Перед стартом

В ночь с 11 на 12 апреля 1961 года космонавты Юрий Алексеевич Гагарин и Герман Степанович Титов были, пожалуй, единственными людьми на полигоне Тюра-Там (космодроме Байконур), кому удалось выспаться. Всю ночь на технических позициях кипела работа. В подготовке первого пилотируемого запуска участвовало большое количество людей. Только список боевого расчета содержит 678 фамилий. Сколько всего военных и гражданских специалистов было занято в предстартовых процедурах, не установлено до сих пор.

Из книги воспоминаний Юрия Гагарина

«Дорога в космос»

Я глядел на ракету, на которой должен был отправиться в небывалый рейс. Она была красива, красивее локомотива, парохода, самолета, дворцов и мостов, вместе взятых. Подумалось, что эта красота вечна и останется для людей всех стран на все грядущие времена. Передо мной было не только замечательное творение техники, но и впечатляющее произведение искусства. <…>

Меня охватил небывалый подъем душевных сил. Всем существом своим слышал я музыку природы: тихий шелест трав сменялся шумом ветра, который поглощался гулом волн, ударяющихся о берег во время бури.

Предстартовая речь Юрия Гагарина,

записанная 3 апреля 1961 года

Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов!

Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытания, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?

Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос… Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей. Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа.

Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях.

Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на Земле.

Сейчас до старта остаются считанные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!

До скорой встречи!

Из книги воспоминаний Олега Ивановского

«Ракеты и космос в СССР.

Записки секретного конструктора»

То апрельское утро было необычным и вместе с тем обычным. Перед утром, как всегда, была ночь. Для всех. Не было этой ночи только для людей в зааральских космодромных степях. Они понимали, что свершается необычное, чего не делал еще никто. Находилось ли время для философского осмысливания происходившего? Нет. Мы делали дело. Мы работали.

Режиссуру, сценарий того дня, по-моему, никто не разрабатывал, не утверждал. Быть может, я и ошибаюсь. Быть может, был человек, который ведал порядком этого дня, как и дней предыдущих. Этим человеком мог быть только Сергей Павлович. Но это из области догадок. Не в том суть. Суть в том, что на космодроме в ту ночь и в то утро были будни. Деловые, строгие, но исторические будни. И люди не отвлекались, делали свое дело — готовили к старту ракету с кораблем-спутником, с «Востоком». Необычность происшедшего пришла в сознание в тот же день, 12 апреля, но позже.

Когда кончилось 11 апреля и началось 12-е, я не заметил. Ракета на старте… С верхнего мостика стартового устройства открылась в дымке бескрайняя степь. Расчету верхнего мостика, как официально называлась наша группа, надлежало провести заключительные операции по подготовке корабля. Забот наверху, на сорокаметровой высоте, «на семи ветрах», хватало. Забот, регламентированных документами, но помимо строго предписанных обязанностей были еще и не предписанные никем чувства…

Мы любили наш «Восток». Любили, как любят давно желанное, выстраданное, большим трудом созданное, достигнутое. Любили, как любят при неизбежном расставании, хотя и ненадолго, как перед дальней и нелегкой дорогой. Поэтому мы и не хотели расставаться! Чувствовали, знали, что с каждой минутой, с каждой секундой приближался тот миг. И всем существом стремились тянуть эти минуты и секунды. Это было где-то там — глубоко в сердце. А строгий регламент, чувство ответственности требовали точного соблюдения часов и минут предстартового графика.

Наш «Восток»… Детище наше… Необычное детище. Какому еще творению земному, несущему человека, живое человеческое сердце, предстояло сломать границы времени, взлететь утром, через полчаса вернуться во вчера и, обогнув планету, выйти из тени Земли и во второй раз за тот же день встретить восход Солнца?

На самом верху, на мостике холодно. Все проверки систем корабля уже были выполнены. Корабль ждал. Он был рядом. Но всего его не было видно — он под обтекателем. Только в большом круглом окне — плотно прилегающий люк кабины. Он пока был закрыт легким красным щитком. Настоящая крышка люка — тяжелая, теплозащитная, в полиэтиленовом чехле рядом, прислоненная к ограждавшему верхний мостик бортику. У самого люка, внизу, две ступеньки приставной площадки. С нее легче забираться в кабину.

