Шар-«отель» у мыса Ферра

Шар-«отель» у мыса Ферра

Но надо было идти вперед, и мы шли.

Жюль Верн

Среди различных вещиц, хранящихся в монакской квартире Кусто, стоят награды фильму «Мир безмолвия», снятому калипсянами. Одна, напоминающая кактус, — Большой приз Международного кинофестиваля в Канне. Второй — «Оскар», премия Американской киноакадемии.

— Этот фильм знаменует конец этапа, расставание с верхними слоями моря. Так сказать, сувенир, память об удивительной красоте виденного и приключениях нашего отряда за двадцать лет подводного плавания. Эта пора теперь позади. Тысячи исследователей пользуются аквалангом, океанологи взяли его на вооружение для своих работ. На глубинах до шестидесяти метров становится довольно людно. Надо идти глубже… То, что мы задумали, позволит нам погружаться очень глубоко, — говорит Кусто.

Утренний кортеж

Порт Монако, раннее утро. С востока, со стороны Италии, восходит солнце, скрытое легкой дымкой. Медленно поднимается оно над тихим морем, озаряя его бледно-багровыми бликами. Четкие силуэты пышных дворцов, громоздящихся на скалах, вырисовываются на фоне безоблачного неба.

Корабельные склянки пробили половину седьмого. Обычно в это время набережные Монако пустынны. Отсыпаются обитатели роскошных гостиниц Монте-Карло, возмещая бессонные часы, проведенные в ночных барах и за игральными столиками казино. Дремлют служащие магазинов и владельцы портовых кабачков. Еще спят умаявшиеся за день туристы.

Лишь двое рыбаков перебирают сети после утреннего лова да несколько полуобнаженных матросов драят до блеска палубу красавицы яхты, пришвартованной у мола. Мягкий южный ветер играет разноцветными флагами кораблей, шелестит листвой олеандров и лениво гонит над водой бурый от солнца парус одинокой маленькой лодки. Безмятежный покой и свежесть царят в этот час на морских берегах.

Но вот шум голосов нарушает тишину раннего утра. Из-за скалистого мыса показались два плывущих борт о борт небольших корабля. Скользя по чуть покрытому рябью морю, они медленно направляются к порту. Сквозь призрачную дымку тумана, стелющегося у самой воды, вырисовывается силуэт какого-то странного предмета, плывущего вслед за кораблями на прочных толстых канатах. Со скоростью одной мили в час приближаются они к берегу. Уже ясно видна их «ноша» — гигантский полупогруженный шар, раскрашенный черными и желтыми клетками.

В полночь это необычное сооружение покинуло Ниццу, где оно строилось, и вот теперь, на рассвете, прибыло в порт Монако.

Проходит еще несколько минут. Корабли стопорят машины, отдают якоря и швартуются. Благополучно завершилось и первое плаванье дома-«шашечницы»— подводной обсерватории «Преконтинент-три». Пройдет еще несколько недель, и весь этот кортеж направится далее, к мысу Ферра — к месту подводной стоянки новой обсерватории.

…Ментона — небольшой приморский городок на юге Франции. Здесь находится одно из океанографических учреждений, возглавляемых капитаном Кусто. Со всех концов страны прибыли сюда в середине августа 1965 года журналисты, чтобы услышать рассказ о новом путешествии в глубины моря.

— Экспедиция начнется через неделю, — сказал неутомимый исследователь. — Подводный дом установят в условленном месте у берегов Франции на глубине по меньшей мере ста метров. Океанавты проведут две недели на дне Средиземного моря.

Однако из-за неполадок с аппаратурой выход в море откладывается вновь и вновь, а затем переносится на осень.

16 сентября, во второй половине дня, Кусто и его главные помощники собираются в Океанографическом музее в Монако.

Снова отсрочка? Нет. Принимается решение: экспедицию начать завтра рано утром, в шесть ноль-ноль.

«Пошел!..»

Как бы ни было прекрасно утро, в часы восхода пустынны и тихи набережные Монако. Но в пятницу 17 сентября все выглядело иначе. Необычное оживление, как при отплытии океанского лайнера, царит здесь с первых лучей солнца. Радостные крики, смех, возгласы восхищения. У входа в порт, на молу, у подножия сигнальных маяков выстраиваются многочисленные зрители. Докеры, местные аквалангисты, заграничные туристы, родственники океанавтов, газетчики, радио-, тележурналисты и кинооператоры.

Заглушая шум толпы, пробивается монотонное гудение компрессоров, нагнетающих воздух в жилище океанавтов. На набережной среди паутины проводов и кабелей вырастают груды опорожненных баллонов из-под кислорода и гелия.

Сухощавый и загорелый, с посеребренными волосами, в серых брюках и голубой рубашке с короткими рукавами внимательно следит за приготовлениями капитан Кусто. То улыбающийся, то озабоченный, он минутами уединяется, что-то обдумывает, советуется с товарищами и отдает распоряжения. Здесь многие из участников предыдущих экспедиций и помощники Кусто. Среди них Альбер Фалько, штурман «Денизы», и Ив Боске — молодой инженер, ответственный за постройку подводного дома.

На борту «Эспадона» — одного из кораблей, сопровождающего подводный дом, — ждут своего часа шестеро океанавтов: командир экипажа «Преконтинента-три» тридцатисемилетний Андре Лабан, научный руководитель станции Жак Ролле, их коллеги Кристиан Бонниси, Раймон Колль и самые молодые участники экспедиции — двадцатичетырехлетние Ив Омер и Филипп Кусто, сын капитана, ответственный за теле-, фото- и киносъемку.

