Приложение

Приложение

Газета «Вечерняя Москва» опубликовала 2 апреля 1988 г. фрагмент из книги Игоря Чутко «Мост через время», однако в окончательный ее вариант он почему-то не вошел. А познакомиться с ним стоит.

Наши публикации

САМОЛЁТ-НЕВИДИМКА

Игорь Чутко

Сегодня мы печатаем отрывок из книги авиационного инженера и журналиста Игоря Чутко «Мост через время», готовящейся к выпуску в Политиздате. Автор специализируется в литературе по истории науки и техники. Он автор повести «Красные самолёты» - об одном из крупных авиаконструкторов Роберте Бартини.

Книга «Мост через время» посвящена жизни и делам известных советских конструкторов. В публикуемом отрывке рассказывается, как полвека назад в Советском Союзе был испытан самолёт, исчезавший в воздухе из вида, своего рода невидимка.

* * *

Самолёт привезли на аэродром ночью. Прожекторы контрольно-пропускного пункта осветили гусеничный тягач, многоколесную платформу-прицеп, на платформе - тщательно зачехленный фюзеляж и отдельно крылья в ложементах, тоже полностью зачехленные. Стойки шасси, колеса, лопасти винта - все было обернуто брезентом. Как защита от дождя и пыли такая старательная упаковка была явно лишней. Брезент защищал самолёт от чересчур любопытных взглядов.

Судя по общим проступавшим формам и размерам, это был легкий моноплан с мотором воздушного охлаждения. Наверняка не боевой самолёт и не скоростной… Ворота распахнулись, и тягач потащил платформу направо по широкой просеке, в опытный ангар.

А утром в военном городке появился пожилой человек, для которого немедля освободили целую комнату в комсоставском общежитии. Фамилия его была Дунаев. Была ли она настоящей?.. Кто знает.

Комнату Дунаева сделали особенно уютной, доставили туда мягкую мебель, ковер, цветы, электроплитку и даже фарфоровый чайный сервиз. Повесили плюшевые шторы и час выбивали пыль саперными лопатками, развесив шторы на футбольных воротах.

Обитатель комнаты привез с собой и прикнопил к стенам картинки. В точности такие же по настроению и манере исполнения, какие много лет спустя я увидел дома у выдающегося конструктора Р.Л. Бартини. Спросил Роберта Людовиговича, не он ли скрывался тогда под фамилией Дунаев? Тот, странно улыбаясь, поспешил развеять мои предположения, но это ему до конца не удалось.

Иногда по вечерам Дунаев появлялся внизу, в бильярдной, но не играл, а садился в кресло в стороне, непрестанно курил и устало щурился на игру. В первое время его стеснялись, а потом однажды кто-то с ним заговорил, и оказалось, что это - можно, что он даже рад этому. В дальнейшем, едва он спускался, игра сама собой замирала, стулья сдвигались, и начинался разговор - «в высшей мере философский», как вспоминал очевидец капитан Вагуль. Разговор обо всем на свете, и в первую очередь, об авиации.

Картинки его некоторые видели, заходя к нему по разным соседским надобностям, но спросить, что они означают, стеснялись. На одном рисунке, рассказывал тот же капитан, было изображено глубокой красноватое ущелье: солнце не доставало до его дна, где брели две согбенные человеческие фигурки - брели туда, где не то стены совсем смыкались, не то тень все покрывала. На другом было море. волны в барашках, остров. На острове - невероятно высокая башня уходила сквозь подсвеченные снизу облака. И на кончике башни, за облаками, чуть ли не среди звезд - белый огонь… На третьем рисунке - сам Дунаев: его слегка горбоносый профиль на фоне серебристо-светлой неземной местности, а на удаленном плане, над этой местностью, - какие-то тоже небывалые летательные аппараты.

