Литература

Артемов В.А. Тенденции изменения повседневной деятельности населения в 1970 – 1990-е годы // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Отв. ред. Т.И. Заславская, З.И. Калугина . Новосибирск: Наука, 1999.

Артемов В.А. К истории возникновения исследований бюджетов времени // Социол. исследования. 2003. № 5.

Ашкеров А.Ю. Антропология и экономика обмена // Социол. журн. 2001. № 3.

Барсукова С. Реформаторская деятельность правительства в ходе приватизации // Куда идет Россия?.. Трансформация социальной сферы и социальная политика / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: Дело, 1998а.

Барсукова С. «Золушки» советской и постсоветской эпохи // Рубеж. 1998б. № 12.

Барсукова С. Кто такие «новые русские»? // Знание – сила. 1998в. № 1.

Барсукова С. Малый бизнес: контуры кадровой политики // Проблемы теории и практики управления. 1999. № 6.

Барсукова С. Принадлежит ли Россия к Третьему миру? // Полит. исследования. 2000а. № 4.

Барсукова С. Август 1998 года и отечественное предпринимательство // Pro et Contra. 2000б. Т. 4. Вып. 2.

Барсукова С. Тенденции социального зонирования российских городов // Российское городское пространство: попытка осмысления / Под ред. В. Вагина. М.: Моск. общ. науч. фонд, 2000в.

Барсукова С . Вынужденное доверие сетевого мира // Полит. исследования. 2001. № 2.

Барсукова С.Ю. Методы оценки теневой экономики: критический анализ // Вопр. статистики. 2003а. № 5. С. 14 – 24.

Барсукова С. Сетевая взаимопомощь российских домохозяйств: теория и практика экономики дара // Мир России. 2003б. № 2.

Барсукова С.Ю . Неформальная экономика: экономико-социологический анализ. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2004.

Барсукова С. Стратегии сращивания бизнеса и власти // Свободная мысль. 2006а. № 3.

Барсукова С.Ю. Теневая экономика и теневая политика: механизм сращивания: препр. WP4/2006/01. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006б.

Барсукова С. Власть и бизнес: новые правила игры // Полит. исследования. 2006в. № 6.

Барсукова С.Ю. Сращивание теневой экономики и теневой политики // Мир России. 2006 г. № 3.

Барсукова С.Ю. Неформальные способы реализации формальных намерений, или Как реализуется Приоритетный национальный проект «Развитие АПК»: препр. WP4/2007/02. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2007.

Барсукова С. О правилах в боях без правил. Размышления над книгой: Панеях Э. Правила игры для русского предпринимателя / Предисл. Е. Ясина. М.: Колибри, 2008 // Свободная мысль. 2008. № 9.

Барсукова С. Рынок мяса: игры с импортом // ЭКО. 2009. № 8.

Барсукова С., Герчиков В. Приватизация и трудовые отношения: от единого и общего к разному и частному. Новосибирск: Изд-во ИЭиОПП СО РАН, 1997.

Барсукова С., Звягинцев В. Механизм «политического инвестирования», или как и зачем бизнес участвует в выборах и оплачивает партийную жизнь // Полит. исследования. 2006. № 2.

Барсукова С., Карачаровский В . Неформальные структуры в организациях как феномен и ресурс управления // Журн. социологии и социальной антропологии. 2004. № 4.

Барсукова С., Радаев В. Легенда о гендере. Принципы распределения труда между супругами в современной городской семье // Мир России. 2000. № 4.

Безансон А. Извращение добра / Пер. с франц. Н. Кисловой, Т. Чугуновой. М.: Изд-во «МИК», 2002.

Беккер Г. Преступление и наказание: экономический подход // Истоки. Вып. 4. М., 2000.

Блок Ф. Роль государства в хозяйстве // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и науч. ред. В.В. Радаев; Пер. М.С. Добряковой и др. М.: РОССПЭН, 2004.

Борьба с ветряными мельницами? Социально-антропологический подход к исследованию коррупции / Сост. и отв. ред. И.Б. Олимпиева, О.В. Паченков . СПб.: Алетейя, 2007.

Брисеньо-Леон Р. Вызов для социологии: ситуация в Латинской Америке // Социол. исследования. 2003. № 7.

Вагин В. Неформальная экономика и «совокупное жилье» горожан России // Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина. М.: Логос, 1999.

Виноградский В. «Орудия слабых»: неформальная экономика крестьянских домохозяйств // Социол. журн. 1999. № 3 – 4.

Волков В. Силовое предпринимательство: экономико-социологический анализ. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005.

Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н. История и рациональность: социология Макса Вебера и веберовский ренессанс. М.: Политиздат, 1991.

Гельман В. Возращение Левиафана? Политика рецентрализации в современной России // Полит. исследования. 2006. № 2.

Гершуни Дж. Бюджеты времени и неформальная экономическая деятельность // Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999.

Гимпельсон В. Занятость в неформальном секторе в России: угроза или благо: препр. WP4/2002/03. М.: ГУ ВШЭ, 2002.

Глинкина С. К вопросу о криминализации российской экономики // Politekonom. 1997. № 1.

Глинкина С.П. Теневая экономика в глобализирующемся мире // Проблемы прогнозирования. 2001. № 4.

Головин О. Не давайте им обезьян! // Завтра. Р у. 2002. № 27 (450).

Горбачева Т.Л., Рыжикова З.А. Теоретические и практические аспекты измерения занятости в неформальной экономике // Вопр. статистики. 2004. № 7.

Гофман А.Б. Очередь как институт // В человеческом измерении / Под ред. А.Г. Вишневского. М.: Прогресс, 1989.

Градосельская Г. Социальные сети: обмен частными трансфертами // Социол. журн. 1999. № 1 – 2.

Грановеттер М. Социологические и экономические подходы к анализу рынка труда: социоструктурный взгляд // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и науч. ред. В.В. Радаев; Пер. М.С. Добряковой и др. М.: РОССПЭН, 2004.

Данилов В.П. Падение советского общества: коллапс, институциональный кризис или термидорианский переворот? // Куда идет Россия?.. Кризис институциональных систем: век, десятилетие, год / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: Логос, 1999.

Зубаревич Н.В. Крупный бизнес в регионах России: территориальные стратегии развития и социальные интересы. Аналитический доклад. М., 2005.

Ильин В. Подарок как социальный феномен // Рубеж. 2001. № 16 – 17.

Кайзер М . Неформальный сектор торговли в Узбекистане // Журн. социологии и социальной антропологии. 2000. № 2.

Клямкин И., Тимофеев Л. Теневая Россия: Экономико-социологическое исследование. М.: РГГУ, 2000.

Ковалев Е. Взаимосвязи типа «патрон – клиент» в российской экономике // Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999.

Кордонский С. Рынки власти: административные рынки СССР и России. М.: ОГИ, 2000.

Корнаи Я. Дефицит. М.: Наука, 1990.

Косалс Л. Между хаосом и социальным порядком // Pro et Contra. 1999. Том 4. № 1.

Коулман Дж. Капитал социальный и человеческий // Обществ. науки и современность. 2001. № 3.

Курбатова М.В. Региональные модели регулирования рынка труда // Постсоветский институционализм – 2007: варианты институционального развития России: предпосылки, закономерности, перспективы / Под ред. Р.М. Нуреева. Томск: Изд-во Томск. гос. пед. ун-та, 2008.

Курбатова М.В., Апарина Н.Ф. Социальный капитал предпринимателя: формы его проявления и особенности в современной российской экономике // Эконом. вестн. Ростов. гос. ун-та. 2008. Т. 8. № 4.

Лапина Н., Чирикова А. Путинские реформы и потенциал влияния региональных элит. М., 2004.

Латов Ю. Эволюция исследований неформального сектора экономики за рубежом // Теневая экономика: экономический и социальный аспекты. Проблемно-тематический сборник / РАН ИНИОН. Центр социальных науч.-информ. исслед. Отд. экономики. Отв. ред. и сост. И.Ю. Жилина . М., 1999.

Латов Ю. Экономика вне закона: Очерки по теории и истории теневой экономики. М.: Мос. обществ. науч. фонд, 2001.