Настроение у океанавтов приподнятое.

— Никто из нас не возьмет за свое место все золото мира! — патетически восклицает Филипп Кусто.

Судя по их поведению, того же мнения придерживаются и его товарищи по команде.

Счастлив и взволнован так, что не может этого скрыть, и старший Кусто. Безропотно подчиняется он возгласам какого-то «киношника», заставляющего его занять место, удобное для съемки.

«Не забыли ли мы чего?» — в последний раз спрашивают про себя помощники Кусто.

Но вот, кажется, все готово. До старта остаются считанные минуты.

Океанавты поднимаются со своих мест и спускаются в воду. Подплыв к шару, они взбираются на крышу своего дома и ждут последних команд. Здесь уже и сам капитан.

Океанавты прощаются без лишних напутствий и традиционных объятий. Следует крепкое пожатье рук и тут же — короткая команда начать погружение.

— Пошел!..

Все шестеро один за другим прыгают в море и, задержав дыхание, скрываются под водой. Быстро разыскав входной люк, океанавты ступают на порог своего подводного дома и налаживают связь с поверхностью.

— Все идет отлично! — докладывает Андре Лабан.

Океанавты занимают свои рабочие места. В 12 часов 30 минут, изрядно проголодавшись, они приступают к первому завтраку.

Проходит еще сорок часов. Уже вторые сутки живут океанавты в подводном доме у набережной порта Монако. Ни на секунду не затихая — и днем и ночью — гудят моторы компрессоров.

Восемь… Девять… Десять атмосфер… Микрон за микроном движутся стрелки по шкалам манометров. В задраенный наглухо шар диаметром несколько менее шести метров вдувается тысяча сто кубометров газовой смеси! Столько гелия хватило бы, чтобы поднять за облака целую эскадру воздушных шаров, на которых когда-то летали герои Жюля Верна.

Стрелки манометров подкрадываются к цифре «одиннадцать» и минуют ее. Искусственный воздух стал настолько плотен, что уже можно снова открыть входной люк. Он не пустит воду даже на глубине сотни метров.

В каюте «Эспадона» инженер Ив Боске, сдерживая улыбку, слушает деформированные гелием голоса Андре Лабана и его товарищей.

Гелий до неузнаваемости изменил голоса океанавтов. Впрочем, к этому не привыкать!

В Красном море у Клода Весли жил попугай. На сей раз общество океанавтов разделили лягушки. Под водой они запели канарейками. А бас Андре Лабана превратился в меццо-сопрано.

Гелиевый коктейль обманывал и органы чувств. Иногда Лабану казалось, как будто по его лицу струится пот. Он касался рукой лица — оно было сухо. Позднее океанавты перестали ощущать запахи, почти все утратили чувство вкуса…

Глубокой ночью настает час отплытия. При свете мощных прожекторов буксируемый кораблями «Эспадон» и «Ле-Лютен» подводный дом с его обитателями покидает Монако и выходит в открытое море. Немного поодаль от кораблей на специальном понтоне следует команда аквалангистов-ныряльщиков. Они подсоединят к дому еще один пучок из девятнадцати кабелей, предназначенных для телефонной, радио- и телевизионной связи. Через пять часов у мыса Ферра начнутся маневры перед погружением.

Когда взошло солнце, процессия прибыла к месту намеченной стоянки обсерватории под водой. Но море уже не такое безмятежное и ласковое, как два дня назад. Сильно штормит. Как ореховые скорлупки, пляшут суда на воде. Стоящий на капитанском мостике «Эспадона» Жак-Ив Кусто отдает команду подключить кабели.

Около восьми часов утра происходит непредвиденный случай. Подталкиваемый волнами, «Эспадон» угрожающе близко подходит к шару, который все еще на плаву, и обрубает один из кабелей. Застряв между двумя стальными корпусами, серьезно повреждены несколько других нитей связи. Судьба экспедиции висит на волоске.

К счастью, радиосвязь и один из телепередатчиков продолжают работать, а сами океанавты еще спят, не подозревая об аварии.

Оправившись от нервного шока, Ив Боске звонит в обсерваторию и будит океанавтов. На экране появляется лицо командира экипажа. Кусто быстро вводит его в курс дела.

— Погружение невозможно. Необходим один день ремонта. Было бы неосторожно оставлять подводный дом здесь. Мы возвращаемся в Монако.

— Слушаюсь, капитан! — отвечает Андре Лабан.

Корабли ложатся на обратный курс.

Вторник, 24 сентября. Уже более ста часов океанавты заключены в своей стальной обители. Кабели отремонтированы в рекордно короткий срок. Эскадра вновь выходит в дорогу.

На сей раз путешествие к мысу Ферра проходит без осложнений. Караван остановился в том же месте, напротив маяка, в трехстах пятидесяти метрах от берега. Погружение началось немедленно и длилось всего три минуты.

В 23 часа 30 минут подводный дом, наконец, касается дна, но… не в том месте. Шар немного подтягивают к поверхности, развертывают и опускают вновь. До шестидесятиметровой глубины за ним наблюдают пловцы с аквалангами. Глубже спускается лишь «Дениза», пилотируемая Альбером Фалько.

Среда, 25 сентября 1965 года. 0 часов 15 минут. Оптимальная позиция найдена! Все четыре опоры подводного дома встают на свои места.

