Прекрасный старый мир (автор Дмитрий Николов)

Будильник зазвенел пронзительно и тошнотворно, но Франц притворился спящим. Кровать поползла по стене, пока не сбросила детектива на пол. Когда тот почистил зубы, она уже забралась на потолок, окончательно лишив хозяина надежды поваляться. Вместе с кроватью совершила полуоборот и комната — все необходимое, закрепленное шарнирами в желобах, скатилось на дневной пол, являвшийся по совместительству ночным потолком.

Город просыпался, было слышно, как проносится по брусчатке кавалерия, как гремит хардкор-техно в бистро на первом этаже и как верещит полицейская сирена на соседней улице. Потушив самокрутку в щетинившемся ежом фикусовом горшке, детектив вышел из подъезда и едва не попал под бегемота.

«Совсем забыл, растяпа, что передвижной зоопарк с этой недели закреплен за нашим кварталом».

Над головой просвистела кабина монорельса. Франц посмотрел ей вслед и задержал взгляд на облаках, которые свисали с неба сверкающими рядками, как елочные игрушки. Вокруг сновали гнездящиеся тут же стайки рыб-меченосцев.

Детектив перешел улицу, поднялся по лестнице и оказался в кабачке WWW. Хозяин кабачка, русский эмигрант Нехлюдов, говорил, что интернет к названию заведения не имеет никакого отношения. Когда хозяин запивал, он переворачивал вывеску, превращая ее в МММ, и убеждал постоянных клиентов, что они ошиблись дверью. Франца провести Нехлюдову обычно не удавалось — давали о себе знать профессиональные навыки детектива.

Вот и теперь Франц сидел за стойкой напротив роняющего пьяные слезы в поля его шляпы хозяина. В зале колыхался полумрак, который тонко шинковали неоновые нити всевозможных оттенков. Разношерстная публика завтракала стейками из кентаврятины; на сцене балет-кабаре исполнял «Щелкунчика». Аккомпанировал им человек-оркестр, выписанный Нехлюдовым из Западных земель. Он разводил меха своих ребер руками в стороны и, давя на множественные соски, извлекал из своей утробы необъяснимые звуки, иногда поддавая хрипа через раструб валторны, высовывавшейся из-за воротника.

Несмотря на месяц, проведенный здесь в ожидании, Франц знал, что сегодня неизбежно что-то произойдет. Он заказал на два пальца сколопендрового молочка и разбавил ядреную смесь нехлюдовскими слезами. Пока детектив половинил свой обычный завтрак, рядом возникла внезапно, словно голограмма, монахиня в огромном кринолине.

— Как остановить Апокалипсис? — Франц перешел к делу без прелюдий.

— А что вы уже испробовали? — Монахиня, блеснув лысиной-тонзурой, казалось, не удивилась вопросу.

— Ну-у… позволил убить Христа, проводил Колумба до Америки, а Гитлера до Волги и обратно. — Обычной решимости в голосе детектива как не бывало.

— Этого явно недостаточно, — перебила его монахиня.

Франц заглянул в свой стакан, а когда поднял глаза, соседний табурет был уже пуст. Детектив выругался на одном из внеземных наречий, растолкал задремавшего Нехлюдова, указав на бутылку пива, после чего скорее потребовал, чем спросил: «Мне нужно воспользоваться твоей уборной».

Хозяин то ли кивнул, то ли просто упал лицом на стойку, но Францу этого было достаточно. Он проследовал в сортир, где, покрутив нужные вентили и поддав пару, выставил желаемое время. Встав на стульчак, детектив рванул на себя потолочное зеркало за прикрепленные для удобства ручки, надев его на себя, словно носок на ногу. Клейкая пленка обтянула все тело и тут же лопнула. Для приличия спустив воду, Франц вернулся в зал, взял со стойки уже поджидающее его пиво и зашел за спину ничего не подозревающему себе.

Замахнувшись, он опустил бутылку что было сил на голову старого себя и, прикрыв образовавшуюся рану шляпой, потащил тело в сортир. Когда Франц вернулся, Нехлюдов выглядел гораздо бодрее.

— Куда ты убрал двойника, — спросил он, переламывая в пальцах сколопендр для нового коктейля, — в будущее или в прошлое?

— В позапрошлое, так надежнее, — бросил Франц, принимая стакан.

Время было рассчитано идеально, едва ему стоило отвлечься, кто-то сел рядом, но на соседнем табурете оказалась, вопреки всяческим ожиданиям, не монахиня, а ростовая деревянная кукла.

— Суицидник? — Детектив покосился на надпиленные ножовкой запястья.

— Это тату, глупыш. — Кукла заголила шлифованное тулово, на котором пестрели неразборчивые надписи, даты и узоры.

— Хорошо, значит, топиться ты не станешь.

