Право руля!

Невозможно заниматься философией без того, чтобы кого-нибудь не обидеть или не смутить.

Диоген

Настоящая работа является логическим продолжением статей «Детская болезнь евразийства в русском национализме» («За русское дело» № 9 (32), 1995 г.) и «Интегральный национализм» («За русское дело» № 11 (43), 1996 г.; «Русский геополитический сборник» № 2, 1997 г.).

Необходимость продолжения начатой темы обусловлена накалом страстей, разбушевавшихся вокруг этих публикаций. Автор был изобличен во всех смертных грехах, вплоть до русофобии и причастности к масонскому заговору. Не будем подробно останавливаться на всей этой неграмотной ругани, ибо потуги динозавров нашей патриотической мысли никак не подпадают под категорию рецензий. Отметим лишь, что цель автором была достигнута вполне, ибо в этих статьях я указал на принципиальные различия между философиями патриотизма и национализма, чем несказанно обеспокоил тех «мудрецов», которые считают Русскую идею своей вотчиной. В наш век тотальной приватизации, когда сферы влияния уже поделены не только в материальном мире, но и в мире идей, они узрели дерзкое покушение на их духовное лидерство. Только они, вчерашние коммунистические активисты, а ныне радетели за соборную Русь, знают, какой должна быть Русская идея, и только они имеют право на ее истолкование, и на духовное окормление нас крохами со стола своего идейного пиршества. Генетические отбросы системы, они ясно ощутили приближение идейного банкротства, потому что стремительное развитие общественно-политической жизни в современной России, предельно четко показало фатальную несостоятельность вчерашних розовых утопий коммунизма, евразийства, православной монархии, русского космизма и шире — интернационализма вообще. Паразиты на могучем теле Русской идеи хотели, как и прежде, заниматься спекуляциями и словесной эквилибристикой, ни за что не отвечая и при этом числясь признанными кумирами русскости.

Но впервые они почувствовали, как их хватают за руку, ибо мы — поколение новых русских националистов — намерены призвать к ответу всю эту номенклатурную дремучую патриотовщину, продолжающую замутнять сознание нашего народа химерическими категориями, не имеющими под собой никакой научной основы.

Расскажите нам наконец, в чем измеряются соборность и богодержавие, какова интенсивность излучения современного русского космизма, каков валовый продукт коммунистической или православной духовности? Каковы должны быть людские затраты и иные жертвы населения страны до выхода вашей патриотической доктрины на режим оптимального функционирования? Сколько стоят ваши равенство и братство?

Ни на один этот вопрос вы никогда не сможете ответить, да от вас этого никогда и не требовалось.

Провозглашаемый нами современный русский национализм, напротив, квалифицированно измеряется в расовом, экономическом, социальном и иных измерениях. В области демографической политики, промышленного производства, системы высшего специального образования, законодательной правовой практики мы укажем вам ясные критерии, по которым можно судить о прогрессе или, наоборот, о деградации национального самосознания. Именно потому старые записные патриоты и ополчились на современный русский радикальный национализм: в силу его большей энергичности, современности и образованности, а также потому, что он не терпит вашей псевдонаучной эклектики. Не соборность и умильное демократическое общежитие нам нужны, а иерархия, качественность, разделение и порядок, пространства духа и материи, подвластные нам, и которые мы ни с кем не желаем делить.

Ваш патриотизм — это аскетизм, альтруизм и эфемерность. Наш национализм — это гедонизм, эгоизм и предельная конкретность во всем. Как видно, наша идеология черпает свою энергетику из иных, более чистых, колодцев человеческой сущности. Ваш патриотизм — это сугубо экстравертная идеология, которая все время нуждается в каких-то доказательствах, которые находятся вне вас самих. Национализм, напротив, — это чистая интравертность. Ему ничего не нужно из того, что находится вне человека. Национализм полностью самодостаточен. Единственное, в чем он нуждается — это в чистоте расы и крови, которые самоидентифицируются. Патриотизм — это границы вне человека, а национализм — это границы внутри него. Патриотизм — это фенотипическая философия, а национализм — генотипическая. Патриотизм дает возможность ощутить себя членом социального общества, а национализм — животным в стае. Патриотизм, как мы видим это из трудов наших устоявшихся теоретиков, подвержен помутнениям образованщины, а национализм чист и ясен, как простой естественный инстинкт. Патриотизму для консолидации нужны эпохи социальной стабилизации и длительных военных испытаний, а национализму — мгновения торжества естественных человеческих удовольствий.

Поэтому мы провозглашаем: «Националисты против патриотов», и добавим: «Прочь с дороги!»

Из простейшего изучения расологии, кроме всего прочего, становится ясно, что на идеологии патриотизма легче всего паразитировать, чем и занимаются метисы и бастарды, присосавшиеся к Русской идее.

Один из обвинителей, больше всего негодовавший по моему адресу, как и следовало ожидать имеет типичное лицо хазарского кагана и состоит во всех мыслимых и немыслимых мифических «Русских академиях».

Другой, редактор газеты с лицом спившегося трагического актера, даже позволил себе фантазировать по поводу того, дескать, что я не выговариваю букву «Р». О ужас!

Третий, издающий шизофренический журнал на туалетной бумаге (очевидно, предопределяя его функциональное назначение), обвинил меня в русофобии за то, что я в статье по национальному русскому мировоззрению, цитирую современных немецких философов, а не Достоевского.

Укажите мне хотя бы одного новейшего русского национального философа мирового академического уровня, и я буду цитировать его неустанно. Что же касается двух первых моих «оппонентов», то с позиций расовой теории я считаю выше своего достоинства отвечать этим генетическим помесям.

Все эти страсти, разыгравшиеся вокруг двух статей, кроме того, вскрыли, пожалуй, самую важную мировоззренческую проблему в России XX века, и именно этим обусловлена данная работа.

Главная причина помутнений в умах нынешней интеллигенции, по нашему мнению, кроется в исключительном дефиците так называемых правых идей, правой системы ценностей, в отсутствии правого полюса мировоззрения и шире, правой культуры вообще. Кровавый молох социалистических и просто левацких идей терзает Россию на протяжении всего века. В 1905 году царь Николай II принял Конституцию, чем обусловил разгул левого экстремизма в обществе. Все остальное — уже следствия: народный коммунизм, анархизм, большевизм, развитой социализм, «оттепели» и «перестройки». Все эти левые философемы, действия и эстетические концепции буйствовали, сменяя одна другую, и в той или иной мере принимали характер государственных доктрин, в то время как правая мысль безмолвствовала. Русские националисты и при монархии находились в меньшинстве, а во время гражданской войны их всех просто расстреляли.

Единственный период в истории России XX века, когда ощущался явственный уклон вправо — это годы с 1945 по 1953. Тогда И. В. Сталин фактически возродил монархию, повел борьбу с безродным космополитизмом, ввел раздельное образование, вернул привилегии и золотые погоны офицерству. Именно в эти годы народ, как никогда, ощутил свое величие. Именно тогда жесткий комиссарский патриотизм мог быть незаметно переведен в национализм высшей пробы: национализм сословно-иерархический и интеллектуальный. Именно с этим привкусом великих побед народ, претерпевая трудности, жил еще более сорока лет по инерции. Вместо национального чувства людям умело подбросили эфемерное ощущение гражданина супердержавы, которое, как выяснилось позже, по своим морально-психическим параметрам не намного прочнее духовного статуса гражданина мира.