Громкое «ура» раздается на кораблях и в металлическом доме океанавтов на глубине ста десяти метров под водой — крик радости и облегчения.

«Шашечница»

Дом, где жили океанавты, был разделен на два этажа.

На верхнем этаже — рубка связи с телефоном, кинокамерой, микрофоном, телетайпом, маленький уютный салон с рабочим столом, креслами и несколькими стенными шкафами. Там же сияющая пластиком лаборатория со множеством приборов и аппаратов и с криогенераторами-холодильниками. Комфорт обеспечивают установка искусственного климата с регуляторами влажности и температуры. На этом же этаже расположилась кухня со всеми своими «атрибутами». Маленькая спиральная лестница ведет в нижний ярус. Он разделен на два отсека. В одном — спальня для отдыха океанавтов. В другом — душ, туалет и дверь в открытое море — люк.

Каждый квадратный метр поверхности бронированного дома выдерживает нагрузку двести тонн! При атмосферном давлении в его помещениях шар, подобно обычным батисферам и подлодкам, может опускаться на глубину двухсот метров.

Фундамент жилища океанавтов — массивная плавучая платформа с двумя цилиндрическими цистернами, которые вмещают семьдесят тонн воды. При затоплении цистерн подводный шар-«отель» плавно погружается на дно. По углам платформы стоят автоматически управляемые ноги — опоры с широченными, чтобы не провалиться в грунт, четырехугольными металлическими подошвами. По команде из рубки они могут подрасти на необходимую высоту или, наоборот, укоротиться.

Помимо водяных цистерн, в корпусе платформы запрятаны десятка три запасных баллонов со сжатым воздухом, гелием и кислородом, а также сбрасываемый балласт.

Сто двадцать щупалец

В конце весны, за несколько месяцев до отплытия к мысу Ферра, в одной из французских газет появилось интригующее сообщение об успешном окончании так называемой операции «Зонд». Операция проводилась на специальной подводной базе в Марселе. Ее цель — изучение жизненных условий, в которых окажутся шестеро обитателей станции «Преконтинент-три».

В качестве подопытных животных были взяты козы и бараны, их поместили в особую камеру, где они прожили десять суток под давлением — таким же, как на глубине двести метров. В дальнейшем четвероногих испытателей переселили в новую квартиру. Там они прожили еще двадцать дней, но уже при несколько пониженном давлении. Лишь затем давление было снижено до «комнатного».

Операция «Зонд» завершилась после того, как животные вторично спустились на глубину двухсот метров, а затем как ни в чем не бывало возвратились на поверхность.

Теперь можно было приступать к испытаниям с людьми. Первыми в барокамере заняли места профессор Жак Шуто из Марсельского медицинского института и доктор Шарль Аквадро — консультанты Кусто в области подводной физиологии. Ученые погрузились на «глубину» ста тридцати метров. Все шло как нельзя лучше. После долгих дней жизни «под водой» исследователи благополучно возвратились «наверх». Несколько суток провел в затворничестве и сам капитан Кусто.

В подготовке к экспедиции участвовали двадцать опытнейших аквалангистов, отличных знатоков своего дела. Тренируясь, они только за один месяц провели двадцать погружений на глубину ста сорока метров! Правда, тогда они смогли пробыть на дне не более пяти-десяти минут. Для дыхания использовалась гелио-кислородная смесь.

Океанавты должны быть готовы к любым случайностям, которые могли бы произойти под водой. Поэтому во время испытаний умышленно провоцировались различные инциденты: утечка коктейля и приостановка его подачи, потеря маски, порез гидрокостюма. Каждый участник экспериментов научился в случае необходимости пользоваться газовым баллоном своего товарища. И конечно, все океанавты должны были знать назубок все уголочки своего подводного жилья, уметь в кратчайший срок находить и исправлять поломки оборудования и аппаратуры.

Но только шестеро уже известных нам счастливцев во главе с Андре Лабаном вошли в экипаж подводной обсерватории. Шесть других океанавтов были назначены запасными. В отличие от космических дублеров дублеры-океанавты могли заменить своего партнера на любой стадии эксперимента, хотя, казалось, все было предусмотрено, и самой жизни океанавтов ничто не угрожало. Люди в любой момент могли покинуть свое жилище и вернуться на поверхность без какой-либо помощи со стороны. На палубе подводной станции стояли две башенки — специальные барокамеры итальянского конструктора Галеацци. Стоило занять эти «номера», как океанавты тотчас же всплыли бы наверх, а по окончании декомпрессии вышли бы на вольный воздух.

Гораздо больше тревог вызывала судьба самой экспедиции. Самым уязвимым местом «Преконтинента-три» были электрические кабели, которые, словно длинные тонкие щупальца, со всех сторон опутывали подводный дом и тянулись к поверхности. Только они и связывали подводную станцию с внешним миром.

Но при ненастной, штормовой погоде, которая стояла в то время на средиземноморском побережье, очень велика была опасность непоправимых разрывов кабелей. Сто двадцать щупалец «Преконтинента» могли выполнить почти любое желание океанавтов Но в случае серьезных повреждений кабеля экспедицию пришлось бы прервать раньше времени. Электрические щупальца были поистине «ахиллесовой пятой» подводной крепости.

