Кто такие психотерапевты, чтобы учить нас жить?

Помните этих великих магов, исцелителей и предсказателей?

Как люди воду «заряжали» у телевизора - помните? Вся страна, казалось, с ума сошла...

Дискуссия о критериях эффективности психотерапии началась задолго до ее рождения и не прекращалась на протяжении всей ее столетней истории. Несмотря на внушающие оптимизм результаты, удовлетворенность пациентов, признание оппонентов, сами психотерапевты продолжают задавать вопросы о целях, «механизме» и границах собственной деятельности.

Другие говорят сомневающимся о «харизме» психотерапевта, «бессознательном» характере психотерапевтического процесса, так что Мастер просто не в состоянии рационально объяснить, как именно он исцеляет пациентов, какие струны их «душ» затрагивает, каким образом активизирует защитные силы их «организмов». Учебная и научная литература воспроизводит эти рассуждения в наукообразной форме, не столько развеивая, сколько сгущая дымовую завесу над «делом» психотерапии. Чего стоит хотя бы популярное определение психотерапии как «лечебного воздействия на психику и через психику на организм больного». Имея в виду, что русское слово «психика» происходит от греческого «psyche» — «душа», психотерапией par excellence, согласно приведенной дефиниции, следует считать, вероятно, экзорцизм — изгнание злых духов, демонов и прочей патогенной нечисти, инфицирующей души, а через них и «организмы» пациентов.

Как нам известно из классических работ Л.С. Выготского и Б.Ф. Поршне ва, в основе «харизматической» власти над поведением людей лежит вполне естественный и умопостигаемый феномен суггестии, или внушения.

Внушение словом представляет собой наиболее архаичный пласт речи — речь не обозначающая, а прямо влияющая на поведение. Суггестия предполагает, что слова, произносимые одним человеком, непосредственно выражаются в действиях другого, если, конечно, не наталкиваются на сопротивление. Самая эффективная форма такого сопротивления — мышление. Приказ: «Отдай!», моральный императив: «Ты должен!», указательный жест: «Купи!» или жест, приглашающий к подражанию: «Делай, как я!», утрачивают монополию на волю человека, стоит ему начать думать. Способность мыслить и внушаемость вообще находятся в обратно пропорциональном отношении. И в фило-, и в онтогенезе мышление как способность противопоставлять приказам вопросы, аргументам контраргументы, как умение осознавать, выражать и отстаивать свои интересы возникает гораздо позже речи.

У современного человека внушаемость в «чистом» виде отсутствует, точнее, проявляется лишь в особых ситуациях, «отключающих» критическое мышление — в толпе, в состояниях паники, гипноза и т.п. Однако в истории человечества было выработано множество средств, усиливающих суггестивное воздействие слов, жестов, образов, — от физического насилия, сбивающего психологическую броню, до новейших имагологий (Кундера), позволяющих манипулировать поведением избирателей и потребителей. В человеческом обществе нет власти над поведением людей сильнее, чем власть слова.

Обязательное условие внушения — авторитет внушающего. Чем он выше, тем выше степень доверия. Абсолютный авторитет тождественен безграничному доверию. Любое предписание (жест, взгляд, намек) человека, обладающего таким авторитетом, исполняется без размышлений, автоматически. В этом и заключается тайна многих древних и современных «целительских» практик: один жест шамана, гуру или экстрасенса, одно наставление знаменитого психотерапевта, одно прикосновение к чудотворной иконе, один заговор «ясновидящей», одна «антиалкогольная таблетка» уважаемого доктора способны привести к исчезновению симптомов, улучшению самочувствия — словом, удовлетворению клиента. Воистину вера творит чудеса.

Вот почему политики, производители товаров и рыночно успешные «психотерапевты» тратят столько времени, сил и средств на продвижение собственных брендов — от сетевого маркетинга до телевизионной рекламы. Наибольшим доверием в мифологическом сознании пользуются те, кто ближе всего к первоначалам; потому «властители умов» всех времен апеллируют к традициям, заветам предков, архетипам, истории, первобытности, древности, первоосновам, природе, богам, жизни, бытию, отцам-основателям — словом, к началам, от имени которых глаголит «харизматическая личность».

