2-й эпизод

/Сцена/ ПРИГЛАШЕНИЕ НА БАЛ

В Париже. Зала в пансионе.

Муз/ыка/, вх/одят/ Трегубова и Татаров.

Мимическая сцена.

Трегубова. Здравствуйте, г/оспо/жа Македон.

Хозяйка. Вы принесли платье? Вы опоздали. Американка уехала.

Трегубова. Я имела в виду русскую.

Хозяйка. Г/оспо/жу Гончарову?

Трегубова. Да. Она молодая?

Хозяйка. Лет тридцать, тридцать пять.

Трегубова. (Нач/ало/ инв/енции/. Рояль.) Я видела ее портрет в газете. Но этого мало, если говорить о платье. Портрет в газете так же отдаленно напоминает оригинал, как перчатка — живую руку. Не правда ли? Цвет лица, волосы, и то, как темнеют и загораются глаза… Мой друг показывал мне газеты, о ней пишут большими буквами: «В Париж приехала артистка Гончарова». Она будет на балу?

Хозяйка. Весь город говорит о бале.

Трегубова. Он состоится в воскресенье, большой международный бал артистов. Портнихи работают не покладая рук. Такое событие! Там будут все знаменитости. Звезды всех искусств. (Хозяйка уходит, Гончаровой.) Это к вам.

Трегубова. Здравствуйте, госпожа Гончарова.

Леля. Здравствуйте.

Трегубова. Я с платьем.

Хозяйка. Это госпожа Трегубова. Она портниха[348], она много лет обслуживает клиентов моего пансиона.

Трегубова. Здесь моя витрина (указывает на витрину с платьями).

Леля. Да, но мне сейчас просто не нужно. Вы русская?

Трегубова. Да. (Пауза.) Что вас смущает?

Леля. Дело в том, что в Париже есть русские, с которыми…

Трегубова. Понимаю… эмигранты. Нет, я двадцать лет живу в Париже. Госпожа Македон может подтвердить это.

Хозяйка. О, да.

Трегубова. Прекрасное бальное платье.

Леля. Какая роскошь! Оно серебряное?

Трегубова. М-м… белое, белое.

Леля. Но это очень дорого, вероятно…

Трегубова. Наряд, который у Пуарэ[349] стоит десять тысяч франков, здесь вы получаете за четыре.

Леля. Нет, закройте коробку.

Трегубова. Вам не понравилось?

Леля. Нет, просто дорого.

Трегубова. Чтобы сверкнуть, недорого.

Входит Федотов. Хозяйка выходит к нему навстречу.

Леля. И я нигде не собираюсь сверкать.

Трегубова. А на балу? Международный бал артистов. Подумайте, это не простой бал. Париж устраивает торжество артистов. Хозяйка (возвращаясь). Это к вам, госпожа Гончарова.

Леля. Простите.

Трегубова. Пожалуйста.

Федотов. Здравствуйте, товарищ Гончарова. Вас зовут Елена Николаевна, моя фамилия Федотов. Александр Васильевич.

Леля. Вы из Москвы?

Федотов. Нет, наоборот, я в Москву. Из Америки возвращаюсь. В Париже я проездом. Узнал, что вы здесь, и пришел приветствовать вас.

Рукопожатие.

Леля. Спасибо, садитесь. Так вы из Америки?

Федотов. Да.

Леля. А что делали в Америке?

Федотов. По тракторным делам наша комиссия ездила. Комиссия тов/арища/ Лахтина. Трое. Лахтин, Дьяконов и я. Вот, будем знакомы. Вы не заняты? Может быть, торопитесь?

Леля. Нет, что вы, что вы, я свободна.

Федотов. Я ведь большой поклонник ваш.

Леля. Да?

Федотов. Серьезно. И потому мне особенно приятно встретиться на чужбине с такой согражданкой.

Леля. Как вы узнали, что я здесь?

Федотов. Из газет. В Париже сенсация. Международный бал артистов. И, знаете, про вас пишут. Пишут, что на балу будет сверкать советская звезда Елена Гончарова. (Смех.)

Леля. Чепуха какая. Меня и не приглашали.

Федотов. Тем лучше. Да вы знаете, какой это бал?

Леля. Международный бал артистов.

Федотов. А кто его устраивает?

Леля. Вероятно, ложа артистов.

Федотов. Нет, кто дергает за веревочку?

Леля. Не знаю, кто дергает за веревочку.