— Вот если бы мы имели атомный генератор, — вздыхал Кусто, — тогда бы мы могли работать, ничего не боясь…

Но если мирный атом пока еще мало помог океанавтам, то электроника сослужила им верную службу Без нее постоянное наблюдение за обитателями подводной станции, пожалуй, оказалось бы невозможным. Где бы ни находились подводные жители и что бы они ни делали, о каждом их движении тотчас же узнавали наверху. И днем и ночью, не смыкая «ока», следили за ними объективы телепередатчиков.

Обо всем, что происходило на дне моря, знали не только надводные наблюдатели, но и миллионы жителей Франции и Италии: французское телевидение организовало с борта обсерватории серию репортажей.

Кроме телепередатчиков и телефонов, было еще одно хитроумное устройство связи — подводный телетайп, снабженный клавиатурой, как у пишущей машинки. По телетайпу отстукивались различные сообщения, задавались вопросы. Рядом стоял другой аппарат. Он принимал ответы.

В Океанографическом музее в Монако находился объединенный электронный штаб экспедиции. В нем бессменно дежурили электронно-счетные машины. Только им было под силу справиться с лавиной телеметрической информации, поступающей с борта обсерватории. Они мгновенно отвечали на все вопросы, которые задавали им океанавты. Здесь принимались все донесения с борта подводной обсерватории, и по радио автоматически передавались ответные депеши — на борт «Калипсо», плавучую ставку «Преконтинента-три», и под воду. Кроме того, из Монако через «Калипсо» поддерживалась телефонная связь с обитателями подводного дома.

Хотя речь самих океанавтов была абсолютно неразборчива, это все же не избавляло их от звонков, на которые так жаловались первые океанавты — обитатели «Диогена» и «подводной деревни» на рифе Шааб-Руми. И только облачившись в черные гидрокостюмы-скафандры и превратясь в «человеко-рыб», они чувствовали себя свободными от докучливых надводных контролеров.

Выходящие из дома получали коктейль по шлангам. По другим шлангам отработанная дыхательная смесь возвращалась в дом для очистки. На всякий случай океанавты брали с собой и акваланги. На глубине ста десяти метров запасов в баллонах едва хватало на пять минут. Все же этого было достаточно, чтобы в случае беды со шлангами вовремя добраться до спасительного дома.

Жизненные условия в доме-шаре были настолько необычны, что оказалось невозможным даже зажечь спичку. Для людей, стремящихся бросить курить, подводный дом на глубине ста метров — идеальное место. Здесь вообще невозможно предаться этой вредной привычке. В гелии фосфорная головка сгорает мгновенно, но… без пламени. Если вы прикуриваете от электроплитки, сигарета все равно гаснет. Из-за высокой теплопроводности гелия табак не может сохранить тепло, достаточное для горения.

Что и говорить, приготовление обеда в подводном «отеле» — задача не из простых. Впрочем, океанавты, зная, что их ожидает, заранее взяли с собой уже готовую провизию — в замороженном виде. Перед едой ее медленно размораживали в течение восемнадцати часов. Конечно, было припасено немало различных консервов. Не подумайте, что обитатели «Преконтинента-три» обрекли себя на сухой паек. Электрические кофеварки с реостатами готовили горячий ароматный кофе, закипающий при ста семидесяти градусах! Но, конечно, о тех кухонных удобствах, какие были у Клода Весли и Альбера Фалько и у жителей «подводной деревни» в Красном море, пока оставалось только мечтать… А в общем в доме на дне все шло как нельзя лучше.

Чуткие приборы следили за климатом на подводной станции, регистрируя малейшие колебания давления, температуры, влажности. Доктора Шуто и Аквадро во время тренировки на «глубине» ста тридцати метров мерзли и стучали зубами от холода при температуре двадцать пять градусов. Для подводного дома нормальной считалась температура тридцать градусов.

Выходя в открытое море, океанавты, помимо гидрокостюма, надевали жилеты, подбитые стекловатой.

Здоровье океанавтов, как и космических их братьев, контролировали радиоэлектронные датчики-щупы. Изучался состав крови, обмен веществ, работа сердца, почек, легких, слухового аппарата. Кроме того, был составлен вопросник, включающий пятьдесят пять пунктов, на которые требовалось ответить каждому из членов экипажа «Преконтинента-три».

Хорошее самочувствие океанавтов во многом зависело от состава коктейля, которым они дышали. Дыхательная смесь содержала всего лишь два процента кислорода. Однако каждый глоток этого синтетического концентрата, сжатого под высоким давлением, был не менее «калорийным», чем обычный воздух с его двадцатью одним процентом O₂.

Как уже говорилось, вся информация со дна моря поступала в координационный центр и расшифровывалась на электронно-счетной машине. Те, кто оставался наверху, в любое время знали о самочувствии своих подопечных.

Однако ни сами обитатели подводного дома, ни наблюдавшие за ними с борта «Калипсо» не заметили опасных отступлений от нормы.

Продолжительная командировка в царство Нептуна оказалась не только возможной, но и вполне безвредной для здоровья человека — в этом могли убедиться даже самые недоверчивые из тех, кто сомневался в успехе экспедиции.

Охотники за нефтью

…Два десятилетия назад в прибрежных водах Каспия по соседству с дебрями нефтепромысловых вышек Апшерона возник и вскоре буйно разросся железобетонный лес — нефтебуровые на сваях. С тех пор далеко шагнули в море, противостоя штормам, ажурные сооружения добытчиков «черного золота».

Месторождения в открытом море, удаленные на десятки километров от материка, оказались намного богаче береговых.

Однако буровые на сваях — на эстакадах и искусственных островках вблизи берегов — были лишь «прицельным огнем» в начатом генеральном сражении за морскую нефть.

