В нашем мире все мечтают (автор Алекс Хикари)

В свой первый день на должности психотерапевта я волновался не меньше, чем пациенты, у которых это тоже было впервые. Мы с одинаковым волнением рассматривали стены кабинета и развешанные на них сертификаты, дипломы и рекомендации. Мы разговаривали с похожей дрожью в голосе, только моя была тише, почти незаметна — в конце концов, не я пришел сюда откровенничать. Я пришел слушать.

— Я никогда не чувствовал себя таким… ненужным, — говорил мой первый посетитель. — Это безумие, настоящее безумие! Проси что хочешь, только помоги избавиться от этого…

Он был маленьким, пухлым и при желании мог поместиться в моем органайзере. Он носил синие штанишки, красную курточку и колпак в тон, а также белую как мел бороду и усы. Первый вопрос, который я хотел задать своему посетителю, почему он решил выглядеть как классический зарубежный гном, но счел за лучшее промолчать. У каждого свои тараканы под колпаком.

— Я больше не отвечаю на зов, я боюсь снова встретить такую, как она. — Гном обнял себя за плечи и мелко задрожал. — Бывали случаи, когда меня вызывали в шутку, но это… это выше моих сил.

— Понимаю, — кивнул я. — Расскажите подробнее. Кто она? Как вы попали к ней?

Гном набрал побольше воздуха в легкие и уже открыл рот, чтобы заговорить, но в последний момент передумал и замкнулся. Я сдержал свое желание возвести глаза к потолку и напомнил себе, что это только первый день. Ни я, ни мои пациенты — никто из нас еще не знает, как это все должно происходить. Нужно время.

И, в конце концов, они не привыкли откровенничать, потому что чаще всего работали в одиночку.

— Я вообще не из этой страны, но услышала о клиентке на феечкином слете, — откровенничала другая пациентка. Она была высокой, чуть полноватой, носила пышное фиолетовое платье и босоножки, способные поразить воображение любого человеческого модельера. У нее были красивые золотистые волосы, рассыпавшиеся длинными локонами по плечам, ее ярко-зеленые блестящие крылья вздрагивали каждый раз, когда она шевелилась. — Девочки ее так обсуждали, так проклинали, что мне стало интересно. И я решила… решила…

Она смутилась и отвела взгляд в сторону. Нахмурилась, отчего милое лицо стало еще милее, а я ощутил, как сильно мой галстук-бабочка давит на горло, и немного ослабил его. Стало легче. Если весь их феечкин слет принесется сюда жаловаться на необычную клиентку, боюсь, мой брак рано или поздно закончится разводом.

— Пожалуйста, расскажите мне о ней, — снова предложил я. — Кто она? Откуда? Чем занимается?

Феечка надула губы и покачала головой. Демонстративно уставилась на диплом, полученный мной в университете в Хобарте. Мне просто нравился этот город, и я считал, что диплом из Старого Света — это слишком скучно. Феечки же любили Старый Свет и неодобрительно относились к Зеленому континенту.

Ах, точно. Проклятье. Ладно, запомнили… и диплом в стол убрали. На всякий случай.

— Я тут как толмач, — извиняющимся тоном проскрипел старик. На нем была старая, штопаная-перештопаная, бывшая когда-то белой рубаха с красным орнаментом по горловине и нижнему краю. Он носил высокие резиновые сапоги и безразмерную выцветшую куртку, во внутреннем кармане которой что-то старательно прятал. Слева, у сердца. Учтем. — Это старая знакомая моя, грит, не справилась. Грит, проплыла ажно от моря и до реки, чтобы, значитца, девицу эту увидеть и желание исполнить. А девица ни в какую…

Я выпрямился на стуле, мельком пробежался взглядом по своим записям. Вот оно что. Только не говорите мне, что остальные тоже…

— Грит, не могу я так, старый, плохо мне, — продолжал дед. — Своди меня, значитца, к врачу. Что хочешь проси…

— А я могу взглянуть на вашу подругу? — вмешался я.

