Исторические гипотезы

Историческое время Иоанна Богослова

В «Апокалипсисе» дана более подробна чем в Ветхом завете, картина интересующей нас катастрофы. Почему? Может быть, потому, что автору «Откровения» были известны и другие рассказы о подобных бедствиях. Чтобы рассказы не успели исказиться до неузнаваемости, катастрофа должна была произойти незадолго до того, как было написано «Откровение».

Встает вопрос хронологии: когда было написано «Откровение»? Это сочинение, которое обычно помещают в самом конце Нового завета, тем не менее является ранним христианским сочинением.

В отечественном религиоведении обычно принимают точку зрения, которую высказал в работе о раннем христианстве Ф. Энгельс. Он проанализировал главу 13 «Откровения», где символически пересказывается история Римской империи. Исходил он из выводов теологов тюбингенской теологической школы и решения Фердинанда Бенари, которые показали, что зверь, число которого 666, — это император Нерон. В этом числе зашифровано имя императора. Каждой букве еврейского алфавита соответствует определенная цифра, и если сложить все цифры в словах «кесарь Нерон», то получим число — 666. В этой главе предсказывается возвращение Нерона, который якобы не умер, а где-то скрывался.

Окончил жизнь этот сумасбродный и жестокий император при загадочных обстоятельствах. По рассказам римских историков, в последние свои дни он потерял даже власть! Стоило поднять восстание одной провинции, как повиноваться императорской власти отказались и соседние. Солдаты императора переходили на сторону восставших. Кончилось все тем, что Нерону, от которого сбежали даже слуги, пришлось ночью бежать переодетым из дворца. Вскоре на своей вилле он вонзил себе в горло меч, воскликнув перед этим: «Какой великий артист погибает!» Он считал себя гениальным актером и непревзойденным поэтом.

В такую смерть мало кто поверил. Поэтому не удивительно, что потом долго ходили слухи, будто император не умер, а скрылся в соседней Парфии. Появлялись лже-Нероны, грозившие Римской империи. Эти слухи беспокоили христиан, ненавидевших Нерона. У них были основания для ненависти. Нерон объявил христиан вне закона, подвергал их гонениям и казням. Начались гонения после грандиозного пожара Рима.

В 64 году н. э. в Риме произошел пожар, во время которого сгорело две трети города. Историки утверждают, что пожар устроил сам Нерон, решивший таким способом расчистить место для новых мраморных построек, чтобы затем этим строительством прославить себя. По другой версии, Нерон поджег город, чтобы вдохновиться на написание поэмы о гибели Трои. Рассказывали, что во время пожара он стоял на стене дворца и декламировал свои стихи. Так или иначе, но все согласно писали о том, что по городу бегали солдаты и бросали зажженную паклю в дома с криком: «Приказ императора!»

Естественным было возмущение жителей Рима, понятно и поведение христиан, которые, как пишет Тацит, на всех перекрестках стали проклинать Нерона. Чтобы как-то успокоить людей, Нерон приказал изловить распространителей слухов — христиан и подверг их казням: бросал их на растерзание зверям и т. д.

Стоит ли удивляться тому, что Иоанн Богослов в числе кар в конце времени, которое, как он полагал, вот-вот наступит, говорит о возвращении Нерона. Рассказ о гибели в огне Вавилона, под которым христиане зашифровали Рим, возможно, навеян тем недавним для Иоанна Богослова пожаром.

Так когда же было написано «Откровение»? Энгельс считал, что написано оно было в 69 году н. э. Он сопоставил символическое количество рогов на звере — Римской империи с числом римских императоров. Но такой подсчет все же сомнителен хотя бы потому, что число десять (рогов) явно взято Иоанном Богословом из пророчества Даниила (Дан., 7;7). К тому же считать императоров можно по-разному, так как традиции Римской республики не позволяли долгое время своих тиранов называть кесарями — царями. Более достоверной кажется точка зрения современных теологов, в частности Уильяма Баркли, опирающаяся на церковную традицию.

Уильям Баркли относит написание «Откровения» к 95 году н. э. Согласно церковному преданию Иоанн Богослов был сослан на рудники острова Патмоса в Эгейском море и после смерти императора Домициана освобожден. Во время этой ссылки и после нее, вероятно, он и написал «Апокалипсис».