Осенью 1945 года президент США Гарри Трумэн выступил с декларацией, в которой объявил национальной принадлежностью Соединенных Штатов Америки шельф, окаймляющий страну. У Нью-Йорка шельф простирается на сто миль. Еще далее простирается он у города Гальвестона на юго-западном побережье Атлантики. В Западной Флориде прибрежная часть морского дна с глубинами до ста восьмидесяти метров простирается на целых двести миль.

Таким образом, США получили в свое владение еще один «штат», по площади вчетверо превышающий Техас. Ранее по традиции полоска территориальных вод была от трех до двенадцати миль.

Инициативе США не замедлил последовать Иран. Он объявил своими владениями почти весь Персидский залив. А Перу объявила территориальными воды, раскинувшиеся еще дальше шельфа. Правда, шельф у берегов этой страны, где Анды обрываются круто в море, очень узок.

Притязание на океанскую акваторию объявили также Мексика, Англия, Исландия и другие страны Нового и Старого Света.

Заявление президента было сделано по настоянию нефтяных магнатов, спешивших захватить монополию на подводную нефть. Стало известно, что у берегов Калифорнии, Луизианы и Техаса расположены огромные подводные месторождения нефти. Об этом свидетельствовало пробное бурение со специально приспособленных кораблей. А вскоре в прибрежных «нефтяных водах» страны появились первые искусственные буровые острова — знаменитые «техасские башни».

Изобретение передвижных островов для разведки и добычи нефти и его спутника — природного горючего газа явилось крупнейшей победой в освоении минеральных богатств Мирового океана. Сейчас в нефтяном флоте мира насчитывается около семисот буровых на плаву — разведочных и промысловых. И эта «великая армада» наших дней непрестанно пополняется все новыми плавучими буровыми-гигантами, штурмующими бездны моря.

Но «морская» нефть обнаружена не только на Каспии и континентальном шельфе США. Сказочно богат Персидский залив.

Нефтяные месторождения открыты на отмелях близ Индонезии, Японии, Западной Африки, Индии и некоторых других стран мира.

Колоссальные запасы нефти и газа найдены на дне Северного моря. Здесь ведут изыскания около семидесяти нефтяных компаний Англии, США, Франции, ФРГ, Голландии.

По мнению геологов, совсем не исключено, что в скором времени буровые вышки появятся в Черном море, на Балтике, в Охотском море…

Когда-нибудь люди научатся добывать нефть и на глубинах, измеряемых сотнями метров. Пока же водная оболочка препятствует добытчикам, скрывая доступ к ложу океана. Впрочем, как считают ученые, в будущем гигантское давление гидросферы даже может стать союзником, выдавливая нефть и газ из земли. Останется подключить трубопровод, и под автоматическим нажимом мощных толщ воды, давящих на дно, почти без помощи извне хлынут в береговые хранилища потоки нефти и газа.

Однако до последнего времени нефть добывали только на мелководье, на глубине от десяти до тридцати, в лучшем случае — до сорока-пятидесяти метров.

Причины этого не требуют пространных комментариев. Они известны. Подводные скважины нуждаются в таком же квалифицированном уходе, как и «земные». А нефтяникам-водолазам из-за холода и длительной декомпрессии на больших глубинах трудно пробыть у рабочего места и четверть часа. Чтобы завернуть всего несколько болтов на глубоководной нефтяной скважине, группа водолазов должна совершить десяток погружений. Это отнимает целую неделю времени. А ведь каждое погружение только одного водолаза на большую глубину обходится в несколько тысяч долларов! Не удивительно, что подводные работы пожирают едва ли не половину доходов, какие дает та или иная глубоководная скважина. Потому-то из сотни нефтяных скважин, пробуренных у побережья США на глубине более шестидесяти метров, работает всего дюжина.

Остальные закрыты до наступления лучших времен…

Однако ждать у моря погоды не в правилах деловых людей. Многие нефтепромышленники на Западе уже давно пользуются услугами аквалангистов, умеющих управлять подводными скважинами и ходить в нефтяную разведку. И право, они лучше, чем кто-либо, отдают себе отчет в том, какие выгоды сулят им человеко-рыбы — обитатели подводных домов, взятые на службу нефтяными монополиями.

Кусто со своими коллегами одни из первых начали «батрачить» на нефтяные фирмы. Нередко лишь это и спасало Кусто и его друзей от разорения. Помощь со стороны правительства была самой скромной. Приходилось рассчитывать на собственную инициативу.

— Это удивит только тех, кто не знает о скандально мизерных средствах, отпускаемых в нашей стране на океанологические исследования, — с горечью констатировал корреспондент «Юманите» Жан Рабат.

Волей-неволей пришлось протянуть руку и на сей раз. «Преконтинент-три» экипировался в основном за счет нефтяных фирм. Но даже несмотря на этот альянс, экспедиции все равно не хватало многих важных приборов и оборудования. Например, чтобы выгнать обычный воздух из дома, прежде чем наполнить его газовой смесью, нужна была хорошая помпа. Но, увы, купить ее уже было не на что. Правда, калипсян, привычных к разным испытаниям, это мало смущало: воспользовались другими насосами.

Итак, экспедиция имела прежде всего чисто деловые цели: практическое освоение континентального шельфа, перво-наперво — нефтяная разведка и обслуживание скважин на больших глубинах, недоступных для аквалангистов и водолазов.

