Зачем нужен карантин?

Он нужен для того, чтобы случайно не занести на станцию какую-нибудь инфекцию. Карантин усиливают, если начинается, например, эпидемия гриппа. Поэтому внутри периметра остаются не только космонавты, но и люди, которые с ними постоянно контактируют.

Сергей Рязанский в Центре Подготовки Космонавтов во время предполетных экзаменов экипажа (фотография Андрея Шелепина /ЦПК)

Хочу сказать, что, помимо медицинского карантина, в эти последние две недели на Земле создается ситуация еще и «карантина» мозга. Ты сдал все экзамены, ты официально сертифицирован к работе на МКС, ты допущен Госкомиссией к полету. И есть время спокойно подумать о том, как всё будет происходить, смоделировать полет в своем воображении. Я вхожу в корабль. Что я при этом делаю? Где что находится? Кто где сидит? Кто за что отвечает? Если будет «нештатка», что мы делаем? Бортинженер, помнишь, что ты делаешь? Хорошо… Я прилетел на станцию. Какие дальнейшие действия? Я буду уставший, рабочий день к тому времени перевалит за двадцать два часа, у меня станут слипаться глаза. Но что мне надо делать – в первую очередь, во вторую, в третью? Первое я помню наизусть, второе – более или менее, третье – есть вопросы. Инструктор, пожалуйста, подскажи!.. Так и сидишь, и представляешь себе процесс – этап за этапом.

Очень важно взять иногда паузу, остановиться и продумать дальнейшие шаги. Кроме прочего, это вселяет уверенность в том, что всё пройдет хорошо. И, признаюсь, после старта ребята с Земли сообщили: мол, у коллег твоих пульс в покое зашкаливал за 120, а у тебя выше 80 не поднялся. В ответ говорю: да я просто знал, что всё будет хорошо, за две недели настроился.

Еще нужно успеть перед стартом определить схему взаимодействия внутри экипажа. Ты с самого начала должен понимать, какой экипаж тебе достался, что делаешь лично ты, а что можешь делегировать другому. В голове у командира должен быть четкий план действий и ясное представление, у кого какие минусы. Минус на минус должен всегда давать плюс. «Бортинженер, ты меня подстраховываешь в этом, в этом и в этом – проверяй меня, ведь я, случается, ошибаюсь. Я, прости заранее, буду смотреть за этим, за этим и за этим – ты тут, случается, ошибаешься».

Экипаж Сергея Рязанского удивлен планом работ (фотография Паоло Несполи)

В схеме взаимодействия должны быть учтены и достоинства, и недостатки каждого. Например, я – «торопыжка»: быстро реагирую и быстро принимаю решения. Человек не успевает договорить, а я уже отвечаю. При этом мой бортинженер Рэндольф Брезник – очень основательный человек, долго думает, прикидывает. Казалось бы, мы должны всё время конфликтовать, обижаться. Но в действительности нам было очень легко, потому что мы компенсировали друг друга. Он дотошно ко всему подходит и подстраховывает быстрого меня. Как только он начинает не успевать, тормозит процесс, в том числе из-за американской традиции следовать букве инструкций – он теряется. И тут срабатывает моя природная резкость: «Так, быстро выдавай эту команду, теперь эту. А сейчас стоп и думаем». Я мгновенно реагирую, но могу что-то упустить. И тогда бортинженер меня поправляет: «Эту команду ты выдал? Эту выдал? А эту? Забыл».

Сергей Рязанский и Рэндольф Брезник у памятника конструктору Михаилу Рязанскому на космодроме Байконур (фотография Андрея Шелепина /ЦПК)

Подытоживая, можно сказать, что две недели карантина помогают экипажу завершить земные дела и начать совместную космическую работу, используя достоинства и учитывая недостатки друг друга.