Глава 3

Глава 3

СЛОЖНЫЙ

ФАРВАТЕР

С МЕРТВОЙ ТОЧКИ

Как будет развиваться дальше эта необычная и обыденная история? История, так похожая на те, что разыгрываются вокруг нас и с нами в повседневной и всегда такой неповторимой жизни.

События в личной жизни Берга назревали.

В наркомате стали поговаривать, что его выдвигают в академики! «Ну, на это я, откровенно говоря, не претендую…» Это его занимает не очень, тревожат другие разговоры: «советчики» нашептывают свои предсказания и прогнозы. Говорят, что в системе наркомата электропромышленности ничего толкового по радиолокации сделать не удастся. Лучше, мол, переводить всю радиопромышленность в наркомат авиационной промышленности. А еще лучше — вести линию за полное выделение радиопромышленности в самостоятельный наркомат. Берг не торопится, присматривается и старается понять. Он думает: неважно, в какой системе, можно в любой — лишь бы правильно организовать работу.

«…Был с наркомом на испытаниях новой техники, — пишет он 6 мая 1943 года. — Много интересного и нужного, но это не тот максимум, который мы должны и можем иметь. У нас гораздо больший потенциал, и научный, и технический. Беда в том, что в аппарате еще остались очковтиратели и обманщики. Но я до них доберусь».

Весна вновь оживляет военные действия. В Тунисе борьба окончена. Немцы и итальянцы там полностью разгромлены, много пленных и трофеев. Мало кому удалось эвакуироваться. Таким образом, Африка освобождена. Советская авиация и авиация союзников ночью и днем бомбят тылы врага. Все еще с большим нетерпением ждут открытия второго фронта в Европе. «Неужели нам опять предстоит (в третий раз) в одиночку отражать натиск немцев? Всеми владеет одно настроение: скорее бы эта страшная война оборвалась!»

Кончается май, а в дневнике Берга снова та же, ставшая почти стереотипной, фраза:

«Вот я уже более 2-х месяцев в Москве, и до сих пор вопрос о моем назначении не решен! Я уже даже перестал интересоваться этим делом… Кончаю большую подготовительную работу для расширения фронта радиолокации. Эта работа, несомненно, очень важна и пригодится независимо от того, буду ли я тут или нет. Это дает мне удовлетворение. Все признают, что эта работа очень полезна. Но как реализовать ее? Эффект использования радиооружия мог бы быть значительно повышен при должном внимании к вопросам радиолокации. Что делать? Порой у меня руки опускаются, так как часто не вижу реальной пользы от работы и боюсь, что я просто транжирю дни. Сколько времени, в Москве, и не вижу конца этому делу. Пишу и получаю письма и этим только утешаюсь. Становится тепло, все зеленеет. Хотелось бы поехать за город, но что мне там делать одному? Сейчас весна — надо готовиться к удару и ждать встречного удара немцев. Война вступает в ответственную полосу, и начальству не до новых технических возможностей, которые могут дать эффект только через год…»

И все-таки Берг настойчиво устанавливает связи с людьми и учреждениями. Его начинают понимать, и многие хотят ему помочь. Однако он все время начеку:

«Пока не вижу, где опасность, кто может мне помешать… — записывает он в конце июня. — Все время нахожусь под страхом какой-нибудь неожиданности. “Приятное” состояние! Но я, кажется, действую осторожно и стараюсь убедить всех в правильности моей общей линии. Начинаю также знакомиться и с новым руководящим составом флота.

Был у маршала артиллерии Н.Н. Воронова. Сделал ему подробный доклад по радиолокации, он проявил большой интерес и обещал все это доложить И.В. Сталину. Вчера вечером передал ему проект работ по радиолокации для Сталина. Не знаю, что будет дальше. Все понимают, я делаю большую работу, в которой главные вопросы ставятся по-новому. Я чувствую, мы выведем советскую радиолокацию на ведущее место в мире».

Встреча с Вороновым многое меняет в жизни Берга. Она положила начало долголетней дружбе и сотрудничеству, оборвавшимся только со смертью Николая Николаевича в начале

1968 года. Она помогла склонить чашу весов, так долго испытывавших нервы Берга.

ЧТО ДЕЛАЕТ ЖИЗНЬ

Берг долго не прикасается к дневнику. Его кипучая натура нашла выход в живой работе, и стало не до сомнений. Только 26 июля 1943 года жирными буквами через несколько интервалов документально сухая запись:

«4-го ИЮЛЯ Я НАЗНАЧЕН СТАЛИНЫМ ЗАМЕСТИТЕЛЕМ НАРОДНОГО КОМИССАРА ЭЛЕКТРОПРОМЫШЛЕННОСТИ.

Мало сплю, занят грандиозной работой. Я должен ее выполнить в кратчайший срок. Подбираю людей, создаю институты, заводы, организовываю промышленность. Дело идет, но идет с трудом, при полном противодействии некоторых руководителей».

Для разработки и выпуска радиолокаторов были нужны не только люди вполне определенных специальностей, но и машины, материалы, деньги. И чтобы получить их в эти трудные дни, надо было разъяснить, что они нужны до зарезу, и обосновать это, и показать реальными победами на фронте. И боже избавь от каких-нибудь срывов! Вот чем объяснялись бессонные ночи Берга, его озабоченность, его разносторонняя деятельность и по популяризации радиолокации, и по составлению докладных записок в правительство, доказывающих, что деньги, которых хватило бы на много мощных танков, нужно потратить на один радиолокатор.