В царской армии воинский строй начинал маршировать с правой ноги. «Правой, правой!» Троцкий, занимавшийся формированием Красной армии, научил русских людей начинать движение с левой ноги. «Левой, левой!» Именно тогда революционный поэт В. В. Маяковский пишет свое конъюнктурное сочинение «Левый марш», в котором есть такие гневно-подозрительные строки:

«Кто там шагает правой?

Левой, левой».

Только глупцы могут увидеть в этом простую случайность. Это срежиссированное насилие над архетипом, это перевод в иную, чуждую систему ценностей. И насилие это тем более страшно, что действие его происходит в области бессознательного.

Все наши современные так называемые академии духовности, поиски русской идентичности в рамках реформированного коммунизма, рыночное православие, рериховство, космизм — все это следствие того, что людей уже восемьдесят лет заставляют ходить с левой ноги. Все наши эзотерики, гностики, традиционалисты, скликающие к богодержавию и евразийскому толстовству, и в прямом и в переносном смысле этого слова русской присказки «встали утром с левой ноги». И левое утро затянулось. У них деформирован архетип, поэтому их сентенции столь сумбурны. Требовать от них здравых идей — все равно, что с мерками здорового человека подходить к Олимпийским играм среди инвалидов. Их жалко, мы восторгаемся героизмом их ущербности. Но при этом…

МЫ ПРАВЫЕ — И ЭТИМ ВСЕ СКАЗАНО.

Националистическая философия — это глубокая система ценностей, которая требует культуры и преемственности своей логики и поэтапности в развитии. Сегодня в России нет глубокого философского национализма, есть лишь бытовая ксенофобия и анекдоты про чукчей.

Русский философский национализм находится еще только в стадии зарождения и понятийного оформления. Поэтому не будем на манер наших коммуно-патриотов ломиться в открытую дверь, измеряя всех и вся томиками Нового Завета, Ленина, Гумилева и Шафаревича. С учетом социальных, культурных и политических различий народов европейской цивилизации, все мы так или иначе относимся к одной индоевропейской культурной общности, и желание из народа создать нацию присуще нашему архетипу изначально. Никакие внешние причины не способны отвратить этот процесс поступательного развития ни у одного из арийских народов.

Мы генетические националисты, и мы должны перестать стесняться этого. Все, что генотипически обусловлено, — все оправдано.

Поэтому, уважая националистический опыт других народов, позаимствуем из него то, что универсально и подходит любому индоевропейскому народу и русским в том числе.

Обратимся для верности к итальянским националистам начала XX века, которые на своих плечах вытащили фашизм, ибо без них он был бы просто ересью. Аугусто Монти писал: «В действительности фашизм ничем бы не был и ничем не мог бы стать без национализма». Ему вторил Оливьеро Дзуккарини: «Фашизм кончил тем, что абсорбировал и целиком принял центральные идеи и формулы национализма».

Итальянские националисты великолепно видели социальную функцию своего учения, а также реальные механизмы его осуществления на практике. Один из ведущих теоретиков той поры Джованни Папини так описывал свою программу национализма:

«Надо разбудить класс буржуазии при помощи аристократии, чтобы направить его против социалистической или полусоциалистической демократии. Это значит, что надо вывести на арену национальной жизни славную историческую аристократию; дабы она стала центром возрождения промышленной аристократии и, сделав энергию и дисциплину достоянием всего класса, повела бы его на борьбу против нажима и атак сил, разлагающих отечество».

Помимо иерархичности, новое мышление должно было быть непременно массовым, и потому Марио Миссироли писал: «Фашизм — это национализм широких масс». Правый либерал Антонио Саландра указывал на огромную социальную маневренность национализма: «Не существует единой свободы; свобод столько, сколько человеческих способностей и характеров». Об огромной подвижности национализма и его способности быстрее, чем любая другая идеология, отвечать на насущные потребности современности писал также Франческо Коппола. В этой же связи Луиджи Сальваторелли очень метко подмечал метафизическую сущность национализма, потому что его главным оружием является «динамический консерватизм». О способности национализма моментально поднимать огромные пласты человеческой психики, изумительно расставляя все акценты на инстинктивном уровне, свидетельствовал Маурицио Маравилья: «Настоящим отражением души народа является армия, а не парламент». В этом же духе у Энрико Коррадини: «Националистом можно стать одним путем — империалистическим путем!»

О принципиальных различиях между национализмом и патриотизмом, как между двумя разными системами ценностей, писал Альфредо Рокко: «Многие настаивают на том, что национализм — это то же самое, что и патриотизм, и что националист — это то же самое, что хороший итальянец… Национализм — это нечто отличное от патриотизма и в некотором отношении даже противоположное ему».

Мы не знаем, обличали ли во всех смертных грехах этого итальянского националиста итальянские же патриоты, как это принято у нас. Во всяком случае, очевидно, ради их успокоения Энрико Коррадини размежевался с активистами мировой закулисы: «Как в теории, так и на практике итальянский национализм был антилиберальным, антидемократическим, антипарламентским и антимасонским».

Альфредо Рокко еще в начале века, как и сегодняшние националисты, указывал на самодостаточность национализма: «Национализм — это не то чувство, которое можно совместить с любой политической доктриной, ибо национализм сам по себе является социальной и политической доктриной. При этом его социальная и политическая доктрина в корне противоположна всем господствующим в настоящее время доктринам, от чистого либерализма до демократии и социализма».

О политической ориентации национализма и его активности прекрасно сказал Луиджи Сальваторелли: «Национализм стремится не к сохранению существующих отношений между политическими силами, как к наименьшему злу, а к их революционизированию в ущерб левым партиям».

Один из первых энергичных помощников Муссолини в правительстве сеньор Джузеппе Боттаи в своей программной статье «Итальянский фашизм» в 1925 году описал современную ему политическую ситуацию в Италии. Его проницательный анализ весьма подходит, как иллюстрация современной политической жизни в России. Судите сами: «Гипертрофия избирательной борьбы довела власть парламента до абсурда вследствие расщепления политических партий, сделавшего невозможным установление прочного правительства… Между тем крайняя усложненность международных взаимоотношений, улаживание всяких неурядиц внутри государства требуют от современных правительств безусловной прочности, длительности и работоспособности, которые не могли бы быть поколеблены путем партийно-политических интриг».

Семьдесят лет спустя в России мы наблюдаем 43 партии (!) на выборах в наш Парламент и полную импотенцию власти, которая бастион за бастионом сдает позиции России на международной арене. Духовное единство нации умышленно разрушается «сладкими детективами» о коррупции чиновников, повествованиями о «чемоданах компромата» и «голых министрах в банях». Современный парламентаризм считает своим долгом купать нас с утра до ночи посредством средств массовой информации в этих нечистотах. А ведь еще идеолог раннего итальянского фашизма Джузеппе Боттаи констатировал, что «либерализм всегда представлял собою совершенно открыто величайшее препятствие к созданию хозяйственного и морального единства нации».

Другой итальянский националист Пьетро Горголини задолго до этого предлагал «заменить классовое сознание национальным», каковой тезис и нашел свое широчайшее воплощение в доктрине итальянского фашизма, а затем и во всех иных концепциях европейского государственного национализма первой половины XX века.

Левый фашист Массимо Рокка, затем порвавший с фашизмом, в своем раннем теоретическом исследовании «Идеи фашизма» (1924 г.) пророчествовал:

«И пусть враждебные фашизму идеологи не строят себе никаких иллюзий: если когда-либо фашизм падет, на месте его сейчас же возникнет аналогичное движение, ибо это будет отвечать непреодолимым потребностям нашей эпохи: потребности не только итальянской, но латинской и даже европейской, которая сводится к жажде дисциплины, религии, уверенности, народившейся на свет в результате длительной оргии свободы, критики, всяких сомнений и шатаний».