Любили мы свой корабль. Но однолюбами ли мы были? Пожалуй, нет. Конечно, нет! В эти весенние дни 1961 года в наши сердца, в наше сознание вошло совершенно новое чувство — любовь к человеку. И не просто любовь. Каждый в своей жизни любил, каждый испытал это чувство. Речь идет об общей любви к одному человеку, и не к какому-то особенному, великому, всеми почитаемому. Это была любовь к простому русскому парню, к Юрию, Юрику. Официально этого человека называли по фамилии, имени, отчеству. А для нас он не мог быть не кем иным, как Юрой, Юриком. Не всегда так называли его вслух, чаще — про себя.

Любовь эта была особенной. Она не стала бы такой, если бы Юра продолжал оставаться рядовым летчиком. Но он вошел в нашу жизнь, в нашу работу. И мы, до сих пор по роду своей деятельности знавшие механизмы, приборы, двигатели — технику, пусть умную, но технику, мы, знавшие и любившие людей, создавших эту технику, поняли, что тот парень принес с собой новое, до сих пор не жившее в наших сердцах чувство. Любовь к человеку, которому будет подарена вся без остатка наша любовь к той технике, что создавалась для этого человека. Два чувства слились в одно. Им мы жили в те весенние дни и ночи 1961 года.

Почему? Что знали мы о нем в тот день первой встречи, когда он со своими товарищами и наставниками, с Королевым пришел в цех главной сборки, где рождался «Восток»? Во всяком случае, очень мало.

Но он покорил нас своей улыбкой, которой потом, после полета, был покорен мир. Что-то было в нем такое, что сразу же бросалось в глаза, не кричало, но привлекало сильнее любого чудодейственного магнита.

И тысячу раз оказался прав Королев, говоривший, что в Гагарине удивительно сочеталось все то, что должно быть у первооткрывателя. Он все, что надо, заметил, все сделал как надо, ничего не упустил, не потерял самообладания. Он был тем, кем должен был быть первый землянин, взлетевший в космос.

Из дневника Николая Каманина

12 апреля 1961 года, среда. Тюра-Там, площадка № 2

В 4:50 местного времени я, Карпов и Никитин встали как по команде. В 5:30 будем поднимать Юру и Германа. Ночь прошла очень хорошо, заснули около 22 часов. Чуть начинает рассветать, на дороге усиливается движение. Приехали наши с десятой площадки, Карпов пошел поднимать молодежь.

Из книги воспоминаний Олега Ивановского

«Ракеты и космос в СССР.

Записки секретного конструктора»

5 часов 30 минут. Гагарин и Титов в это время должны были проснуться и начать подготовку. Через пять минут к ним, на старт, должна была подойти машина с медиками. И действительно, на сереющей в рассвете ленте бетонки появился «газик». Подкатил к ракете. Зашумел лифт, хлопнула его дверка, и улыбающийся медик появился на нашей площадке с «космическим гастрономом» в руках — тубами и пакетами. Укладка их заняла несколько минут.

Это была последняя операция перед посадкой космонавта. Можно было и немного передохнуть.

Показалась золотая, слепящая горбушка солнца. Ветерок подул резче, словно разбудили его. Солнце с востока приветствовало «Восток». И он, зарумянившийся от этого приветствия, заиграл световыми зайчиками. Корабль ждал своего первого хозяина.

На нижних этажах — площадках обслуживания — работали ракетчики. Шла заправка ракеты топливом. В самом низу, на «козырьке», людей не вдруг разберешь — кто есть кто. Я пытался разглядеть: вот от небольшой группы отделилась приземистая фигура. Королев. Прикрыв глаза рукой, поднял голову, смотрел вверх, махнул мне. Я спустился к нему. Он внешне был спокоен, но очень уставшее лицо, уставшие глаза.

— Ну, как дела, старик?

— Все в порядке, Сергей Палыч. Ждем.

— Знаю, что все в порядке. Так и должно быть… Я, пожалуй, поеду туда, к ребятам, посмотрю, как у них подготовка идет.

И он пошел к своей машине. Понял я, что он волнуется, сильно волнуется, что ему нужно чем-то занять паузу, а занять лучше всего делом.

Автобус с космонавтами должен был прибыть через час. Делать пока нечего. Я медленно пошел по «козырьку» вокруг ракеты. Хороша была наша машина! В ней и грандиозность, и вместе с тем легкость, изящество!

Подошли машины с членами Государственной комиссии. Вернулся Сергей Павлович. По плану в шесть утра близ старта, в «банкобусе» должно состояться последнее заседание Госкомиссии. Площадка у ракеты стала пустеть. Подумал: идти или нет? Решил: не пойду. О том, что все в порядке, и так знал. Лучше побуду здесь, рядом с кораблем. Поднялся наверх.