— Да я при всем желании и не смогу.

— На какой тяге передвигаешься? — продолжал беспристрастный допрос детектив.

— Мне кажется, монсеньор, вы уже догадались. — В голосе куклы послышалось кокетство.

— Тринадцать глубоководных василисков съели сугроб мороженого, — произнес Франц, глядя ей прямо в глаза.

Кукла подпрыгнула едва не до потолка, ее нарисованные зрачки расширились, движения стали быстрее.

— Понятно, очередной абсурдоголем. Но сейчас это подходит мне как никогда, пойдем.

Франц взял шляпу и проследовал к выходу, кукла молча повиновалась. Наперерез им к дверям двигалась еще одна пара, раздразнивая друг друга скороговоркой: «Пойдем выйдем — Выйдем пойдем». Пока детектив и его новоиспеченный ассистент ждали вызванных в службе такси верблюдов, они могли наблюдать, как один из скандалистов — рыцарь в сверкающих доспехах — отыскал у коновязи своего скакуна и, играя турнирным копьем, выехал на середину дороги. Его соперник, просрочивший парковку, умолял муниципальщиков не эвакуировать своего шагового робота на штрафстоянку. Чем закончилась история, сыщики так и не узнали — подоспел трамвай, в который они прыгнули, наплевав на верблюдов.

Трамвай шел быстро, цепляясь восемью могучими обезьяньими лапами за бока зданий и отставляя в сторону, как игрушки, мешающие ему проехать машины. На затылке впередисидящего пассажира экран ретранслировал выступление президента. Тощий черный человечек с огромной головой в набедренной повязке, заплевывая камеру, барагозя и улюлюкая, излагал свою программу. Никто из столпившихся вокруг телеголовы пассажиров не понимал ни слова, но все отпускали поручни и хлопали после каждой фразы, падая на поворотах. Хозяин экрана все время вертел головой и спрашивал у смотрящих, что по нему передают. Кукла подпрыгивала на сидушке, словно ее било током.

Они вышли у пляжа, когда стемнело. Служки в белых тогах или просто в банных простынях раздавали всем желающим солнцезащитные очки и растирали пляжников мазью с перцем, которая должна была заменить солнечное тепло. Непроницаемо черные снаружи очки изнутри демонстрировали купальщикам голубую лагуну.

Сыщики прошли мимо и остановились у линии прибоя, образовавшей небольшой вал из прибитого волнами мусора. Подогрев моря уже был включен, и, преодолевая брезгливость, Франц положил куклу, как доску для серфинга, в мыльную непрозрачную воду, после чего залез на нее верхом. Некоторое время кукла исправно взбивала воду конечностями, но вскоре ей понадобилась подзарядка.

— Инопланетная сырная тарелка! Покерное каре ягненка! Н-н-ну! Поехали!

Кукла почти взлетела над водой.

Остров Франц узнал издалека; стройные ряды деревьев встречали каждого путника приветливым помахиванием корней, тянущихся к небу. Хозяин острова — Робби — надеялся, что когда-нибудь они смогут прорасти в небо и у него над головой не будут мельтешить надоедливые космонавты.

Хозяин уже ждал их на берегу. Заросший бородой до пят, в одежде из шкур космонавтов, он производил довольно устрашающее впечатление, но глаза выдавали в нем добряка.

— Я же тебе говорил не совать на мой остров свою поганую рожу, — начал он, едва сыщики приблизились к берегу. — Хочешь, чтобы я спустил на тебя своих кошек?

— Мы прибыли по делу мировой значимости! — закричал в ответ Франц. — Я уполномоченный представитель Вселенной.

Робби, осознав, что от него теперь не отцепятся, устало отмахнулся и пошел к дому. Готический замок-небоскреб с башенками и девятиэтажными флигелями был единственным зданием на острове.

На самом верху, в зале с панорамным окном, из которого открывался вид на океан, за маленьким столиком уже ждал их хозяин. Пока они обменивались вступительными нецензурными приветствиями, как бывалые любовники предварительными ласками, за окном, утопая в океане по колено, навстречу поднимающейся из-под воды рептилии, прошагал огромный мужчина в камзоле и шляпе с большой пряжкой. Схватку гостям посмотреть не удалось, Робби, утолив жажду по простому человеческому общению, наконец перешел к делу.

— Я знаю зачем вы ко мне явились, а все-таки было бы интересно услышать заготовленную на этот раз версию.

— Моя кукла, — задумчиво процедил Франц, — не может жить в условиях гравитации. Хоть в это и трудно поверить, но раньше у нее было множество ниточек и огромный парень вроде того, что сейчас разрывает пасть рептилии там, посреди океана, дергал ее за них не менее сорока двух часов в неделю. Боюсь, если ты не позволишь нам воспользоваться твоим порталом, она умрет тут же, прямо у тебя на руках. На острове делать с трупом куклы, сам понимаешь, нечего. Бросишь в море — прибьет обратно, закопаешь в землю — не дай бог прорастет и будет каждое утро петь в твое окно. Посмотри, у нее уже судороги!

