ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Так что же это за танк «Пантера», насколько он был хорош или плох? Различные авторы дают различную оценку этой боевой машине — одни ругают, другие хвалят, называя лучшим танком немецких панцерваффе. Попробуем проанализировать и сделать некоторые выводы.

Прежде всего, к какому типу боевых машин отнести «Пантеру» — к тяжёлым или средним танкам? Немцы считали его средним, мы и американцы — тяжёлым. Любопытно, что в справочнике «Немецкие танки и самоходные артиллерийские установки», составленном в 1947 году в Военной академии бронетанковых и механизированных войск имени Сталина, насчёт «Пантеры» сказано, что её можно охарактеризовать как танк, «обладающий броневой зашитой и вооружением, соответствующими среднему танку, но по весу должен быть отнесён к тяжёлым танкам».

Дело в том, что в СССР деление боевых машин велось по массе, при этом танки массой свыше 40 тонн считались тяжёлыми. Таким образом, по советской классификации, «Пантера» — тяжёлый танк (кстати, примерно такая же классификация существовала и в США).

Танк «Пантера» Ausf.D, прибывший для испытания обстрелом на НИБТ полигон. 1943 год (ЦАМО).

А вот в немецкой армии боевые машины классифицировались не по массе, а по решаемым задачам. При этом средним считался танк, состоявший на вооружении основных танковых соединений панцерваффе — танковых дивизий. А тяжёлыми считались машины, служащие для усиления основных соединений и состоявшие на вооружении специальных частей, созданных для этой цели — батальонов тяжёлых танков.

Исходя из таких двойных стандартов, «Пантеру», пожалуй, можно причислить к новому классу средне-тяжёлых машин. Это как раз будет соответствовать её назначению — ведь изначально она планировалась как основной танк панцерваффе — и её массе, так как по этому показателю танк сложно причислить к средним.

«Пантера» имела так называемую «классическую немецкую компоновку» — с расположением двигателя в задней части корпуса, трансмиссии — в передней, а боевого отделения — в центре. Среди её достоинств называют уменьшение обшей длины машины из-за совмещения отделения управления с трансмиссионным, возможность иметь большое боевое отделение и установить в в башне орудие с большой длиной ствола.

Среди недостатков называют увеличение высоты танка из-за карданного вала для передачи крутящего момента от двигателя к трансмиссии, а также нахождение последней и ведущих колёс в зоне, наиболее подверженной обстрелу в ходе боя со всеми вытекающими последствиями. Кроме того, установка трансмиссии в передней части ухудшала эргономические условия работы механика-водителя и стрелка-радиста — коробка передач при работе сильно утомляла жаром, воем и непривычными запахами.

Маска пушки танка «Пантера» Ausf.D, пробитая бронебойным 85-мм снарядом с дистанции 1000 метров. НИБТ полигон, декабрь 1943 года (ЦАМО).

Вообще говоря, при компоновке танка конструкторы стараются получить максимально высокие боевые характеристики при наименьшей массе и габаритах машины. При этом стремятся уменьшить внутренний забронированный объём танка, использовав выигрыш в массе для усиления бронирования, вооружения, увеличения запаса горючего и боекомплекта и т. п. При сравнении забронированного объёма «Пантеры» с другими боевыми машинами Второй мировой войны получим такую картину: «Пантера» — 17,9 м3, Тигр — 21,29 м3, Т-34-85 — 12,6 м3, ИС-2 — 11,5 м3, M26 «Першинг» — 14,6 м3. Как видно, по величине забронированного объёма «Пантера» уступает лишь «Тигру», превосходя все остальные танки, причём довольно значительно. Кроме того, она уступала всем этим боевым машинам в вооружении и почти всем — в бронировании (кроме Т-34-85).

В дополнение к недостаткам немецкой компоновки применительно к «Пантере» следует добавить значительный объём, который занимали внутри корпуса элементы подвески — 16 двойных торсионных валов, пространство между которыми нельзя было использовать, отнимали 200 мм высоты, вынуждая увеличить высоту корпуса.

Справедливости ради надо сказать, что большие размеры боевого отделения «Пантеры» обеспечивали экипажу «Пантеры» хорошие условия работы, более комфортные, чем у других боевых машин Красной Армии и её союзников. Правда, за это приходилось расплачиваться значительными габаритными размерами танка. Кстати сказать, по мнению автора, который имел возможность посидеть внутри Т-34-85 и «Пантеры», условия работы в тридцатьчетвёрке были ненамного хуже, чем в немецком танке — всё-таки 75-мм орудие KwK 42 имело значительные габариты, советская 85-мм пушка ЗИС С-53 была покомпактнее (впрочем, это субъективное мнение автора).

Танки «Пантера» первых выпусков имели броневые корпуса, при изготовлении которых использовались листы (точнее, часть листов — лобовые, кормовые и борт) из гетерогенной[4] (цементированной) брони. Естественно, что это значительно увеличивало стоимость и время изготовления бронекорпусов, цементация — процесс довольно сложный. Однако вскоре немцам пришлось отказаться от использования на «пантерах» цементованных бронелистов на корме и лобовых листах, а летом 1943 года они стали выпускать корпуса «пантер» из гомогенной брони средней твёрдости.

Вид «Пантеры» Ausf.D после испытания обстрелом — хорошо видны сквозные пробоины 76-мм бронебойных снарядов, а также пролом от 76-мм снаряда в борту корпуса (попадание под курсовым углом 60 градусов 600 метров). НИБТ полигон, декабрь 1943 года (ЦАМО).