Дед приложил палец к губам, наклонился к внутреннему карману и что-то шепнул. Оттуда послышался высокий звенящий голосок, очень красивый и приятный. Обладательница тоже, наверное, прекрасна.

— Грит, сама говорить будет, — объявил дед. — Ну, значитца, выйду я тогда. Потолкуйте без меня…

Сегодня мой кабинет посещали разные пациенты, но это было нечто из ряда вон. На кушетке появилась небольшая стеклянная бутыль, внутри поблескивала в свете, льющемся из окна, маленькая золотая рыбка.

Пришлось вылезти из-за стола и впервые за сегодня сесть на кушетку. Рыбка говорила слишком тихо, нужно было наклоняться, чтобы все расслышать.

— Был бы рад узнать, из какого вы мифа, — спросил я. Ну, не удержался, что поделать.

Рыбка взмахнула огромными черными ресницами. Кокетка мокрая…

— Из сказки я русской, — тихо ответила она. — Так меня полюбили, что миф родился новый.

— Надо же. — Я сделал отметку в блокноте. — Ну что, рассказывайте. Что случилось, как…

Рыбка несколько мгновений помолчала, хлопая огромными ресницами. В какой-то момент я подумал, что она могла бы использовать их вместо плавников, и еле сдержался, чтобы не представить себе ее плавающей хвостом вперед.

— Доходят до нас новости быстро, морские девы приносят, русалки трезвонят, — нерешительно заговорила рыбка. — Говорят, что на свете живет человечек, который мечтать не желает, и никто уговорить его не может. Но разве же можно вот так, без мечты? Нельзя без мечты, мой хороший…

У нее был очень красивый голос — высокий, звенящий, я бы сказал, хрустальный. Я откинулся на кушетке и блаженно зажмурился. Да, надо бы попросить начальство улучшить условия. Хочу такое чудо в свой кабинет — стресс снимать. И голосом, и плаванием вперед хвостом — я не удержался и представил.

— Я проплыла через бурные воды, разыскала чудную девицу, — продолжала рыбка. — Она меня знала, в детстве сказку мою любила. Объяснить я пыталась, что без мечты невозможно, но разве девица стала бы слушать…

Я был готов сам соврать, что мечты у меня нет, лишь бы загадать ей желание, чтобы она осталась и всегда говорила, говорила и говорила. И я уже хотел было сказать об этом, но тут до меня дошло.

— То есть у девицы нет желаний, — осторожно заговорил я. Рыбка опустила голову ниже, затем подняла, и я решил, что она так кивнула. — А у вас всех, естественно, задета профессиональная гордость. С ума сойти…

— Береги хрупкий разум, милый, — тихо сказала рыбка. — Один ты у нас, наше солнце…

Дед забрал склянку пять минут спустя, а я сел за стол и принялся листать контакты. Где-то у меня был телефон департамента исполнений желаний, сейчас посмотрим…

— Док, — послышался густой бас. — Ну сделай ты уже что-то, а? Ну сколько можно!

Я поднял взгляд. Отлично. В мой кабинет без разрешения или стука, минуя секретаршу в лице моей дражайшей супруги, ворвался лепрекон. Всегда недолюбливал эту братию за наглость, зеленую одежку и рыжину. Но кое за что они мне все-таки нравились.

— Я закурю? — спросил я.

— Валяй, — отмахнулся лепрекон. Похлопал по карманам, вытянул из внутреннего кармана трубку из темного дерева. — И мне отсыпь, а?

По кабинету поплыли клубы сизого дыма, за закрытой дверью слышался гул голосов, а мне было восхитительно все равно. Коллегия джиннов, нанявшая меня для своего департамента, ненавидела курильщиков. А еще все они, все до последнего злились от того, что пришлось нанять именно меня — видите ли, я им статистику порчу. Но выбора не было — только у меня был такой внушительный багаж знаний, дипломов, сертификатов и рекомендаций. Любой другой мог похвастаться разве что «знанием человеческой натуры», которой, кстати, у меня было в разы больше, чем у них, но это уже мелочи. Так вот, джинны поклялись вышвырнуть меня, если хоть раз учуют запах дыма в кабинете. Исключение делалось только для пациентов, ха-ха.

