МОРЯ
МОРЯ
Необозримые равнины, бесконечные вереницы гор — широка земля нашей Родины. Из больших государств нет ни одного более континентального, чем Советский Союз. За Алма-Ату, в Джунгарский Ала-Тау запряталась точка, дальше всех других в мире отстоящая от морских побережий. Оттуда до открытого моря почти три тысячи километров. СССР, конечно, — великая сухопутная держава. Но СССР так обширен, что вместе с тем он — и великая морская держава.
Один старый русский поэт сказал: «Океан объемлет шар земной». Да, океан объемлет все материки, объемлет он и Советскую страну, которая велика, как материк. Ее с трех сторон достигают волны Мирового океана: наш восточный рубеж сплошь морской, северный — тоже сплошь морской, а западный — морской почти наполовину.
Признаемся — каждый из нас носит в себе чудный образ моря. С поры детских сказок где-то вдалеке плещется перед нами «море-океан». Разве не останется на всю жизнь в памяти тот час, когда, поскрипывая галькой и окунаясь в шум волн и в запах свежести, впервые вышли мы к берегу моря? Разве каждый раз, покидая море, мы мысленно не простимся с ним и, удаляясь, не оглянемся, чтобы лучше запомнить?
Свободным простором, неумолчным движением, силой, способной перемалывать камни, отзывается море в наших душах. Оно Зовет нас навстречу преградам.
Берега наших морей могли бы опоясать земной шар. Обойти их — значило бы совершить путешествие подлиннее кругосветного. Ни у одной другой страны нет такой длинной линии соприкосновения с морем.
Мировой океан расчленен, его моря далеко углубляются в сушу. Ленинград, Севастополь, Ростов и Архангельск выросли у внутренних морей, охваченных землей. Но на самом-то деле они стоят у берега единого Мирового океана.
От наших берегов океан дотягивается до всех стран земного шара, кроме тех немногих, которые вовсе не выходят к морю. Их всего какой-нибудь десяток: Чехословакия, Венгрия, Австрия, Швейцария, Люксембург, Монгольская Народная Республика, Афганистан, Непал, Боливия, Парагвай, Эфиопия… Ко всем остальным, во все концы света, ведет от Советского Союза морская дорога. Все моря видели наш флаг.
С моря не раз вторгались враги в пределы нашей Родины. Шведы в допетровские времена входили с моря в устье Невы и закреплялись на ее берегах. В дни Крымской кампании французы, англичане и турки с моря напали на Севастополь, англичане спалили Колу на Мурмане, обстреляли Петропавловск-Камчатский. С моря же в 1904 году ударили японцы. Чаще всего с морских портов начиналась иностранная интервенция в гражданскую войну: англичане и американцы завладевали Архангельском и Мурманском, американцы и японцы высаживались во Владивостоке, французы вцеплялись в Одессу, немецкие и английские корабли пытались подбираться к Петрограду. Естественно, что империалисты хотели бы отвлечь наше внимание от моря и тем ослабить охрану наших морских границ.
Так они и поступают. Они хотят убедить и себя и других, что Советский Союз не морская держава и что ему не нужен морской флот. Но мы знаем подоплеку этих идей.
Из глубины веков гремит морская слава русского народа.
Тысячелетие назад наши предки господствовали на Черном море, которое называлось тогда Русским; не зная страха, они в челнах переплывали его. Дружинники Олега прибивали свои щиты к вратам Царь-града. Новгородские кормщики, не боясь атлантических волн, ходили вокруг Европы в Венецию. Триста лет назад, а может быть и раньше, поморы уже огибали Северным морским путем мыс Челюскин — крайнюю материковую точку в Арктике. Русские мореплаватели нашли пролив между Азией и Америкой, достигли Аляски, открыли Антарктиду.
Под начальством Петра Первого, Федора Ушакова, Павла Нахимова русские моряки громили и жгли неприятельские эскадры, подавая флотам всего мира пример в искусстве морского боя. Русский крестьянин, выросший на сухопутных просторах какой-нибудь Тамбовщины, чувствовал себя на зыбкой палубе, как на твердой земле, и взбегал по вантам, скользил по реям с такой отважной ловкостью, что «морские» иноземцы лишь заламывали головы да разевали рты.
