10 Дипломатическая миссия с научным уклоном

10

Дипломатическая миссия с научным уклоном

Зри в корень

Козьма Прутков

Бродский вернулся из Штаба флота мрачнее тучи. Его черные глаза, казалось еще и излучали черный свет. Он стремительно прошел в свой кабинет, бросив на ходу пытавшемуся вскочить, но запутавшемуся в своих ногах, дежурному офицеру: «Ко мне Андреева, Ашурова, Молчанова. Срочно!» Через минуту вызванные начальники отделов с тревогой смотрели на начальство.

— Садитесь… На Камчатке сорван срок выхода на боевую службу атомной ракетной подводной лодки. Точнее, срок еще не сорван. У нас с вами есть 48 часов для принятия мер. В телеграмме Командующего флотилией сказано…

Бродский достал из кожаной папки рабочую тетрадь, открыл и продолжил:

— Имеемые на флотилии элементы 17С не обеспечивают требуемого времени работы аппаратуры самонаведения торпед. Прошу вашего указания МТУ командировать специалиста, также выслать 50 элементов! Что бы это значило? Если все дело в элементах, то зачем им специалист?

— Специалист им нужен только затем, чтобы доставил элементы до самого места приготовления торпед… Они, похоже, не знают, что у них есть, а чего нет. Элементы 17С являются минной номенклатурой, товарищ начальник. Вот и не могут разобраться с этими элементами.

— Зураб! — Молчанов обратился к Ашурову, — у тебя есть на Камчатке элементы свежей поставки?

— Недавно туда отправлен целый транспорт минного имущества. Уже есть приемный акт. Я сейчас уточню.

— Не надо ничего уточнять. Скомандуйте на арсенал, чтобы через час 50 новых элементов были здесь, в Управлении. А вы, — Бродский обратился к Андрееву и Молчанову, — берите с собой Лебедева, элементы — и на Камчатку. Надо не только обеспечить подачу торпед в срок — с этим лейтенант Лебедев справится — но и разобраться с начальником минно-торпедного отдела флотилии. Ясно, что текст телеграммы — его рук дело. Выходит, что они приготовление торпед проспали, комплектацию торпед не знают, переводят стрелку на Владивосток, пишут какие-то заумные телеграммы, не знают, что у них есть, чего нет. Не замыкайтесь только на этих элементах. Посмотрите пошире. Так, чтобы их служебное соответствие вызвало бы у Комфлота тревогу. Понятно я говорю? Тогда действуйте.

Выйдя из кабинета начальника Управления, Андрееве Молчановым поручили дежурному офицеру срочно разыскать Германа Лебедева и начали готовиться к поездке: командировочные предписания, авиабилеты, деньги. Зураб Ашуров позвонил на минный арсенал и сладким голосом, к которому прибегал при даче простеньких распоряжений, поручил срочно доставить 50 новых элементов 17С в Управление. Отсутствие металла в голосе начальства расположило дежурного по части мичмана Лисицу, в чьем ведении находились элементы, немного поразмышлять и проявить определенную инициативу: «Зачем им в Управлении новые элементы? Опыты какие-нибудь производить?» Потому он собрал в хранилище остатки батарей разных годов изготовления, сложил все в аккуратный деревянный ящичек и отправил его в Управление на дежурной автомашине марки «МАЗ» с соответствующим нарядом. Как-никак военное имущество. Учет прежде всего.

Начальник Минно-торпедного отдела Камчатской военной флотилии Эдуард Предит в занимаемой должности новичком не был. Даже наоборот. Недавно ему было присвоено очередное воинское звание «капитан 2-го ранга», и он уже перебирал в уме варианты своего возможного перемещения по замене на Запад — в Киев или в Ленинград. Служебные осложнения ему были совершенно ни к чему. Потому доклад начальника цеха ремонта аппаратуры самонаведения торпед, или просто начальника КРС (контрольно-регулировочной станции), Виктора Шевченко его сильно озадачил и даже привел в шок.

