатории (10 человек), ни квалификация сотрудников, начиная с начальника, не соответствовали сложности задачи, а следствием была профанация. Так, была сооружена огромная этажерка из плексигласа, на которой размещались, один над другим, блоки источников высокого напряжения. На нее периодически залезали почему-то «наряженный членом» (облаченный в накидку из полиэтиленовой пленки, издалека напоминавшую презерватив) Бросов и его люди. Интересующимся объясняли, что для питания установки необходимо напряжение в двести киловольт, но, поскольку такого источника не нашли, решили соединить последовательно несколько, с меньшим выходным напряжением. Хотелось выяснить, учитывается ли при этом возможность пробоя самого высоковольтного из этих источников на кабель, которым тог подключался к сети, но вовремя созрел вопрос к самому себе: нет ли желания получить задание соорудить источник на двести киловольт в порядке шефской помощи.
Но помощь требовалась не только техническая. После падения одного из сотрудников с «этажерки» (к счастью, обошедшегося благополучно), Бросов пришел поделиться кручиной: «трудно теперь заставить людей работать наверху». Заунывные стенания быстро утомили.
За окном скучала поздняя осень, ветер, как будто потребовав от ресторанного оркестра мелодию, которой алкала душа, метнул багряные листья, издали похожие на ходившие тогда десятирублевые купюры с портретом вождя мирового пролетариата. На гребне аллюзии[50], памяти было заказано исполнение изумительного старинного вальса «Осенний сон», но погружению в нирвану[51] препятствовал собеседник: его речь была рваной, тревожащей, изобиловала надрывными выкриками о судьбе науки — такой незавидной, если ради нее кое-кто отказывается даже подняться на шестиметровую высоту. Память, обиженно буркнув, что в таких условиях концерт по заявкам невозможен, вместо вальса презрительно вышвырнула два обрывка из небогатого хранилища медицинских знаний: «Осень — пора обострения психических заболеваний» и «Подобное лечится подобным».
Словоблудие пришлось на полуслове прервать предложением игрового принципа работы лаборатории — как клуба любителей морской старины. Колонну рекомендовалось стилизовать под мачту парусника. Когда описание дошло до образа начальника лаборатории, прогуливающегося внизу в треуголке и ботфортах и покрикивающего: «Auf die Wanten, ihr Sau![52]» — собеседник, часто моргая испуганными глазками, покинул помещение.
«Излитое душой» конструктора лаборатории ионного травления, В. Ильина тоже напоминало анекдот. Ему поручили проектирование магнитных линз для управления, с субмикронной точностью, пучком ионов. Ильин добивался от Бросова данных, необходимых для начала проектирования и тот, взяв лежавшую на столе монографию, измерил с помощью циркуля все важнейшие детали на рисунке в книге, потом помножил результаты измерений на масштабный фактор и выдал такие данные конструктору. Конечно, при этом были сказаны слова «все уточним позже», но удивляться, что колонна, хотя и могла служить декорацией «гаечно-ключевого» фильма, но не работала, не приходилось.
Тугой откровенно поговорил с Чепеком и со мной: он собирался написать докторскую диссертацию и рассчитывал на помощь. Непонимание, сначала между Чепеком и Тугим, началось чуть позже. Отдел, должен был выделять сотрудников на переборку овощей, в поездки в колхоз и прочего (все это не снимало ответственности за выполнение основной работы). Распределением барщины ведал лично Тугой и почему-то он решил, что лаборатория Чепека должна быть занята ею значительно больше, чем другие. Далее, по инициативе Тугого, была открыта и внесена в список важнейших тема по отжигу кремниевых пластин. Чтобы приступить к экспериментам, была необходима вакуумная установка, подвод трехфазной сети к ней и помещение, оборудованное трассой выхлопа для ее насосов. Добиться у дирекции выделения всего необходимого должен был начальник отдела, но Тугой этим заниматься не желал, а только докучал вопросами, когда же начнутся работы. Еще одним шагом, накалившим отношения, было то, что Тугой стал вести переговоры с представителями заказчика рентгеновских генераторов через голову Чепека. Тугой имел отношение к рентгеновским аппаратам еще в НИИАА, но это было уже 12 лет назад и Чепеку не нравилось исполнять непродуманные обещания, которые давались без его ведома, тем более, что он не считал себя лично обязанным их автору. Мне претензии Чепека представлялись справедливыми, но, помня о помощи, которую получил от Тугого в аспирантские годы, я не участвовал в этих стычках. 31 мая 1982 года меня отправили на подсобные работы в подшефный совхоз (первая упоминаемая, но не единственная подобная эпопея).
Вернувшегося через месяц, меня ждал сюрприз: Чепек добился перевода лаборатории в другой отдел. Меня же и еще несколько сотрудников оставили в отделе Тугого. Чепек уязвил самолюбие Тугого, но тот правильных выводов не сделал, а изложил мне свою интерпретацию произошедшего, сказав, что «промышленности нужно оборудование, а не научная болтовня» и призвав провести эксперименты по отжигу как можно скорее. Мой ответ, что для этого нет условий, да и пока я всего лишь старший научный сотрудник — Тугому не понравился. Он заявил, что «обжегся на предательстве Чепека» и «вам доверено руководить лабораторией электронного отжига не на бумаге, а фактически», а формально он будет занимать эту должность сам. Что же касается помещения и прочего: «вы отлично продемонстрировали, что, когда вам это было нужно, вы смогли все обеспечить». Последнее было передергиванием: для дрейфовой трубки не были нужны ни трехфазная сеть, ни трасса выхлопа, да и помещение пришлось тогда выбирать не самому. Налицо был отход от достигнутых договоренностей: я не давал согласия на то, что моя работа будет в основном технологической и уж, раз Тугой решил «носить все фуражки» сам, то и ответственность за организационные вопросы надлежало нести в основном ему. Средство прекратить давление на психику напоминаниями о необходимости начать работы было быстро найдено: несколько служебных записок об отсутствии оборудования и помещения были адресованы «начальнику отдела, начальнику лаборатории, научному руководителю темы» Тугому. Записки регистрировались в канцелярии, на дубликатах стояли штампы. Претензии прекратились, но и сдвигов в ситуации не было.
Рис. 4.21. Блок коммутации взрывного МГД-генератора
Безделье утомляло и началась подготовка к взрывным опытам, о проведении которых просили друзья. В корпусе, сваренном из титанового листа, очень тщательно — «по-средмашевски» — была смонтирована высоковольтная схема блока коммутации (рис. 4.21) для запуска взрывного МГД генератора. Блок был плоским, что позволяло незаметно для охраны института пронести его, пристегнув ремнем, под плащом или пальто.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.