Латов Ю.В., Ковалев С.Н. Теневая экономика: Учеб. пособие для вузов. М.: Норма, 2006.

Левин С.Н. Конструирование конституционных правил в транзитивной экономике России: взгляд из региона // Постсоветский институционализм – 2007: варианты институционального развития России: предпосылки, закономерности, перспективы / Под ред. Р.М. Нуреева. Томск: Изд-во Томск. гос. пед. ун-та, 2008.

Лылова О.В. Неформальная взаимопомощь в сельском сообществе // Социол. исследования. 2002. № 2.

Макаренко Б. Новый закон о выборах и эволюция режима // Pro et Сontra. 2006. Т. 10. № 1.

Максимов В.К., Наумов Ю.Г. Коррупция: социально-экономические и криминологические аспекты. М.: Академия управления МВД России, 2006.

Методика изучения бюджетов времени трудящихся: сб. материалов / Науч. ред. В.Д. Патрушев . Новосибирск: ИЭиОПП, 1966.

Милов В., Немцов Б. Коррупция разъедает Россию // Лоббист. 2008. № 1.

Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1998. № 6.

Морено Я.Л. Социометрия. Экспериментальный метод и наука об обществе. М.: Академический проект, 2001.

Мосс М. Очерк о даре // Общества. Обмен. Личность: Тр. по социальной антропологии. М.: Изд. фирма «Восточная литература», 1996.

Найшуль В. Высшая и последняя стадия социализма / Погружение в трясину. М.: Прогресс, 1990.

Наделение полномочиями губернаторов: технология отбора региональных лидеров. Аналитический доклад. М., 2005.

Нестандартная занятость в российской экономике / Под ред. В. Гимпельсона, Р. Капелюшникова. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006.

Неформальный сектор в российской экономике / Рук. проекта Т.Г. Долгопятова . М.: Ин-т стратег. анализа и развития предпринимательства, 1998.

Никулин А. «Счастье следует искать на путях обыкновенных» // Знание – сила. 1998а. № 3.

Никулин А.М. Предприятия и семьи в России: социокультурный симбиоз // Куда идет Россия?.. Трансформация социальной сферы и социальная политика / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: Дело, 1998б.

Никулин А. Конгломераты и симбиозы в России: село и город, семьи и предприятия // Неформальная экономика: Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999.

Новожилов В.В. Недостаток товаров // Вестн. финансов. 1926. № 2.

Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики // Пер. с англ. А.Н. Нестеренко . М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997.

Нуреев Р.М. Россия: исторические судьбы власти-собственности // Постсоветский институционализм / Под ред. Р.М. Нуреева . Ростов н/Д: Наука-Пресс, 2006.

Обзор занятости в России. 1991 – 2000 годы. М.: Бюро экономического анализа, 2002.

Оболенцев И. Сельское хозяйство России должно стать постоянным приоритетом государственной политики // Промышленник России. 2007. № 1.

Олейник А.Н. «Жизнь по понятиям»: институциональный анализ повседневной жизни «российского простого человека» // Полит. исследования. 2001. № 2.

Олимпиева И. Фоновая коррупция в сфере малого и среднего бизнеса: «оружие слабых» // Борьба с ветряными мельницами? Социально-антропологический подход к исследованию коррупции / Сост. и отв. ред. И.Б. Олимпиева, О.В. Паченков. СПб.: Алетейя, 2007.

Панеях Э. Неформальные институты и использование формальных правил: закон действующий vs закон применяемый // Куда идет Россия?.. Формальные институты и реальные практики / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: МВШСЭН, 2002.

Панеях Э. Правила игры для русского предпринимателя / Предисл. Е. Ясина. М.: Колибри, 2008.

Паппэ Я.Ш., Галухина Я.С. Российский крупный бизнес: первые 15 лет. Экономические хроники 1993 – 2008 гг. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2009.

Патрушев В. Бюджеты времени различных социальных групп и территориальных общностей // Социология в России / Под ред. В.А. Ядова . М.: Изд-во Ин-та социологии РАН, 1998.

Пахомова Е. Национальные проекты: итоги за год в оценках россиян // Нац. проекты. 2007. № 1.

Петриков А.В. Основные результаты мониторинга приоритетного национального проекта «Развитие АПК» // Вопр. статистики. 2007. № 11.

Пивоваров Ю., Фурсов А. Русская система и реформы // Pro et Contra. 1999. Том 4. № 4.

Полани К. Два значения термина «экономический» // Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999а.

Полани К. О вере в экономический детерминизм // Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999б.

Поланьи К. Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени / Пер. с англ. А. Васильева, С. Федорова, А. Шурбелева . СПб.: Алетейя, 2002.

Поланьи К. Экономика как институционально оформленный процесс // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и науч. ред. В.В. Радаев; Пер. М.С. Добряковой и др. М.: РОССПЭН, 2004.

Полтерович В., Попов В., Тонис А. Экономическая политика, качество институтов и механизмы «ресурсного проклятия». М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2007.

Пономаренко А. Подходы к определению параметров «теневой экономики» // Вопр. статистики. 1997. № 1.

Портес А. Неформальная экономика и ее парадоксы // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики / Сост. и науч. ред. В.В. Радаев; Пер. М.С. Добряковой и др. М.: РОССПЭН, 2004.

Природа и структура коррупции в России. Отчет Ин-та обществ. проектирования, 2008.

Пшизова С. Н. Финансирование политического рынка: теоретические аспекты практических проблем // Полит. исследования. 2002. № 1 – 2.

Пшизова С.Н. Политика как бизнес: российская версия // Полит. исследования. 2007. № 2 – 3.

Радаев В. Человек в домашнем хозяйстве // Социол. исследования. 1997. № 4.

Радаев В.В. Экономическая социология. Курс лекций. М.: Аспект Пресс, 1998.

Радаев В. Неформальная экономика и внеконтрактные отношения в российском бизнесе. Подходы к исследованию неформальной экономики // Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999а.

Радаев В. По кругам теневой экономики // Деловой экспресс. 1999б. № 12.

Радаев В. Теневая экономика в России: изменение контуров // Pro et Contra. 1999в. Т. 4. № 1.

Радаев В.В. Социология рынков: к формированию нового направления. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2003а.

Радаев В . Понятие капитала, формы капиталов и их конвертация // Обществ. науки и современность. 2003б. № 2.

Розанваллон П. Новый социальный вопрос. Переосмысливая государство всеобщего благосостояния. М., 1997.

Рывкина Р. От теневой экономики к теневому обществу // Pro et Contra. 1999. Т. 4. № 1.

Сатаров Г.А. Тепло душевных отношений: кое-что о коррупции // Обществ. науки и современность. 2002. № 6.

Селигмен А. Проблема доверия / Пер. с англ. И. Мюрберг, Л. Соболевой. М.: Идея-Пресс, 2002.

Сергеев В.М., Сергеев К.В. Механизмы эволюции политической структуры общества: социальные иерархии и социальные сети // Полит. исследования. 2003. № 3.

Серова Е.В., Шик О.В. Национальный проект «Развитие АПК»: состояние и перспективы // Нац. проекты. 2007. № 1.

Синдяшкина Е. Занятость и рынок труда. Новые реалии, национальные приоритеты, перспективы. М.: Наука, 1998.

Синявская О.В. Неформальная занятость в России: измерение, масштабы, динамика // Экон. социология. 2005. Т. 6. № 2.

Синявская О., Малева Т., Попова Д. Неформальная занятость в России: методологические подходы и эмпирические оценки // Материалы семинаров Независимого ин-та социальной политики. М., 2004.

Скотт Дж. Благими намерениями государства. Почему и как проваливались проекты улучшения условий человеческой жизни / Пер. с англ. Э.Н. Гусинского, Ю.И. Турчаниновой. М.: Университетская книга, 2005.

Сото Э. де. Иной путь. Невидимая революция в третьем мире / Пер. с англ. Б. Пинскера. М.: Catallaxy, 1995.

Старк Д. Гетерархия: неоднозначность активов и организация разнообразия в постсоциалистических странах // Экономическая социология: Новые подходы к институциональному и сетевому анализу / Сост. и науч. ред. В.В. Радаев . М.: РОССПЭН, 2002.