Однако в начале 1944 года ситуация изменилась, и в не лучшую для немецких танкостроителей сторону. Дело в том, что Германия стала испытывать дефицит легирующих элементов, необходимых для изготовления высококачественной брони. Например, осенью 1943 года немцы потеряли Никопольское месторождение марганца, находившееся на территории Днепропетровской и Запорожской областей. В результате использование различных заменителей и суррогатов привело к тому, что броня немецких танков ухудшилась. Снарядостойкость корпусов и башен «пантер», начиная с лета 1944 года, резко упала по сравнению с танками выпуска 1943 — начала 1944 года. При этом отмечалось, что часто броневые листы корпуса и башни «пантер» трескались и ломались даже при обстреле танков осколочно-фугасными снарядами. Так, в отчёте «Броня немецких танков», составленном после войны на основе изучения германского опыта в данной области, говорилось следующее: «В следующем (1942) году немцы пошли на ещё более резкое снижение легированной броневой стали, и это снижение следует до конца войны. Такие основные легирующие элементы, как никель, молибден в основном использовались фирмами, имеющими эти элементы в шихте, а основная масса брони выпускалась только легированной хромом, марганцем и кремнием. В конце войны подготавливался переход к легированию брони одним марганцем, за исключением брони большой толщины. Это положение сильно затрудняло производство по обработке и сварке брони, снижая производительность и качество брони, увеличивая брак и повышая затраты. Сварка брони в связи с недостатком легирующих элементов также сильно тормозила производство. Если в начале войны применялись исключительно аустенитные электроды, то во время войны немцы неоднократно переходили к заменителям-суррогатам, что вело к непрерывному росту брака и трещинам в швах…

Как показали испытания, немецкая броня по характеру поражения низкого качества, так как при испытании получались трещины, отколы и даже раскол деталей (хрупкая).

Выводы.

…К концу войны немцы готовились перейти на изготовление брони толщиной до 80 мм почти из чистой углеродистой стали.

…Наряду с удовлетворительной противоснарядной стойкостью по ПТП (предел тыльной прочности. — Прим. автора) и ПСП (предел сквозного пробития. — Прим. автора) немецкая броня, в отличие от отечественной, характеризуется повышенной хрупкостью при обстреле (трещины, отколы, расколы), увеличивающиеся по мере увеличения толщины брони. Наибольший процент хрупких поражений (75-100 %) падает на броню толщиной 100 мм и выше».

Пролом в борту «Пантеры» Ausf.D после попадания 85-мм осколочно-фугасного снаряда с дистанции 1000 метров. НИБТ полигон, декабрь 1943 года (ЦАМО).

Таким образом, если даже бронебойный снаряд не пробивал лобового листа «Пантеры», то вторичные осколки, отколовшиеся от внутренней поверхности, могли поразить экипаж или вывести из строя трансмиссию танка. Кроме того, из-за ухудшения качества брони она трескалась или ломалась даже при попадании в неё осколочно-фугасных снарядов. Подтверждением этому служит большое количество фотографий «пантер», подбитых в 1944 и 1945 годах.

Любопытное свидетельство о том, что может произойти, если бронебойный снаряд попадёт в лобовой лист корпуса «Пантеры», даже не пробив его, оставил в своих воспоминаниях Ф. Лангаке, служивший в дивизии «Дас Райх». Описывая бои на Западном фронте в декабре 1944 года, он пишет: «После того как нам удалось вывести вражеский танк из строя, мы вновь поворачиваем башню в положение „12 часов“, выдвигаемся ещё немного вперёд и пытаемся выстрелами и очередями снести кустарник, чтобы увидеть орудия. По нам не менее 10 раз дали выстрелы из противотанковых орудий, и… я вижу, как в „пантере“ от мощных ударов расходятся сварные швы верхней передней бронеплиты. Ходовая часть также сильно повреждена. С момента начала нашего участия в Арденнском наступлении у нас в экипаже — новый радист. Он — унтершарфюрер, который до этого служил в одном из подразделений связи и добровольно подал рапорт о зачислении в танковый экипаж. Ему пока незнакомы обстоятельства интенсивных боевых действий. Впечатления сегодняшнего жестокого боя, первого такого в его жизни, слишком быстро обрушиваются на него; он не справляется с ними. Быстрые, сменяющие одно за другим действия членов экипажа, град снарядов, ударяющих в броню с характерными, „пронизывающими“ человека звуками — всё это слишком много для него сегодня. К тому же, когда радиостанцию срывает с креплений и она падает на него, а рядом с его головой лопаются сварные швы танковой брони — с ним случается первый срыв. Он кричит, он хочет покинуть танк, и механик-водитель с трудом успокаивает его. Такая „вспышка“ в момент высшего напряжения с большим трудом преодолевается экипажем. Мы сбиты с ритма, и как экипаж боевой машины можем лишь половину того, что могли до этой минуты. Поскольку хорошо тренированный, сработавшийся экипаж — это что-то вроде живого организма. Подобные сбои, однако, не позволяют экипажу „работать“ с полной отдачей. Орудия противника перед нами мы всё ещё никак не можем подавить. Выведенные этим происшествием из своего обычного „рабочего“ состояния, мы также никак не решаемся просто наехать на эти заросли. И вот по нам опять бьют, опять попадание, на этот раз повыше — под основание орудийного ствола, кусок металла отрывается и подбрасывается в воздух. Он падает затем на переднюю кромку люка, соскальзывает, на моё счастье…

Пробоины в борту «Пантеры» Ausf.D от попаданий бронебойных 57-мм снарядов пушки ЗИС-2 с дистанции 1000 метров. НИБТ полигон, декабрь 1943 года (ЦАМО).

В танке уже до 20 попаданий; и мы решаем отойти назад, так и не заметив точно место нахождения противотанковых орудий американцев. Мы медленно минуем наши танки, один из которых всё ещё сильно горит, и выходим к тому месту на дороге, которое мы до этого оставили, наш радист под конец совсем не может владеть собой, он выскакивает из танка, и его приходится отправлять в госпиталь».

Как видно из приведённого фрагмента, снаряд броню не пробил, но лопнули сварные швы. Кроме того, этот отрывок хорошо иллюстрирует, что может произойти с экипажем в подобной ситуации.