Приближалось время испытаний самолёта. Дунаев больше не спускался в бильярдную, домой возвращался регулярно за полночь. И хотя опытный ангар жил своей особой, скрытой от непосвященных жизнью, но база все-таки - единая войсковая часть, так что все ее службы постепенно охватила ощутимо возраставшая напряженность. Никто вроде бы никому ничего определенного не сообщал, но все знали, что со дня на день произойдет нечто. И когда этот день наступил, на краю летного поля собрался весь мало-мальски свободный личный состав.

Да, конечно, секретность. Но, если машина в воздухе, как ее скроешь?

Вывели новый самолёт и два «И-16». Один из них был двухместный, «спарка», в его переднюю кабину влез кинооператор с аппаратурой.

По сравнению с зализанными, скоростными «И-16» новый самолётик мог показаться связным или учебным, словом, простеньким, если бы не ярко блестевшая обшивка. А в остальном - вроде привычного «У-2», только моноплан. Подкосы, расчалки, две кабины без фонарей, с козырьками. Пришел летчик, потолковал с механиком, занял свое место. Приехало начальство, с ними Дунаев. Он стал немного впереди, один.

Необыкновенное началось, едва заработал мотор. Донеслось ослабленной расстоянием: «От винта!» и «Есть от винта! », потом из патрубков по бокам капота вырвались синие струи первых выхлопов - и тут же, одновременно с нарастанием оборотов, самолёт начал растворяться в воздухе… Истаивать, исчезать из вида!

Что он разбегается, отрывается от бетонки, набирает высоту, теперь можно было определить лишь по перемещению звука в пространстве. Следом немедленно взлетели оба «И-16». Один стал догонять невидимку, неизвестно как ориентируясь, скорее всего исходя из предварительной договоренности о маршруте, а «спарка» крутилась невдалеке, оттуда снимали. С земли все это тоже снимали, одновременно с нескольких позиций.

Но погони не получилось: «И-16» потеряли невидимку. И зрители с земли его потеряли. Несколько раз над полем, над городком, в совершенно пустом небе проносился то близкий, то дальний звук его мотора - только и всего. Небо оставалось пустым.

Погоня за невидимкой стала совершенно бессмысленной, и тогда истребители сели, отрулили с полосы. Летчики подошли с докладами к командиру. Тот их выслушал и вовсе не по-уставному развел руками.

Как выяснилось потом, съемка с земли тоже ничего не дала. Операторы наводили объективы на звук, все небо обшарили, но ни в одном кадре после не обнаружилось ничего, кроме птиц и облаков.

Вскоре он тоже сел. Слышно было, как самолёт катился по бетонке, как остановился невдалеке от начальства и развернулся. Это уже стало видно: за бетонкой полегла трава под воздушной струей от невидимого винта.

Обороты упали, мотор стал затихать, и самолёт опять сгустился на полосе, как джинн из арабской сказки, приобретя прежние очертания.

Любая магия требует разоблачения. В данном же случае «разоблачение» не понадобится. Обратимся лучше к документам, воспоминаниям конструкторов, летчиков.

«Невидимый» самолёт строился в 1937-1938 гг. в Академии имени Жуковского в Москве. У него была прозрачная обшивка из оргстекла французского производства – родоида. Силовые элементы конструкции также были оклеены родоидом, покрытым с внутренней стороны зеркальной амальгамой, а капот, кабины, колеса и прочие части окрашены белой краской с алюминиевым порошком и отлакированы. Руководил этой работой начальник кафедры академии, профессор С.Г. Козлов.

Продолжения она, однако, не имела, осталась экспериментом, поскольку, как считалось тогда, слишком опередила свое время.

Да, наверное. Смелые проекты, слишком опережающие очевидные потребности своего времени, редко получают немедленный выход в практику. Зато они рисуют перспективу, без которой нет последующих крупных достижений. Во всяком случае, «невидимый» самолёт вписал свою строку в историю отечественной авиации.

«Вечерняя Москва» от 2 апреля 1988 года

Данный текст является ознакомительным фрагментом.