18 Операция «Плес». Из первого отсека стреляющей подводной лодки

18

Операция «Плес». Из первого отсека стреляющей подводной лодки

Впереди идут два горниста,

Играют отчетисто и чисто

Козьма Прутков

К стрельбам боевыми противокорабельными торпедами на флотах привыкли и проводили их либо по плану, либо по неожиданным вводным дотошных инспекторов. Отказы торпед на таких учениях — большая редкость. В этом случае проводятся повторные стрельбы и сомнений в надежности торпед не остается. Кроме того, некоторые образцы, практических противокорабельных торпед на учениях отмечают свой стремительный бег к цели специальными сигнальными ракетами. Тоже все ясно. Сергей Георгиевич Горшков всегда требовал, чтобы по флагминскому кораблю стреляли «теми торпедами, которые с ракетками». Торпедистам пришлось даже срочно устанавливать ракетный прибор на практическую торпеду САЭТ–60М, где он изначально не был предусмотрен, а комплект дефицитных ракеток для Главкома всегда лежал в сейфе флагмина в качестве НЗ.

Вот с наглядностью стрельбы противолодочными торпедами и контролем их результативности дело обстояло похуже. Стрелять по реальной цели приходилось с рядом условностей, как по установке глубины хода торпеды, так и по ограничению маневрирования в процессе самонаведения в вертикальной плоскости. Здесь главным было — не попасть в цель. Последствия могли быть непредсказуемыми. На флотах имелись специальные подводные лодки-мишени. Но забот с ними не оберешься. После каждого прямого попадания им необходим доковый осмотр, ремонт, подварка, подкраска. Торпеды при этом, как правило, ломались и тонули. Да и не всяким образцом торпеды по ней можно стрелять. Потому не прижились эти лодки на флоте, не приобрели заинтересованного хозяина. Были еще мишени-имитаторы на базе торпед. С ними еще больше хлопот: где ее искать после всплытия? Поэтому у противолодочных торпед появилось много скептиков, сомневающихся в их высокой эффективности. К сомневающимся немедленно присоединились те, кому плохо, когда у других хорошо. В курилках отдельных учреждений сформировалось научное общественное мнение, и вскоре из искры возгорелось пламя: «Пусть УПВ докажет, что их противолодочные торпеды поражают цель с высокой эффективностью». Тем более, что Главком постоянно обращал внимание именно на противолодочную подготовку.

Под влиянием то ли этого патриотического призыва, то ли по какому-то другому стратегическому замыслу командованием ВМФ было решено на Северном флоте организовать мишенную позицию: поставить на якоря выслужившую свой срок дизельную лодку, заглубив ее на 40–50 метров и стрелять по ней последовательно различными видами боевого противолодочного оружия, пока не утонет. Однако первоначальный замысел будет претерпевать изменения.

Мишенная позиция, размещенная на одном из полигонов Белого моря, была готова к началу августа 1975 года, и все мероприятия по ее уничтожению получили название «Операция „Плес“». Участие в операции принимали: авиация, большой противолодочный корабль управления и атомная подводная лодка 671РТ проекта. Ее командир капитан 2-го ранга Маргулис был усилен комдивом контр-адмиралом Евгением Дмитриевичем Черновым, а минно-торпедная боевая часть — флагминским минером флотилии капитаном 2-го ранга Валентином Григорьевым и представителями Минно-торпедного института Юрием Зархиным и Германом Лебедевым, а также «оком» УПВ Константином Голубевым. Им выделили старшинскую каюту во втором отсеке, и сейчас они прислушиваются, когда будет объявлено по трансляции: «Команде руки мыть», призывающая к завтраку. Предлагаю вам уважаемый читатель, разместиться с ними в каюте. Здесь мы и узнаем о развитии операции и ее результатах, тем более, что на плечах этих мореплавателей, которые хоть и проходят по списку пассажиров, лежит вся ответственность за предстоящий обязательный успех. При всем их морально-политическом единстве, мысли у них в головах разные. Спокойнее всех «оку» УПВ Косте Голубеву. «Разбор учений» при любом раскладе он мог произвести с высоты своего положения прямо в каюте: формулировки известны, персоналии — рядом. Юра Зархин тоже спокоен. Ракета у него в телеметрическом варианте, без боевой части, никаких черных ящиков — только внешнетраекторные измерения. Поди докажи, что был перелет или недолет. Победа неминуема. Потому и углубился он в приключения красавицы Анжелики. Юра из среднего выпуска оружейников. Черненький, голубоглазый, симпатичный. На всех красивых женщин смотрит с томным обещанием. Даже в прочном корпусе с виртуальной дамой. Спокоен и Валентин Григорьев. КБР подводной лодки подготовлен, проверен, допущен: акты, протоколы, листы приготовления, формуляры, приложения, ярлыки — вся бюрократическая карусель в наличии. «Наука» на месте. Спокоен, в принципе и Герман Лебедев. Немного не по себе потому, что это его первое участие в стрельбе боевой торпедой, да не по скале, а по реальной подводной лодке. «Надо бы только провести дополнительную проверку надежности стыковки разъема проводной линии связи…» Нет, он тоже спокоен.