Россия не могла жить без выхода на морские пути, и, сломив все препятствия, русский народ утвердил ее как великую морскую державу.
Опоясав грудь пулеметными лентами, моряки шли в первых рядах борцов за победу Октября.
По воле Коммунистической партии создан мощный советский Военно-Морской Флот. Балтийцы, черноморцы, северофлотцы, тихоокеанцы помогли Советской Армии в годы Великой Отечественной войны отстоять Родину и разгромить врага. Они заслоняли с моря Ленинград, торпедировали гитлеровские линкоры в арктических водах. Они десантами освободили Южный Сахалин и Курилы от японцев.
День и ночь сторожевые корабли следят за спокойствием наших морских рубежей.
А морские рубежи у нас вдвое длиннее сухопутных. Единый Мировой океан разделен на четыре океана, и три из них прилегают к нам двенадцатью морями, непохожими одно на другое.
* * *
С запада Атлантика, изогнувшись меж полуостровов Европу, дотянула до нас крайние свои моря — Черное и Балтийское. Одно на карте, как все мы знаем со школьных лет, похоже очертаниями на башмак, другое подобно вставшему на дыбы допотопному животному, которое оседлал горбатый всадник.
Черное море синеет в лучах южного солнца у подножья гор. Балтийское стелется за известняковым обрывом, за песчаными дюнами, поросшими сосной, — серое под пасмурным небом и зеленоватое, когда разойдутся облака.
Моря эти почти равны друг другу — примерно по 400 тысяч квадратных километров каждое. Но по глубине не сходятся: Черное море врезано в землю котлом с крутыми стенками, а Балтийское будто разлилось по подносу. В первом глубина достигает 2 245 метров, а во втором хоть к превышает в одном месте 400 метров, но в среднем не достигает и сотни.
В Черное море с верхом ушли бы наши Карпатские горы, а Балтийское могло бы лишь замочить их подошву. В Крыму и на Кавказе черноморские волны ломаются, переливаются через самих себя и вскипают пеной обычно возле самого пляжа, а на мелководье балтийских заливов — у Сестрорецка или на Рижском взморье — даже при слабом волнении белые барашки бегут уже издалека.
Разница в глубинах понятна: Черное море вместе со Средиземным и Каспийским дожило до нас как след «океана Тетис», который длинной полосой тянулся между теперешними Европой и Африкой и уходил в Азию, заполняя своими водами прогибы геосинклинали. Эта подвижная полоса земной коры с впадинами и горными цепями ограничивала на юге Русскую плиту. Сейчас от «океана Тетис» осталась лишь цепочка морей, напоминающих большими глубинами о своем геосинклинальном прошлом.
А Балтийское море само поместилось на Русской плите. Оно, как пруд, налилось в неглубокой ложбине из талых пресных вод Скандинавского ледника, налилось недавно, можно сказать, на глазах человека. Черное море выстлано слежавшимся илом, а дно Балтики, особенно в северной части, кроме того, усеяно ледниковыми валунами, которые местами мешают ловить рыбу донным тралом.
История этих двух атлантических морей при всем своем различии имеет и сходство. Оба они далеко вдаются в сушу, и на них легко отзываются все ее движения, — а ведь земная кора беспокойна.
На протяжении тысячелетий берег обоих морей медленно колыхался и то открывал им связь с соленым океаном, то закупоривал. Моря превращались в озера, озера превращались в моря. К тому же и приток речных, малосоленых вод из-за перемен в климате не был постоянен. Соленость водоемов поэтому непрерывно менялась.
Сейчас и Черное море и Балтийское — не озера, а моря. У обоих есть связь с океаном. Но связь затрудненная: из Балтики в океан ведут узкие и мелкие проливы Эресунн, Большой и Малый Бельты; на черноморскую пучину приходится лишь маленькое горлышко Босфора.