Федотов. Так я вам объясню. Этот бал устраивает банкир Лепельтье. Тот Лепельтье, знаете, старший, текстильный. Валтасар Лепельтье. Его задавил кризис, он закрывает фабрики, но при скверной игре нужно делать хорошую мину, и вот он затеял бал, понимаете, это демонстрация мнимого благополучия. Кризис, понимаете? Вы заметили, какой кризис здесь? Это в глаза бьет, правда? Безработица, ситуация чрезвычайно напряженная. Ведь это понятно каждому, а он бал закатывает артистам. Там всякая сволочь будет, простите, пожалуйста, эмигрантские знаменитости, фашисты, между тем готовится бал посерьезнее… безработные идут на Париж.

Леля. Безработные?

Федотов. Голодный поход безработных. А вы говорите, бал.

Леля. Это не я говорю, это вы говорите.

Федотов. Да, простите, пожалуйста, я немного раскричался, давно на собраниях не выступал. Но в случае, если вы получите приглашение, советую, откажитесь и опубликуйте об этом в коммунистической прессе (уверенно, безапелляционно).

Пауза.

Вчера я был в полпредстве, там ждут вас.

Опять неловкое молчание.

Леля. Я все собираюсь.

Федотов. Давайте вместе поедем.

Леля. Давайте.

Федотов. Послезавтра встретимся у нас.

Леля. Где это — у вас?

Федотов. Лахтин, Дьяконов и я живем в пансионе на ул/ице/ Лантерн, это недалеко от полпредства. Я вам оставлю адрес. Послезавтра, в семь вечера. Есть?

Хорал.

Ну, что вы здесь делаете? Изучаете музеи?

Леля. Ничего не делаю. Хожу.

Федотов. Куда?

Леля. Просто хожу.

Федотов. Просто ходите?

Леля. Иногда останавливаюсь и смотрю. Вижу, лежит моя тень. Я смотрю на нее и думаю: моя тень лежит на камне Европы. Я жила в новом мире. Теперь у меня слезы выступают, когда я вижу мою тень на камне старого. Я вспоминаю, в чем состояла моя жизнь в мире, который вы называете новым. Только в том, что я думала. Революция лишила меня прошлого и не показала мне будущего, а настоящим моим стала мысль. Думать. Я думала, только думала, мыслью я хотела постигнуть то, чего не могла постигнуть ощущением. Жизнь человека естественна только тогда, когда мысль и ощущение образуют гармонию. Я была лишена этой гармонии [и оттого моя жизнь в новом мире была неестественной. Мыслью я воспринимала полностью понятие коммунизма. Мозгом я верила в то, что торжество пролетариата естественно и закономерно. Но ощущение мое было против.] (Купюра ГРК) Я была разорвана пополам. Я бежала сюда от этой двойной жизни, и если бы не бежала, то сошла бы с ума В новом мире я валялась стеклышком родины. Теперь я вернулась, и две половины соединились. Я живу естественной жизнью. Я вновь обрела глаголы настоящего времени. Я ем, трогаю, смотрю, иду. Пылинка старого мира, я осела на камне Европы. Это древний, могучий камень. Его положили римляне. И никто не сдвинет его.

Федотов (горячо). Его вырвут скоро из земли и воздвигнут из него баррикады. Вы говорите — ваша тень на камне Европы… Вы только вашу увидели тень… а я вижу другие тени на этом камне… Я вижу людей, превратившихся в тень от нищеты и лишений, людей, раздавленных камнем Европы: безработных, голодных, нищих.

Леля. Может быть, может быть. Я уже три недели отдыхаю от мыслей о революции.

Федотов. Отдыхаете от мыслей о революции? О чем же вы теперь думаете, если не думаете о революции? Можно думать либо о революции, либо о контрреволюции, других мыслей сейчас не бывает.

Леля. Каждый хочет думать только о себе.

Федотов. Не понимаю. Что это значит — о себе?

Леля. Ну, о себе, о своей жизни, о своей собственной судьбе.

Федотов. Мы были в штате Виргиния, в одном городке, как раз в тот день, когда линчевали негра. Он думал о своей собственной судьбе?

Леля. Кто?

Федотов. Негр, которого линчевали! Он думал о себе, да? А те, кто вздергивал его на сук и поджигал, о чем они думали? Тоже о себе? Но тут есть разница, не правда ли? О чем думает банкир Лепельтье в палате, о себе?

Леля. Да.

Федотов. По вашей теории — о себе.

Леля. Да, по моей теории — о себе.

Федотов. А безработные, которые часами стоят в очереди за тарелкой супа, они тоже думают о себе?

Леля. Да, по моей теории, о себе.

Федотов. А по моей теории, они думают о банкире Лепельтье, о том, чтобы банкиру Лепельтье перегрызть глотку.