После завтрака сообщество обменялось последними анекдотами и не стало терять времени — залегло на койки: впереди переход в район. Пока они дремлют, познакомимся с ними поближе. Флагманский минер флотилии Валентин Евгеньевич Григорьев недавно сменил на этом посту знакомого нам главного индейца — Бориса Васильевича Меринова, который сейчас работает в отделе Германа Лебедева. Минер от минера недалеко «падает». Служба у Григорьева с массой крутых виражей. Сын военного летчика неожиданно стал минером. Служил в Приморье, затем, преисполненный патриотизма, и повсеместными сокращениями минеров «рванул» в Ракетные войска. Охранял небо Карелии. Затем перевелся на полигон на Новую Землю. Здесь он окончательно понял, что все-таки лучше минно-торпедной службы ничего не придумано, и вскоре оказался одним из способнейших учеников среди индейцев у Меринова. Из всех флагминских специалистов он выделялся высокой специальной подготовкой, невозмутимостью и интеллигентностью, каким-то особым домашним воспитанием на генетическом уровне. Его, казалось, невозможно было вывести из себя ни радостной, ни горькой вестью. Юра Зархин и Герман Лебедев почти прописались на флотилии, обеспечивая стрельбы противолодочными ракетами и телеуправляемыми торпедами. Костя Голубев больше бывал с проверками от Управления боевой подготовки или инспекции Министерства обороны. Короче, все они были давно и очень хорошо знакомы друг другу. Валентин посмотрел на дремлющую «науку» и пошел в центральный пост пообщаться с руководством. Руководство находилось в боевой рубке, и Валентин устремился по трапу вверх. Чернов, невысокого роста сутулый крепыш, сидел на откидном сиденье и, не отрываясь, смотрел прямо по курсу. Вот, словно найдя на воде какую-то отметину, тронул Маргулиса за плечо:

— Ворочай вправо, на курс 90. Повернулся, увидел Григорьева.

— Ну, как там наука?

— Наука спит. Настроение бодрое.

— Пусть спит. Нам еще идти и идти. Стреляем после всех…

В последнее время Чернов постоянно в море. То на «К–314» с Гонтаревым, то на «К–342» с Герасимовым, то с Маргулисом, то еще с кем-то. На этих лодках установлены комплексы телеуправления. Нужно было осваивать. Григорьев начал строить предположения:

— Может, нам и не придется стрелять. На мишени установлены слабенькие шумоизлучатели. Если выйдут из строя, что будем делать?

— Будем стрелять в автономном режиме. Только бы цель не утонула. Выстрелим обязательно. Хотя…

На флотилии Евгений Дмитриевич больше известен по кличке «А ну, погоди!» Этим выражением он останавливал и разговорчивых, и молчаливых командиров лодок, когда те начинали делать что-нибудь не так, как следовало.

— Выстрелим обязательно, проверим эффективность. А сейчас будем погружаться, в район идем в подводном положении, чтобы не привязалась эта гиена «Марьята».

Когда Григорьев вернулся в каюту, «наука» уже пробудилась и у нее возникли вопросы:

— Слушай, Валентин, расскажи нам поподробнее о замысле руководства. Ведь ты перед выходом был на планировании в штабе флота, — Юра Зархин отложил в сторону книгу, — я знаю, конечно, что моя ракета полетит не первой. Она в телеметрическом варианте.

— Ну, я вам вкратце уже говорил, — Валентин сделал паузу, словно убеждаясь, что заданный вопрос интересует всех, — целью операции, по-писаному, является показ возможностей и эффективности противолодочного оружия в боевых условиях.

— Какие это боевые условия, если лодка-цель на привязи? Это даже не задачка на попадание.