Через эти проливы из морей поверху сливается легкая опресненная вода — и реки воду не устают подбавлять. А понизу проливы цедят в моря тяжелую соленую воду. Итог спора рек с океаном таков: черноморская и балтийская вода преснее океанской, особенно в верхних слоях.
Балтийское море — самое пресное из всех наших морей. Тут на поверхности вдалеке от берегов растворено в литре воды лишь 6–8 граммов соли, а в океане — 35. Корабль дальнего плаванья, вступая в Балтику, дает осадку, и чем ближе он подходит к Ленинградскому порту возле устья многоводной Невы, тем глубже погружается. Когда плывешь на пароходике из Ленинграда в Петродворец, в одном месте, около порта, проходишь под бортами океанских судов, и опытный глаз по отметке у ватерлинии может заметить, как глубоко они сидят.
И рыба в этом море живет и ловится та, которая любит не соленую, а лишь солоноватую, опресненную воду: мелкая балтийская сельдь — салака, килька, корюшка.
В Черном море промышляют хамсу, кефаль, скумбрию, бычков. Море это не так опреснилось, как Балтийское, и летом здесь в сети то и дело попадается рыба, пришедшая на откорм из соленого Средиземного моря.
Немало рыбы дают Черное и Балтийское моря и будут давать еще больше, но не здесь выросли главные центры нашей рыбной промышленности. И все из-за того же своеобразия этих морей, о котором сейчас говорилось.
В морях многие крупные рыбы питаются мелкими рыбами, а многие мелкие рыбы — планктоном, мельчайшими животными и растениями, населяющими толщу морских вод. Среди животных планктона — больше всего еле видных веслоногих рачков. А растения планктона — это парящие в воде водоросли размером в одну клетку. Растения планктона вместе с бактериями служат пищей для животных планктона. Поэтому микроскопический растительный планктон можно считать первопищей, начальным звеном в цепочке морской жизни.
Чтобы эти мельчайшие растения, эти пловучие водоросли-клетки могли развиваться, вода должна быть «плодородной» — должна содержать питательные соли. Нужны, в частности, соли азота и фосфора. Они вносятся в море реками, усваиваются организмами обитателей моря и вместе с их останками опускаются в глубокие слои, где растворяются. Но они должны снова вступать в оборот. И то море плодородно, в котором при перемешивании вод восходящие токи поднимают придонные питательные соли наверх, ближе к свету, — к месту развития растений планктона.
Как раз и в Черном и в Балтийском морях меньше возможностей для таких восходящих токов, для быстрого перемешивания вод, чем в других наших морях. И вот почему: помалу вливаясь в море через высокий порог проливов, тяжелая соленая вода уходит на дно и там застаивается; а более легкая, опресненная, как масло расплывается поверху. Глубинная вода, богатая питательными солями, с трудом поднимается вверх, а поверхностная вода, обогащенная кислородом, который растения планктона восприняли с помощью солнечного света, с трудом опускается вниз.
В корытообразном, глубоком Черном море толща воды, кроме наружного пласта в 200 метров, вовсе лишена кислорода. Уж на что это южное теплое море кажется нам благодатным, а оказывается — вся жизнь замыкается здесь в верхнем тонком слое, таком тонком, что его можно насквозь проткнуть Ялтинским молом. Наверху, где вода хорошо вентилируется, кипит жизнь, а глубже все отравлено сероводородом. Там живут лишь немногие бактерии.
Но вот что интересно: в глубинах Черного моря обосновалась самая бедная, безжизненная часть Мирового океана, и тут же рядом, в двух шагах, мы находим самый богатый его участок, где каждая капля полна жизни. За узким Керченским проливом как раструб Дона лежит Азовское море — залив Черного, его «пазуха», как говорили в старину. Это самое маленькое из всех наших морей — менее 40 тысяч квадратных километров. Оно хоть и не выделяется разнообразием животных и растений, но по обилию их на единицу площади занимает первое место среди всех морей планеты. Азовское море совсем мелкое — хороший пловец нырнет до дна. Рядом с черноморской бездной Азовское море похоже на ладонь, подставленную под текущую воду. Дон и Кубань насыщают его питательными веществами, которые они сносят с черноземных полей; солнце просвечивает его и прогревает до дна; ветер перемешивает воду при малейшем дуновении. Все это и делает море плодородным, хотя оно зимой и замерзает.