А ведь каждый нарком — и танковой, и авиационной, и судостроительной промышленности — тоже хотел получить побольше средств на то, чтобы поставить фронту «свое» оружие. Это было естественно. И объяснялось не ограниченностью, а верой в силу проверившего себя оружия. А радиолокатор? Что же, и это полезно, но докажите, что это полезнее другого…

Кроме того, строить заводы для нового производства долго, поэтому у многих наркоматов забирают площади, оборудование, людей. Используются даже такие мастерские, в которых никогда в глаза не видели радиоаппаратуру. Переучивают персонал. Даже школьники помогают — вручную наматывают трансформаторы и делают простейшие радиодетали. А рабочие и инженеры ночуют и питаются в производственных помещениях. Новый начальник спорит со всеми наркоматами за каждый квадратный метр, за каждого рабочего, за каждого инженера.

Кому это понравится? Но иначе нельзя, комплекты современного радиовооружения должны быть своевременно отправлены на фронт и войти в систему обороны городов.

Создавалась проблема, которая иногда возникает вокруг нового, незнакомого — пусть прогрессивного, необходимого, но непонятного в силу самой природы новизны.

Записи в дневнике снова обрываются до сентября, а 7-го появляется такая:

«Ожидаю на днях выезда из Самарканда Марины и Марьяши. Может быть, они выедут даже сегодня. Очень тоскливо одному, живу по-прежнему в наркомате, в своем служебном кабинете. Считаю дни, когда мои приедут, очень соскучился без них…»

Наконец 17 сентября в Москву приезжают Марианна Ивановна и Марина. Теперь у Берга снова есть семья. По воскресеньям он бывает дома и иногда даже в будни уезжает домой на час-два вечером, ночует по-прежнему в своем служебном кабинете в наркомате.

Работается тяжело. Нужные решения пробиваются с трудом. Постепенно создается новая отрасль промышленности, но как это нелегко в военное время!

На фронтах обстановка резко изменилась. После ожесточенного немецкого наступления в июле наши войска перешли в контрнаступление по всему фронту, от Смоленска до Новороссийска, и освободили громадную площадь, дойдя до Киева.

Италия капитулировала.

И снова общая радость переплетается с личной.

«Сегодня — 29 сентября 1943 года — меня выбрали членом-корреспондентом Академии наук СССР! Особенно приятно, что меня единогласно выбрали все 24 академика отделения технических наук. Это, кажется, редкий случай для академии. Всегда кто-нибудь находится, кто голосует против. Для избрания надо было получить 19 голосов, а я получил все. Выбор в академию является, вероятно, моим крупнейшим успехом в жизни. Дома — громадная радость… Вот что делает со мной жизнь — то отверженный, то замнаркома, теперь член-корреспондент. Надо работать, работать и работать, но где взять время? Тяжело мне приходится, но надо тянуть. Я уже несколько месяцев совсем не занимаюсь наукой, даже боюсь начать, так как если я начну, то увлекусь и запущу организационную работу. Надеюсь, что попозже немного разгружусь и тогда смогу вернуться к моей любимой науке.

Может быть, это произойдет только на старости лет?»

О научной работе «для себя» пока не может быть и речи. Берг теперь не только зам. наркома электропромышленности, но и зам. председателя Совета по радиолокации Г.М. Маленкова. Размышления о лучшей координации работ в области радиолокации привели Берга к твердому убеждению в том, что сосредоточивать эти работы в рамках одного наркомата нецелесообразно. При таком положении невозможно или очень трудно влиять на «соседей» — другие наркоматы. Но если авиационный наркомат будет ведать только вопросами авиационной радиолокации, судпром только радиолокацией для кораблей и подводных лодок, а артиллеристы будут самостоятельно разрабатывать проблемы радиолокационной наводки, то всем этим будет трудно руководить. Нужно создать единый центр! Так родился первый государственный координационный орган в области радиолокации — Совет по радиолокации. Поначалу в нем были учреждены три отдела. Главой первого, научного, был Кобзарев, второго, военного, — Угер, третьего, промышленного, — Шокин. «Это не отделы универмага, это отделы Совета», — растолковывал Берг суть дела непонимающим. Наркоматы, заводы, научно-исследовательские институты, конструкторские бюро, все предприятия, связанные с разработкой систем радиолокаторов, с их созданием и выпуском, — все это было подчинено Совету, отчитывалось перед ним, получало от него руководство к действию. Теперь «радиолокационный оркестр» обрел единого дирижера.

Вот когда Берг мог вовсю развернуть пропаганду радиолокационных идей. Он даже учреждает в Совете странную на первый взгляд должность — должность художника. Совершенно мирного вида человек сидел в помещении Совета и рисовал плакаты: радиолокатор в действии — вот он сбивает самолет, направляя на него трассы зенитных снарядов; вот он пускает на дно фашистский корабль, обеспечивая точное наведение торпедоносцев и огонь артиллерии главного калибра. Схемами живописуется принцип действия радиолокатора. Нарисована «начинка» бомбардировщика — около полутора десятка различных радиоприборов: радиолокаторы, управляющие огнем пушек и пулеметов; станции кругового обзора для штурмана; бомбардировочный прицел, позволяющий вести прицельное бомбометание сквозь облака и ночью. Здесь и приборы для точного определения высоты полета, работающие по принципу отражения радиоволн от земли, и станции для посылки сигналов опознавания; приборы, предупреждающие летчика о том, что его самолет обнаружен радиолокатором противника, и приборы, сигнализирующие о том, что самолет противника атакован сзади. И, конечно, радиостанции для связи с землей и с соседними самолетами.