Итак, 90-е годы… О каких катастрофах мог слышать Иоанн Богослов? Прежде всего об извержении Везувия — в августе 79 года н. э., уничтожившем десятую часть Неаполя. Потом, он мог слышать об образовании после извержения Саторина острова Палайя Каумени в 196 году до н. э. Об этом извержении упоминает Страбон. Этот остров принадлежит к тому же Кикладскому архипелагу, что и остров Патмос в Эгейском море. Иоанну Богослову, заключенному на Патмосе, конечно, рассказывали об этом извержении.

Все эти катаклизмы происходили в Средиземноморье. Но Средиземное море никогда не было отравлено сероводородом. Значит, «сероводородная» катастрофа здесь невозможна. Конечно, Иоанн знал о древних катастрофах Мертвого моря и о катастрофах Красного моря (по текстам Библии, апокрифов и устным преданиям), но, как мы уже говорили, этого недостаточно, чтобы дать то подробное описание «сероводородной» катастрофы, которое мы видим в «Апокалипсисе». Свидетельств о недавних (относительно времени Иоанна) катастрофах этого региона у нас нет. Однако мы имеем свидетельство о землетрясении близ Черного моря, также отравленного сероводородом.

Апокалипсис Черного Моря и судьба Митридата VI Евпатора

Иоанн Богослов не мог не слышать о землетрясении шестьдесят третьего года до нашей эры. Это землетрясение произошло на территории современного Керченского пролива, то есть на территории нашей страны.

Землетрясение было судьбоносным для Понтийского царства и для входящей тогда в его состав малоазийской провинции Ассии, бывшей Ионии (где потом жил Иоанн Богослов). Возможно, землетрясение явилось одной из причин гибели этого государства.

Кто теперь, кроме историков, помнит о Понтийском царстве, некогда не менее могущественном, чем Рим?

Следует подробно рассказать о событиях, предшествовавших катастрофе, чтобы обосновать важность этого бедствия для истории Древнего мира.

Иоанн Богослов — житель Малой Азии. Это подтверждается тем, что церкви, которым он посылает «Апокалипсис», находятся в малоазийских городах — Смирне, Эфесе, Пергаме, Фиатире, Сар-дисе, Филадельфии, Лаодикии (Откр., 1;11). Ранее Малая Азия входила в Понтийское государство, понтийскими были и перечисленные города.

Понт был могущественнейшим государством, которое много лет соперничало с Римом и представляло постоянную военную угрозу восточным границам империи. Аристократия Понта, бывшая ранее ираноязычной, восприняла впоследствии греческий язык и греческую культуру. Этим объясняется тяготение бывшей греческой малоазийской Ионии к Понтийскому царству.

Царство не могли покорить знаменитейшие римские полководцы — Сулла, Лукулл и даже Помпеи. Во главе Понта стоял царь и полководец Митридат VI Евпатор, подчинивший своей власти огромнейшие территории: все Причерноморье, Боспорское царство (побережье Крыма и Кавказа), Малую Азию. Он вторгался в Македонию, постоянно грозил нашествием на Грецию и Рим. Почти сорок лет шли непрерывные так называемые митридатовы войны. На восточных границах Римской империи перемалывались лучшие ее легионы. Война шла с переменным успехом. Наибольшего успеха сумел добиться Помпеи — он одержал победу над войсками Митридата в битве под Никополем недалеко от Амасии — столицы Понтийского царства.

Итак, идет 65 год до н. э., до землетрясения осталось чуть больше года. В какой исторической обстановке оно произошло?

После сражения под Никополем еще не побежденный, но ставший более осторожным Митридат отступает по восточному берегу Черного моря, заманивает Помпея в глубь страны и на территорию армянского царства. Помпею приходится преодолевать горы, он теряет силы в сражения с армянским царем Тиграном и в постоянных стычках с горцами. Тактика Митридата оказывается верной, и Помпей отступает, он идет к флоту Сервилия, поджидающему его у устья Фасиса (теперь Риони у города Поти). Затем он возвращется в Малую Азию и уходит покорять Иудею, оставив надежду настигнуть Митридата.

Что происходит далее? Митридат приходит в Боспорское царство, в столицу Пантикапей (расположенную на территории современной Керчи), свергает с престола своего же сына Махара, объявившего независимость от отца, заставляет его покончить с собой. Митридат одержим великой идеей — и теперь самое время ее осуществить: он собирает войска для нашествия на Римскую империю. У него 36 тысяч отборнейших солдат, обученных по римскому образцу.