Во время цветения планктона Азовское море, как сказал один русский гидробиолог, становится похожим на зеленые щи. И если сквозь воду Черного моря человеческий глаз видит на 28 метров, то в Азовском взгляд в летнее время проникает местами лишь сантиметров на 10. Одноклеточными водорослями, которые так густо насыщают это море, питаются мельчайшие животные, а их пожирает рыба. Много рыбы сюда устремляется из Черного моря на откорм.
На рыбьих пастбищах Азовского моря рыбаки берут больше улова, чем где-либо. Это прежде всего хамса, судак и тюлька.
Но и обильные уловы Азовского моря не ставят атлантические моря на первое место в нашей рыбной промышленности. Для нас главное их значение в другом. Моря Атлантики — Черное, Азовское и Балтийское — глубоко вдаются в материк, они подходят к нашим жизненным центрам, омывают их и принимают на себя много грузов.
К Черному и Азовскому морям близки Донбасс и Приднепровье — наша первая угольно-металлургическая база, сюда же тяготеют Кавказ и богатые хлебом южные степи, а после постройки Волго-Дона — еще и. Поволжье. В портах Батуми и Туапсе в морские танкеры наливается нефть, пришедшая по трубопроводам или в цистернах поездов с кавказских нефтепромыслов. Поти у своих причалов грузит в трюмы кораблей марганцевую руду Чиатуры. Новороссийск отправляет цемент. Порт Жданов на Азовском море — это морские ворота для донецкого антрацита А через Ростов, Херсон и Одессу вывозится зерно, собранное в кубанских и украинских степях.
Суда малого каботажа перевозят эти грузы из одного черноморского порта в другой, включая порты народно-демократических стран — Румынии и Болгарии. А суда большого каботажа проложили отсюда путь в далекие моря и океаны — вплоть до берегов Антарктиды, куда уходит бить китов флотилия «Слава» из Одессы.
И Балтика близко подступает к важным центрам страны. Даже еще ближе, чем Черное море: от Москвы до черноморского берега больше 1 000 километров, а до балтийского — только 650. Если Черное море — прежде всего море Украины, Кубани и Кавказа, то Балтийское море — море Северо-Запада и Центра. Тут — морская связь с народно-демократической Польшей и Германской Демократической Республикой. Тут — прямой водный путь в Европу, путь в Атлантику.
На Балтике — тоже цепь портов, и среди них — Ленинград, самый крупный порт в СССР. Туда перед войной заходило до двух тысяч кораблей заграничного плаванья в год. А год Ленинградского порта не 12 месяцев, а 7. На Балтике лишь южные порты не замерзают — от Калининграда до Вентспилса.
Торговые пути из нашей страны уже давно выходили к Балтийскому морю — со времен «пути из варяг в греки». Балтика была от века нашим морским рубежом. Но в годы татаро-монгольского ига шведский король и немецкие рыцари оттеснили Русь от моря. Русские ответили упорной борьбой: «никто никогда не мог бы представить себе великую нацию оторванной от морских побережий и от устьев ее рек» (Маркс). Воины Александра Невского начали, воины Ивана Грозного продолжили, воины Петра Первого закончили. Страна вернулась к балтийским водам.
После Октябрьской революции империалисты опять попытались отбросить нас от морских берегов. Но воля народов СССР, мощь Советской державы сорвали их планы. Балтийский рубеж снова наш, прочно наш — от Выборга в углу Финского залива до незамерзающих портов на Янтарном берегу.
Такой же путь прошли мы и на Черном море.