Из дневника Николая Каманина

В 6:00 состоялось заседание комиссии. Оно было удивительно простым и коротким. Все доклады сводились к одной фразе: «Замечаний нет, все готово, вопросов нет, можно производить пуск». После заседания я подписал полетное задание, съездил в МИК [монтажно-испытательный корпус] и посмотрел, как идет медицинский осмотр и надевание скафандров. Все шло точно по расписанию. В 8 часов я вместе с ведущим инженером корабля на лифте поднялся к верху ракеты и проверил шифр (125) логического замка. Логический замок работал нормально. В 8:20 на старт прибыл маршал [Кирилл Семенович] Москаленко. Мы с ним договорились о порядке посадки Гагарина в корабль. Автобус с космонавтами должен прибыть на стартовую площадку в 8:50. Все космонавты и провожающие остаются у автобуса, до лифта Гагарина должны провожать Королев, [Константин Николаевич] Руднев, я и Москаленко.

Намеченный порядок удалось соблюсти с трудом. Выйдя из автобуса, Юра и его товарищи немного расчувствовались и начали обниматься и целоваться. Вместо пожелания счастливого пути некоторые прощались и даже плакали — пришлось почти силой вырывать космонавта из объятий провожающих. У лифта я крепко пожал Юре руку и сказал: «До встречи в районе Куйбышева через несколько часов».

Через 10 минут были проверены скафандр и связь. На КП [командном пункте] связь с бортом держали я, [Павел Романович] Попович и [Сергей Павлович Королев].

Из книги воспоминаний Олега Ивановского

«Ракеты и космос в СССР.

Записки секретного конструктора»

Час прошел незаметно. И вот на бетонке показался голубой автобус. Все ближе, ближе, остановился почти у самой ракеты. Минута на лифте, и я спустился вниз. Открылась передняя дверца, и в ярко-оранжевом скафандре, чуть неуклюже, вышел Гагарин. Несколько шагов, руку поднял к гермошлему:

— Товарищ Главный конструктор, летчик-космонавт старший лейтенант Гагарин к полету на первом в мире космическом корабле-спутнике готов!

Тут же осекся, смутился, понял, что доложить он должен был председателю Государственной комиссии Рудневу… Извинился…

Он обнялся с Рудневым, потом с Королевым, с маршалом Москаленко, генералом Каманиным…

Сергей Павлович смотрел на Гагарина. Добрый, лучистый взгляд. Отец, провожающий своего сына в трудный и опасный путь, но ни взглядом, ни словом не выказывающий своего волнения, своей тревоги.

— Ну, Юрий Алексеевич, пора, нужно садиться. — Королев еще раз обнял Гагарина.

Слегка поддерживая Гагарина под локоть, мы с ним поднялись по лестнице к площадке лифта. Рядом Федор Востоков. Здесь, на площадке, Гагарин на минуту задержался, повернулся к провожающим, поднял руки — до свидания, Земля!

В кабине лифта — нас трое. Гагарин. Востоков. Я.

Две-три минуты подъема — и верхняя площадка. Открыл дверцу. Прямо в лицо — яркий свет ламп: уже и сюда успел [кинооператор] Володя Суворов. Стрелял в упор, прильнув к видоискателю кинокамеры, как к прицелу. Отойти некуда, на мостике тесно. Стало как-то не по себе, знал я, что сниматься нам не положено. Хорошо еще, если фильм будет секретным. Протестовать? Глупо. Такое не повторяется. Дубля не сделаешь.

Подошли к люку. Гагарин осмотрелся по-хозяйски, заглянул вовнутрь.

— Ну как? — спросил, улыбнувшись.

— Все в порядке, «перьвый» сорт, как СП скажет, — с улыбкой ответил ему Володя Морозов, наш монтажник из цеха Петрова.

— Раз так — садимся.

Востоков с одной стороны, я с другой помогли Гагарину подняться, закинуть ноги за обрез люка и лечь в кресло.

Я чуть отошел в сторону, чтобы не мешать Федору колдовать с привязной системой и креслом. Устроившись, Гагарин начал проверку радиосвязи.

Почти тотчас услышал из люка его голос…

Из доклада Юрия Гагарина

на заседании Государственной комиссии

после космического полета

13 апреля 1961 г.

