11. Норан

Я рассказал Нейдару многое, если не всё. О себе, о людях, которые меня окружали. Он спокойно слушал, не перебивая. Слушала и Шандар, сидевшая рядом со мной в кресле с высокой спинкой, таком же, как у меня. Хозяин предпочел простой стул.

Из библиотеки мы поднялись в кабинет, из окон которого наверняка можно было увидеть поверхность планеты, если бы не плотные белые клубы. Я разочарованно сморщился, взглянув в окно, и норан почувствовал мое невысказанное желание.

— Снять туманную завесу! — приказал Нейдар.

Равнина, поросшая невысокой травой, и беспорядочно стоящие каменные столбы — высокие, широкие в основании, неровные. Большинство — светло-зеленые, цвета нефрита или яшмы. Шандар, увидев пейзаж, прищурила глаза и задала вопрос:

— Вам удалось восстановить их?

— Не все, — ответил Нейдар. — Да, разрушить память врага — самое действенное средство в войне. Без памяти мы никто.

Я примерно понял, что норан имел в виду, но разговаривать о прошлой войне, что бы она ни принесла разумным, мне не хотелось.

Но чтобы узнать, надо спрашивать.

— Вот ты говоришь — знак, эвкамп, — я невежливо нарушил вдруг наступившую тишину, — но у нас есть много всякого, про что мы ничего не знаем. Сейчас покажу.

И я выложил перед нораном все артефакты, которые таскал с собой. Он с интересом подвигал один, потрогал другой, раскрыл доску, провел по ней ладонью, снова закрыл и посмотрел мне в глаза.

— Что ты хотел услышать? Ну, да, большинство из этих предметов созданы нами. Давно. И я вполне допускаю, что они еще работают. Ведь так?

— Скорей всего.

— Понимаешь, Властителей больше нет. Никому это не нужно.

— Мне нужно.

— Ты странный, Илья. Ты хочешь совсем другого.

— Это мое дело, разве нет?

Нейдар не ответил. Я не понимал, о чем мы разговариваем. Казалось, каждый слушает только себя и отвечает на свои же вопросы.

— Так что ты хочешь узнать? — наконец отозвался он.

— Что мне делать дальше, — ответил я. — На мой взгляд, Властитель всегда добивается поставленной цели. Ты — живой пример. А я — совсем не такой. Хватаюсь то за одно, то за другое. Бегаю в поисках лучшего, не замечая его под самым носом.

— Знаменитый вопрос о смысле жизни, — перебил меня Нейдар. — Думаешь, нораны не ставили его и не решали? И каков итог? — он показал рукой на пейзаж за окном.

— Да что мне итог? Мне действие надо!

— В действии и есть смысл, разве ты не понимаешь? — вступила в разговор Шандар, до сих пор молчавшая. Она забралась в кресло с ногами, положив подбородок на колени, и исподлобья смотрела на меня, пока я говорил.

— Я вообще ничего не понимаю! Некоторые находят смысл в помощи другим, слабым. А я никому не помог. Вообще, человек эгоистичен. Всё себе, да себе, а другим — что останется. Наверняка, другие разумные не такие.

Нейдар встрепенулся, будто вспомнив нечто важное, что никак не шло в голову и вдруг открылось:

— Такие, такие. Ты не знаешь и тысячной доли всего.

— Я прихожу к выводу, что всё в Галактике связано с вашим именем, — медленно сказал я.

— А ты еще сомневался? — усмехнулся норан

— Тогда что же остается нам? Повторять ваши достижения? Идти по вашему пути? Делать те же ошибки?

— Да, — был ответ.

— Для этого надо быть как вы.

— Что вам мешает? — ехидно спросил норан.

— Да просто не хотим. Зачем быть похожим на кого-то другого, если лучше быть самим собой?!

— И все так думают?

— Все! — брякнул я, не подумав.

— А что же на Гессоните? Кажется, им очень понравилось, что к ним приехал эмиссар Властителей, как они думали.

— Ошиблись, с кем не бывает.

— А ведь ты мог бы сыграть эту роль…

— Властителем нельзя стать! Им нужно родиться! — возмутился я. Как он не понимал очевидных вещей?

— Откуда такая уверенность? — норан отчужденно прищурился. — Ты знаешь нас лучше, чем мы сами?

Я смутился.

— Нет, конечно. Но это логично…

— Нет логики в жизни. Логика — это машины, — Нейдар сказал, как припечатал.

— По крайней мере, вас учили с детства, — я продолжал спор, не желая останавливаться.

