Глава 16

— Ты переводчик? — спросил Ладо профессора, едва появившись из усыпальницы отца. — Ему уже лучше.

— Он пытается говорить, — добавил Бахаут, поднимаясь следом за мальчиком. — Только ничего не понять. Иди, пробуй. — Эф приподнял бровь, а биолог вытер испачканные раствором руки о фуфайку Мидиана, которая за время медицинских процедур приобрела статус половой тряпки. — Он не только говорить, но и ходить будет, если захочет.

— Идем, — Ладо потянул профессора за руку, — не бойся, у папы хорошее настроение.

Уже с лестницы Эф уловил очевидные перемены. Папа теперь не дергал конечностями, а мирно сидел, подпирая лопатками каменный стеллаж, и наблюдал профессора широко открытыми голубыми глазами. Профессор приблизился, чтобы убедиться. Глаза старика действительно излучали голубизну, что придавало ему некий кукольный шарм, очарование неестественной гармонии, знакомой лишь сумасбродному рисовальщику. И без этой голубизны неподвижный папа вполне смахивал на муляж. Однако взгляд продолжал сопровождать профессора, не моргая, не нарушая обаяния тишины. Молчание продолжилось и после того, как Эф предстал перед старцем, и даже после того, как, отстояв положенное этикетом, у него созрела идея присесть. Ладо устроился рядом.

— Наверно, тебе лучше прогуляться, — шепнул профессор. Мальчик нехотя направился к лестнице. Взгляд папаши скользнул за ним следом, а в сжатом кулаке звякнуло металлическое изделие, которое сразу привлекло внимание Эфа.

— На, — буркнул старик, — умник… — у ног профессора загремел по полу кованый ключ, которым предки каранайцев, должно быть, отпирали механические замки. — Ключ от «молнии». Возьми и постарайся им воспользоваться. Другого ключа нет. Сомневаюсь, что твой навигатор способен в нее войти. Но, если не вернетесь на Пампирон, хотя бы помечтаете. Скорость этой штуки как-нибудь побольше, чем у вашего пробитого диска.

— Шара, — уточнил Эф, подбирая с пола ключ, — с диском балансира, который исчезает при торможении. — Но для папы это не имело значения.

— Вы считаете себя потомками каранайцев?

— Об этом свидетельствуют исторические факты, — сообщил профессор, ощупывая бородку ключа.

— Да брось, — махнул рукой папа, — знаю я эти исторические науки. Я сам их придумал. Кому, как не мне, понимать, чего они стоят.

— И каранайцев… ты придумал?

— Зови меня Ло, — сказал старик и выпучил пуще прежнего синие кукольные глаза. — Папа Ло. А твоих каранайцев я выловил из вонючего дерьма. И вправил мозги, когда от газовых галлюцинаций они перестали отличать жизнь от смерти. Я вернул им человеческий облик и научил мыслить. Вся их мудрость заключалась в том, чтобы построить корабль, способный к дальнему перелету. Молния им оказалась не по зубам. Потомки каранайцев… Тоже мне. Незачем гордиться такими предками. Вот твоим правнукам я дал бы шанс, но на это уйдут тысячелетия. К тому же вы не прихватили женщины. Кто вас научил обходиться без них?

— На десятерых самцов, — объяснил Эф, — природой полагается одна женская особь, и этого вполне достаточно.

— Вздор! — заявил Ло и гневно поглядел на профессора. — Со времен богов ничего не изменилось. В здоровой цивилизации женщины обязаны преобладать.

— В этом случае они перестали бы привлекать мужчин.

— В жизни не слыхал такой чепухи. Ты, инфантильный заморыш, даже не догадываешься, какому риску подвержена цивилизация с подобными убеждениями. Тебе в голову не пришло, что генетическое наследство когда-нибудь уничтожит вас. Это проклятие богов. Только боги могут снять его. — Эф с сочувствием развел руками. — Проклятие богов, без сомнения, ибо вы не изменились. Вы те же потомки землян. Вы унаследовали все, до жестов и манер.

— Потомки каранайцев, — поправил профессор.

— Землян… Вы все происходите с Земли, и не смей со мной спорить, когда я изрекаю истины.

— Все? — равнодушно переспросил Эф.

— Ну, что тебе сказать… Твой навигатор — землянин чистейшей крови. Врач немного с примесью акрусианской расы. Этой породы среди каранайцев было не много, но на новых поселениях, похоже, они наверстали свое. Их живучесть меня всегда восхищала.

— А я? — невзначай обронил Эф.