Струмилин С.Г. Проблемы экономики труда. М.: Наука, 1982.

Тевено Л. Организационная комплексность: конвенции координации и структура экономических образований // Эконом. социология: Новые подходы к институциональному и сетевому анализу / Сост. и науч. ред. В.В. Радаев . М.: РОССПЭН, 2002.

Тимофеев Л. Общественный договор «ноль прав собственности» и теневой порядок (микроэономическое моделирование) // Вопр. экономики. 1999. № 4.

Тимофеев Л. Институциональная коррупция. Очерки теории. М.: РГГУ, 2000.

Титов В.Н. Неформальная экономика в России: исторические традиции // Обществ. науки и современность. 2008. № 5.

Тоффлер Э., Тоффлер Х.. Революционное богатство / Пер. с англ. М. Султановой, Н. Цыркун. М.: АСТ Москва: Профиздат, 2008.

Троцкий Л.Д. Преданная революция. М., 1991.

Туровский Р.Ф. Губернаторы и бизнес: история отношений // Политика в регионах: губернаторы и группы влияния / Под ред. Б.И. Макаренко . М., 2002.

Фадеева О. Хозяйственные стратегии сельских семей // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Отв. ред. Т.И. Заславская, З.И. Калугина. Новосибирск: Наука. Сиб. предприятие РАН, 1999а.

Фадеева О. Межсемейная сеть: механизмы взаимоподдержки в российском селе // Неформальная экономика: Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999б.

Филиппов П. Где бродит призрак приватизации // Рабочая трибуна. 1991. № 229.

Харт К. Неформальные доходы и городская занятость в Гане // Неформальная экономика: Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999.

Чураков А.Н. Анализ социальных сетей // Социол. исследования. 2001. № 1.

Шабанова М. Сезонные сельские строители: кто они и каковы их проблемы. Новосибирск: ИЭиОПП СО АН, 1985.

Шанин Т. Эксполярные структуры и неформальная экономика современной России // Неформальная экономика. Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999.

Шкаратан О.И. Правда этакратизма против мифа о социализме // Квинтэссенция. Философский альманах. М., 1992.

Шохин А.Н. Место бизнеса в политической системе России // Модернизация экономики и общественное развитие / Отв. ред. Е.Г. Ясин. Кн. 1. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2007.

Штейнберг И. Русское чудо: локальные и семейные сети взаимоподдержки и их трансформация // Неформальная экономика: Россия и мир / Под ред. Т. Шанина . М.: Логос, 1999.

Штейнберг И.Е. Реальная практика стратегий выживания сельской семьи – «сетевые ресурсы» // Куда идет Россия?.. Формальные институты и реальные практики / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: МВШСЭН, 2002.

Штопов Б. Политика использования западных технологий как фактор создания крупной индустрии в СССР // Проблемы теории и практики управления. 2003. № 4.

Эвельсон Е. Судебные процессы по экономическим делам в СССР (шестидесятые годы). L.: Overseas Publications Interchange Ltd, 1986.

Эверс Х.-Д., Шрадер Х. От дилеммы торговцев к дилемме бюрократов: теория социального перехода от общества морали к обществу рынка // Журн. социологии и социальной антропологии. 2000. № 2.

Эльстер Ю. Социальные нормы и экономическая теория // Thesis. 1993. Т. 1. Вып. 3.

Эфендиев А.Г., Болотина И.А. Современное российское село: на переломе эпох и реформ. Опыт институционального анализа // Мир России. 2002. № 4.

Якубович В. Институты, социальные сети и рыночный обмен: подбор работников и рабочих мест в России // Экономическая социология: Новые подходы к институциональному и сетевому анализу / Сост. и науч. ред. В.В. Радаев . М.: РОССПЭН, 2002.

Bach R. Mexican Immigration and the American State // International Migration Review. 1978. No.12 (Winter).

Becker G.S. A theory of the allocation of time // The Economic Journal. 1965. Vol. 80.

Becker G.S. A treatise on the family. Harvard: Harvard University Press, 1981.

Beyond regulation: The informal economy in Latin America / V . Tokman (ed.). Boulder: Lynne Rienner Publishers, 1992.

Boeke J.N. Economics and economic policy of dual societies. N.Y, 1953.

Breman J. Towards a dualistic labour-polity? A critical view on the concept of informal sector. Rotterdam, 1976.

Bromley R. Introduction – the urban informal sector: Why is it worth discussing? // World Development. 1978. No. 6.

Brusco S. The ‘Emilian’ Model: Productive Decentralization and Social Integration // Cambridge Journal of Economics. 1982. No. 6.

Burt R.S. Structural Holes: The Social Structure of Competition. Cambridge: Harvard University Press, 1995.

Castells M., Portes A. World Underneath: The Origins, Dynamics, and Effects of the Informal Economy // The Informal Economy / A. Portes, M. Castells, L. Benton (eds.). London: The Johns Hopkins University Press, 1989.

Chea C.S. Southeast Asian Refugees in Orange County: An Overview. University of California Press, 1985.

Collins J. Unwaged labor in comparative perspective: recent theories and unanswered questions // Work without wage / J. Collins and M. Gimenez (eds.). State University of New York Press, 1990.

Davis J. Rules not laws: Outline of an ethnographic approach to economics // New Approaches to Economic Life / B. Roberts, R Finnegan, D. Gallie (eds.). Manchester: Manchester University Press, 1985.

Didion J. Miami. N.Y: Simon and Schuster, 1987.

Economic crime in Russia / A. Ledeneva, M. Kurkchiyan (eds.). L.: Kluwer Law International, 2000.

Feige E. How Big Is the Irregular Economy? // Challenge. 1979. No. 22 (November – December).

Feige E.L. The UK’s unobserved economy: A preliminary assessment // Journal of Economic Affairs. 1981. Vol.1. No. 4.

Feige E. Defining and Estimating Underground and Informal Economics: The New Institutional Economics Approach // World Development. 1990. Vol. 18. Nо. 7.

Feldbrugge F.J. The Soviet Second Economy in a Political and Legal Perspective // The Underground Economies: Tax Evasion and Information Distortion / E.L. Feige (ed.). Cambridge: Cambridge University Press, 1989.

Fidler P., Webster L. The informal sector of West Africa // The Informal Sector and Microfinance Institutions in West Africa / L. Webster, P. Fidler (eds.). Washington: The World Bank, 1996.

Gabor L, Galasi P. Second Economy, State and Labour Market // Labour Market and Second Economy in Hungary / P. Galasi, G. Sziraczki (eds.). Frankfurt/Main, N.Y.: Campus Verlag, 1985.

Geertz С. Peddlers and princes: Social change and economic modernization in two Indonesian towns. Chicago: University of Chicago Press, 1963.

Gershuny J. Social innovation and the division of labour. Oxford: Oxford University Press, 1983.

Giddens A. Central problems in social theory: Action, structure and contradiction in social analysis. L.: Macmillan Press, 1979.

Granovetter M. The Strength of Weak Ties // American Journal of Sociology. 1973. Vol. 78. No. 6.

Gronau R. Home production: A forgotten industry // Review of Economics and Statistics. 1980. No. 62.

Grossman G. The second economy of the USSR // The Underground Economy in the United States and Abroad / V Tanzi (ed.). Lexington, Massachusetts: Lexington Books, 1982.

Grossman G. A Tonsorial View of the Soviet Second Economy // The Soviet Economy on the Brink of Reform / P. Wles (ed.). Boston: Unwin Hyman, 1988.

Gutmann P.M. The grand unemployment illusion // Journal of the Institute for Socioeconomic Studies. 1979. Vol. 4. No. 2.

Hart K. Informal economy opportunities and the urban employment in Ghana // Journal of Modern Africa Studies. 1973. Vol. 11. No. 1.

Henry S. The working unemployed: Perspectives on the informal economy and unemployment // Sociological Review. 1982. No. 3.

Johnson S., Kauftnann D., McMillan J., Woodruff С. Why do firms hide? Bribes and unofficial activity after communism. Stockholm School of Economics, 1999.

Karol К.S. Conversations in Russia // New Statesman. 1971. No. 1.

