Жабы в камнях

В 1862 г. на Большой лондонской выставке, в ее восточном крыле, демонстрировался любопытный экспонат, вызвавший много противоречивых мнений: крупный кусок угля с четким отпечатком, напоминавшим контуры лягушки, и тело лягушки, найденные в пещере в каменноугольной шахте в Ньюпорте, Монмутшир. «Таймс» опубликовал гневное письмо капитана Баклэнда, обвинявшего дирекцию выставки в «невероятном мошенничестве» и потребовавшего, чтобы лягушка и кусок угля были «изъяты». Он утверждал, что ни лягушка, ни жаба никак не могли выдержать температуру и давление, необходимые для образования угля на глубине свыше 300 футов, уже не говоря о миллионах лет, в течение которых лягушка якобы жила в замкнутом пространстве. В подтверждение этого он сослался на «определенное мнение» своего отца, настоятеля Вестминстерского аббатства, а также на письмо, полученное им от профессора Оуэна из Британского музея. Легендарную способность жаб жить замурованными в камне проверил в 1825 г. доктор Фрэнк, автор книги «Любопытное в природе». В двух каменных глыбах — одной из известняка, другой из песчаника — он сделал двенадцать ячеек, посадил по жабе в каждую ячейку и потом плотно закрыл их листом стекла, замазкой и строительным шифером. Затем он закопал обе глыбы на три фута в землю в саду.

Через год он увидел, что все жабы в песчанике давно умерли, а большинство жаб в известняке были живы, причем две даже прибавили в весе, — это было, правда, отнесено на счет того, что, возможно, в ячейку через трещину в стекле проникали насекомые и т. д. Он повторил эксперимент, но на этот раз все жабы сдохли. 23 сентября 1862 г. корреспондент «Таймс» написал об опыте М. Сегина во Франции, который замуровал двадцать жаб в глыбе штукатурки. Через двенадцать лет он обнаружил, что четыре из них были все еще живы. Опираясь на действительно имевшие место случаи обнаружения замурованных жаб, мы хотели бы обратить внимание на одну подробность: их находят в ячейках, которые полностью соответствуют их размерам, как литейная форма, как будто окружающий материал находился в пластичном состоянии, когда жаба в него попала.

В книге Уильяма Говитта «История сверхъестественного» (1863 г.) отмечается: «Теперь всем натуралистам известно, что жабы и лягушки, как и черепахи, змеи, сони и все виды насекомых, которые закапываются в землю или укрываются в тихих местах, где живут всю зиму без пищи, — прячутся в землю или в грязь на дне прудов, чтобы перезимовать». Далее он пишет: «Несколько лет тому назад я наблюдал в Фарнсфильде, Ноттингэмшир, как чистили канаву… На дне под слоем грязи глубиной более фута, которая по консистенции была как масло, на твердой земле под ней, обнаружился слой лягушек. Это было необыкновенное зрелище. Десятки лягушек быстро просыпались и разбегались по сторонам в поисках нового убежища. Если эти лягушки смогли прожить шесть месяцев в почти что затвердевшем слое вязкой грязи, то почему бы им не прожить так шесть или любое другое количество лет?»

Со временем грязь превратилась бы в камень. Тогда остается вопрос: смогли бы замурованные лягушки выдержать давление и геологические отрезки времени, необходимые для образования горных пород, в которых их находят?

Гневное письмо капитана Баклэнда в «Таймс» привлекло внимание к другим людям, находившим лягушек в глыбах угля и других породах. Здесь мы приводим рассказы некоторых из них. Выдержка из статьи, опубликованной 31 октября 1862 г. в «Стэмфорд мэркури» (Линкольншир), особенно интересна, поскольку в ней говорится, что животных обнаружили на глубине семи футов, в скальном основании. Подобное совпадение весьма любопытно. Лягушки были найдены рабочими в грунте, который они выбирали при строительстве нового подвала в доме, находившемся в Спитлегате, Стэмфорд. Статья заканчивалась следующими словами: «Ни один факт не может быть установлен более полно и точно, чем этот… пусть скептики говорят по этому поводу все, что им вздумается». Один корреспондент написал о жабе, найденной в мраморной плите от камина в замке Чиллинэм. Это напоминает историю Уильяма Говитта о каменном шаре, украшавшем сотни лет верхушку столба у ворот одного особняка. Когда он упал и раскололся, в его сердцевине была обнаружена живая жаба. В хрониках Гильберта Уайта тоже отмечается, что 25 мая 1776 г. была найдена замурованная в камне жаба.

