23 Утро в управлении противолодочного вооружения ВМФ

23

Утро в управлении противолодочного вооружения ВМФ

Всегда держись начеку!

Козьма Прутков

Первым начальником Управления Противолодочного Вооружения был капитан-лейтенант Шибаев и руководил он Управлением ровно десять лет. Называлось оно тогда Минно-Торпедным управлением ВМФ и имело в своем составе сорок четыре военнослужащих и двадцать шесть вольнонаемных. Начальники отделов Борис Костыгов, Шаварж Алавердов, Михаил Кокорев сумели сколотить дружный, четко работающий коллектив, который сохранил стабильность на долгие годы. Первое вливание свежей крови произошло в пятидесятые годы. Минеров высшей пробы готовили тогда на специальных офицерских курсах. В Управление пришли тогда молодые офицеры: Грант Акопов, Владимир Ахутин, Александр Побережский, Людомир Николаев, Борис Бобошин, Николай Волков и другие. В конце семидесятых — начале восьмидесятых годов эта гвардия покидала Управление. Коллектив обновлялся в очередной раз. В этот период мы и познакомимся с ним. Время нам лучше выбрать весенне-летнее. Важно не угодить на конец года и, что еще важнее, на конец пятилетки. В этот период в Управление лучше не ходить, так как завершаются и открываются новые ОКР, НИР, выполняются планы поставок, переносятся сроки Госиспытаний, уточняются многочисленные перспективные планы, целевые программы, основные направления развития, Программы вооружения. В это же время проводятся партийные конференции, делегатские собрания, отчетно-выборные мероприятия, итоговые семинары. До работы ли тогда?

Итак, весна 1980 года. Раннее утро. Управление размещалось в Большом Комсомольском переулке в старинном здании. До революции это была гостиница «Сибирь», известная по роману Л. Н. Толстого «Воскресение». Здание имеет вековую историю: антикварные лифты и окна, открывающиеся наружу. Здесь размещаются многочисленные военно-морские службы и количество адмиралов, их возглавляющих, превышает наличие таковых на Балтийском и Черноморском флотах, вместе взятых. Управление занимает угол здания со стороны Лучникова переулка. Угловой кабинет пятого этажа принадлежит начальнику Управления Бутову Сергею Алексеевичу, контр-адмиралу.

Два века тому назад в этом районе находился Денежный двор. Москвичи называли его Новым английским денежным двором потому, что в Москве с давних времен был еще один — старый. Название Английский двор получил из-за бывшего здесь еще ранее подворья английской торговой компании «Дагби». Денежный двор был обнесен со всех сторон высоким забором — тыном. Медные монеты чеканились в пятнадцати избах. От чеканщиков монеты переносили в центр двора под навес на дубовые столы. Здесь деньги перебирали, пересчитывали и складывали в мешки. Мешки отправляли в Кремль, в Приказ Большой казны — своего рода министерство финансов того времени. Как видим, в XX веке обстановка в этом районе изменилась с точностью до наоборот. Теперь уже министерство финансов переводит сюда бюджетные средства, которые идут на строительство кораблей Военно-Морского Флота. Дом этот называется Вторым домом ВМФ, в отличие от Первого, где размещается Главный штаб. В Третьем доме находится Тыл ВМФ, в Четвертом — Авиация флота. Четыре дома, как четыре могучих, непотопляемых дредноута, составляют сухопутную чиновничью эскадру ВМФ.

Дом на Большом Комсомольском переулке не имеет вывесок, но известен каждому министерству. Теперь в этих бывших «нумерах» решается масса важных вопросов строительства и вооружения океанского флота СССР. В том числе и по минно-торпедному оружию. Небольшой коллектив упрямых специалистов бьется над задачей обеспечения превосходства советского морского подводного оружия над оружием вероятного противника, т. е. всех стран НАТО, вместе взятых.