Пробоины в лобовом листе «Пантеры» Ausf.А от попадания 122-мм бронебойных тупоголовых снарядов пушки Д-25 Т танка ИС-2. НИБТ полигон, август 1944 года. Нижняя пробоина размером 11 х 130 мм, от попадания второго снаряда откололся кусок брони размером 850 х 600 мм. Стрельба велась с дистанции 2000 метров (ЦАМО).

Немецкая промышленность в ходе всей войны при выпуске бронекорпусов танков (в том числе и «Пантеры») производила механическую обработку броневых деталей, причём довольно сложную. Если, например, на Pz.IV броневые листы стыковались при помощи соединений типа «замок», то на «Пантере», помимо этого, появилось большое количество соединений типа «шип» и «врезной шип». Всё это требовало довольно высокой точности при раскрое бронелистов. Кроме того, немцы использовали двойные сварные швы при соединении всех листов брони — их проваривали и снаружи, и изнутри. В результате использование сложных соединений бронелистов и двойного шва значительно повышало жёсткость и прочность корпуса и башни. Однако при этом процесс изготовления этих бронедеталей становился весьма длительным и дорогостоящим, и требовал использования высококвалифицированных рабочих и техников, а также сложных и дефицитных механических станков и приспособлений. Кроме того, из-за ухудшения качества брони значительно повышался брак, о чём говорилось выше. Для сравнения — отказ от фрезерования и строжки бронелистов на советских танковых заводах позволил снизить трудоёмкость изготовления корпуса Т-34 в 4,5 раза (правда, при этом советским конструкторам пришлось решать задачу по повышению прочности самого сварного шва).

Таким образом, технология изготовления бронекорпуса и башни «Пантеры» совершенно не соответствовала поставленной задаче по организации массового выпуска нового танка. Складывается впечатление, что немецкие конструкторы и технологи стремились всеми средствами увеличить стоимость и сложность сборки этой боевой машины, которая создавалась как основной танк панцерваффе. В условиях военного времени мотивация таких решений, мягко сказать, не совсем понятна.

Брошенная из-за поломки или отсутствия горючего «Пантера» Ausf.G. Венгрия, 3-й Украинский фронт, февраль 1945 года (АСКМ).

Многие авторы восхищаются отличным баллистическими качествами 75-мм пушки KwK 42, при этом приводя сведения о том, что «пантеры» поражали советские, американские и английские танки на дистанциях 1500–2000 метров или даже больше. Действительно, шкала прицела для бронебойного снаряда «Пантеры» была «нарезана» на дистанцию 3000 метров. Но дело в том, что при ведении огня из танка во время Второй мировой войны наибольшего эффекта можно было достичь при стрельбе на дальности прямого выстрела — а для 75-мм пушки KwK 42 это составляло около 1500 метров (дальностью прямого выстрела называют наибольшую прицельную дальность, при которой высота траектории снаряда не превышает высоту цели).

При стрельбе на большие дистанции 2000–3000 метров, тем более по подвижным целям, требовалось брать соответствующие упреждения. И если при стрельбе по неподвижным целям можно было использовать пристрелку с последующим внесением поправок, то с движущимися целями дело обстояло сложнее. Ведь во время Второй мировой войны не было ни лазерных дальномеров, ни баллистических вычислителей. Например, легко подсчитать, что если танк противника двигался примерно со скоростью 30 км/ч, то при стрельбе по нему из «Пантеры» на 2000 метров он проходил около 18 метров (а при стрельбе на дистанцию 3000 метров примерно 27 метров) до того момента, когда немецкий снаряд долетал до него. Если танк противника двигался по прямой, то наводчик «Пантеры» мог сделать соответствующее упреждение. А вот если он маневрировал, то вероятность попадания в него значительно снижалась. Поэтому, по мнению автора, поражение танков противника из «Пантеры» на дистанциях 2000 метров и выше скорее исключение, чем правило. Как правило, «пантеры» вели эффективный огонь на дистанциях 1500 метров и меньше. Кроме того, Э. Миддельдорф в своей книге «Русская кампания: тактика и вооружение» пишет о том, что по условиям местности Европейского театра противотанковые пушки, как правило, могли вести огонь по танкам на дистанциях 500–700 метров. Если учесть, что высота линии огня «Пантеры» составляла 2260 мм — значительно выше, чем, например, у 75-мм ПТО PaK 40, — то наводчик «Пантеры» как раз и мог вести огонь без помех на дальность порядка 1500 метров.

Подбитая войсками 3-го Украинского фронта «Пантера» Ausf.G. Венгрия, 3-й Украинский фронт, февраль 1945 года (АСКМ).

Стрельба на дистанции больше, чем дальность прямого выстрела, например, на дистанцию 1500–3000 метров (максимальная прицельная дальность прицела «Пантеры» для бронебойного снаряда) требовала уже сложных расчётов и манипуляций. Видимо, понимая, что точная стрельба на такие дистанции с использованием обычного прицела — дело очень сложное, немцы и решили использовать на «Пантере» Ausf.F оптический дальномер.

Ещё один момент, на который уповают многие авторы — качество танковых прицелов. Мол, цейсовская оптика значительно превосходила и советскую, и союзническую. Однако, как показывают документы, это не соответствует действительному положению дел. Дело в том, что качество отечественных прицелов в 1942 году действительно снизилось из-за эвакуации предприятий, нарушенных производственных связей и нехватки нужного сырья, оборудования и материалов. Однако в 1943 году ситуация существенно улучшилась, а в начале 1944 года на Т-34-85 стали устанавливаться телескопические шарнирные прицелы ТШ-15 с четырёхкратным увеличением. По своим характеристикам они нисколько не уступали «пантеровским» TZF 12a (кстати, автор имел возможность сравнить советский прицел с «тридцатьчетвёрки» и немецкой «трёшки», какой-то разницы в качестве оптики совершенно незаметно).