Наш народ издавна владел северными берегами Черноморья. Еще в 1068 году дружина князя Глеба Святославовича по-хозяйски измеряла ширину Керченского пролива. Но татаро-монгольское нашествие отрезало Русь от Черного моря, орды завоевателей стали кочевать на его берегах. Потом Турция рукой крымских ханов запирала русским выход к морю — и лишь смелые запорожцы проскальзывали мимо вражеских крепостей на своих легких челнах.
И тут историческая справедливость была восстановлена. С чужого берега турок сбросили в море силой оружия.
Дружба с Россией спасла народы Кавказа от порабощения их турецким султаном и иранским шахом. «Господство России, — писал в свое время Энгельс, — играет цивилизующую роль для Черного и Каспийского морей…»
Появлялись захватчики на нашем черноморском берегу и после Октября. Но теперь уж и подавно они не могли здесь удержаться.
Таковы наши атлантические моря. Сам Атлантический океан от нас не близок, но он глубоко проникает в расчлененный материк Европы, и его моря на протяжении трех тысяч километров граничат с Советской страной. Богатейшие наши земли прилегают к ним, круглый год открыта нам дорога в Атлантику.
Все это хорошо. Но худо, что Черное и Балтийское моря похожи на двор с узкими воротами, — в любой момент и Босфор и датские проливы могут быть недругами заперты снаружи, как это не раз уже бывало. Проливы ограничивают для нас значение атлантических морей.
Вот почему так важна для нашей Родины роль незамерзающего Мурманска на Баренцовом море.
* * *
Баренцово море со своим заливом — Белым морем, Карское море, море Лаптевых, Восточно-Сибирское, Чукотское — цепочкой этих морей к нам примыкает Северный Ледовитый океан. Советскому Союзу принадлежит более половины его побережья. Сам он разлегся за пунктиром островов вокруг полюса. А эти его окраинные моря выплеснулись на материковую отмель, залили часть суши.
За последние тысячелетия берег здесь незаметно, но постоянно меняется — приподнимется земля, и океан отпрянет; опустится земля, и океан снова наступит. Отпрянет — и оставит сухой плавник на холмах среди тундры, чтобы потом путник ломал себе голову, кто это закинул стволы деревьев так высоко. Наступит — и уйдут под воду русла в низовьях рек, обозначаясь ложбинами морского дна при промерах.
Но как бы черта сибирского берега ни колебалась — она вся остается на пологой материковой отмели, которая уже дальше на севере, кое-где в тысяче километров от берега, крутой ступенью вдруг обрывается в пучины океана. Поэтому наши северные моря неглубоки. Из-за близости грунта море Лаптевых при сильном волнении взмучивается. Льдины-стамухи сидят на мели.
В Черном море зимой лишь северные заливы могут подернуться льдом, но и малому судну обычно ничего не стоит взломать эту корку. А в северных морях лед никогда не растаивает. Лишь в разгар скупого полярного лета кромка льда отступит от земли, и корабли Северного морского пути, встречая пловучие льдины, раскалывая ледяные поля, пойдут вдоль сибирского берега. Через три месяца снова все будет заковано в лед, и ледяной панцырь достигнет к маю толщины в два метра. Только в середине морей ударами ветра и волнением он будет взламываться, нагромождать торосы и в полыньях обнажать чистую воду, охлажденную почти на два градуса ниже нуля.
Но жизнь есть и тут, в арктических морях. Цепляясь бивнями, как багром, вылезает на льдину жирный морж. Оставляя косолапые следы на снежном насте, слоняется между торосами белый медведь, спугивает в воду тюленей. Белогрудые кайры, тучей поднявшись с птичьего базара, схватились с орланом — на уступах скал, как ванька-встанька, еще вращаются, не скатываясь, их остроконечные яйца, задетые при взлете, а в воздухе порхают выщипанные пушинки.
Опустись мы под лед в глубины моря — и там, в зеленоватой тьме, за сплетением полупрозрачных водорослей, тоже встретим живые существа: хищная зубатка таращит свои злые глаза, розовый моллюск, лежа на дне, то раскрывает, то закрывает раковину, цветная актиния, похожая на астру, своими лепестками захватывает рыбку. И в морях Арктики есть жизнь, по-своему богатая.