Митридат вступает в союз со скифами. Он предвидит, что по мере продвижения к Греции и Италии к его войску присоединятся кельтские придунайские племена, ненавидящие римлян. Еще не забыто время восстания Спартака, когда вслед за горсткой восставших гладиаторов поднялись десятки тысяч рабов, бывших жителей этих мест.

Митридат собирается направить всю эту армаду на Рим. Угроза нешуточная, если учитывать, что потрепанные войска Помпея находятся где-то в Иудее, и Рим сможет противопоставить Митридату лишь наскоро собранные и малообученные легионы ополченцев. Сенат шлет послания Помпею, стремясь принудить его встать на пути Митридата, но Помпеи увяз в богатой, беззащитной Иудее.

Митридату не суждено было воплотить СБОИ замыслы. (Только через пять столетий гуннский вождь Атилла сумел исполнить то, что намеревался сделать Митридат.) Так что же помешало Митридату и, может быть, спасло Римскую империю?

Историки в один голос утверждают — восстание, сначала в Фанагории, на противоположном берегу Керченского пролива, а потом в самом Пантикапее. Причиной восстания называют недовольство жителей военными поборами и жестокой властью Митридата. Причем о случившемся накануне землетрясении упоминают вскользь, как будто оно не имеет никакого отношения к делу.

Монета с изображением Митридата IV Евпатора

Приходится не согласиться с таким мнением. Помешало Митридату именно землетрясение. Как показывают данные геологов и археологов, это было крупнейшее землетрясение, мощность которого достигала 9 баллов. Города Боспорского царства были — одни частично, другие полностью — разрушены. В Пантикапее после землетрясения заново отстраивали здания и делали перепланировку террас на склоне горы Митридат. Причем, как я полагаю, была и сероводородная катастрофа, масштабы которой сегодня трудно восстановить, разве что по тексту «Апокалипсиса».

Основанием для такого предположения может служить ход севастопольского землетрясения 1927 года. Тогда также горело море, и распространялся запах тухлых яиц — сероводорода. Можно утверждать, что и тогда, после девятибалльного землетрясения с эпицентром в Керченском проливе, море горело и, вполне возможно, пролились кислотные дожди.

Почему историки не обратили внимания на такое крупное событие? Дело в том, что они следовали мнению римского историка Аппиана, написавшего обширнейший труд «Митридатовы войны», в котором он ни словом не упомянул об этом землетрясении.

Но если внимательно ознакомиться с трудом этого историка, то нетрудно заметить, что при всех бесспорных достоинствах он грешит беллетристичностью. Аппиан, не стесняясь, вставлял в уста исторических деятелей те мысли, которые казались ему правильными, и его описания происходящего, по сути, являются сценами из романа, а потому события развиваются согласно логике художественного произведения. Например, Митридат, подобно герою античной трагедии, перед своей смертью произносит монолог длиною в несколько страниц. Естественно, все это лишь вымысел писателя.

Аппиан мог не упомянуть о землетрясении, чтобы еще более возвысить Помпея. Мол, именно Помпеи был причиной гибели Митридата, а не стечение обстоятельств. Помпеи в его повествовании выступает как благородный человек. Порою, кажется, что войну он начал исключительно из любознательности: для того чтобы ознакомиться с местными достопримечательностями — посмотреть на столицу Тиграна, на горы, к которым был прикован Прометей, полюбоваться внутренним убранством Иерусалимского храма и т. д.

Но об этом землетрясении все же есть упоминания и у древних историков. О нем один раз, правда в скобках, упоминает Дион Кассий Коккериан, уроженец города Никеи в Вифинии, который жил во II веке н. э. Он написал 80 книг «Римской истории» и описал походы Помпея. В главе, посвященной гибели Митридата Евпатора, можно найти такие строки:

«…Митридат ослабевал (кроме других причин его слабости, землетрясение, сильнейшее из всех когда-либо бывших, разрушило у него многие города)…»

Кассий пишет, что это землетрясение было самым сильным из всех известных землетрясений, но посвящает ему одну строчку! Так ему хочется возвеличить Помпея!

Заметим, что Кассий жил в Вифинии — провинции, соседней с Асией, то есть он жил по соседству с Иоанном Богословом. Значит, и Иоанн Богослов мог слышать об этом.

