p. 102.

we ph Pigafetta, Le Congo..., p. 50.

¹⁹⁹ Ibid., p. 102.

№

слоновых хвостов, которые поставляли на рынки главным образом торговцы из провинции Мбамба. Местные жители делали из них особые украшения ⁸⁶⁶, которые голландцы вывозили на Гвинейское побережье (в Эль-Мина), где они ценились на вес золота⁸⁶⁷. Еще один специфический для Тропической Африки вид товара — нгула — порошок, вернее пудра, сделанная из растертых в специальных ступках кусочков красного дерева (тукула). Ее смешивали с пальмовым маслом и натирали ею все тело, предохраняя его этим от жгучих солнечных лучей. О гигиенической роли этого порошка и даже об употреблении его в качестве лекарства писал еще Лопиш. В его время этот порошок стоил очень дорого: за одну щепотку давали раба ⁸⁶⁸. О большой роли порошка красного дерева и кусков его в торговле прибрежных государств — Нгойо, Каконго, Лоанго — сообщает и Даппер ⁸⁶⁹. В наше время, в начале XX в., основными поставщиками порошка нгула на внутреннем рынке бассейна Конго были торговцы-бангала и население, живущее вокруг оз. Леопольда И. Здесь существовало много мастерских, специально занимавшихся производством этого порошка ⁸⁷⁰. Не лишено вероятности предположение, что и в изучаемое нами время потребности в этом товаре в значительной мере покрывались за счет поставок извне государства, из внутренних районов Тропической Африки.

С проникновением европейцев в Конго постепенно на рынки проникают товары, пользующиеся у них спросом: воск, слоновая кость; в невиданных масштабах развивается работорговля. Эта торговля, несомненно, приносила известные выгоды и доходы королям Конго. Так, еще в первой трети XVI в. португальские власти отдают распоряжение своим резидентам на острове Сан-Томе перенести основные торговые операции из Анголы в Конго: король Конго выражает большое недовольство тем, что все выгоды от торговли с европейцами достаются правителям Анголы, а не ему⁸⁷¹.

Португальские торговцы, обосновавшиеся в крупных населенных пунктах, постоянно посылали доверенных лиц в глубинные районы для покупки этих столь ценимых на рынках Европы и Америки товаров. Много португальских торговцев поселилось в Сан-Салвадоре: «Португальские торговцы, обосновавшиеся в Сан-Салвадоре, имели обычай привозить свои товары, чтобы их обменивать в местах, где существовали самые известные рынки» ⁸⁷². Даппер называет этот город «местом встречи португальских торговцев» ⁸⁷³. Основным их занятием была работорговля. Роль ее в жизни страны была настолько велика, что нам придется посвятить особый раздел всем проблемам, с ней связанным.

РАБОТОРГОВЛЯ И ЕЕ РОЛЬ В ЖИЗНИ ГОСУДАРСТВА КОНГО

Толчок развитию европейской работорговли в бассейне Конго был дан открытием Бразилии в 1501 г. С этого времени Португалия постоянно нуждается в рабочих руках для все более расширяющихся плантаций в Новом Свете. Характерно, что еще в 1595 г. король Португалии Филипп издал закон, запрещающий продажу в рабство жителей Бразилии и тем узаконивающий продажу в рабство африканцев ^{874 875}. Работорговля с Верхней Гвинеей не могла в достаточной мере удовлетворить быстрорастущий спрос на рабов. Именно поэтому португальские короли вновь обратили внимание на государство Конго, видя в нем основной источник вывоза рабов. Для торговли рабами была организована монопольная компания во главе с королем Португалии. Эта компания отправляла своих агентов во все уголки страны. Когда деятельность агентов оказалась маловыгодной и малоудачной, Португалия, как мы уже говорили, приступила к прямому захвату страны, оккупировав о-в Луанда и вслед за тем значительную часть Анголы. Переписка королей Конго и португальских резидентов в стране ярко свидетельствует о том, что потребность в рабочих руках для плантаций в Бразилии была главным толчком к захвату Анголы ^20Э.

Широко известна система организации работорговли. Первоначально «законными» правами на вывоз рабов обладала лишь компания, которую возглавлял король Португалии. Он «переуступал» эти права некоторым частным или должностным лицам. Впоследствии договоры такого рода получили наименование «асьенто» (асьенту) ⁸⁷⁶. Первый договор-асьенто был заключен в 1713 г. при подписании Утрехтского мирного договора между Англией и Испанией.