Одним из первых известных рассказов очевидцев, зафиксированных в «Ежегоднике» за 1761 г., является рассказ Амбруаза Паре, придворного хирурга короля Франции Генриха III (XVI в.): «Находясь в своей усадьбе около деревни Медон, я наблюдал за рабочими карьера, которые были наняты, чтобы разбить самые большие и твердые камни. В середине одного камня мы обнаружили огромную живую жабу. В камне не было никаких щелей, через которые она могла бы забраться внутрь… Рабочий рассказал мне, что он не в первый раз находит жаб и подобных им существ в крупных глыбах породы».

В наше время случаи обнаружения в камне каких-либо других животных, кроме жаб, встречаются не так часто. Наши предшественники сталкивались с куда большим разнообразием таких находок. В вышеупомянутом издании «Ежегодника» со ссылкой на работы Баптиста Фульгосы, Фрэнсиса Бэкона[30], Агриколы[31]и Горстия кроме обычных жаб и лягушек приводятся примеры находок змей, крабов и раков. В «Ежегоднике» также сообщается потрясающий, но, по-видимому, хорошо известный факт, что камни, которыми мостили набережную в Тулоне, часто раскалывались и в них находили «исключительно вкусных лангустов»; в твердых глыбах, добывавшихся в карьере Анкона на Адриатике, находили «небольших лангустов, живых и весьма приятных на вкус».

Это явление включает не только случаи находок животных в камнях или горной породе. В книге «Естественная история Стаффордшира» (1686 г.) доктор Роберт Плот рассказывает о жабах, которых находили в деревьях и камнях. В «Записках» Французской академии наук за 1719 г. также отмечается, что «в нижней части вяза, размером с туловище крепкого мужчины, на высоте 3–4 фута над корнями и точно в центре его ствола была найдена живая жаба среднего размера, худая, которая полностью заполняла все свободное пространство». Автор мог только предположить, что в результате «исключительно единичного случая» некоторое количество икры застряло в дереве и что жаба росла в дереве, питаясь его соком. Как только ствол вяза был расколот настолько, чтобы жаба могла выбраться наружу, она быстро спаслась бегством. Таким образом, было очевидно, что ее конечности не атрофировались в результате длительного заключения. Об этом случае вспомнили еще раз несколько лет спустя, когда в «Записках» за 1731 г. было сказано, что «месье Сэйн из Нанта представляет Академии точно такой же факт, за тем исключением, что вместо вяза был дуб еще большего размера, что делает эту загадку более таинственной».

Мы хотели бы также остановиться на отдельных случаях падения с неба животных, закованных в лед. Например, как сообщило в мае 1894 г. «Мансли уэзер ревю», во время града, который прошел в Бовингтоне, Миссисипи, на землю упала черепаха-гофер, размером шесть на восемь дюймов, покрытая со всех сторон льдом. В июне 1882 г. этот журнал сообщил, что бригадир сталелитейного завода «Новелти», в Дюбуке, штат Айова, наблюдал 16 июня после града таяние двух градин, из которых появились «маленькие живые лягушата».

В одном из своих писем (цитируемых Говиттом) священник Ричард Коббольд писал, что в феврале 1818 г. в Канус-колледже, Кембридж, он присутствовал на лекции известного геолога доктора Э. Д. Кларка, который был свидетелем того, как его друг проводил работы в меловом карьере в поисках окаменелостей. К его удовлетворению, на глубине 45 футов рабочие наткнулись на слой окаменелых морских ежей и тритонов, но, когда три живых существа выкарабкались из глыбы мела, его удивлению не было конца.

Фотография живой лягушки, обнаруженной Э. Д. Кларком в куске угля в Рэгби.

Он поместил их на лист бумаги на солнечный свет. Все присутствовавшие с еще большим удивлением смотрели, как они зашевелились. Два существа, которых демонстрировали на лекции, позже погибли, а третье, когда его опустили в воду, «стало резвиться и крутиться, как будто оно никогда не находилось в состоянии спячки», причем так активно, что в конце концов убежало. Доктор Кларк и его коллега собрали образцы всех видов тритонов, водившихся в том районе, но ни один из них не был похож на тех трех оживших. «Они принадлежали к полностью вымершему, ранее неизвестному виду, — писал Коббольд. — Доктор Кларк рассказывал о них с особым удовольствием».