Но в студеной воде, долго прикрытой ледяным щитом от солнечного света, сравнительно плохо с первопищей — с растительным планктоном. А из-за первой ступеньки страдает и вся лестница океанской жизни.
Этого не скажешь о Баренцовом море, самом большом и самом глубоком из наших арктических морей.
Синей струей течет Гольфстрим через всю Атлантику, из Мексиканского залива к Шпицбергену. Поток в десять тысяч Волг несет с собой в Арктику тепло тропического солнца. За Шпицбергеном он вливает это тепло в Северный Ледовитый океан. Теплая, но соленая и потому тяжелая вода Гольфстрима уходит вниз и, остывая, продолжает тихо и незримо двигаться глубоко под ледяным покровом к полюсу и дальше.
Но еще перед Шпицбергеном ветвь атлантических вод отщепляется вправо от главного потока и Нордкапским течением заворачивает в Баренцево море. Там этот отпрыск Гольфстрима медленно крутится, погружаясь и отдавая тепло. Вот почему вся южная часть Баренцова моря остается в суровую зиму свободной от льда. Эта незамерзающая часть наших арктических вод равна по площади всему Черному морю.
Морозной полярной ночью под зеленовато-лиловым пламенем северного сияния Кольский залив весь курится клубами пара, но не замерзает. Иногда над заливом даже рождаются кучевые облака. На этих берегах зимой теплее, чем в Москве.
Белое море южнее Баренцова, но туда не заходят теплые воды, и его надолго сковывает лед. Лишь ледокол в силах вывести зимой судно из Архангельска, нашего главного лесного порта. А в Мурманске на Баренцовом море круглый год распахнуты ворота в Атлантику и Арктику. Туг у нас — близкий и свободный выход на просторы Мирового океана.
Но мы не забываем: где выход, там и вход.
В истории еще не было случая, чтобы выход в море через Мурман послужил русскому народу для каких-нибудь захватов. А обратное бывало, и не раз. Мы помним, как сто лет назад наши поморские города и селения горели под английскими ядрами. Помним, как в гражданскую войну американцы и англичане вгрызались в наш Север, чтобы подать руку Колчаку и ударить на советскую столицу.
Сейчас этот вход открыт для друзей и заперт для врагов.
Под защитой Северного флота растет Мурманский порт, самый северный из больших портов мира. Первое время он был лишь зимней заменой замерзающего Ленинградского порта, а потом, когда советские геологи открыли у него под боком хибинские апатиты, получил свой собственный груз и стал работать круглый год.
Круглый год в Баренцовом море траулеры ловят рыбу — треску, сельдь, пикшу, морского окуня — и свозят в Мурманск, где сложился один из наших крупнейших рыбопромышленных центров. Рыба так же могла бы стать гербом Мурманска, как Астрахани. Рыбный комбинат здесь вырабатывает более шестидесяти изделий из рыбы.
Как раз тут, в Баренцовом море, единственном из арктических морей, вода хорошо перемешивается, чего недостает Балтийскому и Черному морям. К северу от Мурмана соленые атлантические воды уходят на глубину и несут вниз кислород. А оттуда на их место поднимаются воды со дна, увлекают питательные соли наверх, где под лучами света бурно развивается планктон. Перемешиванию вод помогают еще приливы и отливы. За лето в одном кубическом километре воды Баренцова моря образуется до 5 тысяч тонн планктона. Косяки сельди и трески приходят сюда из Северной Атлантики на откорм, на жировку.
Второй наш крупный рыбопромышленный район — моря Дальнего Востока.
На всем Тихом океане самая длинная береговая линия — у нас. Она тянется от корейской границы до мыса Дежнева по прямой почти на пять тысяч километров, а с извилинами — не меньше, чем на двадцать. На юге к берегу подплывают тропические рыбы, яркие и пестрые, как бабочки, а на севере и летом к воде со скал спускаются снежники. У берегов дальневосточные моря, охлаждаемые материком, зимой замерзают, у Шантарских островов не все льдины успевают растаять за лето. А со стороны океана ветви течения Куросио круглый год вливают теплую воду.