Начиная с лета 1944 года качество немецких прицелов стало ухудшаться: сказывался дефицит необходимых материалов. Свою лепту в это дело внесли и бомбардировки промышленных предприятий авиацией союзников.

Бинокулярные прицелы TZF 12, которые стояли на «пантерах» модификаций Ausf.D и ранних Ausf.А, отличались значительной хрупкостью, и часто при обстреле и попадании снарядов противника в маску пушки или даже борт башни выходили из строя. В результате танки, оставаясь в строю, не могли вести прицельный огонь. В конструкции TZF 12a этот недостаток удалось устранить, но не до конца. Кстати, советские и американские прицелы в отношении «противоударности» несколько превосходили немецкие.

Одним из показателей, характеризующих огневую мощь танка, является манёвр огнём, что во многих случаях связано с быстротой поворота башни. У «Пантеры» в этом отношении имелся ряд проблем.

Подбитая «Пантера» Ausf.G позднего выпуска. Венгрия, 3-й Украинский фронт, февраль 1945 года. Машина имеет маску пушки «с подбородком», на башне виден тактический номер 311 (АСКМ).

Прежде всего, из-за неуравновешенности башни «Пантеры» её вращение при крене танка более 5 градусов требовало изрядных усилий, если было вообще возможно. Кроме того, привод вращения башни «Пантеры» действовал только при работающем двигателе танка, осуществляя полный оборот за 18 секунд при максимальных оборотах двигателя. А вот если «Пантера» стояла на месте, то обороты двигателя естественно падали, и, следовательно, замедлялся поворот башни: «Вращение башни осуществлялось гидравлическим приводом, который приводился в действие от коробки передач. Таким образом, при выключенном двигателе вращение башни приходилось осуществлять вручную. Для того чтобы совершить быстрый поворот башни, водителю и наводчику приходилось действовать сообща. На большой скорости, при числе оборотов (двигателя) порядка 2500 в минуту, полный поворот башни выполнялся за 17–18 секунд, а если число оборотов в минуту падало до 1000, на эту операцию уходило уже 92–93 секунды. Последний рывок всегда делался вручную, при этом ручку маховика ручного привода со стороны наводчика необходимо было перевести в вертикальное (нейтральное положение). Если требовалось повернуть башню влево, рычаг оттягивали назад, а при движении вправо — вперёд.

Разворот 7,5-тонной башни вручную было непростым делом, требовавшим не только силы, но и выносливости. Достаточно сказать, что полный поворот маховика ручного привода обеспечивал поворот башни всего на 0,36 градуса (то есть для полного оборота требовалось повернуть маховик 1000 раз! — Прим. автора). При этом из-за неуравновешенности башни её поворот вручную при крене танка свыше 5 градусов был невозможен».

В воспоминаниях Ф. Лангаке, служившего на «пантерах» в дивизии «Дас Райх», есть такой эпизод, посвящённый боям в Нормандии летом 1944 года: «…Вскоре для усиления нам была пригнана одна „пантера“, а именно машина моего командира роты оберштурмфюрера Шломки. Мы вместе с ним заехали затем в большой фруктовый сад слева от хутора — хорошая маскировка. Я расположился в его правом переднем углу, вплотную к хутору, а Шломка — примерно на удалении в 40 м в левом углу сада. Я мог просматривать шоссе на „глубину“ в 200–300 м. В 100 м перед нами в нашу сторону шоссе имело ответвление в форме острого угла и далее оно шло вплотную мимо фруктового сада. Во второй половине дня постепенно опускался туман, и видимость ухудшалась. Начало вышеназванного ответвления едва можно было рассмотреть — внезапно появился, двигаясь на малой скорости, „шерман“, его командир стоял в открытом люке. Мы вручную, как можно быстрее стали поворачивать башню нашего танка. Гидравлическое поворотное устройство для этого мы использовать не могли, поскольку для этого пришлось бы запустить танковый двигатель (двигатель не работал). Прежде чем мы потеряли из виду „шерман“, укрывшийся за зданием, мы смогли сделать по нему выстрел, но его оказалось недостаточно. В спешке мы запустили двигатель и быстро стали выдвигаться через въезд во двор к шоссе, проходившему значительно выше. При этом мы довернули башню в положение „3 часа“ и прошли по кустарнику таким образом, что левой гусеницей сломали дерево, чтобы обеспечить себе возможность увидеть в первый момент другие „шерманы“ из укрытия, которые, конечно же, должны были быть здесь же поблизости, но их скрывал туман».

Ещё одна подбитая «Пантера» Ausf.G, имеющая маску пушки «с подбородком». Венгрия, 3-й Украинский фронт, февраль 1945 года (АСКМ).

В ходе дальнейшего скоротечного боя «Пантера» Лангаке подбила 3 «шермана», причём с дистанции 50-150 метров. Из приведённого отрывка можно понять, насколько сложным было вращение башни «пантеры» вручную при выключенном двигателе. Как видно, несмотря на малую дистанцию, немецким танкистам не удалось быстро развернуть башню и поразить танк противника. Часто необходимость включать двигатель для поворота башни «пантеры» демаскировала находящиеся в засаде танки звуком работающего мотора.

Для сравнения — на Т-34-85 башня вращалась электромотором, который не зависел от работы двигателя танка, и полный оборот также осуществлялся за 18 секунд. Кроме того, можно было без особых проблем вращать башню тридцатьчетвёрки вручную при крене машины свыше 10 градусов.