— Что ты?

Профессор нахмурился и сосредоточился на изучении ключа больше, чем того стоила железка.

— Ты? Лучше тебе никогда не узнать, кто ты есть на самом деле.

— Тогда ответь мне, Папа Ло, к какой расе ты причислил богов?

— Богов? — воспрянул духом Папа. — Этих несчастных маразматиков? Они хотели вырастить здесь посредников, а получили сплошную мадисту. Ты видел умненького ребенка, что охранял мои кости? Если хочешь знать, я боюсь его больше дикарей. А его пантер? Ты когда-нибудь общался с этой тварью? Это не зверь. Кто угодно, только не зверь. Не питай иллюзий, профессор Эф. На планете не осталось никого, кроме меня и мадисты. Это чудо, что мне удалось изгнать ваших предков. Что? — Папа Ло уловил вопросительный взгляд профессора. — Хочешь знать, что такое мадиста? Это все хотят знать. Даже те, кого ты называешь богами.

Взгляд профессора вернулся к металлическому ключу, а Ло перевел дух. Такой темп разговора явно был не по силе его старчески немощному организму. Если только можно было назвать организмом набор мумифицированных фрагментов, приведенных в движение транквилизаторами Бахаута.

— Это похоже на заклинание, — Эф представил взгляду Папы Ло два ряда геометрических символов, выгравированных на поверхности ключа.

Папаша, узрев заклинание, дернулся, словно намеревался вернуться в кому, но вместо этого неврастенически потряс головой и замахал руками.

— Убирайся! Иди прочь! Этого еще не хватало! Я дал тебе все что мог. Теперь сгинь от меня!

Едва Эф приблизился к лестнице, старикашка благоговейно затих, сполз в ящик, придавая своим костям горизонтальное положение.

— Ты в самом деле профессор? — спросил он. — Гляди-ка… сколько веков прошло, а ничего не изменилось. Ступай же, кому говорю… Я устал.

В закутке, выложенном янтарными слитками, сидел грустный Мидиан и вяло реагировал на события окружающего мира. Иногда он поднимался с пола, чтобы поменять местами штуку-другую рукописей баролианского наследства, рассортированного по хронологии.

— Он все еще надеется, — объяснил Бахаут, — обнаружить в них практическое пособие по пилотированию «молний». — Приняв из рук профессора ключ, Бахаут грустно улыбнулся. — Совсем тронулся дед. Что здесь написано?

— «Никому не давай», — процитировал Эф.

— И все?

— Все.

— Так много символов и так мало смысла?

— Ну… для кого как…

— Определенно, это не баролианская манера письма.

— Определенно.

— И что ж это за язык?

— Русский.

— Какой?

Эф прошелся вдоль шеренги аккуратно разложенных дисков.

— Но основа-то языка каранайская? — не успокаивался Бахаут.

— Каранайская, — подтвердил профессор. — Покажи-ка эту штуку Мидиану. Интересно мне взглянуть на его реакцию.

Мидиан схватил ключ испачканными грязью пальцами.

— Жесткий сплав, — сказал он. — Если насобирать таких железок побольше, можно отлить лом.

— Ты понял? — обернулся к профессору Бахаут. — Мы все скоро сдвинемся, и на наших костях будет построен новый ярус библиотеки.

Но Мидиан не спешил отдавать игрушку.

— Вообще-то, это ключ от «молнии», — сообщил Бахаут.

— Да, я понял, — ответил астроном, — таких бы ключей побольше, и «молния» наша…

— Подожди, — вмешался Эф, — дай ему закончить мысль.

— Мне нужен хороший металлический лом из прочного сплава. Еще лучше — два лома.

— Почему же не три? — съязвил Бахаут. — Мы бы ее с трех сторон подковырнули…

— Подожди, пусть скажет.

— Я вот о чем думаю, — начал Мидиан. — Никогда не догадаетесь, о чем я думаю… Могильник. — Он распихал в стороны диски и лег, раскинув руки и ноги. — Если боги были похожи на нас, имели форму, аналогичную человеческому телу. Смотрите внимательно, коллеги, вам это ничего не напоминает?

— Напоминает, — согласились коллеги.

— Возможно, что могильник — это антенна, — поднявшись на ноги, он отряхнул прожженную штанину кальсон. — Один раз я был свидетелем испытания пятигранной антенны. Давно еще, на платформе у границы Мигратория. Эти базы несут оборудование для наблюдения космоса за пределом Вселенной. Дело в том, что информация с отдаленных источников обычно искажена. Чтобы выровнять поток, на базу ставят пятигранную плоскостную антенну. Смысл в том, что она в некоторых случаях обладает способностью выпрямлять пространство. Говорят еще: пробивать информационные коридоры.

