2. Операция «Смерч»

2. Операция «Смерч»

Не рой другому яму, сам в нее попадешь

Козьма Прутков

Ларион.

Командиром отделения на первом курсе у нас был Иван Кудрявцев. Когда пришел — был тих и скромен. И вдруг в одночасье стал диктатором. Выполненные нами беспрекословно, точно и в срок первые два-три его приказания подействовали на него, как наркотик. Ему захотелось командовать еще и еще. Вырвавшись вперед нас всего на два курса, Иван разговаривал с нами тоном Министра обороны. То его не устраивал порядок в наших рундуках, то не удовлетворяла заправка коек, то наши физиономии казались ему слишком унылыми. Как и всякий крупный военачальник, Иван особое внимание уделял состоянию оружия. Наши карабины он осматривал всегда неожиданно, в глубокой тайне, как стратегическую операцию. На оценки не скупился. Тогда была принята двухбалльная система — Г (грязное) и Н (норма). За «гуся» в ближайшее увольнение собираться было не принято. Короче, высказывание А. В. Суворова «Далеко шагает мальчик, пора его унять» мы относили не иначе, как на счет новоявленного Бонапарта. И случай подвернулся. А подсунул его нам сам Иван, дав точнейший рецепт, вернейший способ и наименование операции. За обедом.

Мы тогда не обедали, а «принимали пищу». Так это официально называлось. Иван сидел во главе стола, а мы, подчиненное ему отделение, соответственно слева и справа, образуя так называемый «бачок» в составе восьми человек. Нам выделялась кастрюля первого, кастрюля второго и по кружке компота. Тогда в моде были разные хохмы за обедом и ужином. То бросали очередность выбора блюд «на морского»: первый съедал все мясо из второго блюда, второй лучшее, что осталось и т. д. (Последние бежали за «добавкой»). То разыгрывали компот. Но стоило взять лишнего и не доесть — кара была жестокой. Так вот, Иван за обедом как-то спросил — предложил:

— А не дернуть ли нам кружечку «смерча»?

— Какого еще «смерча»?

— А такого. В кружку компота добавляем ложку черного перца и ложку горчицы, тщательно размешиваем и бросаем «на морского» — кому достанется, кому повезет.

Сам Иван, конечно, надеялся, что повезет не ему. Начальство! Однако к моменту его предложения кое-кто уже успел пригубить «сладенького», потому идея повисла в воздухе. Саша Бубнов вообще уже выпил свой компот — была у него привычка пить компот после первого блюда. Знание математики, как оказалось, не только облегчает жизнь, по иногда делает ее даже веселой. У меня сразу появилась идея… Пришли в класс.

— Мужики! Слушай сюда! Угостим Ивана «смерчем» собственного рецепта и собственноручного розлива!

— Как же мы узнаем, сколько пальцев выкинет он?

— Это не имеет значения. Вернее имеет, но не принципиальное. Главное, самим выкинуть сколько надо и счет начать с конкретного человека, например, со Славы Домогацкого. Он сидит рядом с Иваном. Кто-то крикнет: «Счет с Домогацкого и „по солнцу“». Слава хватает пальцы Ивана и громко называет их число.

— Так мы же не знаем их число.

— Для тех, кто не усек с первого раза, повторяю. Я сижу тоже рядом с Иваном, только с другой стороны, напротив Домогацкого. Мои пальцы он сосчитает последними, а выкинул столько, чтобы дополнить Ивановы до 8 или до 16, если он выкинет 9 или 10. Ну а вы выкипите по результатам простого подсчета, который сейчас и проведем.

Идея овладела массами и стала материальной силой. После проведения тренировок настроение поднялось на недосягаемую высоту. Каждый запомнил, сколько должен выбросить пальцев на следующий день. За обедом Саша Бубнов бросил пробный шар: «Так мне пить или не пить? Или дернем кружечку „смерча“»? Иван оживился: «Да, действительно!». Он энергично потер руки, приготовил раствор, тщательно перемешал и поставил на середину стола.

— С кого считаем?

— С Домогацкого и «по солнцу».

— Раз, два, три!..

Все шло, как на тренировке. Требуемые 48 единиц были набраны. Слава, не торопясь, начал считать с себя и закончил, естественно, Иваном. Психологический жим курсантского стола из двух «бачков» был так силен, что Иван твердо взял кружку, шумно выдохнул и выпил залпом. Потом, затыкая себя с двух сторон, помчался в гальюн. Иван оказался молодцом. Все донес до гальюна, по дороге не продулся. На следующий день попробовали повторить. Не получилось. Наука пошла Ивану впрок.

Ларион рассмеялся: «А я потом долго побаивался, вдруг кто-нибудь „продаст“». То, что знают пятнадцать человек, тайной быть не может. По определению. Я уже был не рад, что мне пришла в голову эта идея. Больше мне никогда никому не хотелось отплатить за нанесенные обиды. По службе, я имею в виду. Юность уходила, уступая место зрелости, взвешенности и прагматизму… Ну, а что касается морского счета, то он являлся единственным справедливым и универсальным средством решения всех вопросов, связанных с выделением «крайнего» во всех перипетиях службы.