Поднявшись на пятый этаж здания на историческом лифте, мы попадаем в полутемный коридор и небольшое фойе. На стенах помимо обязательных членов ЦК КПСС в рамочках и «Доски объявлений» висят несколько плакатов по истории развития морского подводного оружия. Не будем торопиться и остановимся около них. Такие плакаты в УПВ говорят о многом. О солидности Управления, о традициях. Плакаты издаются с 1968 года, когда Управление отмечало 100-летие минной службы флота и свое 30-летие. Их уже около тридцати комплектов. Они украшают учебные кабинеты Военно-морских училищ, баз оружия флота. Минеры знают и чтут своих героев. Плакатов в УПВ не много, но зато на них много своих бывших управленцев. А также великих! Вот адмирал Степан Осипович Макаров. Основоположник тактики использования минно-торпедного оружия. Патриарх минеров. Он и погиб вместе с броненосцем «Петропавловск», подорвавшимся в русско-японскую войну на мине. Его девизы «Помни войну» и «В море — дома» вечны как библейские заповеди. Даже сейчас, когда на каждой стене красуется «Учиться военному делу настоящим образом», заповеди адмирала более эффективны, хотя и малочисленны. Вот Дмитрий Иванович Менделеев. Гений русской химии. Повышал эффективность взрывчатых веществ боевых частей торпедного оружия. Минеры вспоминают его часто и почти всегда, когда разводят спирт для внутреннего употребления. Тебе «по-менделеевски» или «по-нашему»? Дмитрий Иванович предпочитал сорокаградусную, считал ее оптимальной пропорцией. Он даже издал специальную брошюру с незамысловатым названием «О соединении спирта с водой». Но последующие поколения продолжали экспериментировать На двух следующих плакатах контр-адмирал Киткин Петр Павлович. И как минер, и как противоминщик. Это минные классики. А вот уже ближе к нашему времени: вице-адмиралы Гончаров Леонид Георгиевич и Брыкин Александр Евстратьевич. А этих еще помнят многие нынешние сотрудники управления: капитаны 1-го ранга Федор Михаилович Круглов и Иван Иванович Трубицын. На флотах Трубицын — практик торпедных стрельб — был известен как Иван Труба. Морж, он купался в ледяной воде Баренцева моря. Знал наизусть «Гавриилиаду» А. С. Пушкина и любил читать поэму в слегка захмелевшей торпедной компании. Неторопливо утолив жажду тремя обязательными тостами, минно-торпедное сообщество просило Ивана Ивановича прочесть что-нибудь для души. Трубицын быстро соглашался и начинал читать:

В глуши полей, вдали Ерусалима,

Вдали забав и юных волокит…

Все, конечно, терпеливо ждали кульминационного момента поэмы — рассказа коварного и лукавого сатаны о грехе Адама и Евы:

Я видел их! Любви — моей науки —

Прекрасное начало видел я,

В глухой лесок ушла чета моя,

Там быстро их блуждали взгляды, руки

Меж милых ног супруги молодой

Заботливый, неловкий и немой

Адам искал восторга упоенье…

Трубицын загадочно осматривал аудиторию, проверяя произведенное впечатление. Гости из молодых посматривали на часы, прикидывая время до начала индивидуальных практических занятий на предложенную тему. Другие, давно наполнив рюмки, нетерпеливо приглашали остальных выпить: «По первой — за дам»! Возражений не бывало. Все вставали дружно и пили «по-гусарски». Иван Иванович продолжал читать. Заканчивалось чтение обычно после изложения размышлений удовлетворенной Марии:

Он улетел. Усталая

Мария Подумала:

«Вот шалости какие,

Один, два, три…

Как это им не лень?

Могу сказать, перенесла тревогу,

Досталась я в один и тот же день

Лукавому, архангелу и Богу…»

Минные силы бурно реагировали на все это, но за дам больше не пили и постепенно возвращались в рамки основного вопроса, по которому собрались.

Сразу и повсеместно переходили на торпедную подготовку…

Но мы здорово отклонились от темы. Когда смотришь на плакаты, понимаешь, что этих людей уже нет в живых. В отличие от Нобелевских лауреатов, чтобы попасть на плакат, нужно не только посвятить минному делу всю свою жизнь без остатка, но еще и умереть.

Однако, стоп! Вот повернулся ключ с внутренней стороны дверей комнаты дежурного офицера. Открылась дверь, показалось заспанное лицо. Это офицер торпедного отдела Володя Корягин. Сейчас он приведет себя в порядок и будет принимать по телефону доклады от дежурных подчиненных частей. Первым доложит Минно-торпедный институт: «Происшествий не случилось». Откуда там происшествия? Все спят по домам. Потом доложат дежурные центральных арсеналов и Минно-торпедных управлений флотов. Не все, конечно, а только те, у кого есть связь. Затем Володя по телефону проверит в гараже, ушла ли черная «Волга» за начальником управления и, получив подтверждение, выйдет на исходную позицию для встречи командира.