Еще одно упоминание о том землетрясении мы находим у Павла Оросия из Тарраконы (V век н. э.), пресвитера, ученика блаженного Августина. Он написал «Ссмикнижьс», в котором излагал римскую историю. Опирался он на недошедшие до нас труды римских историков.

«В то время как Митридат справлял в Боспоре праздник Цереры (Демстры), внезапно произошло такое сильное землетрясение, что, говорят, за ним последовали большие бедствия для городов и полей».

Значит, произошло это землетрясение во время празднеств богини Деметры — богини земли! Фантастическое совпадение! Учтите религиозное сознание того времени. Можно представить, Митридат, поддерживая свой авторитет, показывая благочестивость, принародно приносит жертвы Деметре (он царь, а следовательно — главный жрец), молит, наверное, богиню, чтобы она помогла ему в будущем походе. И вдруг!

Пантикапей был разрушен землетрясением необыкновенной силы. Следы его видны и сегодня — это и оползни в районе мыса Утриш на Кавказе, и сброшенные в море скалы (помните: «Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море…» (Откр., 8,8). Я видел эти скалы. Кажется невероятным, что гору, размером с пятиэтажный дом, могло швырнуть на расстояние нескольких десятков метров от берега. Каким чудовищным было это землетрясение!

Естественно, что землетрясение было истолковано жителями Боспорского царства как гнев Деметры на Митридата. Сами боги на стороне Рима! И вот тогда-то и восстают и Фанагория и Пантикапей. Митридата покидают его солдаты, среди которых было много италийцев-перебежчиков, безусловно верующих в Деметру. Поняв, что власть более не принадлежит Евпатору, его предает и сын Фарнак, он переходит на сторону восставших. Что остается Митридату? Он просит сына сохранить ему жизнь, но понимает, что просьба его тщетна. Митридат решает отравиться, но он всю жизнь приучал себя к яду, яд не действует, тогда Митридат бросается на меч.

После самоубийства царя представители городов Боспорского царства отправляют к Помпею делегацию с униженной петицией. Они просят принять их под свое покровительство. Вестники о смерти Митридата находят Помпея у стен Иерихона в Иудее. И вот — Помпеи становится Помпеем Великим! Он возвращается с триумфом в Рим. Забыты все остальные его подвиги, кто вспомнит его мелкие победы на Кавказе и в Иудее? Он победил Митридата, он принудил его к самоубийству! Так теперь говорят. О землетрясении, понятно, ни слова. Знает ли об этом Помпеи или не знает — неизвестно. Историки о. землетрясении тоже молчат. О нем вспоминают только мимоходом.

Следует сказать о дальнейшей судьбе Боспора и наследника Митридата — Фарнака, Оправившись после землетрясения и собрав новые силы, Фарнак попытался отвоевать у Рима территорию Малой Азии. Но он потерпел неудачу, у него не было славы отца, и он не сумел собрать достаточное для этого предприятия войско. И потом, на его пути стоял уже не Помпеи, а Цезарь. Разбив в Малой Азии Фарнака, Цезарь отправил в сенат знаменитое послание: «Пришел, увидел, победил».

Возвращаемся к Иоанну Богослову. Ему-то эта история была хорошо известна, поскольку он жил на территории бывшего Понтийского царства. Рассказы о том землетрясении, причем подробные рассказы, еще долго ходили по этой земле, попадали в апокалипсическую литературу, истолковывались, в том числе и в иудейском и в раннехристианском духе, как предостережение, как предупреждение Бога о грядущем вскоре Конце Света.

Обратим внимание и на то, что территория вокруг современного Керченского пролива, тогдашнего Боспора Киммерийского, имела для греческого религиозного сознания определенный сакральный смысл. Вспомним, что Одиссей, в поэме Гомера, совершает путешествие ко входу в Аид, расположенный в земле киммерийцев. То есть греки здесь помещали вход в Аид, в царство мертвых.

Кстати, и легенды о богине Деметрс (которая «устроила» землетрясение) имеют связь с легендами об Аиде.

Рассмотрим подробно греческие легенды об Аиде, чтобы понять, как именно воспринимали то землетрясение греки в первом веке до нашей эры.

Аид располагался в Керченском проливе

Аид древние греки помещали в разных местах, можно назвать десятки адресов входа в Аид. Самым популярным местом в позднюю эпоху считался вход в расщелину у мыса Тэнар на юге Пелопоннеса. Но все же наиболее древнее место, которое можно реконструировать по мифам, — это район современного Керченского пролива.