Куклу действительно подбрасывало в кресле, но Робби, по простодушию, не догадывался, что дело вовсе не в гравитации.

— Если бы ты в очередной раз начал вешать мне лапшу про Апокалипсис, то я бы избавился от тебя сию же секунду, благо — в море ты тонешь прекрасно и из земли не прорастаешь, как мы уже проверяли. Но если твои желания бескорыстны и ты хочешь спасти эту диковину вместо целого мира — я к твоим услугам. Куда ты хочешь, малютка? — повернулся хозяин к деревяшке.

— Давно мечтаю повидать Новгород-на-Тангейзере, если вас не затруднит, конечно. — Кукла, как и было договорено, скромно потупила глаза.

— Не стать бы тебе пешкой в чужой игре, куколка, — Робби подозрительно покосился на Франца, — этот шельмец не раз просил меня о путешествии туда. Впрочем, дело твое.

В комнату вошел крошечный огромноголовый негр в набедренной повязке с кальяном на резном подносе и, поставив подношение, свернулся клубком у ног хозяина.

— Мне кажется или этот парень слишком похож на нашего демократично избранного президента? — Детектив даже пристал в кресле.

Робби отмахнулся от вопроса и, легко затянувшись, выпустил на гостей огромное облако дыма.

Когда Франц и кукла, кашляя, вышли из мятного марева, их тут же схватила межгалактическая полиция.

— Неужели трудно купить билет на государственный телепорт? Нет, нужно же обязательно подсаживаться зайцами к инопланетным туристам. И как вам только не страшно было-то? — распинался усатый таможенник.

Сыщики близоруко осматривались, не умея охватить одним взглядом тысячеэтажный многослойно-радужный пузырь космопорта и капсулу с огромными глистовидными тварями, откуда их только что выпроводили.

— Штраф будем платить или сразу на турьму? — продолжал наседать усач.

— Денег нет, могу оставить в залог робота, — тут же нашелся Франц.

— Какого такого робота? — Таможенник посмотрел сначала на детектива, а потом на куклу.

— Чудесный деревянный робот… производства фирмы Карл Поуп.

На робота таможенник согласился, но попросил сверху пачку сигарет.

Экваториальное шоссе делило планету надвое. Справа — ледяная пустошь, слева — пустыня. На конечной Франц вышел один. Огромный бетонный колпак, под которым уходила в недра планеты глубочайшая шахта вселенной, — вот он, пункт назначения.

Первый кордон удалось пройти с легкостью. Эльфийский караул побрезговал проверять документы у гнома, в которого усердно, несмотря на двухметровый рост, загримировал себя детектив. На гномьем карауле Франц притворился эльфом. Оставался только сложнейший цифровой замок лифта, который он собирался взламывать изнутри, погружаясь в защитную программу с помощью виртуальной реальности и отвлекая псов охранного файрволла кошачьим вирусом. Но главный вход был на профилактике, и Францу пришлось воспользоваться черной лестницей. Старушка музейного вида, дремавшая над вязаньем, детектива не заметила.

Когда Франц добрался до нижней площадки, где обычная лестница сменялась веревочной, его обогнали двое в балахонах. Один был в венке, а другой в красном колпаке, перемахнув через перила, они продолжили спускаться дальше, в самый низ. Детектив, проводив их взглядом, вошел в дверь и замер.

Большой овальный зал утопал в полумраке, лишь кое-где вспыхивали, разрезая мрак, электрические лампочки. Посреди зала под единственным прожектором стояла на постаменте стеклянная колба, вокруг которой толпились трое, громко о чем-то споря.

Один из них был в грубой подпоясанной рубахе, доходившей ему до середины бедра, в руках он держал короткий меч, который ему, видимо, было невтерпеж пустить в дело. «Вероятно, римлянин», — решил про себя Франц. Другой — огромный негр в комбинезоне, всхлипывая, повторял одну и ту же фразу. Третий, в смешном костюмчике с фонариками на рукавах, метался между ними, заламывая руки. Именно он первым и заметил приближающегося Франца.

— Наконец-то, ну наконец-то! — воскликнул он и бросился к детективу навстречу. — На меня положили невиданное бремя, разделите его. Я должен был стать здесь третейским судьей, но…

Когда они приблизились к колбе, стекло опустилось вниз, давая взглянуть поближе на крошечную кристально прозрачную каплю, застывшую в воздухе между дном и крышкой.

— Это антиматерия? Скажите, что моим многолетним поискам пришел конец!

На это восклицание обернулись все.

— Гамми, расскажи ему, — гнусаво, словно нос у него был заложен от долгого плача, попросил негр.