Советский Союз — крупнейшая тихоокеанская страна. Не нужно забывать, что Тихий океан, при всей широте своей, сближает нашу землю с главными районами Китайской Народной Республики, с Вьетнамом, а также и с Японией, Соединенными Штатами Америки, Канадой, Филиппинами, Индонезией, Австралией.
Тихий океан прилегает к нашей стране тремя морями, ограниченными цепями островов, — Беринговым, Охотским и Японским. А у Петропавловска-Камчатского он и сам примыкает к материку, лижет волнами подножье вулканов. В ясную погоду с океана за сотни километров видно, как курится Ключевская сопка.
Тихоокеанские моря велики: Японское море крупнее Черного более чем вдвое, Охотское — вчетверо, а Берингово — впятеро. Черное море глубоко, а они вдвое глубже.
Как и Черное море, эти моря залили прогиб геосинклинали. Геосинклиналь еще живет: вздымающиеся хребты рядом с величайшими глубинами, клокочущие вулканы, жестокие землетрясения. На месте наших тихоокеанских морей суша ушла под воду сравнительно недавно.
Дно Японского моря опустилось низко, а седла проливов, ведущих в него из океана, высятся барьером, и глубоководные океанские животные сюда не проникли. Охотское же и Берингово моря не отгорожены таким высоким порогом, и только там, в этих двух морях из двенадцати, мы можем поднять наверх диковинные существа, обитающие на глубинах океана, — с телескопическими глазами, светящимися боками и ощеренной пастью.
Жизнь в наших тихоокеанских морях, на стыке океанских и материковых вод, разнообразна и обильна.
Одни из рыб в этих морях и живут и мечут икру — так поступает сельдь. Другие живут здесь, а на нерест уходят в реки: так ведут себя лососевые рыбы — кета и горбуша. А третьи приплывают сюда только на откорм: в Японское море с теплого юга до последних лет заходили косяки некрупной, но жирной сардины — иваси.
Рыбы здесь множество. Весною сельдь идет на нерест к сахалинскому берегу так плотно, что иной раз чайки стоят на спинах у рыб; случается, штормы выносят икру на отмель и нагромождают высоким валом; бывает, молоки окрашивают море в белый цвет и, разливаясь как масло, тушат волны. Траулер берет полный груз камбалы за какие-нибудь двое-трое суток. Лососи входят в устья речек и забивают все русло.
В Беринговом море киты пускают фонтаны охлажденного пара. На лежбищах Командорских островов размножаются морские котики. По дну около камчатских берегов передвигаются несметные полчища крабов. Под водой разрослись леса из водорослей.
Рыба, жир китов, мех котиков, крабы, ценные водоросли — на эти богатства много набегало охотников. Царское правительство не смогло достойно защитить дальневосточные моря и земли, открытые, изученные и обжитые русскими. Оно за бесценок, за какие-то семь миллионов долларов, продало американцам Аляску, разрешило им обогащаться чукотской пушниной; пустило японцев на Сахалин и Курилы, открыло им доступ к нашей рыбе.
Лишь советская власть этим захватам положила конец.
Острова, возвращенные нашей стране после победы над Японией, открыли советским кораблям свободный выход на простор океана. А это важно, потому что из Владивостока, из Советской Гавани, из Николаевска-на-Амуре ведут пути не только в далекие страны по ту сторону океана, не только в братский, свободный Китай; не только в Черное море через Суэцкий канал, но и в наши же порты на Сахалине, на Камчатке, на Чукотке и в Восточной Арктике, куда нет другого пути с Большой земли, кроме как по морю, если не считать, конечно, связи самолетом.
* * *
До недавнего времени наши моря были разобщены, а теперь они сомкнулись в единую водную дугу, обрамляющую Советский Союз. Вот эта дуга. По всем нашим Тихоокеанским морям можно свободно плавать от Владивостока до Берингова пролива. От Берингова пролива до Баренцева и Белого морей проложен Северный морской путь. Из Белого моря по Беломорско-Балтийскому каналу легко попасть в Балтику. А из Балтики с помощью Мариинской системы и Волго-Донского канала можно достичь Черного и Каспийского морей.