Берг сворачивал в трубку несколько плакатов и ехал в наркомат, в институт или на завод.

Он выкраивал время для того, чтобы выступать и перед студентами радиотехнических факультетов, и перед рабочей аудиторией. Большой педагогический опыт помогал ему просто и доходчиво рассказывать о всех разнообразных аспектах радиолокации и даже об антирадиолокации.

Какое бы новое оружие ни было создано, против него рано или поздно создается антиоружие. То же случилось и с радиолокацией. На одном из плакатов художник из Совета по радиолокации изобразил самолет, из которого вылетают тонкие полоски. Под самолетом надпись — средство ослепления радиолокаторов. И Берг рассказывал такую историю. Превосходство немцев в области радиолокации в начальный период Второй мировой войны, массовая гибель самолетов союзников заставили ученых искать способы нейтрализации радиолокаторов противника. И вот однажды, снаряжая бомбардировочную эскадрилью перед массированным налетом на Германию, летчики погрузили в машины не бомбы, а особое секретное оружие. Оружейные техники, заправлявшие машины, недоумевали: груз был легок, как бумага.

Машины поднялись в воздух и взяли курс на заданный район. Открылись люки боевых машин, и… радиолокационные станции германской противовоздушной обороны подняли тревогу: к Рурскому бассейну, важнейшему промышленному району Германии, приближаются огромные массы союзной авиации.

Данные обнаружения были поразительны: в операции участвовали десятки тысяч машин! Небывалый налет! Германское командование подняло в воздух все истребители, но операторы радиолокационных станций не могли указать точно, где они были нужны больше всего. Экраны радиолокаторов оказались просто забитыми отметками вражеских самолетов! Немецкие истребители метались в воздухе, но… не находили врага. Прошел почти час. Горючее было на исходе, а германское военное командование не знало, что же предпринять, в чем заключается маневр союзников?! Самое странное в этой операции было то, что бомбардировщики союзников не спешили забросать Рур бомбами. Вместо этого они топтались на месте, ничего не предпринимая. Пока в штабе фашистов разрасталась паника, главные силы союзной авиации, сделав обход с севера, совершенно незаметно начали приближаться к Гамбургу. Это был один из самых ожесточенных и действенных налетов союзников. Потери немцев были огромны, а авиация союзников вернулась на свои аэродромы невредимой.

Лишь утром фашистам удалось выяснить, что же произошло. Поля и леса Рурского района были усеяны бумажными лентами, оклеенными алюминиевыми полосками. Ленты, несомненно, были сброшены ночью союзной авиацией. И эти-то ленты операторы радиолокаторов приняли за самолеты! С тех пор союзники всегда снабжали свои боевые эскадрильи металлизированными бумажными лентами, оказавшимися мощным средством дезорганизации противовоздушной обороны немцев. Причем теперь об этом знали все, но ничего поделать было невозможно.

Металлизированные полоски бумаги обычно сбрасывались с ведущих самолетов. Они так забивали экраны радиолокаторов противника, что за этой своеобразной занавесью невозможно было разглядеть остальные машины. Бомбардировщики союзников словно одевались в маскировочные халаты. Потери союзных бомбардировочных эскадрилий с тех пор уменьшились в несколько раз.

Это был один из многочисленных рассказов о радиолокации. Незаметно для себя Берг начинал вслух думать о ее будущем. Стихнет гром битвы… Военная радиолокация уступит место мирной… Все, что добыто учеными, найдет применение в гражданской авиации, в торговом и промысловом флоте, в народном хозяйстве.

Радиолокаторы не будут сданы на склад устаревшего оружия.

Радиолокаторы станут на страже сухопутных и морских границ. Они будут исполнительными и внимательными регулировщиками движения в воздухе, обеспечат надежную ориентировку самолетов в любую погоду, днем и ночью, исключат всякую возможность столкновения самолетов между собой, с горами, мачтами, с линиями электропередачи. А в будущем — кто знает! — заменят водителя у штурвала самолета, автомашины, трактора. Радиолокатор, поставленный у руля корабля, проведет его по самому сложному фарватеру, избегая столкновения с другими кораблями или айсбергами, в любую погоду введет его в нужную гавань. Радиолокатор может стать помощником геодезиста, намного поднять точность геодезических измерений расстояний.

А принцип опознавания, который на войне помогает узнать свой или вражеский самолет появился в радиусе обзора радиолокатора, будет прекрасным помощником в рыболовном деле.

Маленький радиоотметчик можно помещать, скажем, в гарпунах, которыми действуют китобои, и по этим радиометкам будет легко отыскивать убитых китов. Специальные отражатели можно устанавливать и на буйках рыболовных сетей, что сделает эти сети «видимыми» в радиолучах.

Радиолокация найдет широкое применение в метеорологии. Ведь сантиметровые радиоволны могут отражаться от облаков.