Те из наших читателей, кого не смутил вышеупомянутый случай, могут подумать над следующим примером, который в нашем сборнике, пожалуй, является самым ужасным. Во Франции в начале 1856 г. в ходе строительства железной дороги между Сан-Дизье и Нанси рабочие прокладывали с помощью взрывчатки туннель через скальную породу. Когда они раскололи огромный валун, из находившейся в нем каверны появилось чудовищное животное, которое немощно взмахнуло крыльями, издало жуткий крик и испустило дух. Оно было размером с большого гуся, имело отвратительную голову и острые зубы. У него было четыре длинных пальца, соединенных перепонками и оканчивавшихся длинными изогнутыми когтями; туловище было лиловато-синего цвета, кожа толстая и маслянистая. Эту ожившую окаменелость отправили в город Грэ, где «искушенный в вопросах палеонтологии натуралист немедленно определил, что животное принадлежит к роду «Pterodactylus anas». Камень был классифицирован как «нижняя юра» (юрский известняк), что совпадает с периодом, когда эти существа обитали на земле. Полость в камне образовала точный слепок его туловища, что указывает на то, что это существо со всех сторон было плотно окружено материалом осадочных пород». Все это взято из «Иллюстрэйтед Ландон ньюс» от 9 февраля 1856 г., который ссылался на первоначальное сообщение, опубликованное в «Пресс грелуа». Помня о том, что вызывающие смущение вещественные доказательства имеют обыкновение «пропадать», мы бы удивились, узнав, что тот же самый случай был описан еще в каком-либо источнике. Видимо, этот вызывающий предсмертный хрип в какой-то степени может послужить адекватным ответом капитану Баклэнду и иже с ним.

Редактору газеты «Таймс»

Сэр, П., автор опубликованного в вашей газете в прошлую пятницу письма, требует изъять из экспозиции Международной выставки живую лягушку, которая, как говорят, была найдена замурованной в куске угля. Он также обвиняет дирекцию выставки в мошенничестве, а ее организаторов, в особенности лорда Грэнвилла, в доверчивости или невнимательности. Единственным основанием подобных выводов автора служит всего лишь его мнение, что лягушка не могла оставаться живой в течение нескольких тысяч лет глубоко под землей, выдерживая такое огромное давление, как о нем говорят. Я, со своей стороны, однако, могу доказать, что мнение этого автора неверно, и буду весьма признателен, если вы позволите мне это сделать.

1. Моя супруга готова показать, что много лет тому назад она видела, как один работник ее отца расколол кусок угля и обнаружил в его сердцевине живую лягушку или жабу (она не вполне уверена, что это было) средних размеров, способную двигаться. Она ясно помнит, что внутренняя поверхность полости, где находилось животное, имела овальную форму и была гладкой.

2. Самуэль Гудвин, каменщик, которого я лично знаю последние двадцать пять лет и который имеет добрую репутацию, сообщает следующее: «Когда я работал с Чарлзом Олдриджем в карьере Кэттлбрук, мы пилили камень диаметром около четырех футов, выглядевший монолитным. Но в его середине оказалась полость размером в два моих кулака, в которой находилась жаба размером с кулак. После того как мы ее достали, она прожила около получаса и потом умерла. Мы обработали этот камень, который позже был использован при строительстве цоколя ратуши в Бирмингэме».

Я полагаю, вышесказанное побудит П. принести свои извинения тому, кто представил лягушку для экспозиции, а также организаторам выставки.

С уважением

Джон Скотт

Угольные склады Аилешэлл, Большая западная магистраль Пэддингтон, 17 сентября

Мумифицированная лягушка

Не так давно сотрудник министерства геологии США Джеймс Стивенсон навестил меня в форте Уингейт и обратил мое внимание на любопытный образец, который оказался у него в ходе недавнего путешествия, которое он совершил по месторождениям угля на севере штата Пенсильвания.

Мумифицированная лягушка, выпавшая из расколовшегося куска угля.