Как известно, 75-мм «пантеровская» пушка KwK 42 оснащалась дульным тормозом, который значительно уменьшал силу и, соответственно, длину отката орудия. Однако за это приходилось расплачиваться не только резким увеличением громкости выстрела, но и демаскировкой самого танка. Дело в том, что струи пороховых газов, которые отводятся в стороны из канала ствола после выстрела, поднимают огромные облака пыли, песка или снега (в зависимости от местности и времени года), которые закрывают обзор наводчику танка. Например, в сентябре 1943 года американские военные сообщали об эксплуатации танков «Шерман» М4А2, вооружённых 76,2-мм пушкой M1A1, следующее: «76,2-мм пушка характеризуется очень сильной дульной ударной волной, которая при стрельбе в засушливую погоду поднимает густые клубы пыли, висящие в воздухе от 8 до 30 секунд и очень затрудняющие работу командира и наводчика».

Естественно, что по дульной энергии 75-мм пушка «Пантеры» превосходила американскую 76,2-мм, следовательно, и запылённость при стрельбе из «Пантеры» была выше, чем при стрельбе из «Шермана».

Ещё одним свидетельством того, что при стрельбе из пушек немецких танков образуется сильная запылённость, является донесение наводчика пушки ЗИС-2 гвардии старшего сержанта Ф. Иванова, в котором он рассказывал о боях на плацдарме за Вислой летом 1944 года. В своих предложениях на основе полученного боевого опыта он рассказывал о том, как правильно маскировать орудие, выбирать огневые позиции и т. п. Среди ряда прочего имелся такой факт: «…Как только „Тигр“ выстрелил, и его смотровые щели закрываются пылью и дымом от выстрела, мы быстро заряжали и наводили орудие, производили выстрел, а затем прятались в щель. Так мы произвели четыре выстрела, а пятым снарядом мы угодили в ствол „Королевского тигра“. „Тигр“ был выведен из строя, и поспешил укрыться за хатой».

Уничтоженная «Пантера» Ausf.А. Венгрия, 3-й Украинский фронт, февраль 1945 года. Обратите внимание на пролом от снаряда в правом борту корпуса (АСКМ).

Видимо поднятая пыль держалась в воздухе немало, если за это время расчёт успевал навести орудие, произвести выстрел и спрятаться. И это не испытание на полигоне, а реальный боевой факт. В документе речь идёт о танках «Тигр», но при стрельбе «Пантеры» пылевое облако было бы не меньше.

Таким образом, высокие баллистические данные 75-мм пушки «Пантеры» в значительной мере снижались неудачной конструкцией механизма поворота башни и наличием дульного тормоза, что в конечном счёте ухудшало манёвр огнём и приводило к снижению скорострельности ведения огня из танка.

Хорошо видно, что от попадания двух 85-мм снарядов в борт корпуса и башни этой «Пантеры» Ausf.G в броневых листах образовались значительные трещины. Венгрия, 3-й Украинский фронт, февраль 1945 года (АСКМ).

Кстати, ещё одним вопросом, о котором очень мало пишут и в отечественной, и в зарубежной литературе, является обеспеченность «пантер» боеприпасами к пушке. Количество произведённых выстрелов к KwK 42 и PaK 42 (она устанавливалась на истребители танков Pz.IV/70 и использовала те же боеприпасы, что и «пантеровское» орудие) можно узнать из таблицы 24.

Если разделить количество произведённых снарядов на произведённые «пантеры» (к которым необходимо добавить 766 самоходок Pz.IV/70 в 1944 году и 505 — в 1945-м), то получим, что в 1943 году на одну машину приходилось примерно 1056 выстрелов, в 1944-м — 612 и в 1945-м — 202. При таком количестве средний расход выстрелов должен был составлять примерно два боекомплекта в месяц на одну «пантеру» для 1943 года (1056/79 снарядов боекомплекта «Пантеры»), для 1944-го соотношение будет ещё хуже. Конечно, данные выкладки весьма условны, но всё равно из них следует, что «пантеры» должны были испытывать определённый дефицит артиллерийских выстрелов уже в 1944 году, не говоря уже о 1945-м. Кроме того, из таблицы видно, что подкалиберные снаряды выпускались в 1943 году — в дальнейшем из-за дефицита карбида вольфрама их изготовление прекратили.

Установленный на «Пантере» двигатель Maybach HL 230 был разработан на базе Maybach HL 210 путём увеличения рабочего объёма цилиндров (до 1925 см3 на цилиндр) и использованием чугунных картера и блока цилиндров. Фактически это был форсированный вариант уже форсированной до этого версии HL 210. Кроме того, двигатель изначально проектировался для боевых машин массой до 40 тонн, а, как известно, «Пантера» превысила этот показатель минимум на пять тонн. В результате, несмотря на то что заявленная мощность Maybach HL 230 составляла 700 л.с., он её развивал с большим трудом, да и не всегда.

Эта «Пантера» Ausf.G была поражена двумя 85-мм снарядами в правый борт башни. Обратите внимание, что танк не имеет камуфляжа. Венгрия, 3-й Украинский фронт, февраль 1945 года (АСКМ).

Кроме того, имелись серьёзные проблемы как с надёжностью узлов двигателя вообще, так и с карбюраторами в частности. Из-за неудовлетворительной конструкции последних на «пантерах» часто возникали пожары. Конструкцию карбюратора удалось до вести до более-менее приемлемого уровня только к лету 1944 года, но до конца решить проблему так и не удалось. В результате пришлось начать разработку нового двигателя Maybach HL 234 с инжекторной системой подачи топлива. Но до конца войны работу завершить не удалось.

Следует сказать, что «пантеровский» движок был очень неэкономичным в плане расхода горючего — на 100 километров он «съедал» почти на 30 % больше топлива, чем двигатель танка Pz.IV. Естественно, при движении по пересечённой местности или грязным грунтовым дорогам расход горючего возрастал, «перекрывая» тот же показатель у «четвёрки» более чем в два раза. В целом, при прочих равных условиях, на одну «пантеру» требовалось примерно столько же бензина, сколько двум Pz.IV как минимум. Соответственно, расход масла на «Пантере» значительно превосходил таковой у «четвёрки».