— Это не важно. На корабле управления находится группа генералов и адмиралов Академии Генерального штаба. Поэтому вопрос о том, какое оружие эффективнее, не ставится. Главком просто демонстрирует через них министру обороны, что он озабочен противолодочной подготовкой.

Лодку-мишень «обнаруживает» авиация в 4–00, а в 4–30 мин уже пойдет доклад, что она уничтожена. Генералам на БПК доходчиво объяснят и покажут, как это делается на флоте.

— А вдруг авиационные торпеды не наведутся?

— Вдруг — не произойдет. Будет применена не одна, а две-три торпеды. Мишень растерзают на части только так. Если что останется от нее — добьют с БПК реактивной бомбометной установкой.

— А комплекс противолодочных ракет?

— Их применять вряд ли будут, там торпеды того же типа, что и у авиации.

— Тогда зачем мы здесь со своей телеуправляемой торпедой и противолодочной ракетой? Нам явно здесь делать нечего. Авиация обнаруживает, докладывает, атакует подводную лодку, передает контакт БПК. Тот атакует то, что от нее осталось. А что передавать нам?

— Лодку набили пенопластом, может, выживет.

— Кстати, по кому мы стреляем?

— Стреляем по ПЛ 611-го проекта. Из консервации. «Б–77». По иронии судьбы, первым командиром ее был Аркадий Петрович Михайловский. Нынешний Командующий флотилией.

— Лодку не жалко. Моторесурс — по минимуму. Металлолом.

— Боремся с упрощенчеством, а здесь поставили задачку, проще не придумаешь: лодка не движется, отраженный эхо-сигнал, как лошадь.

— Да, пожалуй, сомневающихся в эффективности противолодочных торпед после нынешнего учения не уменьшится.

— Для уменьшения числа сомневающихся их нужно размещать на ПЛ-мишени.

— Ну что ты. Сомневающихся нужно беречь. Иначе превратимся в общество взаимоочарованных. Награды. Награды. Награды.

— Не волнуйся, тебя не наградят. У нас есть кадр, на которого Госзнак работает без выходных…

— Торпедистов вообще награждать не за что. У американцев уже МК–48, а они за фиумский хвост держатся.

— Не надо. Вы, ракетчики, ФАУ тоже интересовались. Пикировка обострялась, и очередная команда: «Руки мыть!» была весьма кстати.

После обеда пикировка вяло продолжалась, пока сморенные сытым обедом и напряженной тишиной мореплаватели вновь прикорнули. За ужином Чернов вещал вокруг себя, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Скоро подойдем к району. С утра походим вокруг мишени. Включим шумоизлучатели. Определим дистанции обнаружения мишени в ШП и ЭХО. Локацией пощупаем буи. Будем готовить оружие…

— А если мишень утонет? — спросил Лебедев.

— Проблемы будем решать по мере их поступления. Последовательно. Я вас приглашу на совет. К Чернову подошел вестовой из казахов и, широко улыбаясь, спросил:

— Чай, кофы пыт будэш?

— Чернов слегка опешил, но быстро сообразил, в чем дело:

— Давай кофе!

— Кофы нэт.

— Ну давай чай. Зачем спрашиваешь?

— Так выучил. — Все улыбнулись.

— Ты зачем его в море взял? — Чернов не улыбался и смотрел на старпома так, что тот надолго запомнит этот взгляд.

К утру стало ясно, что дистанции обнаружения подводной лодки-мишени незначительны и стрельба противолодочной торпедой в режиме телеуправления нецелесообразна. Ушли в район ожидания. Спустя некоторое время отдаленные взрывы оповестили их об атаке цели авиацией, и надолго опять стало тихо. Минеры приготовили оружие, загрузили его в торпедные аппараты. Наконец с корабля управления сообщили, что цель атакована авиацией и реактивными бомбометными установками корабля. Мишень уничтожена, и то ли лежит на грунте, то ли встала вертикально. Нам предлагалось подойти к мишенной позиции и самим оценить возможность применения своего оружия. По всему было видно, что в принципе задача выполнена, и интерес к нам почти потерян.

— Ну что, наука, будем делать? Лодка, конечно, на грунте. Насчет того, что она встала «на попа» — это чтобы нас утешить. Будем стрелять торпедой?

Чернов вроде как и не спрашивал, а утверждал.