— Иногда это называют и так, — не заставил себя упрашивать Гамми, — антиматерия. Но по-научному это продукт парадокса Достоевского — Чехова. Его окончательное разрешение грозит нарушением нашего хлипкого баланса.

— И в чем заключается парадокс? — Франц пристально всматривался в крошечную капельку, пытаясь на глаз определить, чем она так примечательна.

— Достоевский устами своего героя отвергал возможность идеального мира, построенного ценой чьих-либо страданий. Даже ценой единственной слезинки ребенка. Чехов же, в свою очередь, советовал описать героя, который выдавливает из себя раба по капле. Не вытравив рабства — не получишь человека. А теперь представьте, что выдавленная капля раба одновременно является слезинкой ребенка! И вот, она перед вами. Самоуравновешенный парадокс, бомба замедленного действия. И никто не знает, что будет, если разомкнуть контакт. Это либо окончательно стабилизирует систему, либо все полетит в тартарары.

— Да ничего не будет. Говорю вам авторитетно. Я выдавил тысячи капель из тысяч рабов-гладиаторов — и ничего, — вступил римлянин.

— И чем они кончили, Спорти? — вклинился Гамми.

— Лучше умереть стоя, чем жить на коленях.

— Убивают всегда с любовью, — негр-гигант зашелся в плаче.

Франц наблюдал за происходящим с недоумением. «Неужели в этой капельке вся наша жизнь и смерть?»

— Не найдется ли у вас сколопендрового молочка? — немного невпопад спросил детектив.

— Может, хотите кофе? — едко спросил гладиатор и указал на негра, который, видимо, был его главным оппонентом.

— Это моя фамилия, но пишется она по-другому, — возразил негр и потупил влажный взгляд.

— Он не хочет согласиться со мной, — зло продолжал римлянин, — потому что сам вчерашний раб. На его глазах кровь лилась ведрами, а он жалеет мне эту чертову слезинку.

Тем временем Гамми поднес Францу любимый напиток и вновь принялся расхаживать вокруг, заламывая руки.

— Времени все меньше. Вы же наверняка посланы свыше, чтобы разрешить вопрос — быть нам или не быть…

Гамми застыл на полуслове с открытым ртом. Спорщики тоже оставили перепалку — все смотрели на то, как детектив, привыкший к особому нехлюдовскому ингредиенту в коктейле, в задумчивости зачерпнул рюмкой слезинку и опрокинул в себя. Не успев осознать, что натворил, Франц взлетел и, проходя насквозь через бетон, почву и бесконечный космос, устремился к своей квартире.

Придя в себя, детектив подскочил с обычной кушетки и бросился к окну. За окном было тихо и безлюдно; ни людей, ни животных, только рыбы-пилы, упавшие с неба, бились на мостовой. Облака, словно отвязанные от пристани лодки, блуждали по небу хаотично, натыкаясь друг на друга. Стоявший в углу телевизор передавал новости.

«…после того, как перестала работать магия, из города исчезли все магические создания и расы. Сейчас можно наблюдать, как, благодаря расслоению временного континуума, исчезают наиболее древние народы и граждане из далекого будущего. По мнению ученых, перекрещивавшиеся миры вот-вот разделятся и будут жить отдельными жизнями, навсегда оставаясь параллельными…»

***

— Вроде приходит в себя.

— Чем же он таким закинулся?

— Всем, до чего смог дотянуться.

— Господи, да тут же полный набор: детективы, фэнтези, классика, фантастика, исторические романы… Угробить себя решил, не иначе.

3N24M8D78PSQ32A оторвал голову от пола и посмотрел на своих спасителей — двух роботов Механической помощи. Рядом с ним стояла переносная машинка для частичного форматирования, от которой к его голове тянулись витые пары. Воспоминания о детективном прошлом казались теперь ненастоящими, словно вся эта история случилась с кем-то другим.

— Ну что, мой железнозадый друг, как самочувствие? — с нарочитым укором спросил первый и, не дожидаясь ответа, добавил: — Ты зачем в библиотеку залез?

— Видели бы люди, до чего мы опустились, — горестно добавил другой.

— А может, не надо было их тогда уничтожать? — окрысился 3N24M8D78PSQ32A.

— Еще один политический, — печально констатировал первый.

— Радовался бы лучше, что до Азимова не добрался. В следующий раз, если захочешь облегчить нам работу — сразу с него начинай, хорошо? — Второй сделал озабоченный вид. — Сам идти сможешь? Мы тебя до сервиса докинем и все, а то наша смена уже полчаса как закончилась.

3N24M8D78PSQ32A, смотревший в окно на резину бесконечных дорог, виражи эстакад и коробки складов-зарядок, зябнущих под серым небом, лишь молча кивнул в ответ.