— Так чем помочь? — спросил я.

Лепрекон ударил по столу. Краем глаза я разглядел под его ладонью белый прямоугольник — бумажка вроде.

— Эта девчонка портит нам все показатели! — взвился пациент. — Все! Это невыносимо, док! Джинны бесятся, но даже они сделать ничего не могут. Я по секрету скажу — замначальника как-то попробовал к ней подобраться. Сумочкой огрела — будь здоров!

Как бы мне ни хотелось посмеяться над неудачливым заклятым коллегой, я встревожился. Джинны не просто так сидели в начальстве — еще не встречалось человека, способного им отказать.

— Я бы сделал хоть что-то, если бы мне хоть что-то сказали, — ответил я. — У меня за эти сутки столько ваших побывало, что впору требовать повышение зарплаты… а толку ноль. Играем в молчанку.

— Кончилась твоя молчанка. — Лепрекон затянулся и придвинул ко мне белый прямоугольник. Почти угадал — визитка. — Вот ее контакты, адреса… в общем, все. Только сделай хоть что-то, ты же эксперт.

— Какой из меня эксперт, я тут первый день, — вяло отмахнулся я, хотя в глубине души уже понимал, что не отверчусь.

Лепрекон покачал головой. Понизил тон.

— Дурак ты, — тихо сказал он. — Ты думаешь, нам всем нужна твоя терапия? Да на хрена? Сами себя протерапируем, только скажи. А вот эксперт по человеческой душе нужен. И по желаниям, сам понимаешь.

От его слов мне стало так не по себе, что я снова потянулся за трубкой. А лепрекон кивнул с довольным видом и затянулся.

— Проси, что хочешь, — сказал он. — Если сделаешь, естественно.

Я недовольно поморщился.

— Хоть бы что новое предложили…

На визитке и вправду были все данные. Место работы, место учебы, мобильный телефон, адрес электронной почты, список используемых мессенджеров и даже любимый магазин нижнего белья. Самое забавное, что именно там я ее и встретил — оказалось, что перебирать бесконечное число шелковых сорочек было ее маленькой тайной страстью.

Первым, что я увидел, было начертание на сумочке: «Следующему, кто скажет, что надо идти за своей мечтой, я дам в рыло!» Начертание видели только те, кому оно предназначалось: эльфы, гномы, спириты, фейри, да и я тоже. Девушка стояла возле стойки с красными шелковыми сорочками и держала две вешалки в руках — видимо, не могла решить, что нравится больше. Начертание парило над ее лаковой черной сумочкой, разворачивалось огромным фиолетовым транспарантом. Мне было не по себе, но я решил, что разворачиваться, когда на тебя надеется толпа пациентов, как минимум свинство. Как максимум — признание собственного непрофессионализма, но это точно было не про меня.

— Помочь, милая? — спросил я, подойдя к девушке справа.

Она резко развернулась — так, что вешалка чуть было не задела меня. Она хмурилась, ее огромные карие глаза сверкали гневом, а я смотрел в них и пытался понять, что же не так с этой девицей. По всем канонам нашего ведомства она была просто обязана мечтать. Фигура не идеальная, нос некрасивый, простое серое платье. Сумочка старая, сильно потертая, в конце концов! Волосы сухие, висят безжизненной коричневой соломой! И ни капли косметики, хотя проблемы с кожей налицо. Ну, на лице.

— Чего тебе? — недовольно спросила девица.

— Просто помочь хотел, — осторожно сказал я. — Вы знаете, у нас сегодня такие скидки, и я хотел предложить…

— Дуру из меня не делай, — грубо оборвала меня девчонка.

Она кивнула на вывеску над стендом. Я машинально посмотрел туда и выругался. Уценка, скидка не распространяется и прочие вещи, которые знал бы компетентный сотрудник магазина.