По соседству с «шашечницей» на глубине ста двенадцати метров появилась буровая вышка и оборудование, которое обычно венчает буровую скважину у поверхности. Очень тонкую работу — привести в готовность затворы устья скважины поручили Бонниси. Семь часов подряд(!) простоял Бонниси у станка, но затворы одолел!

Подводная буровая работала не хуже, чем на земле. Напор нефти имитировал сжатый воздух. Продрогший до костей, но довольный и гордый за новый «Преконтинент», возвратился Бонниси в теплое укрытие. Он знал, что в это время за ним по подводному телевизору недоверчиво следили сухопутные эксперты-нефтяники. Скептики были посрамлены.

В доме океанавт сдал еще один экзамен по координации движений: вдел нитку в игольное ушко…

Находясь под водой, океанавты легко манипулировали с отрезком трубы весом двести килограммов, вели монтаж металлических конструкций. Океанавты без труда передвигались во все стороны и действовали из любого положения, что почти невозможно на суше. Вскоре трудовые процессы на подводной буровой, и не только на буровой, стали отнимать значительно меньше времени, чем подобные же операции в «земных» условиях.

Как известно, недра океанского дна богаты не только нефтью. Поэтому в программу «Преконтинента-три» входили и другие работы по освоению подводной «суши». Изучалась, в частности, возможность добычи железной руды из подводных месторождений.

Во всех геологических изысканиях океанавтам помогала «Дениза», недавно возвратившаяся во Францию после продолжительной командировки в США. Мощные светильники подлодки хорошо освещали подводные владения. Управлял «Денизой» ее «прима-капитан» — Альбер Фалько.

Подводные земледельцы

Как и прежде, океанавты вели наблюдения за морскими животными. Вокруг станции обитало множество разных рыб, омаров, иногда появлялись осьминоги. Океанавты выстроили для них домик на дне. Самые смелые тотчас же заняли в нем свои «квартиры».

«Вода — наша мать, море — кормилица. Из моря в наши дома входит жизнь», — более чем за два тысячелетия до наших дней сказал великий драматург древности Еврипид…

Еще лет десять-двадцать назад было принято говорить, что ресурсы Мирового океана неисчерпаемы. Но уже сейчас во многих районах прибрежные воды опустошены. И рыболовные флотилии в поисках добычи уходят за сотни, а то и за тысячи миль от своих баз.

Ученые и промышленники волей-неволей все чаще задумываются об искусственном выращивании рыбных стад и устричных колоний, о превращении океана из охотничьего угодья — в ферму.

В конце июля 1960 года в норвежской газете «Дагбладет» появилось сообщение, которое сразу же приковало к себе внимание скандинавских ихтиологов. В заметке говорилось, что в Варангерфиорде пойман лосось неизвестного для здешних мест вида. Русские, поясняла газета, называют этих лососей горбушей. Вскоре пришел черед удивляться финнам. Они тоже поймали горбушу в одной из своих рек, в трехстах километрах от устья.

Затем подобные вести пришли из Голландии, Англии, Ирландии.

Каким же чудом тихоокеанский житель — горбуша — попал в Атлантику?

Ничего загадочного в этом не было. Рыб переселили и стали искусственно выращивать в северных морях советские специалисты.

Несколько лет проводит интересные исследования в Японском и Охотском морях группа советских морских биологов под руководством профессора Л. Г. Виноградова. Их интересует камчатский краб и мидия — самый распространенный в Японском море моллюск. Почти все работы ведутся под водой.

Ученые создали искусственные плантации — металлические садки и заселили их мидиями, помеченными насечками и цифрами.

— Меченые мидии поведают, как они перезимовали в садках, и подскажут, где лучше всего создать для них искусственные плантации, — говорят участники экспериментов.

Но замыслы ученых простираются еще дальше. Ихтиологи хотят создать стада рыб, подобные стадам сельскохозяйственных животных.

Год от году неуклонно растет спрос и на морские водоросли. Основные плантации этих растений раскинулись на мелководных участках.

— Значит, тем более неблагоразумно делать ставку только на естественное воспроизводство подводных лугов, — говорят ученые.

На самых малых глубинах, куда проникает много солнечного света, больше всего зеленых водорослей. Чем глубже — тем гуще заросли бурых водорослей. К бурым принадлежат известные водоросли саргассы, давшие название Саргассову морю в Атлантике. Самые нижние этажи моря, куда только проникает солнечный свет, занимают красные водоросли.

«Огородным» разведением морских водорослей уже всерьез занялись, например, в одном из научно-исследовательских институтов Канады. Канадцы хотят вывести новые, улучшенные сорта морских водорослей, призвав на помощь селекцию.

Огромная подводная ферма организуется у берегов Чили.

— Здесь, на площади более тысячи квадратных миль, раскинулись настоящие луга, не уступающие по своей продуктивности самым плодородным черноземным полям Украины, — заявил один из зарубежных специалистов.

В концерн, который будет управлять подводной фермой, вошли такие хорошо известные монополии, как «Юниливер», «Империэл кемикл», «Бритиш петролеум». Хотя скорее всего, этих «китов» делового мира волнуют не столько рыбные пастбища, сколько пахнущие нефтью подводные месторождения…

Много лет изучают морские водоросли советские ученые.