Как видно, в плане экономичности по расходу топлива новый немецкий танк, который изначально планировался как основная боевая машина панцерваффе, оказался очень «прожорливым». А учитывая проблему с топливом, которую Германия испытывала на протяжении всей войны, станет ясно, что «Пантера» оказалась весьма неудачным приобретением для армии.

Уничтоженная огнём из засады колонна из шести «пантер» Ausf.А и Ausf.G. Венгрия, 3-й Украинский фронт, март 1945 года (АСКМ).

Коробка перемены передач, несмотря на свою работоспособность и довольно передовую для своего времени конструкцию, в плане качества изготовления оставляла желать лучшего (в особенности это касалось танков модификации Ausf.D и Ausf.А). Одним из наиболее распространённых дефектов этих машин являлись поломки зубьев шестерён при переключении передач. Объяснялось это несколькими причинами. Во-первых, качеством изготовления — шестерни производились из стали, которая по своим качествам была даже хуже, чем у шестерён в КПП наших тридцатьчетвёрок. Так, в 1944 году на совещании в наркомате танковой промышленности, посвящённом качеству танков, отмечалось, что в коробках перемены передач иностранных танков (речь прежде всего шла о немецких) используются стали менее легированные, чем в коробках отечественного производства. При этом особо подчёркивалось, что «наиболее низколегированные материалы» используются на «Пантере».

Позже, на пантерах Pz.V Ausf.А и особенно Pz.V Ausf.G качество изготовления шестерён и других деталей коробок передач было повышено, но окончательно данный дефект устранить так и не удалось.

Во-вторых, поломки КПП «пантер» во многом объяснялись тем обстоятельством, что коробка была довольно сложной в управлении и требовала высокого мастерства механика-водителя.

Например, английский исследователь Д. Форти в своей книге приводит выдержки из протокола допроса немецкого танкиста с «Пантеры», попавшего в плен к союзникам в сентябре 1944 года. По поводу коробки передач этот пленный сказал следующее: «Частые поломки во время переключения скоростей. По мнению пленного, это происходит по причине неопытности механиков-водителей.

В частности, проблемы переключения с третьей скорости пленный объясняет тем, что многие механики-водители до сих пор не научились делать это правильно и не привыкли переключать скорости, удерживая газ в нужном положении. После того как механик-водитель приспособится к новому танку, проблемы, как правило, исчезают.

У самых первых „Пантер“ плохо включалась главная передача, однако теперь эта проблема полностью устранена».

Одна из «Пантер» Ausf.G из колонны, изображённой на предыдущем фото. Венгрия, 3-й Украинский фронт, март 1945 года. В башне видна пробоина от 85-мм снаряда, в борту корпуса пролом, предположительно от попадания 122-мм снаряда (АСКМ).

Таким образом, для управления «Пантерой» требовались достаточно опытные механики-водители, а вряд ли таковых можно было найти на все новые немецкие танки. Естественно, если за рычагами «пантер» сидели только что подготовленные мехводы, потери в танках у немецкой стороны сильно возрастали. Пример тому — действия 39-го танкового полка на Курской дуге.

Небезынтересно привести некоторые выдержки из французского доклада о «Пантере», опубликованного в 1947 году министерством обороны. Этот документ был составлен не только на основе французских данных об эксплуатации «пантер»: при его подготовке использовались и трофейные немецкие документы: «Механизм поворота башни слаб для вращения или удержания башни на месте, если „Пантера“ стоит на уклоне более 20 градусов. Следовательно, „Пантера“ не способна вести огонь при движении по пересечённой местности…

Ресурс работы двигателя составляет не свыше 1500 км, а средний срок службы — 1000 км. На замену двигателя требуется 8 часов, один механик, 8 солдат и кран-стрела, установленная на башне или „Бергепантере“…

„Пантера“ ни в коей мере не является „стратегическим“ танком. Немцы для увеличения срока межремонтного пробега танка, не колеблясь, грузили „Пантеры“ на железнодорожные платформы для перевозки даже на очень короткие расстояния (25 км)…

Наиболее слабым местом „Пантеры“ является механизм главной передачи, который выходит из строя в среднем через 150 км».

Ещё одним недостатком, который так и не удалось изжить до конца войны, стала система охлаждения «Пантеры». Изначально рассчитанная на массу порядка 40 тонн, она оказалась «слабовата» для 45-тонного танка. Из-за малого размера моторного отделения решить эту проблему малой кровью не представлялось возможным. При работе двигателей на повышенных оборотах они сильно перегревались или даже воспламенялись. В результате на пересечённой местности и особенно летом подвижность «пантер» могла значительно падать из-за недостаточного охлаждения двигателя.

Ещё одна из «Пантер» Ausf.G из расстрелянной танковой колонны, изображённой на одном из предыдущих фото. Венгрия, 3-й Украинский фронт, март 1945 года. Эта машина уничтожена двумя 85-мм снарядами, попавшими в маску пушки (АСКМ).

«Ложку дёгтя» вносила в конструкцию «Пантеры» и её подвеска. Конечно, использование двойных торсионов и катков, расположенных в шахматном порядке, обеспечивало танку достаточно плавный ход. Однако вместе с тем подвеска была очень сложной и не технологичной, её обслуживание требовало значительного времени и больших физических усилий экипажа. Так, замена среднего опорного катка, располагавшегося ближе к борту, требовала не меньше 20 часов!

А заменять катки приходилось довольно часто — из-за того что диски и резиновые бандажи были тонкими, они часто выходили из строя.

Появление «Пантеры» на советско-германском фронте не вызвало каких-то сильных эмоций или «пантеробоязни» ни у командования, ни у солдат и офицеров в боевых частях. Например, информации о «Тигре» было уделено значительно больше внимания, интерес к «Пантере» оказался значительно ниже интереса к более тяжёлой немецкой «кошке».