Такой радиолокатор способен своевременно предупредить о приближении грозового фронта, шквала, смерча, зоны обледенения. И летчик или штурман корабля изготовятся к опасности, которую радиолокатор распознает за несколько десятков километров…

Мечты о мирном применении радиолокации, несмотря на то, что шла война, были не беспочвенны. Еще в 1942 году академики Л.И. Мандельштам и Н.Д. Папалекси доказали возможность применения радиолокатора для измерения расстояния от Земли до Луны. Еще до начала Второй мировой войны сделала первые шаги вполне мирная наука — радиоастрономия. Мало кто понимал, что ее будущее развитие зависит от совершенствования радиолокационной техники. Но пока одни радиолокаторы воевали, другие копили опыт для науки. Об этом опыте радиолокации мало кто знал — разве что сотрудники секретных отделов разведывательной службы союзников. Лишь после войны ученые смогли познакомиться с любопытными «отходами» военной радиолокации.

В самом начале войны среди операторов радиолокационных станций, охранявших восточное побережье Англии, начался переполох. Несколько дней подряд рано на рассвете на экраны радиолокаторов наползала непонятная помеха, мешавшая обнаружению самолетов противника, летящих с востока. Эта помеха одновременно появлялась на нескольких радиолокаторах метрового диапазона, отстоящих далеко друг от друга. Тогда-то в секретных отчетах 1942 года появилось указание, что источник помехи лежит в направлении к Солнцу. А позже в тех же отчетах констатировалось, что источником помех оказалось большое солнечное пятно. Так рождалась радиоастрономия — под грохот пушек, и тогда никто не услышал ее мирного голоса. Исследование радиоизлучения солнечных пятен возобновилось только после войны, когда были рассекречены данные наблюдений радиолокационных станций и ученые получили в свое пользование массу оборудования, приборов, получили почти все радиолокационное хозяйство.

После войны началось радиолокационное исследование Луны и падающих звезд-метеоров. В наши дни радиоастрономия и радиолокация планет дали человечеству много сведений первостепенной важности. Но мечталось об этом и в тяжелые военные годы…

ТАЙНА

А время идет незаметно. Плетется, лукаво посмеиваясь, подсовывая людям все новые и новые годы. Дни падают, как сухие осенние листья, и постепенно под ними скрываются зеленая трава, и цветы, и весенние надежды.

«…10 ноября 1943 года. Вот мне и 50… Начинается старость, шестой десяток… Старик на шестом десятке лет! Впереди постепенный упадок сил, болезни и смерть… Неужто пора сдаваться?! Но разве я действительно старик? Я еще выгляжу не таким уж старым, и душой я тоже молод… Я сейчас веду большую работу, может быть, наиболее крупную работу за всю мою жизнь, и я должен ее довести до хороших результатов. Для этого мне нужно иметь много сил, здоровье, настойчивость. Веру в правоту дела. Разве у меня этого не хватает? Мне сейчас опять тяжело — поручено большое дело, а помогают далеко не все, кому положено, а некоторые даже мешают. Но я еще чувствую в себе силы для борьбы с препятствиями.

В этом году на карту поставлено буквально все: мое доброе имя, счастье, судьба моей дальнейшей жизни, участь семьи… Чувствую ли я в себе силы для ведения этой большой и сложной игры? Да, безусловно, хотя и бывают минуты отчаяния… Но я беру себя в руки и быстро стряхиваю уныние и апатию. Собери-ка, друг, свои старые силенки, закаленные в жизненных боях, и — вперед, вперед, к дальнейшим успехам, за мою любимую работу, за мой родной флот, за науку, за счастье, за удачу!»

Постепенно Берг приходит к выводу, что никакие административные посты не позволят ему вести такое новое дело, как радиолокация, оптимальным путем. Ему тесно в высоком кабинете. Нужно создать специальный научно-исследовательский институт, в котором можно было бы проверять новые идеи, решать практические задачи, реализовывать сложные проекты. Необходимо не только создать такой институт, но и непосредственно участвовать в его работе. Это лучший путь, проверенный им еще в тридцатые годы, когда в аналогичной ситуации он организовал Научно-исследовательский морской институт связи.

Как это ни трудно в военное время, но институт был создан.

Вот Берг и вернулся, хотя бы отчасти, к своей любимой научной работе! Здесь он может принести наибольшую пользу Родине.

Наступил 1944 год. Берги встретили его дома. Горели электрические лампочки на маленькой елке, было, как прежде, уютно и хорошо. По выходным дням Берг теперь отдыхает. Остальные дни (и по-прежнему ночи) работает. Начатое им дело двигается семимильными шагами и уже дает несомненный эффект на фронтах. Но сам Берг все еще недоволен, неудовлетворен.

«Порой мне бывает очень тяжело, особенно в наркомате, где мне приходится завоевывать авторитет и руководить новым, малоизвестным делом, да еще во время войны… Дома у нас постепенно становится уютно, и мои начинают привыкать к Москве. Но у меня не в порядке сердце: не хватает иногда воздуха. Надо обратиться к врачам. Это ведь у меня уже очень давно, но так сильно еще никогда не беспокоило. Неужели сказывается старое отравление газами на подводной лодке?»

Но причина угнетенного состояния духа, видно, не в этом. Что-то происходит за последний месяц, первый месяц нового, 1944 года. Трагическая запись появляется неожиданно:

«Не все ли мне равно, что обо мне будут думать, когда я буду мертв? Мне ведь тогда думать не придется! Жаль жену и Марину… А кроме того, чего греха таить, мне хочется побороться!

Не могу сдаваться, не приучен — хочется жить и добиться признания своей правоты».

Может быть, кое-что разъяснит последующая запись?