— Если ты не можешь закрыть какой-то там свой план, это сугубо твои проблемы, — процедила девица. — Оставь меня в покое, а то… сам видишь, спирит гребаный.

Она ткнула пальцем за спину, где разворачивалось начертание. Я сдержал желание откашляться и снова взглянул на девушку.

— Я не за этим, — указал на начертание. — Я просто спросить хотел.

Девушка пару мгновений подозрительно смотрела на меня, затем отложила вешалки в корзину под стендом.

— Ну спрашивай, — уже более миролюбиво сказала она.

Я почувствовал прилив уверенности, расправил плечи.

— Я вообще-то психотерапевт, — заговорил я. — И мои клиенты говорят, что не могут исполнить ни одного вашего желания… потому что их нет, кхм-кхм.

— И чо?

Я почесал в затылке. Машинально оглянулся по сторонам, как будто между бюстгальтерами и трусиками можно было найти подсказку, но ее там не было. Пришлось импровизировать… ну, то есть говорить банальные фразы.

— Милая, в нашем мире все мечтают. — Я изобразил фирменную улыбку джинна и его повадки. — Не бывает человека без мечты, иначе он пуст и мертв внутри. А вы на мертвую не похожи, вот нам всем и стало интересно…

Девица пожала плечами. Я лихорадочно припоминал данные с визитки.

— Вот возьмем вашу работу, — продолжал я. — Певица в ресторане, верно? Неужели вам не хотелось бы чего-то большего?

Девушка пожала плечами.

— А чего? — меланхолично спросила она. — Собирать стадионы, что ли? И что мне это даст?

— То есть? — вырвалось у меня. Уверенность вырвалась следом за словами, оставив меня наедине со странной девчонкой.

— Ну, стану я собирать стадионы. Дальше что? — спросила она.

Я развел руками, не зная, что ответить. Любовь миллионов? Деньги? Подарки от поклонников? Черт, да люди за меньшее продают душу!

— Вот представьте, — заговорила она, и я обратился в слух. — Я собираю стадионы, и это — лицевая сторона медали. А обратная? Сколько мне надо пахать ради этого? Сколько людей будет следить за моей жизнью? Сколько будет завистников?

— Можем подсчитать, — машинально отозвался я. — На этот случай у меня всегда есть калькулятор.

— Забей, — отмахнулась девчонка. — Тут арифметика простая. Чем больше тебя любят, тем меньше ты принадлежишь себе. Ты становишься не своим и не маминым, а тем, кто принадлежит толпе. И она диктует свои правила, и тебе приходится им подчиняться.

Я молчал, не зная, что возразить, а она уже закатывала рукав на правой руке.

— Я вообще-то мечтаю, очень даже, — продолжала она. — Только… вот так. Видишь? Кто-то из ваших кретинов оставил, не знаю, как убрать.

От запястья к сгибу локтя на ее руке растягивался волемер, какими обычно пользуются феи. Метка мечты покоилась на старте, и в первое мгновение мне показалось, что ее и вовсе нет. Метка воли к исполнению зашкаливала за красную зону — такой человек будет переть асфальтоукладчиком, лишь бы добиться желаемого. Первый раз вижу такое сочетание, обычно бывает наоборот.

— Ты уж извини, что я ваших так грубо отшиваю. — Девчонка развела руками. — Меня задолбало то, что я все время мечтаю как-то не так. Должна хотеть собирать стадионы, должна хотеть стать лучшим врачом и старшим механиком. Я себе хочу принадлежать, понимаешь? — Она вздохнула. — Хочу делать то, что хочу. Петь, как мне нравится. На психиатра учиться. В автосервисе подрабатывать. Не хочу, чтобы толпа меня за это судила, мне и так круто. Ты разве не понимаешь?

— Что? — эхом отозвался я.

Она опустила рукав. У меня перед глазами все еще плясали две шкалы волемера.