— Да, учили. И где эти учителя? Где ученики? Перебили друг друга в глупой войне… — голос Нейдара стал тусклым.

Я почувствовал себя неловко. Вместо того чтобы ругаться с хозяином, мог бы проявить сочувствие, сказать ему что-нибудь приятное. Да хотя бы просто помолчать. Авось, сошел бы за умного.

Нейдар думал: зеленоватая кожа на лбу собиралась морщинами, разглаживалась. Он щурился, покачивал головой и всё никак не мог прийти к согласию с собой.

— Знаешь, Илья, ты действительно странный. У тебя есть Знак, у тебя есть эвкамп. Это всё символы Властителей, атрибуты их власти, неотделимые от них. Когда-то они имели и утилитарное значение, но теперь это всё забылось. И вот ты, который заставил их работать в прикладном ключе, чего не могли сделать несколько поколений норанов, жалуешься на жизнь. Ты уже — Властитель.

— Всё это попало ко мне случайно… — попытался я образумить Нейдара.

— Ну да, конечно, само на голову сыпалось, — сарказм норан выражал не только голосом, но и мимикой, и телодвижениями.

— Я не виноват…

— Он еще и оправдывается, — Нейдар засмеялся. — Возьми власть. Она твоя.

— Сам бери! Ты лучше подходишь. Ты привык властвовать, а я как белая ворона буду. Я тебе даже отдам всё — не жалко!

— Он — глупый, не слушай его, Нейдар, — влезла Шандар. — Такого наплетет, что уши паутиной затянет. Ты можешь себе представить — глупый Властитель, чурающийся власти, которую может просто подобрать, не прикладывая никаких усилий. Или в этом и дело? Когда мы за что-то боремся — это ценно для нас. Но когда то же самое дается даром, оно — ничто.

— Может, у него что-нибудь отобрать ценное и не подпускать? — заинтересовался Нейдар.

У, сговорились! Все были против меня. Каждый пытался делать из меня что-то ему знакомое и близкое. Надо мне это? Нет! Я хотел жить сам по себе, ни от кого не завися и никому не подчиняясь. Еще у меня был долг. И никто не смел препятствовать его выполнению.

— Я буду делать, что должен, — сказал я. — И мне всё равно, если кто-то против этого.

— Да не «против» мы, не «против». Мы — всегда «за», — успокоила Шандар. — Только уточни — в чем долг-то?

Я несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь. Как же тяжело бывает с ними разговаривать. Когда им долго говоришь одно и то же, а тебя не слушают, утверждая, что ты вообще молчишь.

— Первое. Нужно найти Лену и Рустама. Что с ними? Где они? Я волнуюсь, в конце концов.

Шандар кивнула, соглашаясь.

— Второе. Я всё же хочу найти родителей. Ведь для того и затеял это безумное путешествие с планеты на планету. И главное — меня волнует, что всё большее количество разумных вовлекается во всё это. Я ставлю под угрозу их благополучие, а иногда и саму жизнь!

— Ты никого не принуждал, Илья. Каждый пошел за тобой добровольно.

— Да? Это вы так думаете. Не будь меня рядом, ваша жизнь осталась бы прежней!

— …И спасибо тебе за то, что ты смог изменить ее, — подхватила Шандар. — Думаешь, дать разумному цель в жизни — плохо?

— У вас есть цель, а у меня-то нету!

— Он либо издевается, либо дурака валяет, — сказала Шандар, переглянувшись с Нейдаром.

— Почему это?! — возмутился я.

— Сначала ты хотел узнать у нас — что тебе делать дальше и жаловался на судьбу, которая не дает тебе смысла жизни. Потом заявил, что будешь делать то, что должен, и даже перечислил — что. А теперь тебе опять цель подавай! Ты бы определился, а?

— Я не знаю, что мне делать в глобальном смысле! То есть вообще — к чему стремиться. А насущные дела — совсем другое.

— Он думает, что поставленные задачи — тривиальны, — с сожалением на мою тупость сказала зель.

— Если он Властитель — то вполне может быть, — отозвался Нейдар. — Кстати, если сын таков, то каковы могут быть родители? Надо проверить. Обойдетесь без меня? Я ненадолго.

Норан поднялся, учтиво поклонился Шандар и кивнул мне.

— Он куда? — спросил я, когда Нейдар захлопнул за собой высокую тяжелую дверь.

— Куда-куда? Работать. Или поиск информации ты привык называть развлечением?

Видимо, понятие «ненадолго» у норанов несколько отличалось от человеческого. В большую сторону.