Леля. Вы хотите сказать, что человека вообще нет? А есть представитель класса? Скучно, слышала, думала, продумала, неправда это. Артистка только тогда становится великой, когда она воплощает демократическую, общепонятную и волнующую всех тему.

Федотов. Эта тема — социализм.

Леля. Неправда.

Федотов. А какая же?

Леля. Тема одинокой человеческой судьбы. Тема Чаплина. Урод хочет быть красивым, нищий — богатым, лентяй хочет получить наследство, матери хочется приехать к сыну…

Федотов. Понимаю, т/о/ е/сть/, тема личного благополучия. Кулаческая тема[350].

Леля. Если угодно — кулаческая.

Федотов. Хорошо. Вы хоть понимаете.

Леля. Я все понимаю, в этом мое горе. Я не знаю, что происходит со мною. Я одна во всем мире, только я одна. Это все в душе у меня: борьба двух миров. И не с вами это я спорю, а спорю сама с собой… веду сама с собой мучительный долгий спор, от которого сохнет мозг… В день окончания гимназии цвела акация, лепестки падали на страницы, на подоконник, в сгиб локтя… Я видела свою жизнь, она была прекрасна. (Подавать.)

Федотов. Это все ужасно, что вы говорите. Вам нужно возвращаться в Москву.

Леля. Что?

Федотов. Я говорю, как можно скорее в Москву уезжайте.

Леля. Вы говорите официально, от имени полпредства?

Федотов. Я говорю как товарищ, просто советую.

Леля. Слушайте.

Федотов. Что? (Мягко, с улыбкой.)

Леля. У меня к вам просьба.

Федотов. Пожалуйста. Какая? (Услужливо.)

Леля. Дайте мне денег.

Молчание. Федотов — большое изумление.

Простите меня, я пошутила, конечно.

Федотов. У вас какая-то рваная психика, Елена Николаевна.

Леля. Вы только теперь заметили? Тонкий наблюдатель. А я, между прочим, серьезно просила у вас денег. Я не хочу возвращаться в Москву.

Федотов. Вы говорите глупости, Елена Николаевна. Что с вами происходит? Шатаетесь? Раздваиваетесь! Висите в воздухе, колеблетесь? Довольно, наконец. Подумайте: безработица, голод, прозревают слепые, зубы оскалены, какая здесь может быть философия? Борьба за рынки, за каучук, за нефть. Изобретаются пушки… Война, война приближается, все ясно, все просто… И вдруг вы о своей личности. Я, я, я, где я? Кто я? С кем я? Как меня зовут? Я лучше всех. Все нипочем. Только я. Хорошо мне. Плохо мне. Да ну вас, ей-богу. На что вы жалуетесь? Ваша личность подавлена? Выдумаете, что ваши интеллигентские жалобы чем-нибудь отличаются от жалоб кулака на то, что коллективизация лишила его хутора? Ничем, это одно и то же. О чем вы говорите? Не хотите возвращаться домой, не нравится быть советской гражданкой. Хотите остаться здесь? Да? Вы, которая уже была там, в советской стране, уже вместе с пролетариатом укладывала первые камни нового мира? Уже поднимала на плечи такую огромную славу, славу советской революции. Унижаетесь до мысли о том, чтобы остаться здесь, бежать из самого лучшего мира, из самой умной, самой передовой, единственно мыслящей среды — среды трудящихся нашего Союза. Это сон, бред. Париж, Париж!.. Вот мы стоим в Париже, да. Но тот Париж, который в мечтах у вас, — этого Парижа нет теперь: он уже призрак. Культура обречена на смерть. Вы думаете, что буржуазная Европа так же молода, как и вы. Это развалившийся храм, а вы поклоняетесь обломкам его колонн[351]. Другая Европа встает. Если вы хотите остаться здесь, тогда будьте последовательны… Если хотите остаться в лагере лавочников, кулаков, мелких собственников, тогда идите и стреляйте в безработных вместе с полицией. Да, да, да! Это одно и то же. Кто жалуется на Советскую власть, тот сочувствует полиции, которая расстреливает безработных в Европе. А вы думаете, вы сверхчеловек, Елена Гончарова, интеллигентка! Нечего притворяться, нечего прикрываться философией, ваша изысканная философия есть просто философия лавочника или полицейского. Значит, вы с ними. Поймите, что не может быть положения, которое занимаете вы — или здесь, или там. Где же вы? С нами или с ними?

Леля. Поцелуйте меня в лоб, официально, от имени полпредства.