Редко отмечают тот факт, что Гомер поместил Аид не где-нибудь в Средиземноморье, а именно здесь. По-видимому, Гомер основывался на древнейших, возможно догреческих, легендах о царстве мертвых, о загробном мире (первые сведения об этом районе дают легенды об аргонавтах). Эти представления лежат в основе «личной» эсхатологии — учения о том, что ожидает человека после смерти.

Такие представления впоследствии легли в основу более сложных эсхатологических учений о Конце Света, который ожидает все человечество.

После внимательного чтения «Одиссеи» Гомера сомнения относительно места Аида должны немедленно рассеяться. Откроем поэму:

Прежде, однако, ты должен, с пути уклоняся, проникнуть

В область Аида, где властвует страшная с ним Персефона…

(пер. В.А. Жуковского) —

и чуть далее, по более точному переводу П.А.Шуйского:

Судно дошло до предела глубокой реки Океана.

Там находится город народа мужей киммерийцев…

Гомер определяет точно — Аид расположен там, где находится город киммерийцев. Кто такие киммерийцы? Где они жили?

О киммерийцах нам точно известно, что жили они у Керченского пролива. Когда-то они были потеснены соседями — скифами. Тогда одна часть киммерийцев ушла за Балканы и там ассимилировалась, а другая часть осталась и растворилась в местных народах уже во времена греческой колонизации Черного моря. Оставшиеся киммерийцы жили вокруг Керченского пролива, потому в древности этот пролив назывался — Боспор Киммерийский.

Внимательный читатель возразит: Гомер подробно описал Аид. Аид — далеко не курорт. Там холодно, темно, там никогда не появляется солнце… И это в Причерноморье? Где лечат солнцем?

Но геофизику понятно, что имел в виду Гомер при описании климата Аида. Гомер ничуть не отступил от истины!

Гомер жил приблизительно в VIII веке до н. э. И в это и даже в более позднее время климат Крыма и Кавказа был гораздо суровее, чем теперь. И не только Крыма и Кавказа! Данные гляциологии, науки о ледниках, говорят о том, что промежуток между 1300 и 500 годами до нашей эры был эпохой похолодания. В это время происходило восстановление исчезнувших и отступивших ранее ледников на огромном пространстве от территории Аляски до Исландии.

Для доказательства суровости климата Причерноморья в это время не нужно заглядывать в учебники геофизики. Можем открыть, например, Геродота, описавшего климат Скифии (Крыма, Кавказа и части близлежащих территорий). Свидетельству Геродота можно доверять, поскольку он сам совершил путешествие из Малой Азии к Ольвии — греческой колонии в Скифии:

«Все осмотренные нами страны отличаются столь суровым климатом, что в течение 8 месяцев здесь стоит нестерпимый холод… Замерзает и море и весь Киммерийский Боспор, так что живущие по сю сторону пролива скифы толпами переходят по льду, переезжают по нем в повозках на другой берег к синдам».

Вспомним и жалобы на холод сосланного в низовья Дуная Овидия, свидетельствовавшего, что в его время Дунай полностью покрывался льдом. Или откроем Вергилия — римского поэта, который натуралистически описал современный ему климат этого района в поэме «Георгики»:

Там, где скифы живут, где Меотики воды,

Там, где желтый песок Истр мутный течением крутит…

На поле не появляется там травы, ни листвы на деревьях;

Но безобразны лежат под сугробами снега и толстым

Льдом просторы земли, семи локтей достигая.

Вечно зима, и вечно там дышат холодом Кавры.

Более: бледную тень там и солнце вовек не рассеет…

(пер. С. П. Шестовского)

Семь локтей льда! Очевидно, климат Кавказа и Крыма был в те времена не похож на современный черноморский климат. Климат нашей планеты, как видно, испытывает крупные колебания даже на таком относительно коротком отрезке истории, как три тысячи лет.

Значит, гомеровский рассказ о климате Аида не фантазия, а документальное свидетельство о земле киммерийцев, расположенной возле Киммерийского Боспора (Керченского пролива). Но Гомер описывает не только климат Аида, но и его ландшафт, его реки. Если найдена земля киммерийцев, то, наверное, можно найти и реки Аида.