Нас с Шандар провели в комнаты, расположенные напротив друг друга, объяснили, как пользоваться местными устройствами, облегчающими жизнь, и оставили одних. Мы могли делать что угодно, но не хотели, лишь изредка собираясь в кабинете Нейдара, и молчали.

Постепенно грусть завладевала мною, и через месяц мне стало невмоготу. Раньше я мог ничего не делать длительное время и никакого дискомфорта не ощущал. А теперь у меня зудело во всех местах, подбивая выйти из комнаты и хотя бы прогуляться туда-сюда по этажу. Почему нет? Кому я наврежу маленькой прогулкой? Если на что-либо нельзя смотреть — дверь будет заперта. Если же всё открыто, то смотреть можно: таковы общие правила.

В тот момент я как-то забыл, что норан может не знать человеческих правил или сознательно их игнорировать. Но даже если я зайду куда-нибудь не туда, всегда смогу отговориться незнанием. Так что вперед — по длинному загибающемуся коридору, заглядывая во все попавшие двери.

Ничего необычного в пройденных мною комнатах не было. Иногда роскошные, иногда аскетичные, но точно не человеческие. Только поэтому равнодушие еще не успело охватить меня, когда я потянул на себя очередное тяжелое полотно.

За дверью находилась не комната. Скорее, внутренний дворик. Несколько прямоугольных гранитных плит, идущих от входа, невысокая трава, растущая вокруг и в промежутках между плитами, с боков — стены из темного дерева. Наверху — белесое небо.

Место для отдыха? Видимо, норанам не очень нравится туман. Хотя, туман был создан искусственно. Но всё равно, приятнее отдохнуть, никуда не выходя, среди удобств. Шагнул обратно и ты уже не на природе, а в привычной комнате, где можно опять заняться работой.

Я дошел до того места, где заканчивались гранитные плиты, и присел на траву. Потом лег на живот, подперев подбородок ладонями, и прищурился на травинки, которые колыхались возле самого носа. Лежать было приятно. Почва — теплая, растения — мягкие, небольшой ветерок, видимо из скрытого вентилятора, приятно обдувал. Можно расслабиться, только не до конца, а то заснешь ненароком — будет неудобно перед хозяином.

Жаль, что от мыслей, даже в таком месте, невозможно избавиться. Они прочно засели в мозгу и свербят, требуя каких-то действий. Только каких конкретно — не сообщают. Вредные мысли. Ненужные.

Я бездумно сорвал травинку, торчащую перед носом, и сунул ее в рот — пожевать. Ничего, не горькая. Но и не сладкая. Никакая, будто ничего во рту и не было. Пожевал, плюнул, забыл. Да, кое-что хорошо бы забыть. Особенно неприятные моменты в жизни. Где ж та трава забвения, о которой мечтают многие, но никто не встречал? И как такая трава поможет избавиться только от плохих воспоминаний, не трогая счастливых? Наверняка, сотрется всё подряд, и ты будешь чист, как младенец. Придется по-новому учиться разговаривать, читать, мыслить. Это ли не счастье? Пока всё выучишь, смерть подкрадется и потрогает тебя липкой лапкой за плечо: «я — здесь».

Не сразу я обратил внимание, что впереди не видно стены, которой должно ограничиваться каждое приличное помещение. То ли она терялась в дымке, то ли во всю стену находился экран, на котором демонстрировался вид с зеленой травой до горизонта. В последнем случае это могло быть и записью, и трансляцией. Или просто голографическим миражом. Да и какая разница! Зато вид в бесконечность действует на редкость успокаивающе.

Да, спокойствие тоже важно. Тривиальная истина, но почему-то каждый доходит до нее сам. Ну, вот. Только расслабился и решил, что ты один в этом мире, как на горизонте появилась точка и поехала ко мне, увеличиваясь в размерах и превращаясь в открытый прогулочный скутер. А там, наверняка, какие-нибудь отдыхающие с громким смехом и безумными выходками.

Реализм картинки сыграл со мной шутку: никто вживую не приедет, а объемное изображение не будет ко мне приставать, а займется своими делами. Если, конечно, оно не сопряжено с программой интерактивности. Приятно, бывает, поболтать с фантомными собеседниками, послушать их старинные, но до сих пор мудрые мысли, идущие, кажется, от лица того, кто их в свое время произносил.