В Архангельске, на набережной В. И. Ленина, находится одна из специальных лабораторий морских водорослей. Лабораторией заведует Ксения Петровна Гемп. Коллеги называют ее «Королевой водорослей». Каждое лето во главе со своей «Королевой» отправляются они в экспедицию по северным морям. Непременная свита морских биологов — добровольцы-аквалангисты. Они помогают составлять карты подводных плантаций, проводить опыты по искусственному выращиванию, культивации, уходу за водорослями и уборке их.

Кусто отлично понимал, какие выгоды могут принести в будущем подводные фермы и плантации. Вспомним: экипаж «Диогена» едва ли не первым открыл «ихтиологическое ранчо» в морских глубинах. На сей раз по соседству с «шашечницей» раскинулась подводная оранжерея.

За три недели, проведенные на дне моря, плантации, конечно, не создать. Океанавты ограничились более скромной целью: изучали жизнь растений в естественных условиях и на «грядках», освещенных электрическими лампами. Эти опыты, с интересом встреченные в ученом мире, несомненно, будут очень важны для будущих подводных земледельцев и фермеров.

Неподалеку от оранжереи Жак Ролле устанавливает вертикальную трубу. Наблюдая за отклонением падающих из нее пластмассовых шариков, океанавты изучают придонные течения.

Капитан Кусто дает интервью

Двадцать ночей и дней провели океанавты на дне Средиземного моря.

В пять часов вечера 14 октября, освободясь от балласта, «шашечница» медленно всплывает на поверхность. Экспедиция закончена. Но проходит еще трое суток, пока длится декомпрессия. Люди покинули шар лишь 17-го. Около месяца провели океанавты в своем удивительном жилище. Андре Лабан и его друзья отказались от автомобилей и пешком отправились по домам.

На следующий день после благополучного завершения эксперимента первый летописец «Преконтинента-три» корреспондент «Юманите» Жан Рабат взял интервью у капитана Кусто. Рабат был единственным из журналистов, кто вместе с Кусто участвовал во всех ночных переходах «шашечницы» к мысу Ферра.

— Первоначально предполагалось погружение на пятнадцать дней, но подводный дом и его обитатели пробыли на дне моря три недели. Почему произошли эти изменения? — спросил Рабат капитана Кусто.

— Программа работ и исследований, намеченная нами, не могла быть выполнена в пятнадцать дней. Мы это предчувствовали. Так оно и оказалось.

Кусто, зная всю тяжесть работы океанавтов, все же решается попросить их остаться еще на одну неделю под водой. В ответ на эту просьбу следует такой шутливый ответ: «Людям на поверхности. Будьте милостивы к нам, бедным поселенцам, находящимся во чреве Необъятного Моря. Поднимите нас… как можно позже».

— Каждый из океанавтов, — продолжает свой рассказ капитан Кусто, — стоял на вахте по два часа каждую ночь. «Ночью» они называли время, отведенное для сна. И в эти два часа кто-то один отвечал за весь подводный дом.

Искусственный воздух проникал всюду, даже туда, где его не ожидали, — пробивал теплоизоляцию генератора. Из-за этого то и дело приходилось заниматься ремонтом. Все время штормило, и мы опасались за кабели. Если бы снова произошла авария, экспедицию, возможно, пришлось бы прекратить.

В конечном счете благодаря хорошей работе, проделанной как на глубине, так и на поверхности, мы осуществили практически всю намеченную программу.

— «Достигнуты поразительные результаты», сказали вы в день возвращения океанавтов на поверхность. Все ли ваши предположения подтвердились и какие уроки можно извлечь из «Преконтинента-три»?

— Мы намеревались, во-первых, точно определить возможность проведения промышленных работ на глубине более ста метров, а во-вторых, выявить способность самих океанавтов, живущих в синтетической атмосфере, к физическому и умственному труду. В обоих случаях мы получили положительный ответ.

«Преконтинент-три» подкрепил наше мнение в необходимости подводных домов. Но они должны быть максимально независимы от поверхности.

Экспедиция наглядно доказала, что люди, живущие на большой глубине, целиком сохраняют все свои способности. А ведь наш экипаж первым жил в подобных условиях, и, следовательно, нервное напряжение людей было очень большим. Несмотря на это, они каждый день выполняли много тяжелой работы.

— Традиционный вопрос: каковы ваши дальнейшие планы? — спросил корреспондент.

— Я не верю, что глубины океана могут использоваться только для удовольствия, — ответил исследователь. — Я надеюсь со временем основать станцию на глубине четырехсот-пятисот метров, акцентируя внимание на практической стороне дела. Необходимость в такой станции ощущается вот уже несколько лет.

Наша основная задача — добиться еще меньшей зависимости подводной станции от поверхности. Мы уверены, что через несколько лет нам удастся полностью избежать связи с внешним миром, и тогда океанавты обретут подлинную свободу действия в морских глубинах…

Капитан Кусто и его сподвижники готовят экспедицию «Преконтинент-четыре». Предполагается, что на сей раз океанавты поселятся на глубине трехсот метров. Цель этого опыта — определить, до какой же границы пригодна гелио-кислородная смесь.

«Преконтинент-пять» обоснуется на глубине двухсот метров. Будет испытываться водородно-кислородная смесь для дыхания.

«Преконтинент-шесть» намечено послать на глубину пятисот метров. Следующая обсерватория под водой расположится на километровой глубине. Это будет последняя экспедиция, организуемая Жак-Ивом Кусто по программе «Преконтинент».

Французские исследователи уже создали оборудование для тренировки океанавтов под давлением, соответствующем погружению на 1500 метров.