Кстати, советское командование ещё до появления «Пантеры» на поле боя имело разведывательную информацию о появлении нового немецкого танка. Правда, приводимые в разведданных характеристики не во всём соответствовали данным «Пантеры».

Выше уже приводились выдержки из отчёта об осмотре трофейных «пантер» на Курской дуге. В нём давалась вполне реальная оценка сложившейся для советских танковых войск ситуации — отмечалось, что «Пантера» является более мощным танком, чем Т-34 и КВ, превосходит их в лобовой броне корпуса и вооружении, поражая наши боевые машины на дистанциях 1–1,5 километра.

В декабре 1943 года на полигоне в подмосковной Кубинке провели испытания обстрелом нескольких трофейных «пантер». В выводах об этом говорилось следующее: «Корпус нового немецкого танка „Пантера“ имеет новую, необычную для тяжёлых танков форму с наклонными листами. Явные преимущества наклонного расположения броневых листов выявлены при обстреле лобовой части корпуса. При относительно небольшой, для тяжёлого танка, толщине брони, поражение лобовой части танка „Пантера“ представляет значительную трудность вследствие рикошетирования снарядов».

При обстреле бронебойными снарядами были получены следующие результаты (см. таблицу 25).

Таким образом, в 1943 году тридцатьчетвёрка и КВ при столкновении «лоб в лоб» с «Пантерой» имели мало шансов и могли противопоставить огню немца только манёвр и скорость. Справедливости ради следует сказать, что на поле боя столкновения «лоб в лоб», когда противника шли прямо друг на друга, были не частым явлением. А при маневрировании 76-мм орудие Ф-34 без труда могло поразить «пантеру» в борт корпуса или башни с дистанции 1000 метров и даже дальше. Да и старенькая «сорокопятка» могла бороться с «Пантерой» — результаты можно посмотреть в таблице осмотренных на Курской дуге машин. В подтверждение этого можно привести следующий факт. Во время боёв за населённый пункт Покровка на Обояньском направлении в июле 1943 года экипаж лёгкого танка Т-70, которым командовал лейтенант Б. В. Павлович (49-я гвардейская танковая бригада 1-й танковой армии), доложил о подбитии немецкого «Тигра» за № 824. На самом деле «Тигр» оказался «Пантерой» — фото данной машины имеются. Кроме того, в акте осмотра сказано, что танк получил две пробоины именно 45-мм снарядами. Таким образом, можно было успешно воевать с «пантерами» и на Т-70, но для этого требовалось большое мастерство экипажа.

Уничтоженная внутренним взрывом «Пантера» Ausf.G. Венгрия, 3-й Украинский фронт, март 1945 года. Обратите внимание, что от попадания снарядов лобовой лист корпуса треснул в нескольких местах (АСКМ).

24 декабря 1943 года 5-я истребительно-противотанковая бригада провела стрельбы по захваченной «Пантере» Ausf.D. Стрельба велась из 57-мм пушек ЗИС-2 и 76-мм ЗИС-3 с дистанций 100 и 200 метров в лоб (курсовой угол 0 градусов) и с дистанций 200, 800 и 1000 метров в борт (курсовой угол 70–75 градусов). Всего было израсходовано 18 76-мм (12 бронебойных, 3 кумулятивных, 3 осколочно-фугасных) и 25 57-мм снарядов (15 бронебойных, 3 подкалиберных, 3 осколочно-фугасных).

В выводах по испытаниям отмечалось следующее:

«1. Лобовая броня пробивается с трудом, на малых дистанциях, но вести стрельбу следует и в лоб, так как осколками повреждается ствол орудия, можно заклинить башню или сдвинуть её с места, при нескольких попаданиях можно пробить броню, в особенности если попадание произойдёт в край листа.[5] Целиться необходимо в основание башни.

2. Бортовая броня пробивается с дистанции до 1000 метров, и, судя по тому, как легко её пробивает подкалиберный снаряд, пробоины можно получить и с большей дистанции.

Необходимо при расстановке батарей стремиться к такому положению орудий, когда хотя бы одно орудие вело огонь по борту во всех случаях положения танков».

Фрагмент «Пантеры» Ausf.G из расстрелянной танковой колонны, изображённой на одном из предыдущих фото. Венгрия, 3-й Украинский фронт, март 1945 года. Хорошо видно, что броня машины очень хрупкая, от попадания двух бронебойных снарядов (предположительно калибра 76-мм) откололся большой кусок брони (АСКМ).

Другие испытания показали, что борт башни «Пантеры» пробивался 76-мм бронебойными снарядами на дистанциях 600–800 метров при курсовом угле 30 градусов. Испытать танк обстрелом с больших, чем 1000 метров, дистанций помешали строения, которые перекрывали линию огня. Эти испытания интересны тем, что огонь вёлся с реальных дистанций, а не приведёнными зарядами с одной фиксированной дистанции, как это обычно делалось на артиллерийских полигонах.

Возвращаясь к теме качества брони, небезынтересно привести свидетельство воевавшего на «Пантере» Г. Фишера. В воспоминаниях о боях под Кривым Рогом в ноябре 1943 года он писал следующее: «…Слышу голос моего водителя: „11 часов — противотанковая пушка!“ Не дожидаясь моей команды, водитель развернул машину в направлении вражеского орудия. Я хотел отменить манёвр, но не успел и рта раскрыть, как танк получил первую пробоину. Повезло ещё, что это оказался осколочно-фугасный снаряд».

Вот так — осколочно-фугасный снаряд (скорее всего, 76-мм) — и сразу пробоина! Комментарии, как говорится, излишни.