— Ты сам-то о чем мечтаешь? — усмехнулась девчонка. — Только не говори, что хочешь собирать стадионы. Ты вообще-то умным выглядишь, вон, даже бабочку нацепил…

Я уставился перед собой, на вешалку с черными бюстгальтерами… и завис, как старенький компьютер на столе моей жены. Когда я пришел на эту должность, я хотел получить новый опыт и полюбоваться на заклятых коллег, считавших меня кем-то вроде «ну так, косит под наших, но не с нами». Потому что мне не нравились планы и цели я не желал летать на эти их сборища для повышения мотивации. Я решил доказать всем, что такой, как я, — очень даже профессионал в сфере исполнения желаний, особенно как психолог. Я так старался доказать всем, что могу быть собой, что этого самого себя потерял. Профессиональный психолог… блин.

— Хреново тебе, — усмехнулась девчонка. — Оказывается, ты тоже вертикальная лужа, как и я.

— Вертикальная лужа? — эхом отозвался я.

— Ну да. — Она пожала плечами. — Слышал такое? Человек на восемьдесят процентов состоит из воды, и если у него нет мечты, то он просто вертикальная лужа. Так вот, добро пожаловать в мой мир. — Она загадочно улыбнулась. — И я не мечтаю, парень. Я ставлю цели, а ваши ребята их исполнить не могут.

— Потому что достижение цели напрямую зависит от человеческой воли и косвенно — от воли мироздания, — машинально отозвался я. — Устав работников сферы исполнения желаний, раздел пять, параграф два, пункт семь и три четверти.

Девица пару мгновений смотрела на меня, затем расхохоталась, да так, что у нее на глазах выступили слезы. Она обернулась к корзине с распродажными сорочками, достала те две, что до этого держала в руках, и сложила в свою корзинку.

— Иди уже домой, пункт три четверти, — посоветовала она. — И передай, что следующему, кто скажет мне, что мне надо идти к своей мечте, я дам в рыло. Я уже там, понятно? Мне уже хорошо. Все остальное — цели.

Я возвращался к своему кабинету со странным чувством. Рассеянно поцеловал в щеку жену, выслушал, как она разогнала всех пациентов, кроме одного — уж очень он особенный. Безразлично осмотрел высокого краснокожего мужчину. Его голову украшали небольшие рожки, чуть выступавшие над взлохмаченными волосами, сам он вырядился в безвкусный деловой костюм, и я подумал, что с той девчонки станется отшить и его тоже. Его сфера предполагала возможность ускоренного достижения цели, и такой человек, как та девушка, никогда не станет жертвовать возможностью сделать все самой. Потому что в этом и есть суть. В процессе.

— Извините, приемный день окончен, — бесстрастно сказал я.

— А когда следующий? — пророкотал пациент.

— Когда-нибудь однажды.

Пациент оглянулся на мою жену, она пожала плечами. Он обернулся ко мне.

— А разве вы не хотите принять пациента из смежной области? — покровительственным тоном спросил он. — Такой плюс к карме, ого-го! И новый шаг к профессиональному признанию.

Наверное, я тоже неправильно мечтаю?

— Не хочу, — равнодушно сказал я. — Всего доброго, до следующего когда-нибудь однажды.

Я дождался, пока он бурно обсудит все с моей женой, пока она проводит его до лестницы. И когда дверь приемной наконец закрылась, я подошел к столу секретаря, вытянул один за другим несколько ящиков. В предпоследнем нашлось то, что нужно, — маркер для начертания.

Пять минут спустя я любовался на результат своей работы вместе с женой. Прямо под табличкой «Доктор О. Ж. Грант, психотерапевт» красовалось огромное фиолетовое начертание; я изучал каждую букву с каким-то странным, неуемным весельем и гадал, что скажет коллегия джиннов, когда придут сюда на проверку. Хотя можно не ждать, а совершить особый ритуал призыва — покурить трубку в пустом кабинете. Гарантия железная — заявятся через минуту.

Я зашел в кабинет и захлопнул за собой дверь. Обернулся на мгновение. Фиолетовая надпись «Следующему, кто скажет, что надо идти за своей мечтой, я дам в рыло!» виднелась даже здесь.

Вот и отлично. Так где там мой табак?