Katsenelinboigen A. Coloured markets in the Soviet Union // Soviet Studies. 1977. Vol. 29. No. 1.

Kertzer D. Household History and Sociological Theory // Annual Review of Sociology. 1991. No.17.

Kurkchiyan M. The Transformation oh the Second Economy into the Informal Economy// Economic Crime in Russia / A. Ledeneva, M. Kurkchiyan (eds.). L.: Kluwer Law International, 2000.

Ledeneva A. Russia , s Economy of Favours: Blat, Networking and Informal Exchange. Cambridge: Cambridge University Press, 1998.

Ledeneva A. How Russia Really Works: The Informal Practices That Shaped Post-Soviet Politics and Business. Ithaca: Cornell University Press, 2006, Linking the Formal and Informal Economy: Concepts and Policies / B. Guha-Khasnobis, R. Kanbur, E. Ostrom (eds.). Oxford University Press, 2006.

MacAfee K. A glimpse of the hidden economy in the national accounts // Economic Trends. 1980. No. 316.

Mattera Ph. Off the books. The Rise of the Underground Economy. L.: Pluto Press, 1985.

Mead D., Morrisson С. The informal sector elephant // World Development. 1996. Vol. 24. No. 10.

Mennel S. All Manners of Food. Basil Blackwell Inc., 1985.

Miller J. The Plight of Haitian Refugees. N.Y.: Praeger, 1984.

Mingione E. Informalization, restructuring and the survival strategies of the working class // International Journal of Urban and Regional Research. 1983. No. 3.

Mingione E. The History and Recent Sources of Irregular Forms of Employment // Underground economy and irregular forms of employment. Luxembourg: Office for Official Publications of the European Communities, 1990.

Moser С. Informal Sector or Petty Commodity Production: Dualism or Dependance in Urban Development? // World Development. 1978. No. 6 (September – October).

Nee V., Nee B. Longtime California: A Documentary Study of an American Chinatown. N.Y.: Pantheon, 1973.

O’Higgins M. Measuring the Hidden Economy: A Review of Evidence and Methodologies, Outer Circle Policy Unit, 1980.

Pahl R.E. Employment, work and the domestic division of labour // International Journal of Urban and Regional Research. 1980. No. 4.

Pahl R.E. Divisions of labour. Oxford: Basil Blackwell, 1984.

Fortes A., Benton L. Industrial Development and Labor Absorption: A Reinterpretation // Population and Development Review. 1984. No. 10 (December).

Fortes A., Guarnizo L. Tropical Capitalists: U.S.-Bound Immigration and Small Enterprise Development in the Dominican Republic // Migration, Remittances, and Small Business Development, Mexico and Caribbean Basin Countries / S. Diaz-Briquets, S. Weintraub (eds.) . Boulder: Westview, 1991.

Fortes A., Sassen-Koob S. Making It Underground: Comparative Material on the Informal Sector in Western Market Economies // American Journal of Sociology. 1987. Vol. 93. No.1.

Fortes A., Sensenbrenner J. Embeddedness and Immigration: Notes on the Social Determinants of Economic Action // American Journal of Sociology. 1993. Vol. 98. No. 6.

Portes A, Stepick A. City on the Edge: The Transformation of Miami. Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 1993.

Putnam R., Goss K. Introduction // Democracies in Flux. The Evolution of Social Capital in Contemporary Society / R.D. Putnam (ed.). Oxford: Oxford University Press, 2002.

Renooy P.H. The informal economy: Meaning, measurement and social significance. Amsterdam: Regioplan, 1990.

Rose R. Getting by in three economies: The resources of the official, unofficial and domestic economy. Glasgow: University of Strathclyde, 1983.

Sabel С. The Division of Labor in Industry. Cambridge: Cambridge University Press, 1982.

Sassen-Coob S. The new labor demand in global cities // Cities in transformation / Smith M.P . (ed.). Beverly Hill, 1984.

Scott J. The moral economy of the peasant: Rebellion and subsistence in Southeast Asia. New Haven: Yale University Press, 1976.

Shenfield S. How reliable are Soviet statistics on the kolkhoz markets? // Journal of Official Statistics. 1986. Vol. 2. No. 2.

Shleifer A., R. Vishny. The Grabbing Hand: Government Pathologies and their Cures. Cambridge: Harvard University Press, 1998.

Sik E. “Small Is Useful” or the Reciprocal Exchange of Labour // Labour Market and Second Economy in Hungary / P. Galasi, G. Sziraczki (eds.). Frankfurt/Main, N.Y.: Campus Verlag, 1985.

Sik E. The Peculiarities of Research on the Hidden Economy in Hungary // Hidden economy in Hungary (The hidden economy as it is seen through the households). Budapest: Hungarian Central Statistical Office, 1998.

Sik E. Family, Household and Inter-household Network Coping with Economic Crises: препр. WP4/2002/02. М.: ГУ ВШЭ, 2002.

Smith S. Britain’s Shadow Economy. Oxford: Oxford University Press, 1986.

Sztompka P. Trust: A sociological theory. Cambridge: Cambridge University Press, 1999.

Tanzi V. Underground economy and tax evasion in the United States: Estimates and implications // Quarterly Review. 1980. December.

Tanzi V. A second (and More Skeptical) Look at the Underground Economy in the United States // The Underground Economy in the United States and Abroad / V . Tanzi (ed.). Lexington, Massachusetts: Lexington Books, 1982.1

The Urban Informal Sector in Developing Countries: Employment, poverty and environment / S. Sethuraman (ed.). Geneva: ILO, 1981.

Thomas J. Informal Economic Activity. Michigan: The University of Michigan Press, 1992.

Tokman V.E. Economic development and labour market segmentation in the Latin America periphery // Journal of Inter-American Studies and World Affairs. 1989. Spring – Summer.

Tokman V.E. The Informal Section in Latin America: From Underground to Legality // Beyond regulation: The informal economy in Latin America / V. Tokman (ed.). Boulder: Lynne Rienner Publishers, 1992.

Toffler A. The Third Wave. N.Y, 1980.

Voigt S., Engerer H. Institutions and transition: Possible policy implications of the new institutional economics // Frontiers in economics / K. Zimmermann (ed.). Berlin: Springer, 2001.

Wallerstein I. The Rise and Future Demise of the World Capitalist System: Concepts for Comparative Analysis // Comparative Studies in Society and History. 1974. No. 16 (September).

Weeks J. Policies for expanding employment in the informal urban sector of developing economies // International Labour Review. 1975. No. 111.

Примечания

Оцените, как К. Харт начинает одну из своих работ: «Большинство читателей этой книги живут внутри формальной экономики. Это мир зарплат, пенсий, медицинских страховок, кредитных договоров… и летнего отпуска у моря» [Linking…, 2006, р. 21].

«Поддержка неформального сектора позволяла утверждать возможность «помощи бедным без существенной угрозы богатым», потенциальный компромисс между давлением на перераспределение дохода и богатства и желанием стабильности экономической и политической элиты» [Bromley, 1978, p. 1036].

«Существуют две взаимосвязанные тенденции трудового процесса: децентрализация крупных корпораций в полуавтономные единицы и деформализация некоторых из них, в результате чего к выгодам гибкости добавляется преимущество нерегулируемой деятельности в регулируемой среде» [Castells, Portes, 1989, p. 26].

Нелегальность неформалов не мешает представителям этого подхода отстаивать точку зрения о позитивном влиянии неформального сектора на экономику развивающихся стран. Такая «защита» была реакцией на распространенные в 1970-е годы представления правительств ряда развивающихся стран, что путь в будущее связан исключительно с крупномасштабной индустрией. Исследования неформального сектора подчеркивали его важность как утилизатора местных ресурсов, в том числе трудовых, и гибкого партнера бедных покупателей.

Принципиальные инструментальные подходы к измерению занятости в неформальном секторе были сформулированы в рекомендациях 15-й Международной конференции статистиков труда в 1993 г.

В целом «между уровнем развития отдельных регионов и масштабами неформального сектора прослеживается довольно четкая обратно пропорциональная зависимость: неформальный сектор огромен в слаборазвитых странах Африки, велик в Азии и относительно умерен в Латинской Америке» [Латов, 1999, c. 38].