Советский корабль должной осадки при желании может доплыть по родным морям от Владивостока до Батуми.
Каналы, о которых в своем месте будет сказано подробнее, причленяют к великой нашей морской дуге и внутреннее море — Каспийское. Его правильнее было бы называть не морем, а озером, потому что оно никакими проливами не соединено с Мировым океаном. Но Каспий ведет себя, как настоящее море. И не грех именовать его морем.
Как на море, легко на нем потерять из виду берег: Каспий по размерам почти равен Черному морю (около 400 тысяч квадратных километров). Как море — он бурен: пересекая его, не минуешь качки. Как море — глубок: почти до километра. Довольно солен: в средней части до 13 граммов соли на литр. И как море — богат: это один из наших главных районов рыболовства.
В своей северной части Каспий мелок, как Азовское море. Тонкий слой воды хорошо прогревается и перемешивается, а могучее течение Волги насыщает его питательными веществами, сносимыми с полей. Здесь много рыбы — вобла, сельдь, судак, осетр, севрюга. Одни породы мечут икру в реках, другие — в протоках и заливчиках.
По перевозкам Каспий идет впереди других наших морей, хотя его северная часть надолго замерзает: лес везут на юг, а хлопок и, главное, нефть — на север. За счет бакинской нефти, в емких танкерах идущей в Астрахань, каспийский грузооборот и держит первенство.
Но все же Каспий — озеро: нет таких морей, где уровень воды ниже, чем в Мировом океане. А тут она стоит ниже океана почти на 28 метров. Если Каспий соединить свободным проливом с Черным морем, то Астрахань, Гурьев, Баку и Красноводск уйдут под воду.
Как в хорошем кипятильнике, в Каспии испарение в общем покрывается новым притоком. Ежегодно с поверхности здесь улетучивается водный слой толщиной почти в метр. Этот метр восстанавливается, потому что реки и дожди вливают в Каспий 400 кубических километров воды за то же время.
Но в балансе этом есть колебания: то чуть превышает испарение, то чуть превышает приток. За последние-годы по климатическим причинам приток отставал, и уровень Каспия упал на два метра. Да и рост орошения в Закавказье, вспашка полей с осени и снегозадержание в бассейне Волги снижают сток в Каспий. Северо-восточные заливы Каспийского моря обмелели — и на карте у крутогривого морского конька, на которого Каспий был очень похож, исчезло заостренное рыльце.
Каспий — это осколок давнего геосинклинального водоема, как и Черное море, с той лишь разницей, что Черное море сейчас связано с океаном, а он отъединился. Но для человека, для его хозяйства, для транспорта этот разрыв неудобен. И Волго-Доном мы исправили природу — снова, уже искусственно, силой современной техники собрали обломки доисторического «Тетиса».
Каналы не превращают озера в моря, не делают их частями Мирового океана, но они связывают их с океаном транспортным путем.
Есть среди наших морей большие и малые, глубокие и мелкие, соленые и чуть солоноватые. Черное море и зимой не замерзает, а в Карском море и летом плавают льдины. Летом в Азовском море вода наверху нагревается почти до 30 градусов, а в арктических морях с ледников обрываются айсберги. У Ленинграда разница между приливом и отливом меньше 5 сантиметров, а в Пенжинской губе Охотского моря вода во время прилива поднимается на 11 метров…
Моря на огромном протяжении составляют государственную границу Советского Союза. Они связывают наши порты почти со всеми странами мира. Они ставят СССР на одно из первых мест в мире по количеству вылавливаемой рыбы и на первое место по общей ценности улова.
Но на этом дело не кончается. Воздействие океана на сушу проявляется еще и в другом. Хотя и с неодинаковой силой, но океан дает себя знать во всех уголках нашей страны — вплоть до того самого Джунгарского Ала-Тау, который больше всех других мест земного шара удален от океана.
Дыхание океана во многом определяет климат и погоду.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.