Этот образец представлял из себя мумифицированную лягушку, найденную в угольной шахте графства Маклин, штат Пенсильвания. Стивенсон также передал мне, для настоящей публикации, вырезку из местной газеты с отчетом об этом случае, которую я ниже полностью привожу. Ее автор пишет следующее: «Одна из самых любопытных находок, сделанных за последнее время в нашей местности, может оказаться весьма ценным материалом для научных и исторических исследований. Она была обнаружена четырнадцатилетним Эдди Маршем, сыном Д. Б. Марша, бухгалтера компании «Стивенсон Бразерс». Разозлившись, что огонь в печке горел слишком слабо, Эдди схватил кочергу и стал ворошить уголь. Он решил расколоть один большой, медленно горевший кусок угля. После удара кусок с шумом разломился. Несколько мелких обломков вылетело из печи. Подхватив один обломок, чтобы бросить его обратно в печь, мальчик обратил внимание, что он был слишком легким. Рассмотрев его, он увидел, что это было не что иное, как лягушка. Вчера вечером эту любопытную вещь осмотрело много людей. Лягушка находилась в центре большого куска угля, причем, когда его открывали, ее ложе было ясно видно. Этот кусок был вырублен в третьем угольном пласте в угольной шахте графства Маклин и поднят с глубины 541 фут. Лягушка, по всей видимости, еще не успела окаменеть. Она усохла в два раза по сравнению с размерами живой лягушки. Ее туловище легкое и мягкое…»

Комментарий доктора биологических наук Б. Ф. Сергеева

Обнаружение остатков животных, замурованных в толще земных пород, вещь достаточно обыденная. На таких находках основывается палеонтология. Однако речь в этом случае идет лишь об окаменелостях, костях животных, их раковинах или панцирях и лишь в очень редких случаях о мумифицированных трупах. В Зоологическом музее АН СССР в Ленинграде хранятся две крупнейшие находки: полностью сохранившиеся трупы березовского мамонта и мамонтенка, в шутку названного первооткрывателями Димой. Они были найдены в слое вечной мерзлоты на достаточно большой глубине. Весьма обычны находки насекомых и других мелких животных, замурованных в смолу хвойных деревьев, позже превратившуюся в янтарь. И только в отношении амфибий и отчасти рептилий есть сообщения, что они якобы способны жить в тесном заточении, замурованными в глыбу известняка, мрамора, каменного угля или льда, и существовать в таком состоянии не недели, месяцы или годы, а миллионы лет.

На чем основываются подобные предположения? Многие амфибии постоянно живут в земле или находят там убежище иногда на весьма значительный срок, в земле они добывают себе пропитание, зарываются в нее в случае опасности или при наступлении неблагоприятных условий жизни. Натуралисты сумели убедиться в этом лишь в середине XIX в.

В числе постоянных жителей подземелий в первую очередь хочется назвать безногих земноводных жителей тропиков — червяг, внешне действительно похожих на червей, только очень крупных, достигающих в длину 45—120 сантиметров. Они прокладывают себе ходы во влажной почве тем же способом, что и дождевые черви.

Среди наших амфибий тоже есть неплохие землекопы. Это желтобрюхая и краснобрюхая жерлянки. В случае опасности эти небольшие существа, энергично работая задними ногами, прямо на глазах исчезают в мягком грунте. Сирийские чесночницы, обитающие кое-где в Армении, ежедневно ранним утром роют себе дневное убежище в не очень податливом грунте. И если на их территории нет подходящего водоема — а Армения водоемами не богата, — здесь же в земле проводят холодную зиму.

Даже типично водные амфибии способны надолго зарываться в землю. Своеобразная североамериканская саламандра — карликовый сирен — при пересыхании родного водоема зарывается в прибрежный грунт и образует слизистый кокон, покрывающий все тело, кроме ротового отверстия. Подсохнув, кокон предохраняет животное от дальнейшего высыхания. Засуху переносят лишь хорошо упитанные экземпляры, у которых пятая часть массы приходится на жир. Он используется в период длительной спячки, во время которой животным приходится довольствоваться лишь той водой, которая образуется при окислении жира. Спячка может продолжаться больше года.

Амфибии способны обходиться удивительно малым количеством пищи и переносить длительные голодовки. Североамериканские лопатоноги активный образ жизни ведут от силы один-два месяца в году. Если норному лопатоногу посчастливится до отвала наесться термитами — весьма калорийной пищей, — то одного обеда вполне хватает на десять месяцев спячки. Если период засухи затягивается еще на год, лопатоног перенесет и его, питаясь протеинами собственного тела, в первую очередь второстепенными мышцами.

Длительные голодовки возможны благодаря тому, что во время спячки у животных резко сокращается обмен веществ. Соответственно сокращается потребление кислорода. Наши северные лягушки около семи месяцев в году проводят, зарывшись в ил на дне водоемов. В этот период они не питаются и обходятся весьма незначительными количествами кислорода, которого в толще ила совсем немного.