Многие должностные лица в Анголе получали от короля большие привилегии в работорговле, освобождение (частичное или полное) от государственных пошлин и т. д. Такого рода привилегии имел, например, Паулу Диаш ди Новаиш⁸⁷⁷ и другие губернаторы Анголы.^ Они в свою очередь переуступали свои права частным лицам⁸⁷⁸. Торговлей (особенно скупкой, слоновой кости) ⁸⁷⁹ и работорговлей в Конго и Анголе занимались не только частные и должностные лица, но и католическое духовенство (и светское и представители монашеских орденов) ⁸⁸⁰. В числе крупнейших работорговцев были епископы Конго и Анголы. Особенно часто в переписке в этой связи упоминаются имена епископа о-ва Сан-Томе Гаспара Кау (Кану) ⁸⁸¹ и епископа Конго и Анголы Мануэла Баптисты. Поведение последнего вызвало такое возмущение и населения страны и даже европейцев, что он стал героем скандального процесса по обвинению его в работорговле⁸⁸².

Работорговле, участию духовенства и различных должностных лиц в ней, всяческим злоупотреблениям в торговле «живым товаром», ее разрушающему влиянию посвящена значительная доля нашей документации. Уже это одно свидетельствует о том, какую огромную роль вывоз рабов играл в жизни Тропической Африки.

Доходы, получаемые португальской короной от работорговли, были огромны⁸⁸³. Выгодность работорговли приводила к тому, что многие предприимчивые капитаны налаживали так называемый «незаконный» вывоз рабов, получая при этом баснословные прибыли. Документов, посвященных борьбе с этой «незаконной» работорговлей,— великое множество⁸⁸⁴. Одним из крупнейших центров работорговли был о-в Сан-Томе. Значительная часть португальского населения этого острова занималась только работорговлей. Они принимали рабов, которых им присылали с континента, и перегружали их на корабли, идущие в Бразилию⁸⁸⁵.

Португальцы, обосновавшиеся в крупных населенных пунктах Конго и Анголы, постоянно посылали доверенных лиц в глубинные районы для скупки слоновой кости и рабов. Автор документа № 18 (конец XVI в.) в публикации Кювелье — Жа-дена (по-видимому, епископ Конфалоньери) пишет следующее: «В этих пределах много испанцев (речь идет о португальцах: это период объединения Испании и Португалии под одной властью.— А. О.), некоторые из них являются торговцами и прибыли в Конго и другие места, чтобы торговать. Их существуют два вида: одни называются помбейруш; это те, которые отправляются во внутренние области страны и торгуют как с язычниками, так и с христианами» ^,22°. Другие постоянно живут в Сан-Салвадоре, в порту Мпинда и в других крупных населенных пунктах. Главный предмет торговли португальцев — рабы, которых они вывозят из страны^{886 887}.

Помбейруш, первоначально португальцы,— агенты постоянных резидентов в крупных торговых центрах, затем доверенные рабы — африканцы или мулаты, которых португальцы специально обучали торговать рабами и вести караваны рабов ⁸⁸⁸. Название помбейруш происходит от слова Пумбо, испорченное Мпумбу, т. е. страна бавумбу, одного из подразделений народа батеке. Часть их жила к востоку и югу от нынешнего Стенли-Пула, другая — на р. Кванго, в окрестностях Кунди (Кондей), основная масса — в стране Анзика (Анзиче), т. е. в государстве Макоко, к северо-востоку от королевства Конго ⁸⁸⁹. Батеке были главными посредниками в работорговле.

Путь помбейруш в XVII в. лежал из столицы Анголы Сан-Паулу ди Луанда в столицу Конго Сан-Салвадор, а оттуда через провинцию Мбатта в область Оканго и Пумбо. По этому пути шли бесчисленные караваны рабов, несших к тому же ценные товары глубинных районов — слоновую кость, дорогие ткани местного ремесленного производства и др.⁸⁹⁰. Огромную роль в работорговле, осуществляемой через посредство помбейруш, играло ввозимое португальцами вино. Хищническое отношение к населению Тропической Африки особенно наглядно проявлялась в поистине варварском -спаивании местного населения.

Обязанность постоянных резидентов в Мбанза-Конго, в Мпинда и других городах заключалась в том, что они принимали рабов, которых им приводили помбейруш. Однако они и сами занимались работорговлей: «Они имеют там рабов в собственности и посылают тех из них, которыми довольны, с товарами во внутренние области страны для торговли, как это делают помбейруш» ⁸⁹¹.