Но зачем тогда ехать с такого расстояния? Значительно удобнее, чтобы фантом появился сразу и рядом. Значит, не придется разговаривать с отдыхающими. Уже было видно, что их двое. Лица радостные, счастливые и… знакомые. Они ехали прямо на меня, не очень быстро, скорее притормаживая. С явным намерением остановиться прямо передо мной. И ошибиться было невозможно.

Ну, здравствуй, мама. Здравствуй, папа.

Как же давно я ждал вас.

Вы совсем не изменились. И это даже хорошо, что я не вижу морщинок на ваших лицах, красных прожилок на щеках, мешков под глазами, кожи, начинающей обвисать. Вы такие, какими запомнились мне в последний день. Живые.

Они вылезли из машины метров за десять до меня и пошли пешком, ничуть не удивляясь, словно встреча со мной и была их целью. Может и так. Об этом я могу подумать и потом. А сейчас я хочу просто с ними поговорить.

— Привет, Илья! Тебя и не узнать! Сколько же это лет прошло?

— Семнадцать. А вы совсем не изменились…

— Да что с нами сделается, — усмехнулся отец. — Ни забот, ни хлопот. Законсервировались, — он засмеялся. — Правда, Лида?

Мама смотрела на меня с неясной улыбкой и ничего не говорила. Она всматривалась мне в лицо, так что я даже почувствовал себя неловко.

— Ты вырос, — наконец сказала она.

— Конечно! — подхватил отец. — Взрослый уже. Ну, рассказывай.

— О чем? — я не мог сдержать улыбки. Слова не важны, когда слушаешь голос, смотришь в родные лица и видишь в них отклик того, что чувствуешь сам.

— Чем ты сейчас занимаешься? Чего достиг?

— Да немногого, — я пожал плечами. — Работал монтажником реперных станций. А сейчас вот вас ищу, путешествую по Галактике… Нашел, — поправился я.

Отец хмыкнул.

— Разве это дело? Вот мы!..

Мама дернула его за рукав и тихо сказала:

— Помолчи!

Папа сразу стушевался и замямлил, что, конечно, любое дело хорошо и почетно, но им хотелось бы видеть меня успешным и счастливым.

— Да я счастлив, — улыбнулся я. — У меня всё есть, что я хочу.

— Ну-у-у, так не бывает…

— Вовсе нет. Я — живой пример.

— Какой-то ты бледный, — озаботилась мама, переводя разговор в привычное русло о моем здоровье. — Совсем на свежем воздухе не бываешь?

Я фыркнул. Слишком много у меня было воздуха разных планет, которого совсем не хотелось. Но объяснять это слишком долго и не к месту. Мне хотелось расспросить больше о них самих, но я всё не решался.

— Да всё у меня нормально. Как вы-то? — дежурные фразы, которые привычно проговариваются, и на которые даются такие же привычные ответы. Я всё равно знаю, что они рады меня видеть. А за банальными фразами мы стараемся спрятать нашу растерянность и непривычность ситуации.

Они не ответили, наверно тоже поняв, что слова не нужны. Что для них еще не наступило время.

Небо постепенно стало окрашиваться оранжевым — неужели так быстро наступил вечер? — и я невольно завертел головой, чтобы увидеть заходящее солнце. Родители почему-то заволновались. Они всё так же стояли, почему-то не пытаясь подойти ко мне вплотную и дотронуться да меня. В оранжево-красных отсветах их лица стали казаться озабоченными и чужими.

Может, им надо уйти? Бывают же неотложные дела, которые надо выполнить прямо сейчас, иначе мир взлетит на воздух. А поговорить можно и потом — время на это всегда найдется. Я уже хотел начать прощаться, но мама почти перебила меня:

— Илья, посмотри, что там?

В ее голосе слышалось сильное беспокойство, и я повернулся. Сбоку на нас налетала небольшая туча, почти стелящаяся по земле. От тучи шел неприятный звенящий гул. Она прошла мимо, не задев и как бы совсем меня не заметив, и устремилась к родителям. Они побледнели и взялись за руки, обратив всё внимание на новый, наверняка опасный, объект.

Вот то, что разлучит нас. То, что оборвет нашу встречу. Я не хотел предвидеть. Но я знал.

— Уходи, Илья! Уходи! — мама махнула рукой, и я попятился — столько боли и надрыва было в ее голосе.

Но я не смог отойти настолько далеко, чтобы не видеть, что происходило. Туча, состоящая из множества мелких насекомых, окружила отца и мать и всё больше сжималась в почти непрозрачный кокон. Вот отдельные черные мушки почти вплотную приблизились к отцу. Вот одна из них чиркнула по его руке, оставляя кровавую полосу, затем еще одна. Тоже было и с мамой. Насекомых было слишком много, и они задевали родителей слишком часто, превращая кровавые полосы в сплошные красные пятна, вспухающие кровью, которая влекла мушек еще больше.