Как видим, Массимо Рокка сформулировал основные причины формирования европейского национализма, и когда фашизм перестал отвечать им, безжалостно порвал с ним. Итальянский философ увидел в корнях европейского национализма архетипическую потребность арийских народов, и когда частная государственная практика перестала отвечать идеалам всеевропейского обновления, он как подлинный националист остался верен себе.

Один из первых научных исследователей фашизма Энрико Ферри высказывал почти аналогичные мысли, показывая, что европейский национализм — это не погромная романтика, а цивилизованное взвешенное эстетическое чувство.

«Интернационализм не может убить исторического факта — нации. Для торжества международной цивилизации необходимы успехи национальной цивилизации. Мы любим нашу страну не в ущерб другим странам, а вместе с ними».

Наиболее модный и популярный ранний фашистский идеолог Дино Гранди бросил даже крылатую фразу: «Фашизм — это религия нации». И мы прекрасно видим, что под словом «фашизм» у ранних, еще весьма и весьма идеалистически настроенных, философов нужно понимать просто слово «национализм». Печальная практика этатистского авантюризма привела к искажению естественных здоровых инициатив итальянской нации. Анализируя результаты Первой Мировой войны, Дино Гранди весьма точно подметил, что тремя важнейшими идейными течениями, порожденными войной были: модернизм, синдикализм и национализм. По его мнению, каждое поражение в войне неминуемо «ставит на повестку дня национальный вопрос». Это положение, как мы видим, идеально подходит для современной России, поверженной в прах после поражения в Третьей Мировой (холодной) войне. Следующее логическое умозаключение Дино Гранди также идеально работает в условиях современной России, ибо, будучи свидетелем еще только подъема коммунизма на мировой арене, он блестяще прозрел, что «коммунизм не может дать вразумительного ответа на национальный вопрос». Мы же, сегодняшние свидетели грандиозного поражения коммунистической идеи, должны ясно понять, что никакое реформирование марксизма на почве Русской идеи невозможно, а все нелепые попытки создания такого уродливого мутанта отнимут у нас последние силы и лишат всяких исторических перспектив. Нужно раз и навсегда размежеваться со всеми умеренными народными коммунистами, социал-демократами, либеральными патриотами и тому подобным манихейским хламом, от которого ничего, кроме вреда, не будет.

Запущенные идейные болезни лечатся только активными инъекциями модернистского национализма, и итальянские философы увидели это еще в самом начале 20-х годов, а наши православные коммуно-патриоты не видят этого в конце 90-х. Вот где наша русская трагедия.

Наконец, очередной блестящий идейный выпад Дино Гранди опять достигает цели, потому что он писал: «Борьба Нации против антинациональных партий неизбежно превратилась в борьбу между Нацией и антинациональным государством».

Глядя на сегодняшнюю «Россиянию», властные структуры которой наполнены продажными глупцами и агентами влияния, великолепно осознаешь, что живешь в антирусской стране, и Русская Нация обязана, консолидировавшись, первым делом смести всю эту «современную Хазарию», а на ее месте создать Русское государство, как инструмент Русской Нации и ее корпоративных эгоистических интересов.

Адольфо Церболио категорически заявлял, что «только национализм способен избавить нацию от лживых псевдоальтруистических теорий», что «необходимо покончить с абстрактным рыцарством» и что «национализм покоится только на ясных определенных интересах».

Как же все про нас! Ведь лживые пастыри музейно-лабораторного патриотизма все истязают нас несносными фантомами Третьего Рима, Богодержавия, рериховского всечеловечества и коммуно-православным мессианством. Именно они превратили здоровую, ясную, сильную, чистую Русскую идею в гадкий гностицизм для неудачников, в своего рода местечковый универсализм для доверчивых профанов.

Националисты были предшественниками итальянского фашизма, и после объединения с ним продолжали оставаться в меньшинстве, тем не менее задавая интеллектуальный тон всему движению. Но так продолжалось недолго, и гидра этатистской идеологии со временем поглотила националистическое меньшинство. Кроме того, в силу массовости нового движения многие националисты отошли от своих первоначальных убеждений или, говоря деликатнее, несколько «откорректировали» их. Яснее всего это видно из высказываний того же Альфредо Рокко, ибо, получив пост министра юстиции в новом фашистском правительстве, он писал: «Фашистская доктрина отрицает догму народного суверенитета, фашизм провозглашает догму верховенства государства, являющегося юридической организацией нации и инструментом исторической необходимости».

Модернистский национализм XX века в Италии и в других странах четко придерживался положения, что государство — это инструмент нации. Фашизм же перевернул основы национализма вверх ногами, из-за чего и произошла впоследствии трагедия, получившая зловещее имя «фашизм».

Справедливости ради нужно заметить, что само слово «фашизм» происходит от слова fascio (фашио) и означает по-итальянски «пучок» — ликторскую фасцию в Древнем Риме. Впервые на политической арене оно появилось в 1898 году как символ сплоченности революционных рабочих Сицилии, выступивших, как и положено, под красными знаменами. В 1917 году в итальянском парламенте появился блок под названием Фашио, составившийся из людей самых разных политических ориентаций, но все они объединились в результате крупных поражений итальянской армии на фронтах Первой Мировой войны. В 1919 году Муссолини — убежденный анархист и социалист с большим стажем — уже третьим по счету подхватил броское название и закрепил его за своим движением.

Эффект, произведенный большевистской революцией в октябре 1917 года в России, захлестнул в круговороте идей многих по всей Европе. Великий Октябрь в России через пять лет породил Великий Октябрь в Италии. Фашистская революция или «Марш на Рим» состоялся тоже как раз в октябре 1922 года. Итальянские националисты первыми открыли ворота Рима новому диктатору-анархисту в черной рубашке. Не забудем, что черные знамена всегда числились как официальный символ анархии — в политическом спектре ультралевого движения. Революционный фашистский писатель Роберт Михельс с хорошо знакомой нам по фильмам о коммунистической революции патетикой писал: «Как римская волчица вскормила близнецов Ромула и Рема, так и наступившее после войны всеобщее недовольство вскормило двух близнецов — большевизм и фашизм». В русской белоэмигрантской газете «Воля России» из номера в номер публиковались снимки и материалы, наглядно доказывавшие преемственность двух «Великих Октябрей». Обвинения были столь велики, что Муссолини был вынужден публично оправдываться на официальных фашистских съездах.

А в итальянской прессе того же времени много смеялись над письмом одного солдата фашиста. Солдата обвиняли в краже курицы у соседа. И он счел долгом заявить во всеуслышание, что он действительно совершил этот поступок, потому что его фашистские убеждения вполне уживаются с… проповедью Ленина. Ленин ведь тоже говорит, что если у твоего соседа имеются две курицы, одну из них можешь взять себе. В этом пункте, по мнению автора письма, учение Ленина целиком совпадает с идеями фашистов.

Один из «фашистов с первого часа» Эдоардо Фрозини, председательствовавший на первом съезде фашистов вместе с Муссолини, писал тому в открытом письме:

«Я был апостолом первой программы фашистов… Тогда еще не было черных рубашек. Но ты носил в петлице наш значок: красную кокарду над трехцветным флажком».