«Какое “это” может иметь значение, когда на кон поставлена не отдельная жизнь человека, а участь всей страны? Ведь все должны забыть свои корыстные планы, карьеру и прочую чепуху и должны делать общее дело!»

Или эта?

«Председатель Совета совсем не занимается радиолокацией.

Я его заместитель по Совету, но фактически с ним не встречаюсь и его помощь не получаю. Я оказался в безвоздушном пространстве… Виноват ли я в этом? По-моему, я никаких ошибок не допускал. Эта вынужденная изоляция очень портит дело и страшно осложняет мою работу. Я не чувствую опоры, я потерял почву под ногами… Решения по радиолокации готовятся медленно и реализуются еще медленнее… А война идет, все войска требуют радиолокационных средств, а мы их даем недостаточно.

Но как не понять, что если бы у нас было больше радиолокационных средств, то наши потери были бы меньше!»

ВОЙНА ЛОКАТОРОВ

На фронте шла ожесточенная борьба радиолокаторов. Незаметно новый вид оружия изменял характер войны, особенно воздушной и морской войны. Прежние методы боевых операций оказывались непригодными, нужно было найти корень этих изменений, приспособиться к новым условиям, выработать новую тактику и стратегию. Когда-то в конце Первой мировой войны успешные действия германских подводных лодок почти привели к поражению Англии. Та же картина складывалась и в начале Второй мировой войны. Англия первоначально теряла в три раза больше судов, чем могла строить, а к концу войны ситуация удивительно переменилась: союзники строили значительно больше судов, чем теряли. Дело было не только в развитии судостроения, но главным образом в стремительном развитии радиолокации. Вот цифры, которые подтверждают этот вывод: из

1174 подводных лодок, которыми располагали фашисты, было потоплено 785. Было уничтожено 36 000 подводников. Причем львиная доля потерь ложилась на последний этап войны. Вначале, когда союзные войска имели мало радиолокаторов, немецкие подводные лодки без помех всплывали ночью на поверхность и заряжали аккумуляторы. Они были в безопасности, ни наблюдатели кораблей, ни самолеты обнаружить их не могли. Все резко изменилось, когда союзные самолеты получили радиолокаторы. Началась усиленная охота за подводными лодками противника. Но успех был недолгим. Немцы принялись настойчиво искать выход и нашли его. Они сумели снабдить свои подводные лодки приемниками, перехватывающими импульсы английских самолетных радиолокаторов. И теперь уже стали «видимыми» сами охотники, а «дичь» успевала погрузиться в воду раньше, чем охотник мог приблизиться и уничтожить ее. Обнаружив это, союзники изменили длину волны своих радиолокаторов и на некоторое время снова одержали верх в схватке. Самолеты снова могли подкрадываться к подводным лодкам противника, которые не знали об этой перемене и снова оказались в положении беззащитной дичи. Они гибли, не чувствуя приближающейся опасности, не изготовившись к атаке. Немцы снова забили тревогу и опять начали искать причину роста потерь. На специально оборудованной подводной лодке в разведку отправилась группа физиков и радистов. Потребовалось немного времени, чтобы они разгадали причину гибели подводных лодок. Союзная морская авиация была снабжена радиолокаторами, работающими на волне в 10 см. Немецкие ученые поняли, что, изменив длину волны своих разведывательных приемников, они лишь оттянут развязку, начнется игра в прятки с переменным успехом. Выход был один — лодки вообще не должны всплывать на поверхность. Новый заказ военным заводам — и немецкие подводные лодки были оборудованы специальными вентиляционными трубами — шнорхелями. Теперь они могли получать свежий воздух и отводить выхлопные газы дизелей, а значит, заряжать аккумуляторы в погруженном состоянии. Для радиолокатора, который «видел» подводную лодку, небольшие трубы оказывались невидимыми. Чтобы научиться распознавать такие маленькие металлические предметы, самолеты должны были подлетать очень близко и иметь радиолокаторы, работающие на еще более коротких волнах. Дело упиралось в трудности принципиального характера. Для создания таких радиолокаторов требовались новые электронные лампы, новые волноводы, антенны и многое другое. Немцы опять взяли верх.

Потери фашистских подводных лодок снова резко сократились.

Но радиоспециалисты союзников сумели еще раз удивительно быстро изменить ход морской войны. Они сконструировали радиолокаторы, работающие на волне длиной в 3 см. Такие радиолокаторы смогли видеть вентиляционные трубы подводных лодок противника уже на расстоянии в 15–20 км. Приемники фашистов не были приспособлены для улавливания сигналов новых радиолокаторов союзников, и их подводные лодки снова превратились в легкую добычу для авиации.

Немцы спешно организовали новую плавучую подводную научно-исследовательскую лабораторию, которая, изучив условия боя на месте, должна была найти выход из положения.

Не прошло и двух недель, как подводная лаборатория была уничтожена союзной авиацией, а в плен к англичанам попал единственный оставшийся в живых член экипажа. Это был физик, который работал над изучением распространения коротких волн в воде. Немцы снарядили еще одну плавучую лабораторию, но и она через несколько дней пошла ко дну. Лишь в конце войны немцы узнали, что гибелью подводных лабораторий они обязаны радиолокаторам союзников, работавшим на волне длиной в 3 см.