СОВ. СЕКРЕТНО

экз. № 1

Последняя предстартовая подготовка производилась утром. Она началась с проверки состояния моего здоровья и определения надежности датчиков для записи физиологических функций, которые были наклеены накануне вечером. Затем производилась запись физиологических функций на медицинской аппаратуре и медицинское обследование, все это прошло хорошо. По мнению врачей, которые осматривали и записывали данные организма, — состояние мое было хорошим. Сам я чувствовал себя хорошо, так как перед этим хорошо отдохнул и выспался.

После этого штатной командой боевого расчета производилось одевание скафандра. Скафандр одели правильно, подогнали, опрессовали.

Затем положили меня в технологическое кресло, пробовали, как на скафандре лежит подвесная система, вентиляцию скафандра, проверили связь. Все действовало хорошо.

Затем состоялся выезд на стартовую позицию в автобусе. Мы вместе с моими друзьями-космонавтами (моим заместителем был ТИТОВ Герман Степанович) и начальниками поехали на старт. На старте меня на лифте подняли к кабине корабля. Посадка в кресло осуществлялась штатным расчетом, которым руководил Олег Генрихович ИВАНОВСКИЙ. Все подсоединения и подключения были осуществлены хорошо. Проверка оборудования также прошла хорошо. Связь была двусторонняя, устойчивая. Хорошая связь.

Настроение в это время было хорошее, самочувствие хорошее. Доложил о проверке оборудования, о готовности к старту, о своем самочувствии. Все время была непрерывная связь.

Из статьи Игоря Лисова и Игоря Афанасьева

«106 минут Гагарина

в свете рассекреченных документов»

Ракета-носитель 8К72 № Е10316 была выпущена заводом № 88 Госкомитета по оборонной технике 24 марта и прибыла на полигон 29 марта 1961 г. Испытания изделия на технической позиции (сооружение № 3 площадки № 2) продолжались с 30 марта по 6 апреля. В этот период было проведено шесть основных доработок и устранен ряд замечаний по конструкции изделия, по двигательной установке и по системе управления.

Объект 3КА № 3, также изготовленный заводом № 88, прибыл на полигон 27 марта. В ходе его осмотра выявили 20 дефектов, а за период автономных испытаний с 27 по 30 марта — 52 замечания. Кроме того, было проведено 48 доработок и нештатных проверок по техническим заданиям и частным программам, утвержденным заместителем Главного конструктора, в том числе перенастройка программно-временного устройства «Гранит-5В», демонтаж (с целью облегчения корабля) двух блоков питания и кабельной сети системы аварийного подрыва объекта, а также снятие газоанализатора изд. 1872 и подогревателя пищи.

Утром 11 апреля носитель с пристыкованным к нему кораблем был вывезен на стартовую позицию и установлен в стартовую систему. За время вертикальных испытаний на старте выявили и устранили два дефекта — один по ракете и один по кораблю.

12 апреля в 06:50 ДМВ [по декретному московскому времени] Юрий Алексеевич Гагарин и его дублер Герман Степанович Титов прибыли на старт. После доклада председателю Государственной комиссии К. Н. [Константину Николаевичу] Рудневу пилот занял место в корабле и в 07:10 вышел на связь. В соответствии с программой он подключил скафандр к системе вентиляции и проверил его, протестировал средства связи в УКВ-диапазоне, работу бортового магнитофона и широковещательного радиоприемника, проверил работоспособность приборной доски и пульта управления и убедился в правильном исходном положении тумблеров. Индикатор местоположения «Глобус» показывал расчетную точку отделения корабля от носителя — 63°с. ш., 97°в. д., прибор контроля режима спуска (ПКРС) находился в исходном состоянии.

Из расшифровки записи переговоров Юрия Гагарина

(позывной «Кедр») с пунктами управления

7:10

КЕДР: Как слышите меня?

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Слышу хорошо. Как слышите меня?

КЕДР: Вас слышу хорошо.

7:12

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Приступайте к проверке скафандра. Как поняли меня?

КЕДР: Вас понял: приступить к проверке скафандра. Через три минуты. Сейчас занят.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас понял.

7:18

КЕДР: Проверку скафандра закончил. Проверку скафандра закончил.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас понял. Проверить УКВ-связь. Проверить УКВ-связь. Проверить УКВ-связь.

7:20

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ [Главный конструктор НИИ-695 Юрий Сергеевич Быков]): Как слышите меня? Как слышите меня? Как слышите меня? Как слышите меня? Как слышите меня?

7:21

КЕДР: Как меня слышите? (на фоне музыки)