Еще один из верных соратников дуче в самом начале пути — всемирно известный писатель и поэт Габриэле Д'Аннунцио. Этот рафинированный и утонченный эстет воспел романтику погрома в духе красных комиссаров гражданской войны, которые тоже любили красоваться в черных кожаных куртках. Д'Аннунцио возглавлял движение скадристов — итальянский вариант красных партизан — и публично заявил, что действует согласно заветам… самого Ленина. Захват в 1919 году города Фиуме скадристами получил затем название «лебединой песни романтического фашизма», приблизительно как у нас песни о «Каховке». С триумфальным приходом Муссолини к власти между этим рабоче-крестьянским сыном и потомственным аристократом вспыхнула ссора. Д'Аннунцио считал, что он больший фашист, чем Муссолини, в связи с чем его партизаны открыто выступили против легионеров фашистской милиции под лозунгами: «Долой Муссолини! Да здравствует Ленин! Да здравствует большевистская Россия!» Католические попы ходили по улицам и распевали хит сезона «Красное знамя!» Во всем этом бардаке, позднее получившем почему-то название «ультраправой реакционной идеологии», одни только националисты, предводительствуемые Энрико Коррадини, вели себя достойно и демонстративно одевались в голубые рубашки, чтобы показать свою непричастность к этому «чернорубашечному ленинизму».

В конце концов, Муссолини объяснил романтическому поэту, кто здесь всамделишный фашист и отправил того в политическое небытие обучать фашистскую молодежь ностальгическим писаниям о «Великом Черном Октябре». Позднее Дуче приспособил для своих нужд большевистский лозунг «Вся власть Советам!», переделав его в лозунг «Вся власть фашизму!» Разница заключается только в том, что большевики использовали этот лозунг для разгрома Учредительного собрания, а фашисты для разгрома Парламента.

Именно поэтому спустя два с половиной года после прихода к власти на третьем фашистском конгрессе Дино Гранди открыто заявил, что «итальянский фашизм с теоретической точки зрения представляет собой пустопорожнее место».

Другой фашистский идеолог Джузеппе Де'Фалько также писал: «Анализ идей фашизма невозможен по той простой причине, что нельзя подвергнуть рассмотрению не существующее. У фашизма нет ни законченности, ни ясных устремлений. Таким образом не может быть и речи о разборе теоретических положений за полным отсутствием таковых». Бывший социалист, а затем фашист Энрико Ферри думал так же.

Будучи прямым порождением большевизма, фашизм естественно испытывал по отношению к своему прародителю чувство закономерной неполноценности. Пьетро Горголини, движимый ревностью, писал: «Фашизм чувствует в себе самом достаточно сил для того, чтобы преподать марксизму или ленинизму уроки права, политической экономии, морали и философии истории». Однако раскол был так велик, что Чезаре Форни призвал даже ко второму походу на Рим.

Еще яснее на характерную путаницу и подмену понятий, и даже ориентаций политического спектра, возникших впоследствии, указывал другой авторитетный теоретик фашизма Серджио Панунцио: «Фашизм, как идея, не поддается определению, потому что он проявляется вовне в двух противоположных видах. Вот почему одни определяют его одним способом, другие — прямо противоположным. Одни приклеивают к нему этикетку левого движения, другие — правого».

Тот же самый Панунцио внес еще больше путаницы, когда начал использовать применительно к фашизму определение революционный консерватизм, мгновенно ставший модным жупелом, смысл которого до сих пор мало кто понимает.

От себя добавим, что мы в фашизме видим гораздо большего левого, чем правого, а все подлинно правое, что в нем есть привлекательного, обусловлено влиянием национализма.

С самого начала фашизм заявлял себя как оппозиция слева, националисты же всегда являлись оппозицией справа.

Фашист «первого часа» Дино Гранди предупреждал: «Если фашизм превратится в обыкновенную политическую партию и начнет, по образцу социалистов, заниматься всякими демократическими махинациями, он заразится всеми пороками демократии. Подальше от парламента, подальше от прочих приемов парламентских партий! Фашизм должен оставаться незапятнанным!»

Как мы видим, «незапятнанный фашизм» — это национализм, то есть сугубо правое движение. То, что мы сейчас знаем под страшным словом «фашизм» — это правый национализм, но сильно перетянутый влево, в стан социализма, демократии, парламентаризма. Фашизм — это соединение левой и правой стихий политической жизни, в которой правые изначально оказались в меньшинстве и потому были поглощены. Поэтому, когда фашизм был повержен во Второй Мировой войне, левое крыло фашистов спихнуло все на правое, малочисленное, и с тех пор во всей «научной литературе» фашизм числится как правое, реакционное движение.

Из числа ранних фашистов, вышедших из левого социалистического лагеря, помимо самого основателя движения Бенито Муссолини, следует упомянуть и других корифеев: Роберте Фариначчи, Эдмондо Россони, Дино Гранди. Микеле Бианки — бывший социалист, а Массимо Рокка вообще был анархо-индивидуалистом. Луиджи Федерцони относился к так называемым «умеренным фашистам». Аугусто Туратти выдвинулся в фашистских профсоюзах, а Чезаре Росси — личный друг дуче, эмигрировав во Францию, перешел к убийственной критике режима.

Точка зрения автора об откровенно левом происхождении фашизма является научно доказанной, но все же непривычной для массового сознания. Что ж, приведем, пожалуй, самый веский факт в пользу того, что фашистская идеология классического итальянского образца совершенно безопасна для всего мирового антифашистского движения в силу своей путаности и не «правого характера». Для изучения глубинных основ римской символики перекочевавшей в фашизм, Муссолини организовал Институт романских исследований, бывший по сути главным идеологическим бастионом нового режима. Этот институт существует и по сей день в демократической антифашистской Италии в том же виде, что и во времена фашизма. Барон Юлиус Эвола в своей знаменитой книге «Фашизм с точки зрения правых» так же указывал на путаное и неглубокое происхождение этой идеологии. «Манифест фашизма» Муссолини — это, по его мнению, внутренне противоречивое сочинение, пустота которого усугубляется заигрыванием социалистического атеиста с католической церковью. В этом отношении дуче был крайне похож на современных русских коммуно-патриотов, примеряющих нынче к себе кумачевые ризы номенклатурного православия. Но сыну кузнеца этот синкретизм был простителен — он был первопроходцем, а вот наши патриоты, прошедшие школу научного коммунизма и от безысходности взявшиеся за Русскую идею, до сих пор ничему не научились. Национализм не может иметь в качестве духовно-эзотерического обоснования безродно космополитическое учение, каковым является христианство. Любой национализм в основе своей должен опираться только на этническое язычество. Национализм должен быть выше политики, только тогда он будит иметь будущее.

Что же касается позитивных аспектов фашизма, то все свои самые лучшие и живучие идеи он, конечно же, заимствовал у национализма. Протекционизм в экономике и снижение бремени налогов. Закрытие всех тайных обществ, приведшее к фактическому уничтожению франк-масонских организаций в Италии. Разгром мафии, вынужденной бежать в США. Наконец, одним из самых первых великолепных указов Муссолини было полное снятие налогов на наследственную собственность, независимо от ее размеров. Отвращение ко всем формам демократии и парламентаризма фашисты так же унаследовали от националистов. И мы, современные русские националисты, должны унаследовать это правило. Наша Дума уже многократно отклоняла даже проекты слушаний по русскому вопросу, отказав русскому народу в праве приобретения юридической субъектности. Русские как субъект международного права сегодня не существуют. Мы должны быть последовательными в нашем антиэтатизме. Можете ли вы себе представить, чтобы английский парламент не признавал основного права английского народа — права на самоопределение? Наш высший законодательный орган власти таким образом не является выразителем интересов 87 % процентов коренного населения страны, то есть русских. Наш парламент в прямом смысле этого слова антинационален, как это доказывали итальянские националисты, и потому он должен быть упразднен.