Мы вступаем в очень интересную область. Вначале прочтем отрывок из поэмы Гомера «Одиссея»:

Реки увидишь в Аиде Пирфлегетон с Ахеронтом,

Там и Коцит протекает, рукав подземного Стикса,

Там и скала, где шумно стекаются оба потока.

(пер. П. А. Шуйского)

Одиссей в поэме Гомера пересекает море, потом «видит реки Пирфлегетон и Ахеронт», эти реки стекаются у некого утеса, рядом с которым расположен вход в пещеру Аида, перед пещерой — асфоделевый луг, по которому блуждают тени умерших, вышедшие из мрачных глубин Аида, из Эреба.

В саму пещеру Одиссей не входит, но он знает, что там протекает подземная река Стикс. Не следует путать Аид и Тартар. Тартар расположен глубже Аида, и в нем томятся тени богов и титанов, свергнутых некогда Зевсом.

Описание рек Аида заставляет нас перенестись в очень отдаленную эпоху. Дело в том, что здесь Гомер описывает ландшафт района, прилегающего к современному Керченскому проливу, но такой, каким он был шесть тысяч лет назад (задолго до плавания Одиссея).

Дело в том, что тогда Черное морс не соединялось со Средиземным, так как не было пролива Дарданеллы, и уровень воды в Черном море был на сто метров ниже его современного.

Прорыв перешейка Дарданелл, вызванный землетрясением чудовищной силы, привел к образованию Мраморного моря, бывшего до этого озером, которое соединялось рекой (на месте будущего пролива Босфор) с Черним морем. Ученые еще не пришли к единому мнению относительно времени этой катастрофы. Одни предполагают, что произошло это землетрясение где-то в пятом тысячелетии до нашей эры, другие называют более близкие сроки, вплоть до двухтысячного года до нашей эры.

Последствия этой катастрофы были грандиозны. Уровень воды в Черном морс за короткий срок поднялся более чем на сто метров. Были затоплены огромные площади Черноморского побережья. Береговая линия на низменном восточном берегу моря отодвинулась почти на двести километров. На месте бывшей низменности, по которой текли (и стекались в одно русло) реки палео-Кубань и палео-Дон, образовалось Азовское морс.

Геофизическое подтверждение реальности этой катастрофы было найдено известными советскими геологами А. Д. Архангельским и Н. М. Страховым, изучавшими осадочные породы дна Черного и Мраморного морей. В книге «Земная кора и история развития Черноморской впадины», изданной в 1976 году, можно найти реконструкцию прежних границ Черного моря, какими они были до последнего соединения Черного моря со Средиземным.

В работах ученого Виноградова был сделан вывод, что изменения палеосолености Черного моря были тесно связаны с водообменом Черного моря со Средиземным. Эти изменения были изучены по кернам осадочных пород. В случае прекращения водообмена происходило осолонение вод, и наоборот.

Исследовались осадочные породы Черного и Мраморного морей, и эти исследования показали, что до глубины ста метров не происходило осадконакопления ранее 2–6 тысячелчий до н. э., так как в то время эти районы были сушей.

Во время катастрофы большое количество органического материала оказалось под водой. Разложение органики привело к образованию первичного черноморского сероводорода. Затрудненный водообмен между верхними пресными водами и нижними более солеными, начавшими поступать из Средиземного моря, привел к образованию так называемого клина солености и плотности, который препятствует проникновению в глубинные воды кислорода. Отсутствие кислорода означает, что в глубинах моря при разложении органики и сульфатов, растворенных в воде солей начинает выделятся сероводород, который накапливается в воде.

В то время еще не было Азовского моря. По долине, на месте будущего моря, текли и стекались в одно русло реки Дон и Кубань. В таком случае Пирфлегетон — это Кубань, Ахеронт — Дон, либо наоборот. Коцит — это либо Ея, либо Чолбас. Вполне возможно, что тогда Коцит уходил под землю, так же как делают это сегодня реки Ея и Чолбас, и потому считался «рукавом подземного Стикса».

Пирфлегетон часто называли огненной рекой — возможно, это объясняется тем, что она (Кубань) протекает мимо цепи грязевых вулканов Таманского полуострова — Карабетовой горы, Цимбалы, Бориса и Глеба и т. д.

Перед выходом в море Пирфлегетон (Кубань) и Ахеронт (Дон) стекались в одно русло — в русло Ахеронта. И Ахеронт впадал в Черное море.