Федотов (изумлен, Целует деловито). Ну, вот видите, и отлично. А вам очень хочется на бал?

Леля. Только не говорите вашим товарищам. Хочется.

Федотов (смеясь). Тщеславие?

Слово «тщеславие» должно быть дискредитировано.

Леля. Да.

Федотов. Тем интереснее вызвать злобу. Они вас на бал, а вы откажитесь.

Леля. Федотов, вы симпатяга.

Федотов. Вы тоже (серьезно, деловито. Надевает пальто и перекладывает револьвер).

Леля. Что это?

Федотов. Боевая привычка, револьвер поближе к руке. Ну, до свидания. (Уходит.)

Входит Татаров.

Татаров. Если я не ошибаюсь, вы госпожа Гончарова?

Леля. Да, это я.

Татаров. Здравствуйте.

Федотов (задерживаясь). Елена Николаевна. (Подходит к Татарову.) Что вам угодно?

Татаров. Простите, я пришел поговорить с артисткой Гончаровой, бежавшей из Москвы.

Леля. Я вас не знаю.

Татаров. Это ваш муж? Вы бежали вместе?

Леля. Я вовсе не бежала.

Федотов. Кто вы такой?

Татаров. Моя фамилия Татаров.

Федотов. А, это редактор эмигрантской газеты «Россия». Зачем вы пришли сюда?

Татаров. Борьба за душу. Вы ангел, я, конечно, дьявол, а госпожа Гончарова — праведница.

Федотов. Уходите отсюда немедленно.

Татаров. Милостивый государь…

Федотов. Вам хочется спровоцировать нашу артистку?

Татаров. Я пришел разговаривать не с вами.

Федотов (спокойно). Уходите отсюда, или я…

Татаров (постоянно убыстряя). Застрелите? Не думаю. Не рискнете. Здесь не любят убийц. Здесь человеческая жизнь не отвлеченное, а весьма конкретное понятие. Прежде всего явятся полицейские, два полицейских с усиками, в черных пелеринках, они схватят вас за руки, возьмут небольшой разгон и ударят вас спиной о стенку несколько раз, пока не отобьют вам почки. Потом, с отбитыми почками, харкающего кровью, поведут вас…

Федотов. Ей-богу, у меня чешутся руки. (Леле, таинственно, по секрету.) Я когда-то был комбригом, Елена Николаевна.

Леля (женственно, кокетливо). А вы знаете, Федотов, интересно. Живой эмигрант. (Шутя, к Федотову.) Пусть говорит. Я потом буду рассказывать в Москве. Живого эмигранта… видела… Я близорукая, жаль. А ну, повернитесь. Какой вы сзади? Или пройдитесь. Вы карикатура. Я часто видела вас на первой странице «Известий». Вы — нарисованный плоскостной человечек. Как же вы смели протянуть мне руку? Вы — человек двух измерений. Вы тень, я — скульптура. Пожать вам руку — это антифизический акт.

Пауза. Татаров неподвижен.

Федотов. Елена Николаевна!

Леля. Идемте, Федотов. Я провожу вас. Пусть он улетучится, как тень.

Уходят.

Татаров (один). Тень. Хорошо. Но чья тень? Твоя.

Хозяйка. Г/осподи/н Татаров, добрый вечер, г/осподи/н Татаров. (Встревоженно.) Что с вами?

Татаров молчит.

(Улыбаясь.) Ваша подруга, г/оспо/жа Трегубова только что была здесь. Она приносила платья. Вы пришли за ней? Она ушла минут десять тому назад. Вы поссорились с ней?

Татаров молчит.

Вх/одит/ посыльн/ый/.

Посыльный. Г/оспо/жа Гончарова живет у вас?

Хозяйка. Да.

Посыльный. Пакет.

Хозяйка. Международная ложа артистов. Это приглашение на бал. Ах, г/осподи/н Татаров! Русская. Если бы вы видели ее. У меня поселилась приезжая русская. Она в вашем вкусе. Г/оспожа/ Трегубова говорила мне, что вы любите шатенок.

Татаров. Дайте мне конверт, я вручу его русской, и это будет повод познакомиться.

Ушла. Пошел к дивану.

Хозяйка (вернувшись). Бедная мадам Трегубова. (Смеется.) Вы, наверное (смеется), изменяете ей (смеется) на каждом шагу. (Уходит.)

Входит Леля.

Татаров (кладет шляпу на тумбу). Итак, Елена Николаевна, этот юноша помешал мне исполнить поручение, данное мне международной ложей артистов. Я пришел, чтобы передать вам приглашение на бал.

Леля (берет конверт, рвет). И уходите вон.