Борьба с переменным успехом шла и между надводными кораблями сражающихся сторон. Ни в одной из прежних войн корабли не были оснащены таким изобилием различных приборов, таким совершенным радиооборудованием. Все прежние хитрости тактики и стратегии стали непригодными. Корабельные радиолокаторы дальнего обнаружения, снабженные электроннолучевыми трубками кругового обзора, давали теперь возможность наблюдать обстановку боя в любую погоду, днем и ночью. Капитаны видели за много сотен километров и береговую линию, и скалы, и айсберги, и все надводные и подводные суда в радиусе действия радиолокатора. Каждый шаг противника изучался на таком расстоянии, когда его пушки еще не могли нанести вреда. И точность попадания в цель теперь стала несравненно выше. На кораблях работали радиолокаторы, похожие на сухопутные радиолокаторы для зенитной стрельбы. Они управляли артиллерией главного калибра. Благодаря этим радиолокаторам союзники провели небывалую в истории операцию по уничтожению германского линкора «Шарнхорст». Линкор был потоплен с первого залпа в условиях арктической ночи. Теперь радиолокаторы командовали и десантными операциями. Они повысили точность и концентрированность атак, они помогали десантным отрядам пробираться в штормовую погоду среди утесов и заграждений.

Напряженными темпами шло соревнование в области одурачивания противника. Когда фокус с алюминиевой фольгой стал достоянием обеих сторон, ученые начали использовать другие методы, например создание помех радиолокаторам противника. Для этого на длине волны противника запускался передатчик, который забивал экран ложными сигналами. На фоне этих мощных помех безнадежно тонули слабые сигналы, отраженные от цели. Специалисты разработали и другой способ обмана — особые неотражающие покрытия, поглощающие почти всю энергию радиоволн, посылаемых вражеским радиолокатором.

Такая напряженная борьба радиолокаторов, вернее соревнование знаний ученых и конструкторов, мобильности промышленности двух враждующих сторон, начавшись задолго до военных действий, тянулась до конца войны. Чтобы участвовать в этой напряженной борьбе, надо было не только оперировать свежими идеями, но уметь гибко пускать их в дело, иметь мощную научную и промышленную базу для превращения идей в радиооружие. Чтобы победить в этой борьбе, надо было не только достичь уровня науки и техники противника, но и превзойти ее. Превзойти с большим запасом, с потенциальной возможностью быстро подняться в своем техническом превосходстве еще выше.

Руководство советской радиолокацией хорошо понимало это и принимало нужные меры. Тревожный тон дневников Берга начинает рассеиваться.

СТУПЕНЬКОЙ ВЫШЕ

«…Вчера — 16 марта 1944 года был у председателя Совета. Обсуждали проект постановления по одному из НИИ. Я за последнее время очень много работал и страшно измучился нравственно. Так трудно чего-нибудь добиться! Вчерашнее совещание вселило в меня бодрость и веру в удачное продвижение порученных мне работ».

«…На фронте дела идут отлично. Наши войска наступают на севере и на юге. Ленинград освобожден; этот кошмар отошел в область истории. Наши войска уже перешли старую границу и кое-где подходят к Польше. А союзники лишь собираются открыть второй фронт… Дома все благополучно. Марина растет и становится интересной барышней. Марьяша занята домашней работой — все делает сама… Мы сыты, и постепенно приводится в порядок одежда.

С понедельника имею общественную нагрузку — веду кружок но истории партии в секретариате НКЭП. На днях делал доклад в Академии наук в связи с 85-летием со дня рождения А.С. Попова. Присутствовало много народу. Кажется, доложил хорошо. Первый раз в жизни прочел весь доклад по подготовленному тексту».

Академик Кржижановский после доклада благодарит Берга и просит повторить доклад в Колонном зале для широкой публики. Берг записывает:

«Это было моим первым выступлением в Академии наук. На будущий год будет пятидесятилетие со дня изобретения радио Поповым. Меня просят переиздать мою книжку о Попове и написать его биографию».

Придавая большое значение преемственности в науке, Берг давно интересовался историей изобретения радио. Его книга «А.С. Попов и изобретение радио» (изданная в 1935 году), о которой упоминает приведенная только что запись в дневнике, была, по существу, первым научно-историческим трудом, где убедительно фиксируется приоритет А.С. Попова.

Приближающееся пятидесятилетие знаменательного доклада Попова стимулировало новый интерес к истории радио. Берг был одним из инициаторов различных мероприятий, связанных с этой датой. Он входит в комиссию Академии наук, выделенную для поиска, систематизации и опубликования соответствующих документов.

Комиссия, председателем которой был назначен академик Л.И. Мандельштам, решила издать сборник, разделенный на три отдельных тома. Первый из них посвящался предыстории радио, второй представлял собой сборник документов и материалов, связанных с изобретением радио А.С. Поповым, а третий освещал пятидесятилетний путь радио. Только второй, самый ответственный том сборника, вышел к юбилейной дате. Редактором этого тома был Берг. Он же выступил в качестве одного из инициаторов создания Всесоюзного научного общества радиотехники и электросвязи имени А.С. Попова и вошел в оргбюро этого общества.

«…31 мая 1944. Сегодня меня приняли в партию! Мое заявление с рекомендациями Крупского, Генкина и Зины Ивановой рассматривалось на бюро секретариата наркомата. Единогласно постановили принять. Завтра же поставят на открытом партийном собрании секретариата. Это большой и важный шаг в моей жизни!»

А еще через несколько дней:

«Открытое партийное собрание секретариата наркомата постановило принять меня в партию!»