К началу XVIII в. сложились и такие формы работорговли. Вожди племен, правители государств и княжеств из внутренних районов, захватившие во время войн и набегов много рабов, приводили их на продажу в прибрежные города. Здесь их встречали предприниматели из числа африканской знати, хорошо знавшие европейские языки и специально занимавшиеся ремеслом посредников в работорговле. Они отводили продавцов рабов вместе с их «живым товаром» к покупателям-европейцам, капитанам кораблей и вели все переговоры о продаже, обсчитывая при этом тех, кто доверился им, а также получая деньги и подарки от европейцев-покупателей, которым это посредничество было выгодно; с помощью такого рода местных предпринимателей они были всегда обеспечены нужным количеством рабов ⁸⁹².

Мы уже писали, что >в XVI—XVII вв. раб юноша, достигнув 20 лет, становится меновой единицей — единицей «индийского* товара», или. мулече. Специальные эксперты устанавливали цену на девочек и мальчиков. Девушек и юношей продавали по одной цене ⁸⁹³. Цены на рабов менялись в разное время, в разных местах и в зависимости от спроса. В 1516 г. один раб стоил около 600 нзимбу; король Конго Аффонсу I передал Алваре Лопишу «за службу» 4 кофу (80 тыс. нзимбу). Тот купил на них 25 рабов, и у него осталось 65 тыс. нзимбу (6 мфуку с половиной) ⁸⁹⁴. Если воспользоваться данными о стоимости нзимбу в португальской монете за более позднее время (1575 г.) ⁸⁹⁵, то один раб в XVI в. стоил 60 реалов.

Помимо скупки рабов в прибрежных городах непосредственно у африканцев, их владельцев, или через помбейруш в глубинных районах многие предприимчивые португальцы, создавая специальные отряды (нередко из числа воинственных яга), занимались охотой за рабами ⁸⁹⁶.

Вся огромная страна была разорена и стонала от набегов этих разбойничьих отрядов. Даже сами губернаторы Анголы были обеспокоены этим и жаловались королям Португалии, требуя ареста и конфискации имущества наиболее ретивых охотников за рабами⁸⁹⁷.

В то же время развязывание бесконечных войн и набеги, главной целью которых был захват военнопленных для продажи в рабство, стали постоянно действующими факторами в жизни населения всей Тропической Африки и источником обогащения африканской знати ⁸⁹⁸. Львиную долю рабов и другой добычи после таких набегов захватывали правители провин-ций. Лоренцо да Лукка в начале XVIII в. писал из Сойо в од-ном из своих донесений: «Граф, возвратившись в свою „банза“ (столица.— Л. О.), приказывает... проверить, сколько человек каждый воин взял в плен. Если нёкто, например, захватил четырех, он оставляет ему одного» ⁸⁹⁹. Таким образом, три четверти военнопленных поступали в распоряжение правителя. Вся остальная добыча, за исключением самых обычных предметов, доставалась графу ⁹⁰⁰. Кроме того, в начале XVIII в. (вероятно, и еще раньше) торговля рабами с «еретиками» — голландцами и англичанами, на что так часто жалуются Лоренцо и другие миссионеры ⁹⁰¹, служила для правителей Сойо источником приобретения огнестрельного оружия ⁹⁰². Заметим в скобках, что это в свою очередь очень способствовало быстрому их Возвышению.

Развитие работорговли привело к глубоким изменениям и в самом африканском обществе. Подробнее мы будем говорить об этом ниже. Здесь же упомянем лишь о том, что перемены эта коснулись в первую очередь норм обычного права: примерно с середины XVI в. все преступления, ранее наказуемые смертью, теперь наказываются продажей в рабство^⁹⁰³.

Смертность и во время следования невольничьих караванов к портовым городам, и в ожидании кораблей для погрузки, и в пути, в море (корабли были буквально набиты до отказа живым товаром), была очень велика. Особенно много людей гибло, долго и тщетно ожидая погрузки на корабли. Количество судов, как правило, было недостаточным, чтобы увезти всех пленников, ожидающих погрузки ⁹⁰⁴.

Мануэл Пашеку, один из агентов короля Португалии, писал из Мбанза-Конго королю Португалии Жоау III 28 марта 1536 г.: «Я занимаюсь в значительной мере отправкой кораблей, которые не прибывают в достаточном количестве, так что всегда остаются в порту рабы, погрузка которых не может быть осуществлена. Число рабов, погруженных в течение пяти лет, что я нахожусь здесь, не превышало ни в одном году четырех, пяти тысяч... кроме огромного числа тех, которые умирают из-за отсутствия кораблей» ⁹⁰⁵.