— Нет, — глухо сказал Лебедев, — для стрельбы по подводной лодке, лежащей на грунте, торпеда не предназначена. Есть другое оружие. Если выстрелим торпедой, а взрыва не будет? Торпеда будет виновата? Потом надо будет бомбить этот район для уничтожения торпеды. Хлопот не оберешься. Да и море сейчас взбаламучено. На что будет наводиться торпеда, неясно: на лодку, «на пузыри» или на грунт.

— Что, и в боевых условиях тоже будем так рассуждать?

— При стрельбе самонаводящимися торпедами всегда нужно рассуждать.

— А что скажет ракетчик?

— Ракетчик всегда готов. В этих условиях пеленга и дистанции достаточно.

— Ну что же, так и доложим наверх — готов работать противолодочной ракетой, торпеды использовать не буду.

Спустя пару часов, подводная лодка, успешно выполнив стрельбу противолодочной ракетой, взяла курс в базу. Море заштормило, словно было недовольно тем, что торпедная стрельба не состоялась. Минеры молчали.

— Братцы, а у меня сегодня день рождения, — Валентин оповестил сообщество ясной перспективой, — по возвращении прошу ко мне. Римма предупреждена, готовит стол на пять персон. Народ оживился.

— Жаль, что торпедой не сработали. Был бы полный ажур и подарок флагминскому минеру.

— Полного ажура никогда не бывает. Когда все хорошо, всегда немножечко плохо, а когда все плохо — всегда немножечко хорошо. Те, кто изначально сомневались в успехе мероприятия все равно будут недовольны. Скажут, что на одну ржавую дизелюху использовали такую кучу оружия.

— Это еще ничего, если так скажут. Наверняка возникнет мнение, что лодка утонула самостоятельно, а мы обеспечивали только звуковое сопровождение.

Я думаю, что прежде всего было показано всем, как мы собираемся уничтожать подводные лодки противника: разнородными силами, организованно и быстро. Не будем преувеличивать происшедшего: цель не маневрировала, не уклонялась, не противодействовала, не контратаковала. Состоялось простое избиение. Так что здесь упрощенчества было побольше, чем при обычных практических стрельбах. И что же мы хотели друг другу показать?

Далее, как всегда бывает в случаях, когда соберутся вместе три-четыре минера, разговор переключается на торпедную подготовку. И здесь, уважаемый читатель, необходимо сделать короткий экскурс в обсуждаемую тему.

К описываемому времени успешность выполнения практических торпедных стрельб общими усилиями и под руководством боевых политорганов и волевых военачальников достигала 96 %. Да разве может быть по-иному на фоне наших космических успехов, всесоюзного жилищного строительства и других программ. Около 96 % останавливались. Дальнейший рост шел на десятые и сотые. И, хотя на инспекторских стрельбах успешность была существенно ниже, все пребывали в счастливой эйфории достигнутого превосходства в мировом масштабе. Необходимую лепту в общий успех вносили все, имеющие отношение к торпедной подготовке: кто-то из-за отказов практических торпед разрешал выполнить боевые упражнения в два этапа: в море «пузырем», а торпедой — у берега, кто-то из-за плохих погодных условий дал добро выстрелить торпеду на потопление в конце дистанции, кто-то не заметил, что торпеда не дошла до цели, кто-то… В этой обстановке морально-политического единства никто не хотел, да и не мог гаркнуть: «А ну, погоди!» Отчеты по торпедным стрельбам с отличными оценками, благополучно миновав дружественный отдел МТУ, летели на окончательное заключение в Минно-торпедный институт, где получали свою объективную оценку. Эта оценка хорошо корреспондировалась с опытом применения торпед в годы войны, а также с расчетами, выполненными крупными «доками» по эффективности Юрием Коршуновым, Валерием Забарным, Михаилом Бухарцевым, Николаем Будановым вместе и в розницу. Но никто в принципиальный спор не вступал, сводные отчеты никто вслух не читал. В стране все было на уровне 96 %, и число ударников коммунистического труда и передовиков социалистического соревнования. Было, конечно, внутреннее неудовлетворение. Иногда на сборах минеров какой-нибудь хохмач приведет пару-тройку примеров торпедных атак с «высокой эффективностью» под гомерический хохот понимающей толк в юморе руководящей аудитории. Больше говорили «вообще»: о пороках упрощенчества, о язвах непринципиальности, о низком качестве, о плохих торпедоловах. Ни у кого не поворачивался язык заявить: «Отныне…». Послушаем, что говорят наши минеры. Григорьев:

— Единственное, что нужно извлечь конкретно из этой операции — это необходимость документального подтверждения конечного результата любой учебной атаки. Все автографы, осциллографы, магнитофоны должны быть исправными и включенными. Никаких отказов в работе регистрирующей аппаратуры не должно быть. Нужно заявить — отныне, если нет объективного подтверждения факта наведения торпед — иди перестреливай.