На радостях всей семьей поехали на машине в дом отдыха. Берг встречает там друзей — Вараксина и Макарова. Пошли в лес, собирали ландыши. На обратном пути машина застряла в речке и заглох мотор. Общими силами вытащили. «Я боялся, что заболею, но ничего, пока только хриплю немного. Болят ноги и спина, но, кажется, все обойдется. Сегодня еду на завод».

И вот мировая печать кричит о запоздавшем событии: открыт второй фронт в Европе! Союзники заняли Рим. 6 июня началась их высадка в Северной Франции. Приближался конец войны.

16 июля 1944 года Берг записывает в дневнике:

«Дела Гитлера плохи. По Москве на днях провели 58 тысяч немецких военнопленных. По радио передали, что якобы в Германии разлад в высших сферах и было покушение на Гитлера. Он получил ожоги. Начало конца безумца и прохвоста. Дела на фронте радуют до бесконечности. Идет громадное наступление войск на Брестском направлении: освобождены Елец, Вильно, Минск, Барановичи. На очереди Гродно, Ковно, Двинск, Брест.

Союзники заняли Ливорно и Анкону и поднимаются к Нормандии».

«…Сбылась давняя мечта — побывал в Ленинграде. Как сильно пострадал город! Объездил корабли, был в Кронштадте — на флоте радиолокация работает очень хорошо. Какое все-таки это важное и нужное дело. Больше и скорее внедрять! Сколько сил и здоровья надо еще вложить в это дело! Не меньше, чем в пору первого радиовооружения. Только бы побольше сил…»

«…10 августа 1944. Сегодня получил партийный билет

№ 6620996, стаж с июня 1944 г. Вот я и член ВКП(б)! Теперь я чувствую себя полноценным, полезным человеком, которому верят, который имеет опору и которому помогут в случае затруднений. Ура! Ведь мне пятьдесят первый год, и только через 27 лет после революции я стал членом партии большевиков! Поздно, но еще лет 10 я надеюсь поработать».

Еще через месяц:

«Постановлением Совнаркома 25 сентября 1944 г. мне присвоено воинское звание инженера-вице-адмирала. Сижу у телефона и принимаю поздравления.

Вечером у нас были Миша Крупский и еще несколько друзей. Провели вечер очень уютно. Так приятно было, что как раз в этот знаменательный для меня день в Москве оказались мои самые близкие друзья! Марьяша испекла чудный пирог, достала красного вина, цветов, квартира отменно убрана, и все выглядит праздничным.

Теперь я вице-адмирал и могу на равных иметь дело с армейскими инженерами и моряками. Меня тронуло, что звонили главный маршал авиации, адмирал Галлер и др. Все они так хорошо ко мне относятся и, видимо, искренне рады за меня. Особенно довольны, конечно, Марьяша и Марина, так как они чувствовали, что я загрустил. Ну теперь мне легче будет работать.

Сижу над отчетом для Сталина. Как трудно составить этот отчет, так хочется его сделать как можно лучше».

Прошел еще месяц:

«24 октября. Меня освободили от исполнения обязанностей замнаркома электропромышленности. Большое счастье! Конечно, трудно и тяжело расставаться с людьми и заводами, к которым привык. Так много труда и сил вложено в поднятие этих заводов и на создание институтов, ОКБ, главка! Но работая в Совете, мне будет легче навести порядок в общем радиолокационном хозяйстве, во всех наркоматах, и им придется считаться с Советом.

Редакция постановления ЦК такая: “В связи с возросшим объемом работы в Совете по радиолокации освободить зам. председателя этого Совета т. Берга от исполнения обязанностей зам. наркома электропромышленности”».

«…Пока чувствую себя непривычно — нет прямой власти, как было в наркомате. Совет довольно странная организация, я еще ясно не представляю себе, что из него выйдет.

За выслугу лет я награжден орденом Красного Знамени.

Хочу подготовить несколько докладов по радиолокации.

Надо делать как можно больше для ее популяризации. Без этого не будут вливаться новые молодые кадры, возникнет застой.

Дома все ладно. Марина занимается английским языком и делает успехи. По воскресеньям регулярно ходим гулять пешком по 3–4 часа, в любую погоду. Это наш единственный вид спорта.

Работа у меня идет хорошо, я очень доволен, что ушел из наркомата, мне стало значительно легче работать и интереснее – я могу больше думать и больше влиять на другие наркоматы. С моим уходом из наркомата электропромышленности там всякий интерес к радиолокации прекратился. Придется повоевать с ними».

МЕЖДУ СТРОК

За кажущимся однообразием повествования читается не только написанное, но и то, чего Берг не мог передать на бумаге. Это летопись создания нового вооружения нашей страны, история борьбы нового со старым, кое-какие детали того бурного времени.

Та страсть, то деловое напряжение, которое чувствуется буквально в каждой строчке дневника, рождены обстановкой, в которую Берг попал в разгар войны.

По-прежнему мелькают сводки с фронтов — Берг скрупулезно следит за каждым сообщением Совинформбюро. Этому посвящены многие страницы. Но в начале дневника, в пору его жизни в Астрахани и Самарканде, это просто насущная потребность любого советского человека, кровно заинтересованного в каждом повороте войны. А потом, когда Берг стал у штурвала радиолокационного корабля, он следит за сводками совсем с иных позиций. Он знает, сколько и куда, на какие участки фронта посланы новые образцы оружия и в том числе радиолокационного. За простым перечислением освобожденных городов и сел, за простым упоминанием о количестве сбитых самолетов, отраженных вражеских атак он видит зоркий глаз радиолокатора. Конечно, в военное время об этом не напишешь даже в собственном блокноте, не скажешь об этом жене, не поделишься с товарищем.