— Ты что-нибудь понял? — спросил Бахаут профессора, и тот сосредоточенно нахмурился.

— Я подумал, что логично было бы такому устройству иногда пространство искривлять…

— То есть…

— Бахаут, я вам все объясню…

— То есть, — настаивал биолог, — вы хотите сказать, что ураганом все-таки управляет могильник.

— Да, очевидно. Это могло бы многое объяснить. Пятигранная антенна напоминает формой человеческое тело. Если боги заложили ее в могильник под видом мертвеца — они фактически, сделали двигатель «машины времени». Устройство такой мощности вполне может справиться с планетарным телом. Удержать его в контуре гравитации.

— В контуре, каком? — поинтересовался Бахаут.

— В стабильном состоянии пространства. Я имею представление, как обращаться с таким устройством. Надо немного развернуть антенну. Если она вмурована в камень — приподнять вместе с камнем. Всего на несколько градусов. Это не сложно.

— И что тогда?

— Тогда ураганные кольца пойдут на глубину. Это наша возможность войти в «молнию» без лифтовых площадок, а я уверен, что мы их не найдем, даже если процедим через сканер всю планету.

— О чем он говорит, Эф?

— О том, что сможет войти в «молнию», — ответил профессор.

— Куда же он повезет нас, если в этом времени Пампирона не существует. А пока он отольет лом, может статься, исчезнет и Вселенная.

— Будет другая Вселенная, — философски заметил профессор. — Можно подумать, у нас есть выбор? Или ты хочешь остаться здесь строить библиотеку?

— Я бы предпочел вашу компанию, коллеги.

— Значит, нужен лом.

— Ее чуть-чуть приподнять одним краем, — объяснял Мидиан. — Плита не громоздкая. Надо только точно рассчитать угол. Я тут сделал несколько примерных расчетов.

Эф с Бахаутом переглянулись, как два студента на домашних испытаниях водородной бомбы.

— Пожалуйста, поверьте мне, — просил Мидиан.

— А как насчет того, чтоб потом снова выправить контур? — спросил Бахаут. — сделать его таким, как в день нашего прилета.

— Зачем вам этот день, — не понимал молодой человек, — если в наших руках не будет «молнии»? Вы первый проклянете его…

— Правильно, — согласился профессор, — рыть туннели можно при любом состоянии контура.

— Если моя гипотеза верна, — уговаривал Мидиан, — рано или поздно мы научимся управлять антенной.

Эф с Бахаутом переглянулись еще раз.

— Как управлялись с такой антенной ваши коллеги? — спросил профессор. — Может быть, есть возможность обойтись без транспорта? Просто сжать пространство между Альбой и Пампироном?

— Вот этого я вам не позволю! — вскипел Бахаут. — Это уже чересчур, господа авантюристы! Мой реликтовый парк! Мои лаборатории! Мои ботанические камеры, аналогов которым нет во Вселенной. Да знаете ли вы, сколько сил я положил на то, чтобы устроить все это! Только через мой труп. Пусть я сдохну здесь, если позволю все это «сжать»… Ради чего? Чтобы унести ноги с Альбы? Я запрещаю даже думать на эту тему! Больше того, если в могильнике действительно антенна, нам разумнее всего было бы ее уничтожить, чтобы однажды какой-нибудь сумасбродный пришелец не нашел способ отправить в провал всю Вселенную…

— Если позволишь, — остановил его Эф, — мне бы хотелось послушать Мидиана.

— К сожалению, это так, — согласился Мидиан. — И астрономы часто отказываются использовать это устройство из тех же соображений. Она способна непроизвольно деформировать обитаемые зоны. Главное неудобство состоит в том, что антенна может сработать всей плоскостью, без ограничения дальности. Надо быть предельно осторожным. Но хуже всего, что она использует энергию никому не понятной природы. Иногда бывает невозможно с ней совладать. Я не сказал вам самого интересного, — Мидиан еще раз демонстративно растянул перед коллегами прожженные портки, — из всех известных стихий антенна реагирует только на плазму. Она всасывает ее как губка и замедляет динамику… В рабочих камерах антенны приходится время от времени устраивать фейерверки. Друзья мои, я долго думал и много сомневался. Чтоб я сдох на этой планете вместе с Бахаутом, если в могильнике не антенна.