Родители не кричали, почти погребенные под черным слоем, из-под которого изредка проглядывали кроваво-красные пятна.

Я не мог смотреть на это. Не мог кричать. Не мог плакать. Я упал на землю, уткнулся лицом в ладони и завыл, не в силах как-то помешать убийству самых родных для меня людей. Кто допустил такое?! Я готов был вцепиться ему в горло и трясти, трясти, пока он не ответит — зачем всё это делал. Зачем мучил отца, мать, меня. Зачем?

Ведь они умерли — я осознал это. И я наблюдал эту смерть.

Довольный гул насыщающегося роя прекратился. Я резко встал, так что закружилась голова, и осмотрелся. Никого. И следов никаких, будто ничего и не было. Было. Я помню. Надо уходить из этого страшного места. Где дверь? Выход? Назад. Я еще помню, откуда шел…

Чуть ли не ощупью я повернул ручку и распахнул дверь в коридор.

И чуть не ткнулся носом в подбородок Нейдара. Он стоял прямо перед дверью, явно собираясь войти. Как кстати! Нам есть о чем поговорить.

— Что это было, Нейдар?!

— Зря ты сюда заходил. Слишком сильное средство.

— Я спрашиваю — что это было?!

— А что ты видел? — в голосе Нейдара послышалась болезненная заинтересованность. Словно не хочет, а спрашивает.

— Мать, отца… — весь мой запал внезапно пропал, и я очень надеялся, что в голосе не будет слышно просящих ноток.

— Ты был в комнате воплощения воспоминаний, — поспешно сказал норан. — Тебе показывали то, что ты хочешь видеть. Именно это ведет тебя к цели. Даже если скрывать от себя свои тайные желания, здесь они материализуются. Так можно познать себя. Разве что знание для многих становится непосильным.

— Я видел, как они умерли. Не могу же я хотеть этого… Ведь правда, не могу?

Нейдар покачал головой.

— Сначала надо посмотреть запись, чтобы сделать выводы. Если настаиваешь, тогда…

— Настаиваю, — перебил я норана.

— О, да! — многозначительно сказал он и еще шире раскрыл и без того огромные глаза, в которых можно было исчезнуть. — Люди любят копаться в своих мозгах.

— Не в этом дело. Я хочу знать правду о себе.

— Ты узнаешь ее. Обещаю.

Нейдар чуть сдвинул меня в сторону из проема и прошел внутрь — к левой стене. Дойдя до галереи, он завернул за угол и скрылся из вида. Низкая трава по-прежнему чуть колыхалась под потоком из вентилятора, хотя теперь мне казалось, что это настоящий ветер. Я ждал, надеясь, что запись повторится. Но норан, включив внутреннюю связь, разрушил надежду:

— Иди Илья. Когда результат будет — я скажу.

Он прав — ждать можно где угодно. С тех пор, как мы пришли к Нейдару, только и делаю, что жду. Не знал, что мое терпение так безгранично. Или это законный способ ничего не делать? Дескать, не лезьте ко мне с делами, я — занят. Как же таких людей называют? Слово вертелось на языке, но вспомнить его я не мог. А! Тунеядец!

Надо было забыться. Хотелось сделать что-нибудь созидательное. Вон, когда у Лены жил, по камню резал. Тогда тяготился ожиданием, а сейчас уже привык. Плохо. Очень плохо. Потому что в голову упорно ничего не приходило. Фантазии хватало только на то, чтобы сесть где-нибудь и отрешиться от земных тягот. Правда, почему земных? Мы же на Норане. Не важно. Главное — отрешиться и всё. Уйти от проблем, одним словом. И совесть не мучает, ага?

Я очень себе не нравился. Мои поступки шли вразрез с тем, как я должен был поступать. Раньше я был другим. Неужели нахождение на Норане так влияло на меня? Надо поскорее убираться отсюда. Да хоть в открытый космос. Уж там борьбы за существование хватит по горло.

Мысли у меня были бунтарскими. Жаль, что их реализация отсутствовала. Я неспешно шел по круговому коридору, постепенно приближаясь к знакомой двери кабинета Нейдара, где я провел, казалось, не одну жизнь… Надо признаться, не самую удачную. Наверняка, в моих силах было ее изменить. Послушаю, что норан скажет, и поменяю.