Радиолокация и сейчас не потеряла своего значения, и многие ее аспекты окружены тайной — иначе и быть не может. Но нам не помешает то, что автор должен был о многом умолчать. Мы ведь не задавались целью изучить историю и принципы радиолокации по дневнику. Нас интересует внутренний мир героя книги, сложности и слабости его характера, нас интересует человек, который добился того, чего добивается далеко не каждый, даже не каждый тысячный. Нас волнует не только то, что он сделал, но и то, как он это делал и что чувствовал, что думал и как складывалась его личная жизнь, что он принимал в ней и что отвергал, как строил ее и перестраивал. Нам интересны методы его борьбы, особенности его темперамента, стиль этого ученого и организатора, корни его успеха. И этот дневник не только передает контуры характера его автора, но в нем есть еще важная особенность: уже в этом дневнике появляются указатели того пути, по которому Берг поведет к расцвету отечественную кибернетику…

Есть и еще одна психологическая деталь в этом человеческом документе: он многократно подтверждает, что у всех людей одинаковые заботы. Хоть автор дневника и занимает высокие посты, но и у него дома, как и у большинства в это тяжелое время, далеко не все в порядке.

«Дома очень холодно, почти не топят, очень часто — большую часть времени — нет электрического света, нет газа, и мы уповаем главным образом на керосинку и керосиновые лампы. Это очень неуютно, и бедная Марина страдает от холода и мерзнет больше всех. Нынешняя зима самая тяжелая из всех зим, которые нам пришлось пережить с начала революции — нет топлива, многие заводы стоят, дома не обогреваются, в общем очень плохо. Зато на фронте хорошо, мы уже вступили в Померанию и Пруссию. Союзники подходят к Рейну и против Кельна его уже перешли. А фашисты все еще дерутся…»

И у него свои радости:

«…В ноябре купили 2 зимних пальто: Марьяше и Марине.

Я так рад видеть их счастливые рожицы…»

…Нередко плохое настроение:

«Слишком мало внимания уделяю семье. Но я же не могу иначе, ведь погибнет дело. Такова, видно, моя участь — для личной жизни нет времени. У всех ли это так? Наверно. Это все же печать эпохи, наших темпов, грозовой атмосферы времени.

Конечно, было бы куда приятнее собирать ландыши, только бы сверху не падали бомбы. Хватит скулить, надо садиться за подготовку доклада “Современные средства радиолокации”, который я должен делать в Академии им. Жуковского».

«…23 декабря. Последний разговор с председателем Совета меня чрезвычайно взволновал, так как решались очень серьезные вопросы. Все мои сотрудники довольны достигнутыми результатами. Порученное мне дело успешно развивается. За это время много сделал.

Работаю над историей открытия радио Поповым. Дни стали удлиняться. Вчера ездили за город с подругами Марины и прогуляли до 3 часов. Погода была отличная, светило солнце и был небольшой мороз. Воспользовался случаем, чтобы поговорить с Мариной. У нее есть несколько троек, и это нас очень огорчает. Старался внушить ей интерес к науке, к знаниям. Она умная и хорошая девочка».

…Может быть, лаконичные строки дневника Берга помогут сформироваться другим людям, подобным ему, которые так нужны нашей стране, нужны человечеству.

«Ах, если бы все люди состояли из Гусевых», — говорит один из героев фильма «Девять дней одного года». Как часто мы мечтаем об идеальных людях, даже не идеальных, а просто честных, человечных.

…Только ли счастливый случай помог нам прочесть этот дневник? А может быть, мудрость Берга, который считает, что жизнь честного, трудолюбивого человека, его опыт — образец для молодежи, стремящейся построить свою жизнь лучше, умнее, достойнее? Может быть, щедрость Берга, который думает, что пример его ошибок научит сегодняшнюю молодежь не повторять их, научит лучше разбираться в окружающих людях, послужит опытом, экспериментом?

Как ученый он выше всего ставит эксперимент, этого верховного судью любого предположения, теории, декларации. Доказательство и дело — вот реальные ценности, которым можно верить безусловно. Просто словам, просто улыбкам — никогда. Надо прежде узнать, что за этим скрывается. И он сам, Берг, потратил много времени и сил, чтобы разобраться в том, что же скрывается за словом и улыбкой. И большая часть горечи, которую мы находим в его дневнике, объясняется именно этим.

И еще, наверно, тем, что он всегда оказывался в гуще трудностей, искал их, любил преодолевать. Любил решать новые, а следовательно, трудные задачи. Сегодняшней молодежи, получившей от отцов благополучную жизнь, интересен дневник именно такого человека — трудности становления науки, техники, жизни всегда поучительны. На трудностях воспитывается, закаляется характер. Не рассказать молодым о подвиге их отцов, трудностях, ими преодоленных, — значит лишить их возможности учесть предшествующий опыт, не научить брать препятствия, завоевывать победу. Ведь победа — это не что иное, как преодоление трудностей. Без преодоления не бывает победы. Изобразить дорогу, пройденную страной, поколением, гладкой, значит лишить это поколение, пожалуй, самого главного — гордости за свою победу. Вот почему записи человека, правдиво рассказывающего о своей личной судьбе, о судьбе своей страны, человека, участвовавшего в сражениях за нее, нам особенно ценны.