Тактика, примененная Муссолини, вполне актуальна и в сегодняшней России: стравить демократов и коммунистов, а затем ударить и по тем и по другим, чтобы уничтожить полностью обе эти политические традиции. Этим двум разновидностям интернационализма не место в обновленном государстве русских.

Наконец, создание в Италии теории и практики корпоративного государства, а также синдикализма вновь находятся в тесной связи с идеями национализма. Фашистский синдикализм есть форма национализированного анархо-синдикализма.

Все бурные эмоции демократической прессы по поводу бесчеловечной жестокости фашизма крайне преувеличены, ибо за 21 год нахождения у власти Высший суд Италии вынес всего 9 смертных приговоров (!). Причем не по политическим, а по обыкновенным уголовным делам. Муссолини никогда не мстил своим политическим противникам, и это все же характеризует его как человека правых убеждений. Правая аристократическая система ценностей подразумевает смелость в бою и снисхождение к побежденному. Мстить — это удел коммунистов и демократов, и вся история XX века тому наглядное подтверждение.

Нам, сегодняшним белым европейцам, искусно запуганным угрозой исламского демографического взрыва, средства массовой информации все время прививают идеи мирного сосуществования цивилизаций в условиях единого «плавильного котла», что биологически противоестественно. Бенито Муссолини решал проблему радикально и естественно, ибо за время его «бесчеловечной диктатуры» население Италии выросло на 50 %. И этот показатель не побит еще ни одним мусульманским фундаменталистским режимом. Фашизм — это и есть решение демографической проблемы белых народов.

Оплотом фашизма были не казармы, набитые реакционными мракобесами, и не отчаявшиеся неудачники с улицы, как нам это все время хотят показать ревнители общечеловеческих ценностей, а многочисленные университеты. Центральный аппарат партии на 75 % состоял из дипломированных специалистов, ученых, интеллигенции, людей искусства, что особенно показательно для такой страны как Италия, с ее традициями и культурой. Основную массу партии составляли государственные служащие, велик был процент и представителей среднего и крупного национального капитала, а также зажиточных крестьян. Фашизм от начала и до конца был молодежным движением, студенты в черных рубашках, приветствуя дуче, пели «Гаудеамус», считая этот гимн символом порядка и единения нации.

Как и всегда при «диктатурах», резко упала преступность, а авторитет здоровой семьи вырос, что повысило и женскую активность. Под лозунгом совместной борьбы с мужчинами против коммунизма возникло движение фашистских амазонок под руководством талантливой художницы Амалии Бессо. Расхожие штампы о реакционности и консерватизме также терпят крах, ибо национализм заявил себя тогда именно как модернистское движение. Италия переживала невиданный экономический и научно-технический подъем, сочетавшийся с героической романтикой. В 1922 году еще до прихода Муссолини к власти возник союз летчиков-фашистов имени Эмилио Пенсутти, и вся итальянская авиация позднее примкнула к фашистской милиции.

Согласитесь, что такая социальная подвижность наиболее здоровой, образованной и передовой части культурной нации Европы не может быть объяснена временным помутнением умов в результате экономических трудностей, как обычно интерпретируют возникновение фашизма дипломированные гуманисты. Тем более, что Италия не была в числе побежденных в Первой Мировой войне стран, ибо принадлежала к Антанте.

Еще раз во успокоение наиболее оголтелых любителей штампов подчеркнем нашу позицию: мы намерены защищать не фашизм в целом, а лишь его правую, националистическую составляющую, которая подверглась искажению в лоне самого фашизма, что и повлекло за собою дискредитацию всего политического движения во всех его проявлениях.

Энрико Коррадини — глава итальянских националистов — так формулировал эту разницу: «Нет никаких оснований проводить между ними знак равенства, ибо в то время, как национализм действует исключительно в пределах нации, фашизм несет свои идеалы и духовные ценности всему человечеству».

Именно экспансионистская внешняя политика Италии была поставлена в вину фашизму, и это обвинение мы считаем в высшей степени справедливым. Нужно заметить, что в этой части традиционная критика фашизма слева совпадает с его критикой справа.

Итальянский фашизм был обречен с самого начала, ибо на уровне политической философии здоровый естественный и совершенно неопасный культурный национализм был инфицирован чужеродными реактивными идеями, что в результате привело к созданию неоднородной и неуправляемой концепции. Деградация и поражение всего движения были всего лишь вопросом времени, внешне-политические авантюры режима ускорили внутренний распад и вызвали отторжение масс от позитивных идей национализма, что и привело его к нынешнему униженному и дискриминируемому состоянию в странах современной Европы.

Итальянский фашизм споткнулся уже на уровне политической горизонтали, не разобравшись где «лево», а где «право», до осмысления глубинных эзотерических проблем он и не пытался подняться.

Напротив, немецкий национал-социализм с самого своего зарождения заявлял себя как мистическое движение, призванное направить свою оккультную мощь в окружающий материальный мир с целью его переустройства. Здесь-то национал-социализм и поймали. В число его идейных предтеч записывают авантюристку Блаватскую, масонку Анни Безант, сатаниста Рудольфа Штейнера, салонного эстета и гомосексуалиста Алистера Кроули и гностика-манихея Гурджиева, также известного педофила.

Из собственно немецких авторов следует отметить в первую очередь основоположника ариософии Гвидо фон Листа. Выходец из здоровой венской консервативной среды, впечатлительный юноша с детства открыл в себе выдающиеся арийские эзотерические способности. С его именем принято связывать в Европе изучение древних рун. Именно его концепция больше всего соответствовала естественным потребностям просыпающегося национального самосознания немцев. Пантеистическое учение Листа буквально обожествило окружающий мир, открыв в нем сакральную глубину языческой красоты. Учрежденное им Общество Листа объединило множество просвещенных патриотов Германии, дав религиозно-идеологическую базу народническому движению.

Но трансцедентное чутье Листа все же подвело его. Этот убежденный ариософ связался с сугубо семитическим учением гностиков-тамплиеров. Дело дошло даже до того, что в сатанинском символе Бафомета этих извращенцев во Христе он увидел арийско-германский знак. Бафомет — это фигура козла с женской грудью и сатанинской звездой во лбу, которого тамплиеры выставляли на свои коллективные оргии. Именно это обвинение и было основным во время суда Священной инквизиции. Сначала во время своих медитаций Лист на морде козла разглядел где-то наложенные друг на друга две свастики. Дальше больше, он утверждал, что в VIII веке нашей эры языческие короли-священники передали свои сокровенные знания главному раввину Кельна для сохранения их от волны христианских преследований, поэтому, де, Каббала — это свод арийских, якобы, учений, лишь ошибочно считающихся иудейскими. Комментарии, как говорится, излишни.