Помещение, в котором поселятся люди, — шар диаметром два с половиной метра. Экипаж лаборатории — из двух человек.

Погружения на большую глубину имитируются не только на суше, но и в естественных условиях — на море, не выходя за пределы континентального шельфа. Эксперименты будут длиться по двое-трое суток. Затем океанавты попадут в руки медиков.

Летом 1966 года в СССР гостил ближайший помощник капитана Кусто — французский морской биолог Раймон Вессьер, тот самый, что жил с океанавтами на дне Красного моря.

— Последний опыт, который поставил Кусто, — «Преконтинент-три», — говорит ученый, — доказал, что люди могут жить на глубине ста метров. Для этого используются смеси, содержащие определенное количество кислорода. Опыт дал отличные результаты. Люди жили в глубоководном доме около месяца. Мы готовимся к опытам и на б?льших глубинах…

Техническая трудность глубинных спусков в том, — говорит далее Вессьер, — что ниже двухсот метров количество кислорода, которое может и должен поглощать организм человека, становится все меньше и меньше. Во время опыта на двухсотметровой глубине, например, в дыхательной смеси содержалось всего два процента этого газа. Причем дозировка должна быть очень точной. Уменьшится содержание кислорода по сравнению с нормой — дышать станет невозможно. Увеличение подачи газа вызовет кислородное отравление. Ни глубины, ни давление сами по себе не помеха для человека в автономном снаряжении. Но необходимы очень точные приборы, дозирующие кислород. Это станет еще более важным, когда мы перейдем к опытам на глубине четырехсот метров. Здесь уже потребуется соблюдать дозу ровно в один процент кислорода.

Не менее важными для освоения глубины, — добавляет Вессьер, — являются надежные средства передвижения под водой. Бесполезен хороший дом, если человек не может передвигаться под водой. Поэтому наша группа разрабатывает новые скоростные средства передвижения для океанавтов. Они помогут проводить исследования, перевозить грузы. Быть может, таким видом транспорта станут подводные ракеты. Их, кроме того, можно будет использовать и как подводные дома.

Слова ученого не расходятся с делом. Ныне глубоководная эскадра Кусто пополнилась двумя «ныряющими блюдцами», способными погружаться на вдвое большую глубину по сравнению с «Денизой». Таковы одноместные подлодки-близнецы SP-500. Каждая из них снабжена механической рукой и телевизионным монитором для связи с надводным судном. Правда, радиус действия их невелик — две морские мили, а продолжительность плавания — два-три часа.

Однако уже строится другой подводный корабль, названный «Аржиронет» — «Водяной паук». В нем часть помещений находится под давлением, как в подводных домах. Эти помещения сообщаются с центральным отсеком, где создано нормальное атмосферное давление. Здесь располагается экипаж лодки.

Подводная лодка может выйти из своей базы в подводном положении или двигаться по поверхности. Дальность плавания электрической подлодки в погруженном состоянии — около двухсот пятидесяти километров, а на поверхности — до тысячи.

Лодка в первую очередь используется в научных экспедициях на материковой отмели. По прибытии в интересующий район аквалангисты из числа экипажа лодки переходят в водолазные отсеки. Когда давление в отсеках уравновесит давление окружающей среды, открываются нижние люки и люди выходят на дно. Работы на дне могут длиться несколько дней. Выполнив задание, океанавты возвращаются в лодку, закрывают люки, проходят декомпрессию, а затем уже присоединяются к остальному экипажу.

Уже после описанных событий, несколько месяцев спустя, Жак-Ив Кусто возглавил новую экспедицию, снова на «Калипсо».

— «Калипсо», — говорит капитан, — истинный мой дом. Наш ветеран, который служит вот уже семнадцать лет, сейчас несколько модернизирован. Телевизионные установки позволяют следить за тем, что происходит под водой впереди и сзади судна. На корме приготовлено место для двух новых одноместных подводных лодок… Одним из их пилотов будет мой сын Филипп.

Исследователи посетят воды Атлантического, Тихого и Индийского океанов. Незадолго до отплытия на «Калипсо» Кусто встретился с группой корреспондентов.

Посеребренный сединами ученый рассказывает собравшимся о цели экспедиции, о новой пятилетней программе океанографических исследований, трофеем которых станут двенадцать цветных кинофильмов для телевидения:

— Я собрал лучшую по составу экспедицию из всех, которые когда-либо организовывал. Она оснащена совершенным оборудованием для подводных исследований, новейшей аппаратурой для подводной киносъемки. Я испытываю нетерпеливое и острое желание сообщить самой широкой публике правильные знания об океане…

На пресс-конференции, состоявшейся на борту корабля в Монако, присутствовал советский журналист М. Ростарчук.

— Что собой будут представлять новые фильмы? — задает он вопрос океанографу.

— Каждый фильм посвящается какой-либо важной научной или социальной проблеме, интересующей нас с точки зрения взаимоотношений человека и океана в будущем. Мы постараемся создать кинорассказ о захватывающих воображение приключениях подводных пловцов. Подчеркиваю: все будет сниматься именно так, как это происходит на самом деле. К примеру, подводные пловцы специально станут искать встречи с акулами, чтобы узнать, где вымысел, а где правда во всем том, что приписывается этим хищницам. Мы надеемся на большие научные открытия и постараемся найти ключи к некоторым загадкам…

Предусмотрено и «средство» для защиты аквалангистов от акул — специальная дубинка с небольшими шипами, которой можно весьма эффектно пройтись по носу хищницы…