Продолжения этих русел на дне Азова прослежены и нанесены на карты. Может быть, имеет смысл поискать и тот утес, о котором говорил Гомер, у которого стекались Пирфлегетон и Ахеронт.

Об Аиде рассказывается и в поэме Аполлония Родосского «Аргонавтикз». Эта поэма восходит к мифам об аргонавтах, возникших в догомеровскую (а возможно, и в догреческую) эпоху. Гомер, безусловно, опирался на описания Аида в тех легендах, поскольку и Гомер, и Аполлоний одинаково рассказывают об Аиде.

Береговая линия Черного моря до и после Дарданового потопа

Заметим, что аргонавты также приплывают к устью Ахеронта после того, как они проходят через Босфор (Симплегады) и пересекают Черное море. То есть и Аполлоний помещает Аид недалеко от Колхиды (Кавказа) у Керченского пролива.

В гавань они вошли Ахеронтова мыса с охотой.

Вверху мыс воздвигался крутым и высоким утесом,

В море как будто глядясь Вифинское. Скалы же мыса

вглубь вкоренились, и море их моет, а окрест

Волны катятся одна за другой, гул подъемля над мысом.

На крутине ряд платанов растет, ветви вширь пораскинув.

ОМ же от нее ниспускается в сторону суши,

Набок немного беря, лощина с пещерой Аида,

Лесом и скалами прикрытой, откуда морозный

непрестанно из недр поднимаясь холодных.

(«Арганавтика», Церетели)

Снова упоминается скала, рядом с которой «лощина с пещерой Аида», Вполне возможно, что до затопления недалеко от места слияния палео-Дона и палео-Кубани находилась пещера, прорытая подводными реками, наподобие Новоафонской пещеры рядом с Сухуми. В этой пещере текла подземная река — Стикс. Если существовала эта пещера, то она, конечно, считалась входом в царство мертвых. Там, наверное, располагалось святилище Аида. Жрец этого святилища (Харон) переправлял души умерших в подземное кладбище через реку Стикс.

Гипотеза об идентичности местности, ныне оказавшейся затопленной Керченским проливом, и местности близ Аида, описание которой дают греческие мифы, находит неожиданное подтверждение в славянском фольклоре.

Славяне и их предки праславяне издревле жили у побережья Черного моря в районе устья Днепра. Греки называли их скифами-Сколота ми или скифами-пахарями. Об их быте и верованиях подробно рассказал Геродот в книге «Мельпомена». Праславяне соседствовали со скифами-кочевниками. И как показали исследования современных историков и этнографов, например, академика Б. А. Рыбакова; находились под сильным культурным влиянием ираноязычных кочевников, предков современных осетин, бывших тогда самым многочисленным народом Причерноморья.

Видимо, в этот «скифский» период истории праславян (приблизительно в I–II тысячелетие до н. э.) и возник в славянском фольклоре устойчивый образ быстрой реки Дона (Дон часто в народных песнях, как будто оговариваясь, называют морем!), за которой находится царств во мертвых. Не воспоминание ли это о киммерийском Донс-Ахсронте, ставшем морским проливом, легенды о котором праславяне могли воспринять от скифов-кочевников, а те — от свои у предшественников киммерийцев?

Приведем одну более позднюю песню:

Не ковыль в поле травушка шатается —

Шатался, завалялся добрый молодец,

Пришатнулся, примотнулся к тихому Дону,

Вскрикнул добрый молодец громким голосом своим:

— Кто тут есть на море перевозчиком,

Перевезите меня на ту сторону!

Перевезите, мои братцы, схороните меня,

Схороните меня братцы, промеж трех дорог:

Промеж Тульской, Петербургской, промеж Киевской.

В головах моих поставьте животворящий крест,

В ногах моих поставьте ворона коня,

В правую руку дайте саблю вострую.

(Собрание народных песен П. В. Киреевского)

Три дороги, которые упоминаются в песне, это, видимо, поздняя переработка легенды о трех реках: Ахсронте, Прифлегетоне и Стиксе Здесь надо вспомнить и камень, который в русских сказках и песнях находится на пересечении трех дорог или у огненной речки Смородины, за которой также лежит царство мертвых. «Ничего то вы горы не породили, породили один бел горюч камень, из-под камушка течет, течет речка быстрая, по прозванью речка, речка-то Смородинка.» Возможно этот камень, нередко называемый «бел горюч камнем Алатырем», и скала, упоминаемая Гомером и Аполлонием Родосским, у которой стекались реки Аида? Перевозчик же, перевозящий добра молодца, это, Очевидно старец Харон.