Младший современник Гвидо фон Листа Йорг Ланц фон Либенфельс также натворил немало. Начать нужно с болезненного пристрастия к коллекционированию дворянских титулов, на которые он не имел никакого права. Сын торговцев средней руки, Лист также не имел права на дворянскую приставку «фон», но тот хотя бы честно называл точную дату своего рождения. Человек же, называвший себя Йорг Ланц фон Либенфельс, сознательно изменил дату рождения, что делают нечистые в помыслах оккультисты. Сей выходец из бюргерской семьи изобрел науку под названием арио-христианство — полнейший манихейский эклектический бред, а также выдумал, что обрезанный Иисус был арийцем. В преддверии широкого развития антропологии он изобрел и эклектичную науку под названием теозоология.

Убежденный расист Ланц был членом редколлегии нескольких антисемитских журналов и при этом сотрудничал в комиссии по изданию ранних еврейских текстов. В комиссию входили Мориц Альтшуллер — ученый-раббинист и по совместительству член арийского Общества Листа, Вильгельм А. Нейман — профессор теологии и многие другие люди «широких взглядов».

В своей книге «Фашизм с точки зрения правых» Юлиус Эвола писал: «Существовали группы и авторы, такие как например: Гвидо фон Лист и Ланц фон Либенфельс, предвосхитившие идеи Гитлера и использовавшие свастику; но все движения были поверхностными и не имели никакой связи с подлинной традицией, в них преобладали постоянная путаница понятий и разнообразные личные заблуждения».

Следующий крупный ариософ Рудольф фон Зеботтендорф также был самозванным аристократом и злонамеренным оккультистом. Сын железнодорожника вывел для себя генеалогическое древо, от которого буквально захватывает дух. Даже приблизительная дата рождения не известна. Человек без образования и определенных занятий, типичный авантюрист, он много путешествовал и увлекся оккультизмом. В греческом городе Салоники Зеботтендорф познакомился с евреем-банкиром, интересовавшимся Каббалой и алхимическими текстами и состоявшим во франко-масонской ложе Ритуал Мемфиса. Именно от масона-талмудиста Зеботтендорф и унаследовал большую оккультную библиотеку, а заодно и все представления об арийстве. Кроме того, крестный отец национал-социализма был «турецко подданым», как папа Остапа Бендера, и, спасаясь от службы в армии, как иностранец во время Первой Мировой войны вступил в тайную пангерманскую ложу Германский орден. В 1917 году Рудольфу фон Зеботтендорфу было поручено создать его баварский филиал, который и получил название известного Общества Туле, с символом свастики.

В 1919 году социал-демократ, писатель-пацифист и два анархиста основали в Баварии Советскую республику, где тотчас была организована Красная Армия. Во время подавления этой республики 1 и 2 мая 1919 года добровольческим корпусом фон Эппа наибольшее вооруженное сопротивление оказал 2-й Баварский полк, в котором служил ефрейтор Адольф Гитлер. Все красные баварцы, в том числе и будущий «фюрер Германского Рейха», как и положено красноармейцам, носили красные нарукавные повязки. После захвата Мюнхена войсками контрреволюции и уничтожения советской власти в Баварии на следственных допросах Адольф Гитлер выдал всех полковых коммунистических активистов, за что и был поставлен военным руководством рейхсвера на жалование как шпион.

В сентябре 1919 года Гитлера принимают в Общество Туле и засылают на заседание антисемитской «Немецкой рабочей партии». Засылкой руководил командир ефрейтора Адольфа Гитлера капитан Эрнст Рем. Вступив в партию, Гитлер выживает из нее в 1920 ее основателя Антона Дрекслера и дает ей новое название «Национал-социалистическая немецкая рабочая партия» (НСДАП). Попав в тюрьму после «пивного путча» 1923 года, Гитлер отсидел вместо положенных по суду 5 лет всего 9 месяцев, где находился в отдельном помещении и постоянно принимал гостей из Общества Туле.

Итак, безграмотный аферист Рудольф фон Зеботтендорф, мастер Общества Туле, почерпнувший все свои арийские познания у еврейского банкира-алхимика, дает указание красноармейцу и шпиону Адольфу Гитлеру, состоящему в его ложе, на красной советской нарукавной повязке нарисовать свастику, чтобы создать символ нового арийского и антисемитского движения. Этой операцией руководит полковой эзотерик и гомосексуалист Эрнст Рем.

По странному стечению обстоятельств, вся эта оккультно-детективная история в виде арийско-семитской чехарды получает название «реакционной правой человеконенавистнической идеологии — национал-социализма».

Что можно здесь сказать? Только лишь еще раз подчеркнуть, что мы, правые, не имеем никакого отношения этому расово-мистическому безобразию.

Помимо оккультной мешанины, была в руководстве национал-социализма и мешанина политическая, свойственная итальянскому фашизму, как мы показывали выше. Братья Отто и Грегор Штрассеры также придерживались левого крыла в партии, причем Отто сначала был социал-демократом, а потом даже командиром «красной сотни».

В 1925 году управляющий делами северо-западного отделения партии Пауль Йозеф Геббельс развил огромную деятельность «по выработке альтернативы пагубному мюнхенскому направлению», а на одном собрании партии в 1926 году вообще заявил: «Предлагаю исключить господина Гитлера из НСДАП».

НСДАП в это время открыто издавала в Рурской области «Красный листок» для завлечения рабочих, а идеолог партии, Отто Штрассер, рассуждая о Великогерманском рейхе, умудрился сочетать эту доктрину с ленинским лозунгом «О соединенных Штатах Европы».

В 1934 году во время «ночи длинных ножей» убивают многих представителей левого крыла в партии, в том числе Грегора Штрассера, Эрнста Рема, а затем запрещают книгу Рудольфа фон Зеботтендорфа «До того как пришел Гитлер». Но родовые травмы национал-социализма излечить было уже невозможно. Оккультное убожество идеологии, помноженное на политическую неоднородность, предопределило судьбу и этого режима.

Помимо оккультной составляющей, национал-социализм имел еще и важнейшее расовое измерение. Придворные немецкие расологи Третьего Рейха Ганс Ф. К. Гюнтер, Фриц Ленц, Ойген Фишер и Людвиг Фердинанд Клаусс, равно как и множество других ученых, были серьезными и добросовестными специалистами, желавшими лишь оздоровить немецкий народ. Ни один из них не сел на скамью подсудимых в Нюрнберге, и все они продолжали преподавать после 1945 года и возглавлять кафедры. А Людвиг Фердинанд Клаусс даже удостоился памятной стеллы в свою честь в иерусалимском музее холокоста «за защиту евреев с риском для своей жизни». Посему проводить знак равенства между немецкой расологией, с одной стороны, и концлагерями и антисемитизмом с другой, как это делают «номенклатурные демократы», по меньшей мере безграмотно.

Воплощением научных и совершенно оправданных идей расоведов руководили ущербные в расовом отношении люди, и именно это генетически-ментальное искажение породило этнические чистки и концлагеря Второй Мировой войны, навечно замарав образ национал-социализма духом садизма и варварства.

Прощения нет и быть не может, и здесь наша критика справа вновь полностью совпадает с традиционной критикой слева. Мало того, мы полагаем, что скамья подсудимых в Нюрнберге была слишком короткой. На ней не видно было банкиров и промышленников, финансировавших эту войну. Кроме того, совершенно наивно полагать, что несколько человек и только из одной страны могли спровоцировать такую масштабную бойню. Поджигатели ее были как в стане побежденных, так и в стане победителей. Множество американских банкиров финансировали Гитлера, и этот факт сегодня общеизвестен, однако бульварные острословы по-прежнему поливают грязью лишь несколько привычных немецких фамилий.

Существуют факты, лежащие на поверхности, но фашистоведы из демократического лагеря предпочитают почему-то обходить их стороной.