— Эти элементы 17С не годятся для накала ламп аппаратуры самонаведения. На пятой минуте у них уже около четырех с половиной вольт. А время хода торпеды шесть с половиной минут.

— А ты, Виктор Федорович, хорошо все проверил? Срок хранения батарей, потребляемый ток?

— Все проверил. Батареям два года. Они в минах должны годами стоять, и ничего им не делается.

— Так что, будем сообщать во Владивосток?

— Пусть присылают специалиста, я ему все покажу.

— Не время сейчас наукой заниматься. Срочное приготовление.

— Ну, если разберемся, то и приготовим…

Эдуард долго возился с текстом телеграммы. Надо показать, что вопрос не простой, нужен специалист, что сами принимали меры, но свежих элементов не нашли, что дефект скорее конструктивный. Короче, получилось, как получилось. Телефонной связи, как назло, не было. Эдуард понимал, что подставляет своего шефа по специальности под гнев командования флотом. Но что делать? Руки не подложишь.

Начальник КРС Виктор Шевченко, заваривший кашу о непригодности электрических элементов, чувствовал себя совершенно спокойно. Он уже третий год в должности, практически лично проверяет и ремонтирует аппаратуры самонаведения торпед, изредка доверяя что-нибудь своим специалистам. Законченный фанат своей профессии. Меланхоличен, нетороплив, с постоянной «беломориной» в зубах, он ходит и думает о фазовых детекторах, обратных связях и дифференцирующих цепях. Мысль о проведении проверки системы самонаведения на длительность функционирования от внутреннего питания пришла к нему неожиданно и ночью. Тихонько отвалившись от жены, он торопливо оделся, пошел в цех, вскрыл КРС, собрал батарею, включил. Через пять минут он сказал: «Елки-палки. Что же это получается?»

А тем временем выездная группа, предназначенная для реализации Божьей кары, приближалась на городском автобусе от аэропорта Елизово к Петропавловску. Сидевшие рядом Андреев с Молчановым вели неторопливую беседу, а расположившийся сзади Лебедев сквозь дремоту прислушивался к руководящему шепоту начальства. Вот разговор переключился на проводимые мероприятия по улучшению эксплуатации торпед на флоте. Вадим Андреев скептически относился ко всем начинаниям Бродского по сокращению времени приготовления, объема ремонта торпед, повышению их надежности. Он был сторонником строгого и пунктуального выполнения инструкций, правил минной службы, словно все они исходили непосредственно от Господа Бога.

— Ну что, Володя, вы при приготовлении торпед успеваете хоть во внутрь им заглядывать или сразу катите из хранилища на пирс?

Молчанов хмыкнул подначке.

— Если бы только время сокращать, то еще туда-сюда. Тут Михаил Александрович насел на меня по строительным вопросам. Это посложнее. Сватает меня начальником арсенала на Эгершельд, а на мое место — Лешу Лелеткина. Говорит, что надо расширять цех кислородных торпед, завершать строительство цеха перекисных торпед. Профсоюз требует столовую, местком — административное здание…

— Да, строить надо. Не только во Владивостоке и не только для торпед. Держимся на одних допотопных плавбазах. Здесь «Богдан Хмельницкий», «Кулу». Кстати, Бродский предупредил всех провинциалов с маршальскими жезлами за пазухой, что путь на Запад и во Владивосток — только через памятники: построите какой-либо цех — будем вести разговоры.

Наступило недолгое молчание. Затем снова заговорил Андреев:

— Вот в чем я поддерживаю Бродского, так это в том, что все мы взялись за торпедную подготовку высшего звена: комбригов, комдивов, начальников штабов. Он заручился поддержкой Фокина, а затем и Амелько, что все проекты приказов о продвижении по службе командиров кораблей на высшие командные должности представлять на подпись Ком-флоту только с его визой. Сколько было разговоров, мол, что он понимает, кто такой Бродский? А теперь все послушно приходят к нему и сдают зачеты, как школьники, а не говорят: «Миша, поставь визу». — У нас у всех болезнь: если назначили на новую должность, значит, необходимые знания поступают в голову автоматически. Сейчас стали заниматься. А кто вякнет, что, мол, его обидели — становится известно. Впрочем, чтобы не обижались, мы утвердили у Начальника штаба флота перечень вопросов и ответов. Вот здесь я целиком с Бродским согласен.