Сравните отношение нашей статистики с позицией К. Харта: «Когда бюрократия пытается помочь неформальному сектору – предоставляя кредиты, помещения, технологии и проч. – это убивает неформальность и, более того, ведет к налогообложению » [Linking…, 2006, p. 26].

Наиболее значительные работы по неформальной занятости: [Нестандартная занятость…, 2006; Синявская, Малева, Попова, 2004].

Обзор суждений о принадлежности России к «третьему миру» см.: [Барсукова, 2000а].

Оценка Э. Фейга «нерегулярной экономики» США в треть официального ВВП вызвала столь сильный резонанс, что этому вопросу было посвящено специальное слушание экономического комитета Конгресса США [Латов, 1999, с. 40].

Приведем только два примера. Пример первый : представители одного тематического направления – статистических методов оценки – понимали под подпольной ( underground ) экономикой несколько разные вещи. Для Е. Фейга и П. Гутмана этот термин означал неучтенную часть ВВП, которая должна быть добавлена к итоговой оценке экономической деятельности, тогда как В. Танзи под подпольной экономикой понимал доход, не фиксируемый налоговой службой. На это различие указывал В. Танзи, объясняя разницу полученных оценок [Tanzi, 1982, p. 103].

Пример второй: применительно к социалистической системе использовался, как правило, термин «вторая экономика». Однако Г. Гроссман понимал под «второй экономикой» СССР доходно ориентированную деятельность, которая имеет частный или нелегальный характер. В последнем случае неважно, в рамках государственной или частной собственности она осуществляется [Grossman, 1988, p. 165]. Венгерские ученые И. Галаши и П. Габор сужают понятие «второй экономики» до деятельности, приносящей доход и осуществляемой вне социалистического сектора [Gabor, Galasi, 1985, p. 123]. Соответственно они сужают определение Гроссмана, как минимум, на ту деятельность, которая дает работниками социалистических предприятий теневой доход по договоренности с руководством.

Подобную классификацию можно найти и у Р. Роуза, который, расходясь с Дж. Гершуни в частностях, четко разделяет домашнюю ( domestic ) и неофициальную ( unofficial ) экономику [Rose, 1983].

Дж. Томас выступает принципиально против понятия «неформальная экономика», заменяя его термином «неформальная активность». Суть несогласия в существовании неформального сектора – понятия, узаконенного МОТ. Томас опасается ассоциации термина «неформальная экономика» с экономикой неформального сектора, тогда как «неформальная активность», по его мнению, такой ассоциации не вызывает [Thomas, 1992, p. 125].

См., например, [Пономаренко, 1997, с. 23 – 24; Неформальный сектор..., 1998, с. 22 – 23].

Примечательно в этом смысле описание А. Шиком области скрытой экономики как не включающей в себя домашний труд, реципрокный обмен, благотворительную деятельность и криминальное производство. Фактически перечисляются сегменты неформальной экономики, остающиеся за гранью скрываемой деятельности. Так, методом от противного признается уже знакомое нам картографирование неформальной экономики [Sik, 1998, p. 3].

Ссылаясь на изданную МОТ в 1987 г. аннотированную библиографию «тайной» занятости (Annotated Bibliography of Clandestine), Дж. Томас говорит о 15 (!) названиях того, что он называет нерегулярным сектором: black, clandestine, hidden, informal, invisible, irregular, non-official, parallel, second, shadow, subterranean, underground, unobserved, unofficial, unrecorded. Согласно его выводам, англоговорящий мир, включая Индию, предпочитает термин «black», за которым по популярности идет «hidden», тогда как североамериканские ученые предпочитают термин «underground», сопровождаемый словами «hidden» или «shadow», и почти не используют термин «black». Зато его активно используют датчане, французы, немцы и итальянцы, правда, в качестве второго по популярности после «subterranean» во Франции, «shadow» в Германии и «submerged» в Италии [Thomas, 1992, p. 124].

Как остроумно заметил Дж. Томас, устойчивость термина «неформальный сектор» соседствует с расплывчатостью его содержания и противоречивостью концептуализации, тогда как теневую экономику содержательно определяют более или менее схоже, а называют по-разному [Thomas, 1992, p. 334].

Можно встретить деление советского рынка на шесть цветовых сегментов [Katsenelinboigen, 1977].

Возможно не тотальное, а селективное игнорирование формализованных институтов. Выявление области нарушаемых норм лежит в основе классификации сегментов теневой экономики (скрытая, потерянная, неучтенная и проч.) в рамках неоинституционального подхода [Feige, 1990].

Есть мнение, что нелегальную экономику тоже необходимо учитывать в национальных счетах. Во-первых, заработанные там средства идут на приобретение вполне легальных товаров и услуг, во-вторых, без учета нелегальной экономики усугубляется межстрановый статистический разрыв, так как экономика некоторых стран Азии и Латинской Америки «посажена» на криминальную деятельность.

Подробно и фундированно причины неформальной экономики проанализированы в работе американских социологов А. Портеса и С. Сассен-Куб [Portes, Sassen-Koob, 1987].

В данном случае учитывались неоплачиваемые сельскохозяйственные работники, домашняя прислуга и самозанятые (за исключением технической интеллигенции и высокообразованных специалистов).

В условиях практической нереализуемости репрезентативных обследований акцент делается на case-study – исследовании отдельных случаев, репрезентирующих качественное разнообразие явления, но не определяющих его масштабность.

«Там, где неформальная экономика получила широкое распространение и наполовину вышла на поверхность (как во многих странах «третьего мира» и в некоторых региона европейского юга), можно получить относительно достоверные оценки ее масштабов и на основе прямых опросов. …Когда государственное регулирование достаточно эффективно и при этом широко распространено – а именно таково положение во многих индустриальных странах, – ситуация меняется» [Портес, 2004, с. 331, 332].

Подробнее о различии прямых и косвенных методов измерения неформальной экономики и об их видовом разнообразии см.: [Барсукова, 2003а].

В частности, рассчитанный в 1983 г. в Лиме коэффициент Джини составил в формальном секторе 0,40, тогда как в неформальном – 0,51, что результировало расхождение предпринимательского дохода и заработка наемного «неформала» как 298,3 и 89,59 долл. [Portes, Sassen-Koob, 1987, р. 41]).

Только в 1976 г. в США прибыло 307 300 иммигрантов из Азии и Латинской Америки. И это только зарегистрированных. Количество нелегальных иммигрантов оценивается в несколько раз выше [Bach, 1978].

В той же Испании с 1970 по 1979 г. производство обуви и кожгалантереи возросло на 31%, тогда как количество официально занятых в этих отраслях сократилось на 15%. В условиях отсутствия за эти годы принципиальных технологических усовершенствований эти цифры служат косвенным показателем масштабов неформальной экономики.

Более подробно изменение роли профессиональных союзов в жизни трудовых коллективов на примере сибирских предприятий см.: [Барсукова, Герчиков, 1997].

«Взаимно усиливающееся приспособление нужд работников и стратегий фирм не могло бы успешно происходить в политически враждебной среде» [Portes, Sassen-Koob, 1987, p. 56].

Эти четыре объяснения составили концептуальную основу эмпирического исследования, в котором с помощью регрессионных уравнений попробовали оценить влияние налогов, бюрократизации управления, уровня коррупции, давления мафии, неэффективности судебной системы на уровень скрываемой деятельности. Для этого опросили по 300 официально зарегистрированных фирм с численностью от 7 до 370 работников в пяти странах (Россия, Украина, Польша, Словакия, Румыния). В РФ и Украине уровень скрытой экономики оказался выше, чем в странах Восточной Европы. Статистически значимая корреляция связывает неформальную экономику с уровнем взяточничества чиновников (хотя не очевидно, что причина, а что следствие). Менее значима связь с налоговым бременем, с оценкой работы судов и прессом криминальных групп [Johnson, Kaufmann, McMillan, Woodruff, 1999].

Очень похожие выводы о важности качества институтов делают российские ученые применительно к «ресурсному проклятию». Используя схожую идею кросс-национального исследования и технику регрессионного анализа, показывают, что «ресурсное проклятие» работает только при низком качестве институтов [Полтерович, Попов, Тонис, 2007].