Захват исконно русских земель планировал еще в 1912 г. Генрих Класс, он же в 1914 году предложил очистить их от коренного населения. В 1936 финансовый магнат Карл Краух разработал «стратегию блицкрига». Из этого видно, что приговоренные международным трибуналом в Нюрнберге были «стрелочниками», на которых нужно было свалить все грехи, чтобы не затронуть идеологов и финансистов агрессии.

В мировой уголовной практике принято заказчиков убийства наказывать строже, чем исполнителей. Поразительно, но факт, что когда речь заходит о «преступлениях против человечества», о геноциде и вандализме, это правило почему-то не срабатывает, так словно мировой гуманизм имеет уровень, заданный размерами счета в банке.

Если же обратить свой взгляд на вершины Рейха, то масштабы разрушений и изуверства войны получают простейшее объяснение с психологической и расово-биологической точек зрения. Судите сами.

Один из основателей науки расовой гигиены, легшей в основу идеологической доктрины Третьего Рейха, ученый с мировым именем Макс фон Грубер после неудавшегося путча 1923 года так живописал портрет Гитлера: «Лицо и голова низшего типа, полукровка, низкий покатый лоб, безобразный нос, маленькие глаза». Порвавший затем с нацизмом Конрад Гейден, также хорошо лично знавший фюрера, писал, что у него были «балканские черты лица».

Учредитель расовой доктрины СС Генрих Гиммлер не мог бы быть принят в эту организацию, и потому по злой иронии судьбы вынужден был ее возглавить. Мягко говоря, неарийская кровь в его жилах начиналась уже со второго колена, хотя от рядовых членов СС требовалось доказать свою расовую чистоту аж с 1750 года. Достаточно один раз посмотреть на его лицо с безобразным подбородком, плавно переходящим в шею, и неестественно низкопосаженными ушами для того, чтобы понять, что это полукровка и дегенерат. Мало того, создатель теории будущей элиты не имел высшего образования, а поначалу был просто лаборантом по удобрениям. Ну что здесь можно сказать? В среде профессиональных немецких расологов той поры очень популярна была поговорка: «Пусть сапожник судит не выше сапога».

Некий функционер национал-социалистической партии Эрих Кох еще в 20-е годы опубликовал статью в духе времени под названием «Результаты смешения рас», в которой, в частности, писал, что «люди с изуродованными ногами — подозрительные субъекты». Имелся в виду будущий глава имперской пропаганды — доктор Пауль Йозеф Геббельс, арийское происхождение которого вызывало большие сомнения даже у рядовых членов партии.

Показательное расовое целомудрие на вершинах Рейха посильно дополнял и заядлый морфинист Герман Геринг, содержавшийся в 1925 году в психиатрической лечебнице в Швеции.

Выдающийся немецкий философ Освальд Шпенглер, почему-то тоже записанный в предтечи фашизма, едва воочию увидев приход к власти партии Гитлера, публично заявил, что новое немецкое государство строится на «принципах азиатского коллективизма».

В современном массовом сознании усиленно культивируется образ фашизма как «коричневой чумы», названного так по цвету коричневой рубашки Гитлера. Характерно, что этот арийский стиль придумал торговец бельем с характерной «арийской» фамилией Гейнис, успешно разбогатевший затем на этой расхожей униформе воинствующего антисемитизма.

Стоило нормальному немцу, движимому патриотическими позывами обновления нации, заняться оккультизмом, как судьба его оказывалась незавидной. Особенно когда во всей этой гностической мешанине, претендующей на арийство, появлялся человек, способный принести реальную практическую пользу.

Фридрих Бернхард Марби основал мистическую школу оккультизма рун, которая подчеркивала их полезные излечивающие свойства. На основе его научной системы была разработана целая методика, позволявшая использовать руны как заклинание и особую гимнастику. Учение рун Гвидо фон Листа, таким образом, могло выбраться из эзотерических салонов и стать достоянием широких масс немецкого народа. Именно за это в 1936 году Марби был осужден Третьим Рейхом как антинацистский оккультист и отправлен в концлагерь Дахау, из которого был освобожден армиями союзников лишь в апреле 1945 года. Даже коммунисты в Германии, находившиеся в официальной оппозиции к режиму, получали меньшие сроки.

Зигфрид Адольф Куммер также предпочитал всяким пустопорожним ариософским витийствам практическую сторону рунического оккультизма. В 1927 году он основал школу под названием «Руна», где учил последователей руническим процедурам и заклинаниям, руническому пению и рунической медитации. Он также подвергся преследованиям «за дискредитацию и осмеяние священного Арийского Наследия».

Личный маг Генриха Гиммлера Карл Мария Вилигут уже в январе 1933 года вступил в СС и был назначен начальником архива Главной Службы Расы и Населения. Разработчик символики СС Виллигут был уволен из этой организации перед самым началом войны. Незадолго до этого из СС был уволен и молодой талантливый ариософ Отто Ран.

Обо всей этой искусственно созданной путанице прекрасно писал Юлиус Эвола:

«В области символов, тесно связанной с традиционным мировоззрением, указанное непонимание измерения трансцедентности создавало непреодолимое препятствие. Древний магический аспект рун также игнорировался. Кроме того в том, что касается правильного понимания и использования изначальных символов, крайне сомнительно, что национал-социалисты, начиная с самого Гитлера, по-настоящему осознавали значение основного символа национал-социализма — свастики. Не объяснили и того, почему свастика, как национал-социалистический герб, была перевернута, то есть вращалась в направлении, противоположном общепринятому при ее использовании в значении солнечного и полярного знака. Вряд ли, при этом, знали, что обратное движение знака символизирует «могущество», тогда как нормальное вращение означает «знание». Когда свастика стала эмблемой партии, у Гитлера и его окружения напрочь отсутствовали знания подобного рода».

Обратите внимание также на тот характерный факт, что особенно проявился при критике итальянского фашизма левыми демократическими силами. Абсолютно левое социалистическое движение было квалифицировано как правое. Национал-социализм также состоит из правой идеологии — национализма, и левой — социализма. И хотя страна победившего социализма — СССР — уже тогда символизировала собой мировое зло, равно как и национал-социалистическая Германия, и у мировой общественности были все основания предать анафеме как русский, так и немецкий социализм вообще, навесив на него ругательный ярлык «социзм». Однако же, по злому умыслу в национал-социализме проклятию была предана опять же лишь правая националистическая составляющая, за что он теперь и называется сокращенно-оскорбительно — «нацизм». Левые социалисты и здесь все свалили на правых.

Мы сознательно предприняли этот экскурс в историю идейно-политического становления итальянского фашизма и оккультного происхождения немецкого национал-социализма, чтобы показать, что оба эти движения усиленно заталкиваемые средствами массовой информации в разряд правых движений, на самом деле не имеют никакого отношения к подлинно правой идеологии. Это две, различные по форме и одинаковые по содержанию, провокации против арийской расы с целью ее дискредитации. В обоих случаях естественный подъем европейского расового самосознания был возглавлен инородными силами и уведен в сторону. В сторону реального политического поражения.

Поэтому всех, кто открыто заявляет себя фашистом или скрыто симпатизирует тем или иным его идеям, мы поздравляем с «удачным» выбором.

Мы, новые русские националисты, открыто заявляем, что не имеем ничего общего с теорией и практикой фашизма и национал-социализма, мало того, находимся в нескрываемой оппозиции к ним. Но не в левой оппозиции, как это обычно декларируют представители демократической общественности. Нет.