— Не простое это дело, — вмешался Лебедев, — отношения людей оптимизируются на основе минимальных взаимных затрат. Недовольных будет много. Рассмотрим ситуацию: торпеда всплыла и не дошла до цели 500 метров. В одном случае виноватыми могут быть торпедисты, готовившие торпеду. В другом случае торпеда была исправна, но не дошла до цели из-за ошибки командира в выборе позиции залпа. Раньше договаривались. Могли даже пленку регистратора «сообразить».

— Но другого пути нет, я согласен с Валентином, — вступил в разговор Константин Голубев, — нужно резко повысить качество подготовки оружия. На приготовление приглашать промышленность, военных представителей, — это Григорьев продолжал развивать замысел, — ближе всех к пониманию этого на флотилии Евгений Дмитриевич Чернов. Скоро он будет большим начальником. Так что все это еще впереди.

До реализации этого пройдет немало лет…

По возвращении в Минно-торпедный институт Герман Лебедев был вызван к начальнику торпедного управления Валентину Ивановичу Дьячкову. Едва Герман успел закрыть за собой дверь и поздороваться, как тот нетерпеливо спросил:

— А ты почему не стрелял телеуправляемой торпедой? Струсил?

— Да нет. Героев, вроде, на два шага вперед из строя не вызывали.

— А как же так? Все стрельнули, а ты нет?

— Когда нас допустили к мишени, лодка уже была разворочена, шумоизлучатели не работали, и стояла она вроде на попа.

— Наоборот, все говорят, что все было нормально.

— Говорят еще, что лодка вообще утонула самостоятельно.

— Работал бы без телеуправления, автономной.

— Стрельнуть — дело не хитрое, Валентин Иванович. Но что было бы, если бы торпеда не взорвалась? Боря Смертин с Христофоровым и Рабкиным сейчас писали бы объяснение причин этого потолще, чем Библия. Ну а мы, развесив уши как африканские слоны, слушали бы сейчас результаты бомбометания, пока не почудилось бы нам сдвоенного взрыва.

Валентин Иванович помолчал, затем сказал задумчиво:

— В УПВ будут недовольны.

— Все будут довольны. От них был целый Голубев. Он не требовал, чтобы выстрел состоялся.

— А ты что молчал про Голубева?. Это меняет дело. Тогда все в порядке. Я думал, что на нас будет накат. Можешь идти.

Я повернулся и вышел. Навстречу шел улыбающийся Юра Зархин. Ему докладывать было проще.

Учение «Плес» не успокоило сомневающихся и не добавило уверенности неунывающим. На его результаты не ссылались ни на партийных собраниях, ни на профхозактивах. Так, успешный эпизод. Не более того. Но мысль о том, что эффективность учебных торпедных стрельб нужно оценивать по «взрыву» у корпуса цели, а не по точке пересечения курсов цели и торпеды даже в условиях массового применения оружия многим запала в голову. Кто-то предлагал машинную обработку данных, кто-то изобретал черные ящики для стрельбовой информации. В качестве переходного периода следовало не ломать старой организации торпедной подготовки, но строго реализовывать достигнутое: безусловный сбор информации с бортовых торпедных систем регистрации работы аппаратуры самонаведения и неконтактного взрывателя, как единственно обеспечивающего конечного критерия успешности стрельб… И не случайно, что в дальнейшем инициаторами строгой объективной оценки результатов торпедных стрельб на флоте стали адмирал Чернов Е. Д., капитан 1-го ранга Григорьев В. Е. Начало было положено. Инициативу «снизу» поддержали в УПВ ВМФ: вице-адмирал Бутов С. А., контр-адмирал Петров С. П., капитаны 1-го ранга Бушуев В. И., Головня И. Л., в Минно-торпедном институте и Военно-Морской академии и, наконец, в Главном штабе. Эффективность применения торпед, хоть и уступила ранее достигнутой высоте, зато стала реальной и достаточной. Так что «Плес» сыграл свою роль. Со временем.