Некоторые авторы трактуют сетевой капитал как «клубное благо», подчеркивая, что им владеет определенная группа лиц [Курбатова, Апарина, 2008].

По мнению Д. Старка, межкорпоративные сети служат «альтернативой искусственно навязываемой дихотомии “рынки – иерархии”» [Старк, 2002, с. 75].

Показательны периоды опричнины Ивана IV и создания новой элиты Петром I. Традиционная иерархия, не способная обеспечивать свое воспроизводство, заменяется сетью доверия, которая, перерождаясь в сеть власти, постепенно преобразуется в новую иерархию [Сергеев, Сергеев, 2003].

«Мы не считаем, что организации или институты жестко соответствуют тому или иному порядку оценивания – например, что гражданские ценности соответствуют государству, духовные ценности – церкви, а ценности домашнего очага – семье. Все организации должны преодолевать нестыковки между различными порядками обоснования ценности» [Тевено, 2002, с. 28].

По мнению А. Олейника, соотношение уровней межличностного и институционального доверия, понимаемого им как доверие к представителям легальной власти, определяет пропорции публичных и частных способов регулирования общественных взаимодействий. Оптимальное состояние – высокий уровень обоих видов доверия. Промежуточный вариант – сочетание высокого межличностного доверия и низкого институционального, и наоборот. Худший вариант – низкий уровень обоих видов доверия, что влечет угрозу целостности общества [Олейник, 2001, с. 46].

О веберовском понимании рациональности см.: [Гайденко, Давыдов, 1991].

Примером развитого этнического предпринимательства с опорой на неформальное кредитование может служить сообщество доминиканских иммигрантов в США, «прокачивающее» по своим каналам значительные финансовые ресурсы [Portes, Guarnizo, 1991].

Важность замкнутости социальных контуров Дж. Коулман иллюстрирует на примере «межпоколенческой замкнутости», когда родители детей, посещающих один класс, знакомы между собой. В такой ситуации «родители могут обсуждать поведение своих детей и приходить к согласию относительно норм поведения и санкций. …Таким образом, существование межпоколенческой замкнутости обеспечивает количество социального капитала, доступного каждому родителю в воспитании своих детей» [Коулман, 2001, с. 130].

Классический пример: выходцы с Гаити в США. Их ресурсный потенциал был столь низок, что при всех усилиях старшего поколения молодежь утеряла связь с этническими корнями и влилась в мэйнстрим американской культуры, пополнив социальный анклав общества [Miller, 1984].

Было замечено, что в Эквадоре успешные бизнесмены, как правило, являются протестантами («евангелистами», как они себя называют), тогда как большая часть населения – католиками. Но дело совсем не в предпринимательском духе протестантизма или долгом богоискательстве. Просто евангелисты являются чужаками среди соплеменников, что освобождает их от следования нормам этнической взаимопомощи и создает основу формирования предпринимательских сетей [Portes, Sensenbrenner, 1993, p. 1339].

Сеть, пребывание в которой обременительно, перестает быть притягательной. Так, вьетнамские бизнесмены в Калифорнии особо страдают от «предложения» охранных услуг со стороны бывших вьетнамских военных и полицейских. По большому счету, речь идет о желании этнических структур взять под «опеку» этнический бизнес с соответствующим дележом прибыли. В результате некоторые наиболее успешные предприниматели обрывают связи с этническим сообществом, не берут на работу соотечественников, американизируют свое имя. Причина заключается не столько в желании ассимиляции, сколько в стремлении дистанцироваться от мафиозных этнических структур посредством выхода из этнической сети [Chea, 1985].

Так, сбежавшие от режима Ф. Кастро кубинцы оказались в США в ситуации не менее жесткого контроля, но теперь со стороны этнического сообщества, не допускающего коррозии своих норм [Didion, 1987].

Неформальные нормы как фактор организационного развития с позиций основных теоретико-методологических подходов (механицистского, феноменологического, конфликтного, системно-ориентированного) рассмотрены в: [Барсукова, Карачаровский, 2004].

Природа и механизм возникновения доверия в рамках деловых сетей см.: [Барсукова, 2001; Барсукова, 2004, с. 132 – 148].

С позиции теории рационального выбора поиск партнера прекращается не тогда, когда найден наилучший вариант, а тогда, когда затраты, сопутствующие продолжению выбора, начинают превосходить ожидаемые преимущества улучшенного варианта. Если бы не было соизмерения с затратами, то поиск наилучшего варианта был бы бесконечен.

Регистрация брака или заключение брачного контракта ничего не меняет. Во-первых, регистрация супругов не тождественна признанию их членами одного домохозяйства; создание семьи и развитие домашней экономики – разные плоскости анализа. Во-вторых, брачные контракты, как правило, оговаривают процедуру раздела имущества после развода, а не определяют принципы домашней экономики и межсемейных обменов.

«В рамках антропологии обмен интерпретируется уже не как товарный обмен, а как обмен дарами, причем он выступает в качестве акта символического признания. …Если в рамках антропологизма образцовым обменом становится символический обмен, через призму которого рассматривается весь социальный обмен в целом, то в рамках экономикоцентризма ту же роль исполняет экономический обмен» [Ашкеров, 2001, с. 75, 85].

Такими «переходными» формами, не идентифицируемыми исключительно как дар или товар, являются, по мнению В. Ильина, взятка, подарки при открытии магазина, подношения подчиненных шефу и проч. Такими же «псевдоподарками» являются «подарки» фирм своим клиентам, целью которых является продвижение товаров посредством создания иллюзии подарочной формы, обычно обезоруживающей потребителей [Ильин, 2001]. Термин «псевдоподарок» в данном случае очень удачен, поскольку эти подношения лишь по форме являются дарами, варьируясь по сути от дани до натуральных форм авансовой или латентной оплаты коммерческой сделки.

По мнению Ю. Эльстера, в основе реципрокных отношений лежат нормы взаимной любезности , которые «обязывают нас платить любезностью на любезность, оказанную нам другими. Норма может не требовать от меня подарка кузену на Рождество, но, если он начнет дарить мне подарки, придется в ответ делать то же самое» [Эльстер, 1993, с. 75]. И далее: «Социальные отношения между соседями пострадают, если имущественное неравенство станет проявляться слишком очевидно… Непреднамеренным следствием денежных отношений между соседями может стать утрата атмосферы взаимопомощи, представляющей собой главное благо жизни в общине» [Эльстер, 1993, с. 84].

«Термин «экономический» имеет два значения. …Первое значение, формальное, вытекает из логического характера отношения между целями и средствами их достижения… Субстанциональное значение вытекает, если коротко, из явной зависимости человека в том, что касается добычи средств к существованию, от природы и своих собратьев» [Полани, 1999а, с. 498 – 499].

Здесь и далее понятие «дань» используется как метафорический образ, не следующий традициям употребления этого термина в классической истории и антропологии.

Особое место диалектика контроля занимает в активистской социологии Э. Гидденса: «Субъект, который не участвует в диалектике контроля, перестает быть субъектом действия» [Giddens, 1979, p. 149]. Так, помимо отношений господства и подчинения, в которых реализуются властные ресурсы участников взаимодействия, существует еще одно актуальное в современном мире измерение: сигнификационное доминирование и сигнификационная зависимость . То есть ресурсом, и довольно действенным, оказывается способность производить смыслы, интерпретации и системы интерпретативных переходов; иными словами, способы и мыслительные приемы, с помощью которых и на основании которых люди формируют собственное отношение к событиям и явлениям окружающего социального контекста.

«Полани утверждает, что существуют три базовых способа распределения ресурсов: обмен, перераспределение и реципрокность [ reciprocity ]. Для широкомасштабного воспроизведения каждой из этих форм необходимы соответствующие структуры: рынок, централизм и симметрия» [Якубович, 2002, с. 213].

Принципиальное отличие горизонтальных социальных связей и вертикальных социальных контактов подчеркивают многие исследователи. Нам близка позиция В. Радаева, согласно которой различие в конфигурации сетей делает их структурной основой формирования разных видов капитала. Горизонтальные сети формируют капитал социальный, тогда как «административный капитал мобилизует, скорее, вертикальные связи» [Радаев, 2003б, с. 12].