МЫ — ПРАВЫЕ АНТИФАШИСТЫ.

Мы учли все ошибки и все заблуждения и уже не дадим втянуть себя в губительные игры, рассчитанные на наше поражение.

Мы не хотим иметь ничего общего ни с Гитлером, ни с Муссолини не потому, что они для нас слишком правые и, следовательно, за причастность к их идеям мы боимся компрометации, как правые. Напротив, мы не хотим иметь с ними ничего общего, потому что они для нас недостаточно правые. Правые — это мы. Не ищите нас на пути к фашизму или национал-социализму. Мы уже давно стоим гораздо правее их. Мы правые антифашисты.

Наша задача — покорить Правый Монблан, так чтобы знать, что правее нас нет и не может быть ни одной идеи. Захватить Правый Полюс — вот главная цель нашей философии. Наша Правь должна быть предельной, чтобы мы могли бы с гордостью сказать всем оппонентам, как великий русский националист Владимир Митрофанович Пуришкевич: «Правее нас только стенка».

Наша цель не искоренение следствий зла, а уничтожение его глобальной причины. Не смерть наших врагов нужна нам, а ритуальное уничтожение их энергетического источника, искоренение зла в его метафизической сердцевине, как это заповедано нам в священной арийской книге «Авесте». Правый радикализм — это и есть основа арийской традиции. Ни одна идея, ни одно действие не могут быть для нас слишком правыми. «Ничто не слишком», — как сказал греческий мудрец Солон. Наша священная убежденность не будет поколеблена, и нашей правой путеводной звездой будет императив Иммануила Канта, который изрек: «Действуй так, как будто максима, по которой ты действуешь, стала универсальным законом природы».

С подлинно русским размахом и исступлением мы доведем Правую Идею до ее экстремального значения.

Даже Мао Цзедун, человек, имя которого связано с феноменом левого движения — маоизма, — однажды признался: «Мне нравится иметь дело с правыми, они говорят то, что действительно думают, не так как делают левые, которые говорят одно, а подразумевают другое».

Обрисуем вкратце контуры Правой Идеи.

Прежде всего мы ставим перед собой задачу построения государства по типу кастовой этнократии (см. «Наследие предков» № 2), а также упразднение парламентаризма и всеобщего прямого избирательного права. Как метко подметил немецкий правоконсервативный философ Ганс Иоахим Шепс, «голоса должны не подсчитываться, а взвешиваться».

В целях оздоровления нации мы предлагаем обобществить генофонд нации, построив таким образом генетический социализм (см. «Наследие предков» № 4).

Мы выступаем не за тоталитаризм и не за однопартийную систему, мы ратуем за отмену всех политических партий вообще. Мало того, мы ставим перед собой задачу уничтожения политической борьбы и устранения всех форм политической жизни полностью. Общество должно управляться на основе религиозных и сословно-иерархических институтов власти. Политика как феномен нашей общественной жизни должна быть отменена и запрещена раз и навсегда. Существует массовое современное заблуждение, вызванное неправильным толкованием слова тоталитарный: «totalitas» по-латыни означает — полнота, первоисточник, цельность; поэтому мы выступаем не за тоталитарное государство в современном искаженном смысле, а за тоталитарное государство в классическом смысле, то есть всеобъемлющее полноценное государство, являющееся отражением первооснов естественного бытия и законов природы.

Известный политический деятель Испании начала XX века Хосе Антонио Примо де Ривера четко сформулировал правый идеал: «Единственный путь к спасению отечества заключается в освобождении его от профессиональных политиков».

Современный признанный идеолог «новых правых» француз Ален де Бенуа описывает современный взгляд на эту проблему следующим образом: «Я называю правой такую позицию, которая позволяет учитывать все разнообразие мира. Связанное с этим относительное неравенство я рассматриваю как благо, а прогрессирующую однородность (гемогенизацию) мира, прокламируемую и внедряемую эгалитарной идеологией, как зло».

Правых все время хотят обвинить в причастности к созданию концлагерей и тому подобным ужасам. Но это одна из самых крупных идеологических диверсий против них. Классическая правая идея основана на иерархических кастовых принципах построения общества, и если вы внимательно изучите историю древних кастовых обществ, то нигде не встретите и намека на существование концлагерей и тому подобных форм массовой дискриминации. Именно неравенство было залогом свободы и неприкосновенности граждан в этих обществах. Осознанный геноцид впервые в истории появляется с утверждением идей равенства, в религиозной сфере с приходом христианства и ислама, а в области светских политических идеологий с возникновением идеалов коммунизма и либерализма.

Концлагерь — это закономерное следствие идеи равенства.

Когда другие не соответствуют вашим представлениям о равенстве, то у вас невольно возникает желание принудить их к идеям равенства и навязать его. Концлагеря придумали левые коммунисты, едва пришли к власти. Национал-социалисты усовершенствовали их опыт, исказив кастовую систему, превратив целую нацию в касту господ, что противоречит законам природы. Элита и выродки есть у всех народов без исключения. Подлинно правая идея отрицает межнациональную сегрегацию, ибо любой правый режим кровно заинтересован в том, чтобы и общества его соседей были устроены по такому же вертикально-сословному принципу. Любая национальная элита заинтересована в существовании устойчивых элит у соседних народов. Это закон социальной устойчивости, подтвержденный всей историей. Концлагерь — это дело рук левых, что известно еще из утопического социализма, потому что они до сих пор не знают, что им делать с равенством. Правым концлагерь не нужен, ибо у них есть неравенство.

Ален де Бенуа неоднократно подчеркивал, что все формы тирании в основе своей несут левую идеологию, ибо тирания — это реванш слабых над сильными за счет искажения естественных природных соотношений в иерархии.

Правая идеология, как мы убедились, необходима для развития общественной мысли. Шире — необходима правая система ценностей, правая культура, и массовая в том числе. Отсутствие правых идеалов в обществе ведет его к деградации, вырождению и хаосу.

Даже в Националистической партии ЮАР, установившей режим апартеида в 1948 году, было правое крыло, полагавшее, что система апартеида слишком либеральна.

Наконец, в целях укрепления духовного и генетического здоровья нации мы предлагаем проведение в жизнь обширной программы расовой экологии, в связи с чем проявления чужой инорасовой культуры, а также массовой культуры, проповедующей расовое смешение должно быть изъято из духовного обращения нации. Семитические монотеистические религии должны быть запрещены, так же, как и пропаганда коммунизма.

Отныне, мы, правые, называем расистами не тех, кто подчеркивает расовые различия, а, напротив, тех, кто желает уничтожения расовых различий, дарованных нам Богами. Расист — это тот, кто проповедует духовную и генетическую метисацию, кто стоит за смешение.

Мы разные и желаем оставаться разными впредь, и никто не смеет покушаться на нашу расовую принадлежность, ибо желание принадлежать к своей расе, жить ее идеалами, ценностями и задачами мы рассматриваем как высшую свободу.

Мы — за философию и эстетику Прави.

Мы — за правый антифашизм.

Мы — новые правые, потому что мы учимся на ошибках старых правых и находимся правее их.

И нам не нужно ничего бояться, пусть в крутом правом повороте с палубы нашего корабля смоет в пучину все слабое и нежизненное.

Цели ясны, задачи поставлены.

Нас ждет ВЕЛИКИЙ ПОХОД НА ТРЕТИЙ РИМ!

ПРАВО РУЛЯ!

22 июля — 10 августа 1997