В 1548 г. по приказу короля Португалии Жоау III было проведено специальное расследование относительно так называемой «незаконной работорговли». Это расследование вскрыло чудовищную систему преступлений и злоупотреблений. Главное, о чем говорили все свидетели,— массовая гибель рабов в прибрежных городах из-за недостатка кораблей для их отправки⁹⁰⁶. В этом же документе есть и материалы о количестве рабов, ежегодно вывозимых из Конго. В течение 14 месяцев, предшествовавших расследованию, в порту Мпинда бросило якорь 12—15 кораблей. Каждый корабль погрузил от 400 до 600 рабов, что составляет около 6—7 тыс. рабов ежегодно⁹⁰⁷. Более поздние материалы говорят о быстром возрастании этой цифры. Гарсиа Симоинш пишет в 1576 г. о том, что из Анголы (речь идет и о Конго) ежегодно вывозят 12—14 тыс. рабов (из них 4 тыс. в прошедшем году погибли в ожидании погрузки!) ⁹⁰⁸. Даппер утверждает, что отсюда ежегодно вывозили 15 тыс. рабов ⁹⁰⁹. Примерно такое же число рабов вывозили в середине—во второй половине XVII в.'⁹¹⁰. Во второй половине XVIII в. только из Анголы португальцы вывозили 16 тыс. рабов ежегодно⁹¹¹.

Значительная часть рабов-баконго оставалась на плантациях о-ва Сан-Томе и в Анголе. Микель Анжело пишет, что в городе Луанда три тысячи белых и большое число «негров»-рабов. Португальцы имеют их по 50—300 человек, а некоторые— до 3 тыс.⁹¹².

Косвенное и весьма примечательное доказательство обилия именно рабов-баконго: «богобоязненный» король Португалии в письме епископу острова хлопотал еще в середине XVI в. об издании катехизиса на языке киконго ⁹¹³.

Общее число рабов, вывезенных только из Анголы за сто лет (с 80-х годов XVI в. по 80-е годы XVII. в.), Кадорнега оценивает примерно в миллион «душ» ⁹¹⁴. Аббат Риншон полагает, что за время работорговли из Конго вывезли 13 млн. 250 тыс. рабов ⁹¹⁵.

Многие короли Конго, особенно наиболее дальновидные и талантливые из них, например Аффонсу I, прекрасно понимали, какими бедами для страны грозит работорговля. Если на первых порах Аффонсу сам пользовался выгодами, которые приносила торговля рабами, вел переговоры с королем Португалии о покупке корабля для перевозки рабов и выражал возмущение лишь по поводу лихоимства и постоянных обманов со стороны капитанов-работорго'вдев ⁹¹⁶, то к концу правления в его письмах королю Португалии ярко звучат ноты отчаяния и протеста по поводу «деятельности» работорговцев в стране. В одном из своих последних писем королю Португалии Аффонсу I жалуется, что работорговля привела государство в состояние анархии: она разоряет страну, лишая ее многих тысяч лучших сыновей и дочерей. Воры и злоумышленники могут схватить любого из его подданных — даже сыновей знати и собственных сородичей его, короля, и увести их в рабство. Вассалы, ранее покорные ему, перестают подчиняться. Чтобы вся земля не обезлюдела, король Португалии должен прекратить присылку кораблей за рабами⁹¹⁷. Этим же сюжетам, особенно мерам, которые необходимо принять, чтобы избежать продажи в рабство свободных баконго, посвящено и последнее письмо Аффонсу ⁹¹⁸. Стоит ли говорить, что все эти просьбы остались втуне, а сама работорговля и последствия ее с особой силой начали сказываться уже после смерти старого короля. В середине XVI в. короли Конго пытались пресечь работорговлю, обращаясь за помощью к папе. Но и эти попытки были столь же безрезультатны ⁹¹⁹.

Страшную картину опустошения страны и почти полного обезлюдения в результате работорговли рисуют те из наших авторов, что побывали либо долго жили в стране в XIX в. «Анархия царствует в стране» ⁹²⁰,— пишет английский миссионер Уикс. «Эта отвратительная и бесчеловечная торговля, наконец, прекращается, но перед этим целые области Нижнего Конго были ею опустошены» ⁹²¹,— вторит ему Морган Э. Делмар.

Таковы были горькие плоды «приобщения» народов Конго к европейской цивилизации, таковы были сомнительные «выгоды» от знакомства с европейской культурой!