Шандар была в кабинете. Она лениво подкидывала кинжал, который давным-давно подарила мне, каждый раз останавливая острие в нескольких миллиметрах от гладкой столешницы.

— Забавляешься? — буркнул я.

— Жду, — ответила зель.

— Нейдар не скоро придет.

— Тебя жду, — Шандар остановила кинжал и направила его рукоятку на меня.

— Зачем я тебе? — равнодушно спросил я.

Зель сузила глаза, поджала губы и уже хотела ответить что-нибудь, как всегда, злобно-саркастическое. Не успела. Вошел хозяин и сел на свой стул. Всё привычно, всё как всегда.

— Несколько новостей, касающихся Ильи, — Нейдар почему-то кивнул Шандар. — Во-первых, удалось раздобыть кое-какую информацию о твоих родителях, а во-вторых, я расшифровал запись воплощения.

— Ну!

— Сейчас… — Нейдар, казалось, специально держал паузу, нажимая на столешнице вирт-сенсоры и изредка поднимая на меня глаза, чтобы убедиться, что я еще здесь и не сбежал в преддверии его разоблачений. Не дождется.

Закончив, Нейдар развернул вирт-экран и повернул его к нам. На нем был график в виде статистического распределения, и над каждым участком светилось небольшое изображение — кадр из записи моего воплощения.

— Воплощение воспоминаний, — начал он без обычных многословных предисловий о том, что собой представляет аппарат, которым пользуется, — состоит из нескольких фаз. Сначала — считывание и накопление информации о субъекте воспоминаний, — Нейдар показал эту зону на экране. — В данном случае — об Илье. Далее — собственно воплощение подспудных мыслей и желаний субъекта. И третья фаза — рецессия, в которой отражаются страхи субъекта. Я просмотрел запись и соотнес ее с фазами. Смерть попала на третью фазу, — норан ткнул в график. — Это то, чего ты боишься больше всего. Понятно?

— Да…

Я не знал, радоваться или нет. Ведь узнав свой страх, я буду еще больше бояться, чтобы этого не произошло. А если произойдет? Вдруг. Прямо сейчас? Смогу ли я пережить это? Да, Нейдар был прав — средство слишком сильное.

— И чтобы немного взбодрить тебя, — Нейдар неожиданно лучисто улыбнулся, едва сдерживая радостное удовольствие, — пару слов о том, что я откопал. О твоих родителях, Илья.

Я привстал из кресла и потянулся к вирт-экрану, словно ожидая, что Нейдар прямо сейчас мне их покажет.

— Следов местонахождения Манжос Лидии Ивановны и Манжос Константина Игоревича очень мало, и те тщательно потерты. Однако можно проследить, что они поочередно посещали следующие планеты: Петерсит, Иолит, Гессонит, Тсаворит. Все они практически находятся на одной реперной прямой. То есть, пользуясь одним входом в реперной точке у Земли, можно посетить все четыре планеты без пересадок. Ясно?

— И какая планета следующая? — спросил я с нарастающим волнением.

— Не знаю. Дальше коридор не проложен. Но, как ты правильно понял, они — где-то там, на острие. Подозреваю, что и открыты эти планеты были именно твоими родителями.

— Выходит, они могут до сих пор болтаться где-нибудь в пространстве в поисках очередной реперной точки? — сведения Нейдара меня жутко разочаровали. Обидно. Знать, где то, к чему ты стремишься, и не иметь возможности это достать.

— Именно. Но как ты смотришь на то, чтобы перехватить их по дороге? — как о чем-то незначительном спросил норан.

— Как? Не смеши меня…

— Кое-какие наметки есть. Я с ними поделюсь немного погодя. Может, хочешь что-нибудь уточнить? Или тебе всё понятно?

— Да, что с родителями, я понял. Но — Лена? Рустам? Они-то где? Без них я никуда не полечу.

Нейдар развел руками.

— Я искал и их. Нет сведений. Возможно, они укрылись слишком хорошо. Либо, как Шандар, отправились назад во времени.

Что-то неудержимо рушилось в пространстве вокруг меня. Я терял опору. Проваливался. Почему наши желания исполняются так редко и всегда не в полной мере?..

— Значит, всё бессмысленно? — нейтральным голосом сказал я. Не хотелось, чтобы Шандар или Нейдар разглядели горе во мне.

— Ну, нет! — возмутилась Шандар. — Ты с ума сошел! Есть куча возможностей, а ты даже не пробуешь о них задуматься!