Используется классификация капиталов, предложенная В. Радаевым [Радаев, 2003б].

Анализ факторов, определяющих форму домохозяйств, представлен в работе [Kertzer, 1991]. На историческом материале показаны механизм воздействия экономических, экологических условий, политико-правовой системы, правил наследования, имущественной дифференциации, миграционных процессов, а также формы и интенсивности индустриализации на форму домохозяйств. Общий вывод автора состоит в том, что структура домохозяйств тем более определяется логикой экономических требований, чем более домохозяйство являет собой «единицу производства». При смещении акцента с производства на потребление логика структуры домохозяйств как производственных единиц ослабевает, и основными детерминантами начинают выступать уже не экономические параметры, а культурные нормы и демографические показатели.

С.Г. Струмилин очень точно охарактеризовал эвристический потенциал бюджетно-временного метода: «В бюджете времени не только разделение труда, но и вкусы и потребности работника и его общий культурный уровень получают такое освещение, какого из одной лишь приходно-расходной его книжки никогда не получить» [Струмилин, 1982, с. 230].

Российские и зарубежные работы, предшествующие обследованиям С.Г. Струмилина, и события, составившие предысторию массовых исследований бюджетов времени, описаны в [Артемов, 2003].

«В отличие от общепринятого взгляда на взаимоотношения предприятия и его работников, лишь через формальную выплату заработной платы, мы видим, что эти отношения в реальной российской действительности проявляются гораздо многоплановей в мощном и разнообразном потоке ресурсов между формальными предприятиями и неформальными общностями» [Никулин, 1998б, с. 221].

Эмпирически установлено, что «показатели воровства родителей близки к показателям признаний в воровстве самих респондентов» [Эфендиев, Болотина, 2002, с. 110]. Участие в воровстве казенного добра не зависит ни от возраста, ни от пола, ни от материального положения индивида, а коррелирует исключительно с вовлеченностью в воровство родителей.

В этом смысле показательны женские журналы советского периода. Рубрика полезных советов почти сплошь состояла из рекомендаций, как «подарить новую жизнь старым вещам» или как в домашних условиях создать дефицитный продукт. Можно только удивляться изобретательности домашних умельцев. Скажем, в духовках кухонных печей подгоняли размер валенок, а из взятых на метраж неразрезанных носовых платков шили постельное белье.

По данным исследовательского центра РАМИР (опрос 2001 г.), 27% россиян получают со своего огорода или приусадебного участка примерно половину продуктов питания, а 30% – большую часть. При этом 7 и 22% россиян всегда или часто приобретают продукты на оптовых рынках (www.romir.ru/market/potreb/082001/poultry.htm). А по данным ВЦИОМ (опрос 1998 г.) на вопрос «На что Вы прежде всего расчитываете, когда думаете, как прожить эту зиму?», половина респондентов (наибольшая доля) ответила: «Продукты, выращенные на своем приусадебном (садовом) участке» [Мониторинг…, 1998].

Национальные модели потребления – традиционный тематический раздел социологии потребления. Например, сравнивая потребление еды во Франции и Англии, С. Меннель пришел к выводу, что, несмотря на географическую близость, Франция отличается изысканным вкусом и высокой кулинарной культурой, а Англия – скудной кулинарной культурой и примитивными запросами населения в области еды [Mennel, 1985].

Дж. Гершуни обратил внимание на то, что в современном западном обществе услуги дорожают относительно товаров. Это связано с разной скоростью роста производительности труда в производстве товаров и услуг, а также с разной степенью их механизации. Отсюда он делает вывод, что домохозяйства будут сдавать свои позиции как производители продуктов, но расширять масштаб самообеспечения услугами. Дорогие услуги формального сектора начинают вытесняться более дешевым предложением домашней экономики.

Характерно, что, начиная с 1970-х годов, на Западе в моду входят трикотажные изделия, имитирующие ручную работу.

Обзор теоретических и эмпирических работ по экономике преступлений и наказаний см.: [Латов, Ковалев, 2006].

Более ранние периоды советского строя – предмет отдельного разговора. Например, анализ теневой экономики мешочничества в первые годы советской власти (1917 – 1920) см.: [Латов, 2001, с. 229 – 238].

Автор этой дефиниции интересно определяет экономическую активность. Регулярное и привычное воровство бензина государственными водителями, которые потом перепродают его на черном рынке частным автовладельцам, – экономическая активность, входящая во «вторую экономику». А вот эпизодическое воровство канистры бензина случайным прохожим не является экономической активностью [Feldbrugge, 1989, p. 303].

Термин «вторая экономика» ввел К. Карол [Karol, 1971]. Он же говорит и о «третьей экономике», под которой понимается сеть магазинов для ограниченного контингента привилегированных сотрудников.

В ряде определений ко «второй экономике» причисляют только маломасштабную экономическую активность на частной основе, но не включают нелегальную деятельность государственных предприятий. Так, венгерские исследователи Габор и Галаши пишут: «Под “второй экономикой” понимается любая приносящая доход экономическая деятельность, которая осуществляется домохозяйствами или индивидами не как наемными работниками организаций социалистического сектора» [Gabor, Galasi, 1985, р. 123].

Есть работы, доказывающие неизбежность занижения оценок продаж колхозных рынков в силу специфики советской статистики [Shenfield, 1986].

Очередь как социальный институт выполняла ряд значимых функций: сдерживания потребления, рекламы, дисциплинарную функцию, функцию коммуникации и формирования социальной сплоченности, а также функцию социально-психологической разрядки [Гофман, 1989].

О том, насколько индустриальный опыт США повлиял на отечественную промышленность, можно судить из следующих фактов. Сталинградский тракторный завод, построенный в 1930 г., был сооружен в США, размонтирован, перевезен и собран под наблюдением американских инженеров. В его оснащении участвовали более 80 американских машиностроительных компаний. Технологический проект Нижегородского автозавода выполнила компания «Форд». Прототипом «Магнитки» стал принадлежащий компании «U.S.Steel Corporation» металлургический комбинат в г. Гэри, штат Индиана. А проектированием и строительством Днепрогэса занимались американская инженерно-строительная фирма Cooper Engineering Company и германская компания Siemens [Штопов, 2003, с. 121].

Еще в 1926 г. В.В. Новожилов противопоставил «общее перепроизводство» и «общий дефицит» [Новожилов, 1926].

Во времена «хрущевской оттепели» произошли отнюдь не либеральные изменения в законодательстве. Именно тогда была введена смертная казнь за хозяйственные, экономические преступления. Так, согласно Уголовному кодексу, действующему до 1 января 1961 г., максимальное наказание, которое ожидало так называемых «валютчиков», равнялось 3 годам лишения свободы. Впоследствии наказание для них было увеличено до 8 лет, позже – до 15. И, наконец, после указов 1961 – 1962 гг. за особо тяжелые экономические преступления (крупные хищения, взяточничество, нарушение правил валютных операций) был введен расстрел [Эвельсон, 1986, с. 55].

Схожая система возникла в Грузии по выпуску модной в 60-е годы одежды из ткани «болонья». Закончилось все громкими судебными разбирательствами.

Дела «валютчиков» упоминаются и в западной литературе. Так, P. Маттера в числе слагаемых «второй экономики» СССР называет иностранный туризм, открывшийся в конце 1950-х годов, когда «с рук в руки» начала продаваться валюта, что повлекло ужесточение закона в 1961 г. [Mattera, 1985].

Подчеркнем, что отчасти теневые структуры создавались не ради личного обогащения, а «ради дела», поскольку теневая компонента придавала советским предприятиям маневренность, что, впрочем, не освобождало их руководителей от ответственности.

Наиболее обширная эмпирическая панорама теневых отношений приведена в исследовании И. Клямкина и Л. Тимофеева. Здесь и коррупция государственного аппарата, и поборы правоохранительных органов, и взяточничество в высшей школе, и теневой рынок медицинских услуг, и теневое предпринимательство, и теневое кредитование, и теневые операции с земельной собственностью, и рынок освобождения от воинской обязанности [Клямкин, Тимофеев, 2000].