Внушение — непременный атрибут профессиональной деятельности психотерапевта (а также врача, учителя, политика). Но начальное условие и вспомогательный инструмент психотерапевтического процесса состоит из исследования, проработки и разрешения противоречий, лежащих в основе психических расстройств. Чем успешнее психотерапия, тем быстрее суггестия становится ненужной, ведь ее цель — сформировать у человека способность ауторегулянии поведения, позволяющую ему самостоятельно разрешать конфликты в отношениях с окружающими, преодолевать трудности, изменять условия и обстоятельства своей жизни. Говоря языком классической философии, психотерапия содействует развитию такой человеческой способности, как свобода воли. А эта способность прямо противостоит внушаемости.

Именно поэтому Фрейд считал недопустимым использование терапевтом своего авторитета для менторского руководства поведением пациента, житейских наставлений, внушения ему тех или иных убеждений; психотерапия — средство развития способности человека управлять своим поведением. Правда, самостоятельность и цельность, которые Фрейд считал критериями успеха психоанализа, требуют долгого — годами — сотрудничества пациента с терапевтом. Профессиональная подготовка аналитика предполагает многолетнее обучение, включающее обязательную личную терапию. Работа с каждым пациентом индивидуальна и совершенно исключает использование стереотипных приемов. Но даже все это не гарантирует успеха ни в отношении терапевтического эффекта, ни в том, что касается материального благополучия аналитика.

Другое дело — «харизматические» целители. Они «лечат» быстро и с прибылью для себя. «Честным» психотерапевтам в наши дни остается лишь недоуменно пожимать плечами, наблюдая очереди в респектабельные приемные экстрасенсов, «гуру» и гипнотизеров.

Секрет рыночного успеха специалистов такого рода прост: под маркой психотерапевтических услуг они продают своим клиентам суггестию. Чаше всего внушение используется для запрещения симптомов. Стоило Месмеру после особых манипуляций (знаменитых пассов, прикосновений к «намагниченным» предметам и т.п.) лишь коснуться своих пациентов, как нервы их напрягались, готовые вздрагивать, и тут же происходили «без всякого прибора или медикамента изменения в характере болезни организма, сперва в форме возбуждения, затем — успокоения». Стоило Кашпировскому погрузить многомиллионную телеаудиторию в состояние мышечной релаксации и произнести несколько стандартных фраз, как тысячи людей, страдавших раком, гипертонией и другими тяжкими недугами, чувствовали мгновенное облегчение, испытывали глубокое удовлетворение, о чем и сообщали в самых восторженных выражениях во время следующей трансляции сеанса «волшебного доктора». Чумак на расстоянии «заряжал» «терапевтическую» воду, собирая у телевизоров миллионы сограждан. Многочисленные «гипнонаркологи» «кодируют» алкоголиков, запрещая тягу к спиртному. Экстрасенсы «корректируют» биополя, «потомственные целительницы» снимают «сглаз», «порчу» и «венец безбрачия»...

Впрочем, мистицизм и экстравагантность — вовсе не обязательные атрибуты суггестивной «психотерапии». Внушение может осуществляться вполне респектабельно, без каких бы то ни было магических ухищрений: во время «терапевтической беседы» между врачом и пациентом, в ходе консультирования у известного психотерапевта, в терапевтической группе. Специалист расскажет, в чем ваша проблема, намекнет на неадекватность ваших жизненных установок, откроет вам глаза на мнимый характер вашей болезни, объяснит, что причина страданий — в вашей гордыне, что вам следует смириться (взбунтоваться, полюбить себя или своих врагов, вернуться к истокам, взять свою судьбу в собственные руки), предложит облегчить душу, сделать выбор, купить новейший препарат, расскажет поучительную историю — словом, будет учить вас жить. Суггестия здесь выступает в форме либо прямого предписания определенных действий, либо внушения убеждений, из которых эти действия вытекают. При этом происходит, по выражению Лакана, подмена «я» пациента (абстрактного иллюзорного — «статуарного» — образа собственной личности) «своим я» психотерапевта.

Такое воздействие на психику не имеет ничего общего с психотерапией, хотя пациенты чувствуют себя лучше, удовлетворены и исправно платят. Способствуя более глубокому вытеснению патогенных противоречий (одна из форм которого — исчезновение симптомов). внушение порождает лишь стойкую зависимость от терапии. Это обстоятельство было осознано Фрейдом еще в конце XIX века.