Даже вне периодов спячки амфибии лучше других существ приспособлены к недостатку кислорода. Когда им приходится интенсивно двигаться, плохо развитые легкие не успевают снабжать организм необходимым количеством кислорода. В этом случае характер окислительных процессов у них меняется. Теперь они осуществляются не за счет присоединения кислорода, а путем отщепления водорода. В результате в организме накапливается много недоокисленных продуктов, главным образом молочной кислоты. Ее тоже необходимо окислить, но это можно сделать позже, когда удастся добыть нужное количество кислорода.

Амфибии больше других животных страдают от недостатка влаги. Однако пить они не умеют. Всю необходимую им воду животные впитывают через кожу. Для этого им не обязательно окунаться в водоем. Достаточно прижаться к чуть влажной почве и, как промокашка, впитывать ее влагу. Водозаборниками служат специальные участки кожи на животе и в паху, так называемое тазовое пятно, богато снабженное кровеносными сосудами. Леопардовая лягушка при десятипроцентной влажности почвы, высасывая влагу, за четыре дня увеличивает свой вес на одну треть. Воду можно добыть и из камня. Ученые Томского университета доказали, что поры всех без исключения горных пород содержат «каменную воду» или поровые растворы. Точнее их следовало бы назвать «живой водой», так как здесь живут и размножаются различные микроорганизмы. Таким образом, замурованные в камне лягушки не должны страдать от недостатка воды и даже могут из того же камня получить некоторое количество пищи. Правда, неясно, каким образом «каменные» микроорганизмы могут попасть в желудок лягушки, раз у амфибий нет привычки пить.

Все вышеперечисленное дает основание считать, что амфибии могут некоторое время существовать в замурованном виде, однако не слишком долго. Более достоверными представляются случаи вмерзания амфибий в лед. Благодаря снижению температуры тела они впадают в состояние анабиоза, в котором могут находиться достаточно долго. Лягушки и тритоны способны выжить, если температура льда остается близкой к 0°. Несколько лет назад на севере нашей страны на глубине 11 метров был найден вмерзший в лед углозуб. После осторожного оттаивания тритон выглядел совершенно нормально, с удовольствием ел мух и тараканов. Возраст льда, в котором был найден углозуб, оценен в 100 лет. Однако ученые убеждены в невозможности столь длительного анабиоза. В связи с этим было высказано предположение, что углозуб просто провалился в глубокую трещину во льду и пробыл там недолго. На глубине 11 метров не должно быть особенно холодно, а углозубы, по некоторым наблюдениям, переносят охлаждение до -6° и при 0° еще сохраняют активность.

Итак, многие особенности поведения: способность забиваться в щели и глубокие норы, зарываться в землю или в ил на дне водоемов и, впадая в анабиоз, резко снижать расход кислорода, воды и энергетических ресурсов — позволяют амфибиям находиться в таком состоянии многие месяцы и даже годы, что могло дать повод для возникновения предположений об их способности проводить замурованными в камне или в толще каменноугольных пластов тысячи и даже миллионы лет. Но современная наука отрицает подобную возможность. Не известно ни одного случая столь большой продолжительности жизни животных даже в условиях анабиоза.

Достоверность случаев, описанных в данной главе, сомнительна еще и потому, что сообщения о новых находках практически отсутствуют, а те, что были сделаны полтора столетия назад, не подтверждены последующими исследованиями. Не определена видовая принадлежность «каменноугольных» и «каменных» лягушек, хотя ученые того времени отлично справились бы с этой задачей. Кстати сказать, их не могли не заинтересовать древние «ископаемые» амфибии. В настоящее время разработаны радиоуглеродный и другие методы исследования, позволяющие достаточно точно определить возраст находок. Это могло бы быть сделано и сегодня по музейным препаратам, и, если бы древность находок подтвердилась, многие разделы биологии претерпели бы серьезное изменение. В настоящее время вопросы анабиоза привлекают внимание огромного числа исследователей. Они имеют для нас не только чисто теоретическое, но и огромное практическое значение.

Что касается найденного в валуне птеродактиля, который немощно взмахнул крыльями, издал жуткий крик и издох, то это не более чем самая обычная газетная «утка». Несомненно, если бы такое существо было обнаружено в действительности, наука даже того времени не смогла бы пройти мимо столь выдающегося события. Поэтому не случайны слова авторов о том, что «вещественные доказательства» подобного рода имеют обыкновение «исчезать». Но дело в том, что их просто не существовало.