Есть любопытные данные о том, что нижний вертикальный бортовой лист «Пантеры» Ausf.D пробивался даже из 14,5-мм противотанкового ружья ПТРС. В отчёте об испытании обстрелом, проведённом на НИБТ полигоне в подмосковной Кубинке в апреле 1944 года, говорилось: «Бронебойная пуля ПТРС при обстреле по нормали пробивает вертикальный бортовой лист танка „Пантера“ с дистанции 75 м (100 % сквозных пробоин)».

Фото башни «Пантеры» Ausf.А после испытания обстрелом 76-мм орудиями на Абердинском полигоне в США. 1945 год. Снаряды броню не пробили, но бортовой лист растрескался (СЗ).

При этом отмечалось, что некоторые пули пробивали эту броню и с дистанции порядка 100 метров. Едва ли качество бортовых листов «пантер» модификаций Ausf.А и Ausf.G было лучше.

И ещё один любопытный факт. В начале 1944 года научно-исследовательский институт НИИ-48 (эта организация входила в состав наркомата танковой промышленности и занималась вопросами броневой защиты танков. — Прим. автора) провёл исследование, посвящённое изучению сравнительных оценок бронирования танков. При этом выяснилось, что при значительно больших габаритных размерах «Пантеры» по сравнению с тридцатьчетвёркой (примерно в 1,7 раза) немецкий танк получал на 61 % больше снарядных попаданий (при равных условиях обстрела).

Появление танков Т-34-85 значительно улучшило ситуацию в противостоянии с «Пантерой». Как уже говорилось выше, бронебойный 85-мм снаряд мог уверенно поразить лобовую часть башни на дистанциях 600–1000 метров, а борт башни и корпуса с ещё больших дистанций, в зависимости от курсового угла. Кроме того, в феврале 1944 года на вооружение поступил 85-мм подкалиберный снаряд БР-365 П с сердечником из карбида вольфрама. Его пробиваемость составляла 143 мм на дистанции 500 метров (при установке броневого листа вертикально). Таким образом, Т-34-85 мог поражать «пантеры» и в лобовой лист корпуса на дистанциях 500–600 метров.

Подведя некоторый итоги, можно сказать, что при противоборстве «Пантеры» и Т-34-76 первая имела преимущества как по бронезащите лобового листа корпуса, так и по баллистике орудия. Однако эти качества в значительной мере снижались неудачной системой поворота башни, наличием дульного тормоза и слабыми бортами корпуса и башни. Кроме того, Т-34 превосходил «Пантеру» по манёвренности и проходимости на поле боя, в также механической надёжности. Тем не менее следует признать, что в целом немецкий танк имел некоторое преимущество.

С появлением Т-34-85 часть преимуществ «Пантеры» сошла на «нет» — 85-мм пушка и подкалиберный снаряд позволяли бороться с немецкими машинами и при столкновениях «лоб в лоб». При этом и Т-34, и «Пантера» в чём-то друг друга превосходили, в чём-то друг другу уступали. По мнению автора, они могли бороться на равных, но снижение качества брони и общая техническая ненадёжность «Пантеры» давали некоторое превосходство тридцатьчетвёрке.

Лобовой лист «Пантеры» Ausf.А после испытания обстрелом 76-мм орудиями на Абердинском полигоне в США. 1945 год. Пробить броню снаряды не смогли (СЗ).

Если сравнить «Пантеру» с танком ИС-2, который был практически равноценен ей по массе — 46 тонн, то мы увидим, что и против него немецкая машина не имела каких-то серьёзных преимуществ. Она могла поразить ИС в лоб с дистанции примерно 900 м, а при появлении ИСов с так называемым «спрямлённым» носом вообще не могла пробить их брони. Как уже говорилось выше, 122-мм пушка Д-25 могла поразить лобовой лист «Пантеры» с дистанции 1500 м. Дополнительные испытания, проведённые в августе 1944 года, показали, что «122-мм бронебойный снаряд (тупоголовый) по сравнению со 122-мм бронебойным снарядом (остроголовым) при стрельбе из 122-мм пушки Д-25 на дистанции 1500 м и более по лобовым листам (верхнему и нижнему) танка „Пантера“, обладает лучшей бронепробиваемостью, обеспечивая пробитие указанной брони на дистанциях 2500 м».

Конечно, «Пантера» превосходила ИС по скорострельности — последний имел раздельное заряжание — да и после выстрела 122-мм пушки облако пыли было больше, чем от 75-мм «пантеровской». Однако, как видно из приведённых выше данных, ИС мог начать вести огонь на поражение со значительно больших дистанциях, чем «Пантера». А по подвижности обе машины были равноценны. По мнению автора, на дальних дистанциях ИС превосходил «Пантеру», а при бое на средних дистанциях всё решали мастерство экипажа, условия местности и «его величество случай».

Сравнение «Пантеры» с танками союзников в основном будет не в пользу последних. Как уже говорилось выше, 57-мм английская пушка (так называемая «6-фунтовка» использовалась как противотанковая, а танковый вариант стоял на «черчиллях» и «кромвелях») могла бороться с «Пантерой» на дистанции 700–900 м при стрельбе в борта. В 1944 году для этого орудия разработали подкалиберный снаряд, однако он не пробивал лобовой брони немецкой машины. Единственное, на что можно было рассчитывать — это поражение маски башни.

Американские «шерманы» с 75-мм и 76-мм орудиями могли бороться с «пантерами» только при стрельбе в борта. При этом 75-мм орудие M4 поражало немца с 600-2300 (нижняя часть борта корпуса) метров. 76-мм пушка могла уже рассчитывать на пробитие маски пушки с дистанции порядка 200 метров. Не помогло даже введение 76-мм подкалиберного снаряда — он пробивал маску с 700–900 метров, но лобовую броню так и не поражал.

Могли бороться с «пантерами» американские самоходки M36, вооружённые 90-мм орудиями (но их было довольно мало), а также танки M26 «Генерал Першинг» с таким же орудием. Однако они появились на фронте лишь в феврале 1945 года, да и то в небольших количествах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.