Опять установилось молчание. Автобус уже въехал в Петропавловск. Справа показалась сопка Любви. Перед самым выходом из автобуса Андреев повернулся к Лебедеву и сказал:

— Ну что, Лебедев, постоим за честь службы? Ваша задача срочно добраться до Богатыревки. Сейчас должны быть буксиры на ту сторону. Сначала обеспечьте подачу на эскадру четырех комплектов аппаратуры самонаведения. Покажите им, что эту задачу они могли выполнить и самостоятельно, если бы имели голову на плечах. Обшарьте все их закутки и загашники, а найдите эти злополучные элементы 17С нужного срока службы. Век их теперь буду помнить. Собирались сегодня с женой в театр сходить. В кои веки. Опять сорвалось.

О том, как Лебедев добирался зимой в вечернюю пору до Богатыревки с грузом батарей повествовать не будем, дабы не заслонить главного в этой дипломатический миссии. А главное было впереди…

Они встретились с Виктором совершенно буднично, словно только вчера расстались в факультетской курилке Системы. В зубах у Виктора торчала «беломорина» со специфически смятым мундштуком. У него уже все было приготовлено для демонстрации эксперимента, о котором Лебедев совсем не догадывался.

— Товарищ из центра, — приветствовал он Лебедева, едва они успели поздороваться, — слушай сюда. Торпеда проходит в минуту 900 метров. Согласен? Значит, аппаратура должна работать где-то б минут 30 секунд. А у нее уже на пятой минуте напряжение накала ламп начинает снижаться. Смотри. Включаю.

Затрещал электросекундомер.

— Такой проверки нет. Есть контроль, притом кратковременный, начального напряжения, которое должно быть семь вольт. Есть требование по срокам применения батарей. Не более года со дня изготовления. Такие батареи я привез.

— Ну и что, если такой проверки нет? А по сути, разве я не прав? Вот смотри, уже пять вольт.

— Ну и что, — Лебедев покрутил излучатель около приемного устройства аппаратуры, — смотри, перекладки рулей есть.

— Подожди, сейчас упадет до четырех вольт, лампочки моргать перестанут. Не Новый год.

На шестой минуте аппаратура «сдохла». Внутри у Лебедева что-то оборвалось. Он почувствовал себя на краю профессионального краха. «Как же я до этого не додумался? Правда, на арсенале все проверки делаются от внешнего источника питания, а от бортового осуществляется только секундный контроль. Но Виктор прав. Такая проверка может быть произведена. Только после этой проверки батареи на выброс»… Тем временем Шевченко его поторапливал.

— Ну, давай, что ты мне привез? Такое же дерьмо? Десять элементов мы можем использовать для контроля.

Пока Лебедев размышлял в поисках выхода из сложившейся ситуации, Виктор быстро собрал батарею, подключил все к стенду и включил секундомер. Аппаратура отработала шесть минут, не дотянув до нормы секунд тридцать. Это был накаут.

— Жаль, что у нас в Богатыревке телефона нет, доложил бы Предиту. Обрадовал бы. Он еще сомневался.

— Погоди ты с докладом. Давай-ка я гляну, что ты здесь напаял-налудил. Три элемента 1960 года, два 1959 года, четыре — 1958 года, три вообще 1957 года. Бардак!

— Это твой бардак, я не смотрел маркировку, брал подряд.