— Ни одной не вижу…

— Подождите, — вдруг сказал Нейдар, будто мы куда-то спешили, — я сейчас вернусь.

Он вышел, а мы с Шандар посмотрели друг на друга. Уже сколько времени мы сидим в доме Нейдара, ничего практически не делая, а только разговаривая и размышляя. Или зель считала дни, проведенные здесь, потраченными с толком? Я вспомнил, что мы вообще давно ни о чем не разговаривали, встречаясь только в кабинете Нейдара. Представился случай, и всё равно молчим, словно что-то ушло в наших отношениях. Незаметно, но неизбежно. Можно ли возродить былое? Никогда у меня это не получалось.

Раздался стук о дверь, и появился Нейдар с довольным лицом и не с пустыми руками.

Норан притащил в свой кабинет антикварный телефонный аппарат — черный корпус, напоминающий кресло, с большим диском посередине, увесистая трубка, лежащая сверху и прикрепленная к корпусу витым шнуром. Сбоку отходил тонкий проводок, который Нейдар не глядя воткнул в стену.

— И на что этот раритет? — поинтересовался я.

— Звонить. Или не знаешь — что это такое?

— Знаю. Но кому звонить? И почему не на современном аппарате? Или он такой только внешне, а внутри спрятана мгновенка?

— Нет, это обычный старинный аппарат, ничего общего с мгновенной связью.

— Тогда не понял, — подвел я итог.

— С помощью этого телефона я собираюсь провести один опыт, в котором ты тоже примешь участие.

— Ты уверен, что я буду?

— Шандар сказала, что да.

Я посмотрел на зель, которая мне ехидно подмигнула, сидя в кресле в своей любимой позе.

— Ну, ладно… Что там у вас за опыт?

Нейдар подвинул телефон ко мне поближе, поднял трубку, приложил ее к уху, набрал девятку и прислушался. Потом кивнул и дал трубку мне — послушать. Я аккуратно приложил черный ребристый кружок к уху. Слышались длинные гудки.

— Никто не подходит, — сказал я норану, возвращая трубку.

— И не должны. Это просто проверка работоспособности. Убедился?

— Ну, работает. Что дальше?

Нейдар сел на стол, уперся локтем в колено и посмотрел на меня сверху вниз.

— Человек служит вещи. Да и не только человек, любой разумный — тоже. И крайне редко случается наоборот…

— Вещь служит человеку? — попытался сострить я.

— Именно, — серьезно ответил Нейдар.

Шутки не получилось.

— Что-то ты путаешь, — я мрачно поддержал разговор: всё же хотелось понять, в чем смысл телефона, принесенного нораном.

— Я объясню. Хозяин тот, кто может заставить вещь делать для него то, что он хочет. Неважно, приспособлена она для этого или нет.

— Микроскопом колоть орехи? — предположил я, вспомнив какую-то старинную шутку.

— Илья, ты тупой, или прикидываешься? — Шандар начала раздражаться.

— Тупой, тупой, — подтвердил я, чтобы она не мешала.

Шандар даже не посмотрела в мою сторону. Она повернулась к Нейдару и сказала:

— К чему все эти разговоры? Он не хочет. Может, но не хочет. Не верит в себя.

— Вот я и заставляю его поверить. Интересная задача.

Заставит он. Так я и позволю.

— Не хочу в ваши игры играть.

— Никаких игр не будет, — отрезал Нейдар. — Твоя задача — позвонить по телефону.

— Кому?

— Лене, — сказала Шандар своим высоким красивым голосом, и почему-то произнесенное так, имя это больно резануло по сердцу. Я даже перестал слушать, что мне говорит Нейдар. Да и как ей позвонить, если я не знаю номера? Сколько будет идти сигнал по этому допотопному средству связи? Издевается Нейдар, что ли?

— Чудес не бывает, — сказал я. — Всё подчинено определенным законам.

— То, что происходило с тобой в последнее время, никак не может считаться обычным, ты не находишь?

— Ты про все эти скачки во времени? Ну, и что? Шандар, вон тоже туда-сюда прыгала, и даже без моего присутствия рядом.

— С ней я уже говорил. Разговор о тебе. Вспомни подробнее, как это происходило.

— Да обычно.

Шандар нервно хохотнула, но я проигнорировал ее насмешку.

— Я путешествовал во времени. Помню. Каждый раз в этом принимал участие один из предметов, которые ты уже видел. И я склонен считать, что это их заслуга. То есть, они причина путешествия, — резюмировал я.

— Не причина.