Образ этого перевозчика встречается и в сказке «Марко Богатый и Василий Бесчастный». Само имя богатого купца однозначно указываем на место действия этой сказки. Марко — венецианское имя, венецианцы в средние века торговали в Крыму и на Кавказе, строили там города и крепости. Вполне возможно, что имя венецианского купца заменило имя его предшественника-грека, скифа, или киммерийца.

В этой сказке Василий Бесчастный совершает путешествие к Змею Горынычу, который, очевидно, жил в царстве мертвых. То, что именно Змей был владыкой этого царства, подтверждают многочисленные сказки и былины.

Василия к Змею перевозит «старый дед, до колен борода». Перевозчик просит Василия узнать у Змея Горыныча — то есть у владыки царства мертвых, долго ли ему еще перевозить, долго ли ему маяться? Василий узнает, что перевозчику достаточно передать кому-нибудь свое весло и оттолкнуть лодочку. Впоследствии славянский Харон передает свое весло Марко Богатому и уходит на покой.

Славянский Аид-пекло всегда описывается одинаково. И это описание близко к тому, которое мы находим в греческих мифах. «Вот пошел Василий дальше. Шел, шел, пришел на зеленый луг асфоделевый. На лугу большой дворец из человеческих костей выстроен».

Кроме Змея Пеклом-Аидом управляла и женщина, жена Змея вспомним греческую Персефону. Звали ее Морана. В сказках ее часто именовали Марьей Моревной — так как она жила близ моря. Заметим, что «Мораной» называли Смерть древние индийцы-арии, которые, как полагают, пришли в Индию из-за Гималаев и с Кавказа. Это говорит о том, что образ Мораны возник во времена индоевропейской общности во II–III тысячелетии до н. э., когда предки многих индоевропейских народов, в том числе и скифов-праславян и ариев-индоиранцев, говорили на одном языке.

Вспомним, например, что в этом царстве течет огненная река. Аналог этой реки — «огненная река», текущая от престола Бога, о которой рассказывал пророк Даниил (Дан., 7; 10). Вспомним и суд над душами в Аиде, осуществляемый царем Миносом, и Страшный суд, совершаемый Богом (Откр., гл 20).

Все вышеизложенное еще раз говорит о важности катастрофы 63 года до н. э., произошедшей у Керченского пролива (на месте Аида греческих легенд), а также о возможности передачи сведений о катастрофе оттуда в Малую Азию, где эти рассказы могли быть включены в апокалипсические пророчества. Землетрясение 63 года произошло, как мы помним, во время празднеств богини Деметры.

А теперь попытаемся представить, как проходил этот праздник. В-центре внимания верующих тогда были мистерии, театрализованные представления, во время которых разыгрывались сцены из мифов о Деметре.

Содержание главного мифа нам известно: это миф о похищении дочери Деметры — Коры (или Персефоны) Аидом, который решил взять ее себе в жены.

Деметра, согласно этому, мифу, так тосковала по дочери, что перестала следить за плодородием, и на земле начался голод. Чтобы прекратить бедствие, Зевс повелел Персефоне три четверти года проводить с матерью, а четверть года у мужа. Когда Персефона гостит у Деметры, земля плодоносит, сменяются весна, лето и осень, а когда она возвращается к Аиду, начинается зима.

Празднества в честь возвращения Персефоны к Деметре, в честь наступления весны, всегда связывались в сознании верующих с образом покинутого разгневанного Аида.

Так что греки, пережившие землетрясение, «крупнейшее из когда-либо бывших», которое привело к «большим бедствиям для городов и полей», считали, что оно не толькодело рук Деметры, но и Аида, тем более что эпицентр землетрясения находился как раз там, где был когда-то Аид. Они-то, конечно, помнили об этом!

Следовательно, греки включали в устные рассказы об Аиде и сведения о том землетрясении (с выходом и возгоранием сероводорода). Они прочно связывались в древнем сознании с идеями личной эсхатологии. Иудеи (а затем и христиане) воспринимал эти рассказы с точки зрения своей религии и переносили образы в свои апокалипсические пророчества.