— Я тоже первый раз вижу. Мне ящик вручили заколоченным. Но ясно одно: емкости батарей, даже новых, только-только хватает на шесть с половиной — семь минут. Придется перевернуть у тебя все вверх дном, но элементы найти. Зураб Ашуров уверял, что недавно отправил новые.

Лебедев с Шевченко выбрали из оставшихся сорока элементов изготовленные в 1960 году. Их оказалось, к счастью, 30 штук. На три батареи. Не хватало десяти элементов. На одну аппаратуру. Виктор заволновался:

— Буду докладывать, что ты привез дерьмо, елки-палки.

— У меня нет возражений, но я решу поставленную задачу любой ценой. В контейнер аппаратуры входит 10 элементов, значит, я прикреплю один-два элемента рядом. Изолентой..

— Но этого нельзя делать.

— А вот этого нигде не написано. А теперь просчитаем варианты. Ты докладываешь, что я привез дерьмо, но задачу все-таки решил. Крайним будешь ты, так как увлекся лишними проверками, Предита ввел в заблуждение. Мало тебе не будет. Второй вариант. Мы поставили привезенные батареи и нашли выход из положения, и все нормально. Ты уже самым крайним не будешь. Скорее, им будет Предит. Тебе, конечно, тоже перепадет, но уже рикошетом. Усек?

— Вот, елки-палки, попал я в переплет. Но ведь ты должен признать, что вопрос поднят правильно. При приготовлении в будущем возможны ошибки. Надо эти элементы менять.

— Менять надо. Полностью согласен. Предложение флота за подписью Бродского немедленно последует в Москву И через год-другой элементы заменят на аккумулятор. Может, раньше. Но сейчас сеять сомнения и разводить дискуссии несвоевременно.

— Одному мне крайним быть, жуть как, не хочется, надо доложить, что привез мало батарей, елки-палки…

— Доложишь, доложишь. Давай, собирай три батареи, а я поколдую над четвертой. Соберу из двенадцати элементов.

— Из двенадцати бесполезно, нужно тогда уж из пятнадцати в три параллельные ветви, а где ты разместишь пять элементов?

— Тогда нужно доставлять десять элементов из Петропавловска. Они там есть. Ашуров же мне говорил, что отправлял эти элементы. Но если они лежат где-то затерянными, мало твоему шефу не будет. Бродский оттянет твоего Предита, и тебе вдуют, что не делал заявку.

Виктор загоревал и стал шустрее соображать, как выйти из создавшегося положения.

— Слушай, там есть возможность элементы разместить, если блок включения заменить обычной заглушкой. Видишь? Это место осциллографа при практических стрельбах. Для боевых ставится блок включения. Я сделал рацпредложение — распаял простую заглушку. Проще конструкция — надежнее.

— Совсем другое дело. Выход из положения. Час работы…

— Слушай, а почему вообще использовали эти элементы в аппаратуре? К вам почаще приезжают спецы из промышленности. Спрашивал? Ведь можно через трансформатор подать напряжение. Переменное здесь есть.

— Спрашивал. Боролись с внутренними шумами аппаратуры. Радиус реагирования не получался.

— Думали плохо. Не тем местом.

Когда затарахтел вездеход, работы были закончены. В цех с шумом вошел флагмин бригады Анатолий Шкипкин.

— Ну что, бракоделы? Сделали мне комплекты? Принимать на стенде некогда. Верю на слово. Вот специалисты от Батюшкина — будут сдавать торпеды в сборе. Проконсультируйте их.

Шкипкин ходил из угла в угол, демонстрируя белые, но имеющие жалкий вид, манжеты, выглядывавшие из рукавов шинели. Белая рубашка была надета в честь прибытия владивостокских «вождей», так как Шкипкин некоторое время служил под знаменами Андреева.

— Ну что, Герман, научил нашего спеца премудростям? Они были знакомы по Владивостоку.

— Все нормально. Не было причин для беспокойства.

— Мы с Вадимом так и думали. Он у нас. А Володя Молчанов воспитывает Предита…

Погрузив аппаратуру, гости уехали.