По оценкам Госбанка СССР, у населения к началу приватизации имелось 460 – 470 млрд руб., из них 360 млрд во вкладах в Сбербанке СССР, тогда как стоимость лишь основных фондов, находящихся в государственной собственности, составляла 2500 млрд руб. [Барсукова, 1998а, с. 272].

Предельно четко отношение к теневым капиталам выразил П.С. Филиппов, председатель подкомитета по собственности и приватизации Верховного Совета России: «Положительный эффект от появления миллионов рачительных хозяев превзойдет отрицательный – от легализации теневых капиталов» [Филиппов, 1991, с. 2].

«Перераспределение, “теневой передел” не решили, однако, главную проблему номенклатуры – как зафиксировать, материализовать свои привилегии, передать их детям. В обществе без частной собственности или, по меньшей мере, с жестким контролем над распределением это невозможно» [Пивоваров, Фурсов, 1999, с. 194].

Удивительно точно еще в 1930-е годы эту направленность процессов предвидел Л.Д. Троцкий: «Привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям, но право завещания неотделимо от права собственности… Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение ее в новый имущий класс» [Троцкий, 1991, с. 210].

Вспомним В. Брынцалова, сумевшего превратить президентские выборы в бренд своей фирмы. По мнению специалистов, рекламная кампания, которая дала бы аналогичный эффект для раскрутки торговой марки, стоила бы в разы дороже.

На этом основано различие понятий «good» и «commodity» в «новой домашней экономике» Г. Беккера, где первый термин обозначает «товар» как конечный продукт общественного производства, второй термин – «благо» как результат переработки «товара» в домашнем производстве.

Использованы результаты исследовательского проекта «Сращивание теневой экономики и теневой политики» (финансовая поддержка Научного фонда ГУ ВШЭ). В качестве экспертов выступили политтехнологи, депутаты разных уровней законодательной власти, сотрудники аппаратов политических партий, предприниматели. Благодарю соавтора по ряду работ в рамках этой темы В.И. Звягинцева. Полный текст см.: [Барсукова, 2006б].

Интересно, что «политико-инвестиционная» конструкция зависит от того, кто получает деньги на кампанию: сам кандидат (его доверенное лицо), непосредственный исполнитель (подрядчик), имеющий договор не с кандидатом, а со спонсором, или политическая партия в лице своих функционеров. В каждом из этих случаев возникает особая конфигурация обязательств, форм и механизмов ответственности как за провал избирательной кампании, так и за финансовые злоупотребления по отношению к спонсору.

Более того, в этом случае предприниматели могут прямо – и довольно жестко – принуждаться к финансированию выборов. Как отмечает О. Головин, «в 1996 г. перед президентскими выборами доходило до откровенного бандитизма: в Москве главы районных управ вызывали к себе “на ковер” местных бизнесменов и “воров в законе” и предлагали на выбор: либо вы вносите “добровольные пожертвования в предвыборную кассу Б.Н. Ельцина”, либо у нас с вами будет другой разговор» [Головин, 2002]. Стремительный рост рейтинга Ельцина (что в буквальном смысле дорогого стоит) говорит о том, какой выбор они сделали.

Согласно официальной статистике, в 2003 г. бюджет «Единой России» составлял 1 млрд 17 млн руб. На этом фоне КПРФ и ЛДПР выглядят «бедными родственниками»: бюджет КПРФ – 112 млн, ЛДПР – 121 млн руб. Учитывая, что в 2003 г. проводились выборы в Государственную Думу, эти партийные бюджеты включают финансирование избирательных кампаний федерального уровня.

Экспертные оценки ежегодных затрат на функционирование партий см.: [Барсукова, Звягинцев, 2006].

Более подробно см.: [Барсукова, 2006в].

Например, должности глав Нижегородской и Калининградской областей понадобились Кремлю, чтобы расколоть команду столичного мэра, соблазнив Г. Бооса и В. Шанцева губернаторскими креслами.

Выборы декабря 2004 г. в очередной раз показали, что избиратели не всегда голосуют так, как рассчитывает центр. В Псковской области победу одержал М. Кузнецов, хотя федеральная власть однозначно делала ставку на действующего губернатора Е. Михайлова (его публично поддержал полпред президента И. Клебанов и председатель Госдумы Б. Грызлов), а в Хабаровском крае был переизбран «опальный» В. Ишаев, выступивший с открытым письмом против готовящегося закона о монетизации льгот.

О том, что центр полон решимости взять под свой контроль руководство субъектов Федерации, свидетельствовало отстранение от должности корякского губернатора В. Логинова «за ненадлежащее исполнение своих обязанностей». Данный прецедент произвел сильное впечатление на губернаторский корпус, ибо с аналогичной формулировкой можно было уволить очень многих.

http://www.transparency.org/policy_and_research/surveys_indices/cpi/2005

Напомним, что этот индекс основан на агрегировании нескольких опросов экспертов (предпринимателей и аналитиков) и посвящен исключительно коррупции среди государственных служащих и политиков. «Бытовая коррупция» им не улавливается.

http://www.anti-corr.ru/awbreport/index.htm.

100

http://anti-corr.ru/indem/2005diagnost/2005diag_press.doc.

101

http://anti-corr.ru/indem/2005diagnost/2005diag_press.doc.

102

Типология взята: [Нуреев, 2006, с. 74].

103

Забегая вперед, отметим, что все контрольно-целевые показатели нацпроекта были выполнены. К концу проекта, как и планировалось, производство мяса увеличилось на 7% по сравнению с 2005 г. Но главное, был создан потенциал роста. По итогам 2008 г. прирост по мясу птицы и по свинине составлял 16 и 8% соответственно. В результате впервые за последние 5 лет в 2009 г. квоты на импорт мяса были снижены, а таможенные тарифы на сверхквотный импорт повышены [Барсукова, 2009].

104

Работа выполнена при поддержке Научного фонда ГУ ВШЭ (грант № 06-01-0089). Искренняя признательность людям, помогавшим реализовать проект и национальный, и исследовательский. Более полный текст см.: [Барсукова, 2007].

105

http://www.mcx.ru/index.html?he_id=909&doc_id=9187

106

Отношение россиян к вводимым новшествам – отдельная тема. Отметим лишь, что в целом россияне довольно скептически отнеслись к ПНП «Развитие АПК» (как, впрочем, и к остальным нацпроектам) [Пахомова, 2007], тогда как опросы сельских жителей фиксировали гораздо более оптимистичные ожидания [Петриков, 2007].

107

Выдача субсидированных кредитов предполагала два механизма обеспечения: поручительство и залог. Для получения кредита владельцем ЛПХ на сумму 30 – 150 тыс. руб. был нужен один поручитель или залог (кредиты до 30 тыс. руб. выдаются без поручительства и без залога). Кредиты в размере 150 – 300 тыс. руб. выдавались под залог или поручительство двух физических лиц (или одного юридического лица). Фермеры могли получить больше: обеспечением кредита от 300 до 700 тыс. руб. могла быть комбинация поручительства и залога. Более крупные кредиты фермерам (от 700 тыс. до 3 млн руб.) и кооперативам (до 10 млн руб.) давались только под залог.

108

Отметим, что собственно идея гарантийных (залоговых) фондов – не новая. Ею и прежде активно пользовались, закладывая в банк имущество муниципальных образований и регионов. Любая администрация города, для того, чтобы закрыть «кассовые разрывы» обращалась к этой схеме. Множество скандалов в 1990-е годы было связано с тем, что кредиты под эти залоги брались в «придворном банке», где проценты были явно завышены.

109

Соревнование регионов проходило в буквальном смысле слова: на сайте Минсельхоза ежемесячно публиковались рейтинги региональных органов исполнительной власти по выполнению ПНП «Развитие АПК». При составлении рейтингов учитывалось количество выданных и принятых к субсидированию кредитов, а также число владельцев ЛПХ и фермеров, состоящих в сельхозкооперативах. Лидерами оказались власти Чувашии, Мордовии и Калмыкии. В числе отстающих – Брянская, Владимирская, Смоленская, Тверская и другие области.