— Да мне и не важно! Факт есть. А что, почему — какая разница…

— Пофигист, — обозвала меня зель.

— Ты права — с ним сложно, — Нейдар погрустнел.

Что за манера обсуждать меня в моем присутствии! Нет, чтобы прямо и точно сказать — чего им нужно. Я бы ответил.

Нейдар немного поколебался и продолжил свои словесные кружева. Или, скорее, паутину, в которой я окончательно запутаюсь и под конец соглашусь со всем, что он скажет:

— Что ты думаешь о возможности путешествия во времени?

— Э-э-э… Возможность есть.

— Тогда почему это не рекламируется, не используется, никому не известно?

— Почём мы знаем? Путешествия в прошлое — страшное оружие и может контролироваться только государством. Они вполне могут посылать кого-нибудь исправлять их ошибки и держать это в глубоком секрете.

— И для чего они тебя тогда допрашивали на Земле? Если они всё знают?

Да, не сходилось. Получалось, что только я могу скакать в прошлое. С чего бы это? Хотя, Нейдар ошибался. Аборигены Брисса все обладали способностью корректировать произошедшие события! Или не все? А только один Ицли? Тогда почему его не допрашивают? Он бы многое порассказал. О нем просто не знают. Он умный, никому не рассказывает про свою способность, кроме такого лопуха, как я. А я везде следов понаставил.

— Хорошо. Машины времени у землян нет. И с моей помощью они хотят ее построить. Так?

— Примерно. Но я говорю о тебе. Подумай, почему они, даже имея все твои предметы, которые, как ты считаешь, помогали тебе скакать в прошлое, не сделали того же?

— Чтобы включить комп, надо знать, на какую кнопку нажать, — буркнул я.

— А ты знал? — быстро спросил Нейдар.

Я подумал. Ничего такого не вспоминалось.

— Не помню. Просто сильно хотелось попасть в иное место. А меня бросало во времени… Да и в пространстве тоже.

— Сам вывод сделаешь? — подтолкнула Шандар.

Я вздохнул. Отстанут они когда-нибудь? Не отстанут.

— У меня есть способность использовать артефакты для путешествия во времени. Наверно, врожденная.

Шандар тихо зарычала в своем кресле на мою тупость.

— Ты еще не понял? Они — подпорки для слабых духом. Всё — в тебе. Захоти, — Нейдар неожиданно снял трубку с телефона и протянул ее мне. — На, возьми трубку, позвони. Если ты действительно хочешь встретить Лену, она подойдет к телефону.

— Нет, Нейдар, так не бывает…

— Ты просто еще не захотел как следует, — норан улыбнулся.

Да что это они со мной возятся, будто я ребенок малый! У меня своей головы на плечах нет? Ведь есть же! А они указывают и указывают. И каждый — свое. Разорваться мне, что ли?!

— Не буду я звонить! — сказал я зло. — Раз я всё могу, пусть Лена сама мне позвонит. Вот такое у меня желание. Да. Хочу услышать ее голос. Прямо здесь и сейчас.

Я уже почти научился определять эмоции на зеленоватом нечеловеческом лице Нейдара. И его многозначительность выводила меня из себя.

— Ну, и где? Нечего сказать, да? Ничего этого нет! Ты — проиграл!

— Остынь, Илья. Ты знаешь, где Лена? Сколько сигналу идти до нее? А ведь она еще должна правильно расшифровать непонятное послание, обдумать и решить — что ей делать.

— Всего-то?! Лена с этим за пять минут справится.

— Ты торопишься? — ухмыльнулся Нейдар.

— Да! — огрызнулся я.

Я уселся в кресло, отвернулся от норана и уставился в окно. Нейдар несколько раз вставал, ходил по кабинету, опять садился — судя по звукам. Я упрямо не поворачивался. Потом задремал и уже не обращал внимания, что они там делают вместе с Шандар.

Даже какой-то сон увидел. Смутный, но таящий важную информацию, которую невозможно понять, как и всегда во сне.

Дребезжащий звонок смел остатки сна.

— Слышишь, звонит, — Нейдар потряс меня за плечо и я очнулся.

Ну, звонит кто-то и что? Я проморгался, безразлично потянулся и поднял трубку.

— Да?!

Далекий голос, еле пробивающийся сквозь статические помехи:

— Илья? Это ты?! Что молчишь?! Какого хрена ты пропал?! И его жду, ищу, а он черт те где шастает!.. — и уже тише и осторожнее. — Э-э-эй! Ты еще живой там?..

Лена…