— Ну что, Герман, пойдем, врежем. Не люблю я это дело, но сейчас с удовольствием сниму стресс. Я уже передал жене семафор, что нас будет двое.

Здесь телефон не нужен. — Жене из окна было видно, как подошел вездеход, как погрузили аппаратуру, как вышел Виктор и знаками показал, что скоро придет с гостем.

— Может, покажешь свой поселок?

— Смотреть нечего. Пятнадцать домов. Вверх по распадку наша войсковая часть, а чуть вбок — жилье. Завтра увидишь. Мы же без обеда.

Лебедев согласился, так как вдруг сразу почувствовал голод.

Жена Виктора радушно встретила гостя и, сославшись на договоренность, ушла к соседке. Виктор с Германом быстренько произнесли первые штатные тосты и заложили закусочный фундамент под дальнейший разговор, который не отклонялся от рабочих проблем и круга социалистической действительности.

— Шкипкин мне рассказывал, как вы взялись за эксплуатацию новых образцов торпед. После ремонта закладываете торпеды в степени готовности. Мы-то давно здесь такой порядок завели.

— Потому-то и родилась всеобщая идея, что местами она уже была на вооружении. На пустом месте ничего не возникает. Вот теперь нужно объем работ при ремонте торпед уменьшать. Не все же у нас ломается от длительного хранения.

— У меня есть идея. Останься на денек-другой. Можно не производить полугодовые балансировки неконтактных взрывателей противолодочных торпед. Сейчас положено балансировать летом и зимой. Есть вариант все это дело упростить. У меня лежат на морозе пять комплектов НВ. Завтра отбалансирую по своему методу. Потом нагреем до +20° и проверим. Договорились?

— Вопрос интересный, но надо возвращаться. Я же с начальством.

— Я завтра договорюсь с Предитом. Решим этот вопрос.

— К Предиту теперь тебе не скоро придется запросто обращаться. Молчанов его откалибрует. Это называется «держать в руках руководящий состав» — составляющая триады Бродского.

— Не понял!

— Ты из марксизма-ленинизма что-нибудь помнишь?

— Как же, как же.

— Работу Ленина «Три источника и три составные части марксизма» не забыл? Конспектировал?

— Не единожды. Не мог сразу постичь гения.

— Так вот, напоминаю, три составные части марксизма — это философия, политэкономия и научный коммунизм. Ясно?

— Да, конечно, вспомнил. Триада.

— В теории эксплуатации оружия тоже триада: строительство баз, высокий уровень подготовки кадров, авторитет службы и начальника. Так что можешь догадаться, что по двум составляющим этого учения с вами, камчадалами, проводятся в настоящее время предметные занятия с показом.

— Понял теперь. Надоело мне здесь все. Смешно сказать, я скучаю здесь порой по автобусу. По тому, как удается вам по утрам проникнуть в автобус или просунуть в него часть своего тела, постепенно превращаясь из висящего в стоящего или, наконец, в сидящего пассажира. Как кондукторша мигом обзовет всех передом, серединой или задом, обилеченными или нет. Это же чудо: «Перед! Передавайте деньги на билеты, мне к вам не пролезть, у меня весь зад не обилечен!» А здесь тишина. До звона в ушах. Мы с женой решили отслужить положенное, и на Запад — по замене. Других путей нет.

— А в академию?

— Глаза здорово подсели. Медицина не пропустит. Планирую перевестись в Большую Ижору — писать технологические процессы. Через год-другой завершится строительство КРС в Завойко, поближе к Петропавловску…

Два дня Виктор с Германом занимались контрольной балансировкой взрывателей, охлаждая и грея аппаратуру. Составили отчет о проделанной научной работе и, тепло попрощавшись, расстались, не подозревая, что на много лет…

Удивившись, что к Бродскому с утра нет обычной очереди, Лебедев приоткрыл дверь и попросил разрешения доложить. В голове сложился план доклада героических дел в злополучной Богатыревке.