Говорили, Григорий Распутин обладал уникальными психотерапевтическими способностями внушения

Фрейд познакомился с гипнозом в его непосредственном отношении к «душевным» расстройствам: в 1882 году он оставил физиологическую лабораторию Брюкке, в которой весьма успешно изучал гистологию мозга в течение шести лет, и посвятил себя практической медицине. Он стал врачом-неврологом, изучал истерию, посттравматические параличи и присутствовал на знаменитых гипнотических сеансах доктора Шарко. Весной 1886 года он выступил в Вене с двумя лекциями о гипнозе; обе были встречены с неприкрытой враждебностью. Первая поссорила его с коллегами. Два главных тезиса второго доклада в Медицинском обществе о посттравматической (психогенной) истерии у мужчин и возможности вызывать истерические парезы посредством внушения были с негодованием отвергнуты аудиторией. С декабря 1887 года он начал применять прямое внушение во врачебной практике. В мае 1889 впервые использовал катартический метод (при лечении Эмми фон Н.). В июле 1889 отправился с одной из пациенток в Нанси к Бернгейму за консультацией. В августе 1889 вместе с Льебо и Бернгеймом участвовал в Париже в работе Конгресса по гипнотизму и Международного концзесса по физиологической психологии, также посвященного проблеме внушения. В 1892 году Фрейд ограничил применение гипноза. В 1896 исключил внушение из терапевтической практики.

Таким образом, упорнейшая десятилетняя борьба за гипноз, потребовавшая от Фрейда значительных материальных и психологических затрат, рассорившая его с медицинским сообществом, изменившая круг его общения и весь ход жизни, завершилась, как раз «когда час победы настал», сознательным отказом от гипноза... Сам мэтр объяснил этот выходящий за рамки здравого смысла поступок следующим образом: «Если, согласно старинной врачебной формуле, идеальная терапия должна быть быстрой, надежной и не вызывать неприязни у больного, то метод Бернгейма отвечал по крайней мере двум из этих требований». Он не занимал много времени и не доставлял хлопот не только больному но и врачу, для которого запрещение с помощью одних и тех же приемов самых различных симптомов становилось со временем «монотонным занятием». «Это была не научная деятельность, а работа подмастерья, которая напоминала магию, заклинания и фокусы». Но третьему требованию надежности внушение не отвечало ни в каком отношении. «К одному больному его можно было применять, к другому — нет; в одном случае удавалось достичь многого, в другом — очень малого, неизвестно почему. Еще хуже, чем эта капризность метода, было отсутствие длительного успеха. Через некоторое время, если вновь приходилось слышать о больном, оказывалось, что прежний недуг вернулся или заменился новым».

Метод прямого внушения как нельзя лучше отвечал традиционному представлению врачей о неврозе как о мнимом заболевании (симуляции), представлению, с которым Фрейд столкнулся по возвращении из Сальпетриера. «Врач говорит больному: да у вас ведь ничего нет, это только нервы, а потому я несколькими словами за несколько минут могу освободить вас от недуга». В этой легкости — коварство внушения: создавая видимость эффективности и быстроты терапии психических расстройств, оно отсекает возможность познания их причин, поскольку, устраняя симптомы, скрывает и консервирует порождающую их основу которая спустя некоторое время заявляет о себе теми же или новыми симптомами. Эти дефекты суггестивного «воздействия на психику» делают его непригодным для целей психотерапии. «Подлинный психоанализ (а, следовательно, и психотерапия, поскольку психоанализ является ее исходной формой. — E.R) начался с отказа от помощи гипноза», — писал Фрейд.

Тем не менее в современной России целая армия «харизматических» целителей превратила зависимость пациентов и регулярное возобновление их «симптомов» в источник собственного безбедного существования. И это — настоящая золотая жила. По данным Восточно-европейского института психоанализа, в 2000 году в России насчитывалось 300 тысяч экстрасенсов, «гуру», шаманов и прочих, получавших доходы, превышавшие бюджет Министерства здравоохранения РФ.

Безусловно, психотерапевтическая деятельность, равно как и деятельность «суггестотерапевтов», являющаяся не чем иным, как обыкновенным мошенничеством, нуждается в правовом регулировании. Но гораздо важнее другая проблема, заставляющая вспомнить о недоумении «честных» психотерапевтов, взирающих на очереди у офисов «гипнонаркологов» и «биоэнергетиков». Почему «большая часть людей, которых природа», наделив разумом, «давно освободила от чужого руководства, все же охотно остается на всю жизнь несовершеннолетними», по собственной воле отдает себя во власть «опекунов» разного рода, страшась, как говорил Кант, «пользоваться собственным рассудком без руководства со стороны кого- то другого»? Вот в чем вопрос.