— Входите! Вам кто разрешил проматывать командировочные средства Управления? Андреев с Молчановым давно уже здесь, а он «выбивает» командировочные на Камчатке, живя у друга.

Лебедев еще имел слабое представление о лимитах, выделяемых Управлению на командировки, и не сразу сообразил, в чем суть вопроса. Неожиданно суровый тон и тяжелый взгляд начальника напрочь лишили его способности мыслить. Промямлив что-то о микровольтах, минутах и секундах, он поспешил получить разрешение выйти. На выходе его встретил Володя Махов, дежурный по Управлению.

— Ну, как он? Отошел?

— Не понял.

— На Эгершельде коллективная пьянка передовиков соцсоревнования. Политработники обвинили шефа в плохой воспитательной работе. Испортили настроение. Все обходят кабинет, а тебя понесло.

— Что же ты не остановил?

— Молодым везде у нас дорога. Ты выглядел, как Ньютон под яблоней или Архимед в ванне. Учись впредь без разведки к начальству не лезть.

Молчанов посмотрел на Лебедева сочувственно.

— Иди в секретную часть. Возьми дело с приказами Комфлота, подбери аналог и пиши проект приказа по Предиту. Ему НСС, остальных виновных наказать властью Командующего флотилией. У него полно было новейших элементов. Лично нашел. Все ясно?

— Никогда не писал проектов приказов, не умею.

— Научишься. Когда первый раз петушился, помощи не просил? Разберешься. Времени тебе один час и обеденный перерыв.

— Да там не только дело в новых элементах. Там есть научный аспект.

— О научном аспекте доложишь в другой раз…

Дней через десять Лебедев почувствовал себя реабилитированным. Научный отчет о балансировке взрывателей противолодочных торпед после прочтения Бродский направил ему непосредственно. Значит, читал. К отчету Герман приложил доклад о необходимости срочной замены элементов 17С на аккумуляторную батарею и отправил все в Минно-торпедный институт за подписью Андреева. Получилось так, что через год-полтора оба вопроса благополучно решились.

Спустя много лет, будучи уже сотрудником Минно-торпедного института, Лебедев поинтересовался судьбой доклада с предложениями у сотрудников, к которым мог попасть тот документ. Лидия Прохоровна Парфенова о предложении с Тихоокеанского флота по балансировке НВ торпед сказала: «Что-то, помню, было, но мы тогда этот вопрос уже решили по торпеде САЭТ–60, потому и ничего не ответили вам». Илья Маркович Экелов в те далекие времена был начальником отдела систем самонаведения:

— Элементы 17С были временным явлением. Аккумулятор 6КНГЦ–2С находился в разработке и после испытаний был немедленно направлен на флоты. О предложении не помню.

Лебедев был разочарован. Он считал, что решение этих вопросов является исключительно их с Виктором Шевченко заслугой и потому подробно рассказал Илье Марковичу о той злополучной эпопее.

— Вы нас явно недооценили. Но это свойственно молодежи. Во врагов народа не зачислили?

— Во врагов — нет, а в разряд дураков возвели.

— Молодости присущ экстремизм. Когда мы в 1944 году разоружали немецкую самонаводящуюся торпеду Т–5, тоже их первоначально за дураков приняли. И скорость у торпеды была маловата — 23 узла… и вообще за скорость они явно не боролись. Излучающую катушку неконтактного взрывателя намотали прямо на корпус торпеды. Ведь, казалось, можно ее врезать заподлицо. Ну и что? Врезали заподлицо — неконтактный взрыватель перестал работать. Чуть увеличили скорость — аппаратура оглохла. Тогда стали копировать 1:1. И только позже потихоньку-помаленьку улучшать. За пять лет удалось прибавить шесть узлов.

Илья Маркович помолчал. Улыбнулся своей деликатной улыбкой:

— Правда, когда собираются одни мудрецы, скучища — зубы ломит. Так что давайте, работайте.