В начальниках Бутов уже лет пять. Да пять лет был он заместителем у Пухова, который давил всех возможных конкурентов не только в Москве, но и в местах отдаленных. Поэтому служба у Бутова «не шла». Поддержкой начальников отделов он не пользовался. Много времени проводил в командировках. Почти год разминировал порты Вьетнама от американских мин. Потом был «Великий случай».

Но первым в Управление придет Грант Акопов. Он частенько остается за начальника Управления, поэтому все дежурные по привычке докладывают ему о происшествиях в частях, если таковые случаются. Он принимает эти доклады, как должное, и при необходимости дает рекомендации, как действовать до прибытия начальника управления. В кабинете он достанет из сейфа документы и наиболее важные из них перечитает на свежую голову. Бумаг — тьма!

По усмотрению начальника секретного делопроизводства самые важные документы кладутся в папку «Для доклада начальнику Управления». Оставшиеся разделяются по тематике отделов. Начальники отделов направляют их исполнителям. Спорные документы подбираются в папку Гранту. Он является признанным авторитетом в споре. «Грант сказал» — всегда является достаточным аргументом! Сейчас он откроет донесение военного представителя в г. Ломоносове Юры Москалева о ходе ОКР «Тапир». Разрабатываемая по этой теме торпеда должна поставить американцев в торпедной области на место. Она будет иметь максимальную скорость, чтобы еще называться торпедой — на грани безотрывного обтекания. С большей скоростью под водой будут ходить только подводные ракеты. Доклад военпреда наводит на мрачные мысли. Энергия сгорающего в специальных стволах твердого топлива не укрощалась. Прогар следовал за прогаром. Выходили из строя стволы, механизмы переключения, турбина. Этот доклад — самый объективный. Юра Москалев недавно вступил в должность и еще не был связан с руководством института ни полученной квартирой, ни переводом с флота. Перевел его сюда из Владивостока Станислав Петров, с тем, чтобы иметь объективные доклады от лучшего флотского специалиста по тепловым торпедам.

Грант знал это и поэтому на поле документа поставил условный знак секретчику «НУ». Это означало, что документ важный и его нужно положить в папку начальника Управления. Чтобы не кричал потом, что его оставляют без информации.

Открылась дверь, и в кабинет вошел заместитель Гранта Людомир Николаев. Поздоровались, обменялись мнениями о погоде. Грант спросил:

— Как идет подготовка Постановления о принятии УСЭТ–80 на вооружение?

— Сегодня еду в Электротехнику. Обещали визу. Требуют включить ряд мероприятий по заводу «Уралэлемент»: строительство нового цеха, увеличение штатов…

— Без этого не обойтись.

— Но они сами еще не решили, где разворачивать производство батарей.

— Надо их поторопить через Побережского. Я ему позвоню.

Грант с Людомиром жили на редкость дружно, так как Людомир никогда не посягал ни в мыслях, ни в действиях на кресло шефа. Они были дружны, одного возраста и работали на авторитет друг друга. Людомир не вмешивался в дела по тепловым торпедам, а Грант — в меру, конечно, — в дела по электрическим.

Разделив поле деятельности, они мирно сосуществовали уже почти тридцать лет, помня еще сталинский режим работы управления — чуть меньше круглосуточного.

В коридоре прозвучала команда: «Смирно!» Это дежурный докладывает Бутову обстановку в подчиненных частях. Затем последовало: «Вольно» и шаги по коридору. Это Бутов и его заместитель Станислав Павлович Петров прошли в кабинеты.

После внезапного падения Пухова на почве изобретательского зуда, точнее зуда денежных вознаграждений за сомнительные изобретения, на вакантное место претендовало с десяток равнопрочных кандидатов. Бутов как заместитель Пухова не был первым среди равных хотя бы потому, что уже находился в госпитале на предмет увольнения в запас. Кто вернул его оттуда — неясно. На место начальника претендовал и Станислав Петров. Кандидатуру Петрова поддерживали Бродский и Юрасов. Бродского мы уже знаем, а с Юрасовым нужно познакомить читателей. В бытность Петрова на Севере флагмином дивизии Рудольф Никитович Юрасов служил заместителем командира дивизии по политчасти. Были они с Петровым соседями. Вначале подружились их жены: Галина Михайловна Юрасова и Валентина Александровна Петрова, а затем и они сами. Они были схожи по характеру: оба решительные, принципиальные, работоспособные. Юрасов быстро продвигался по службе, и вскоре был назначен в административный отдел ЦК. В бюрократических коридорах информация о том, что Петрова знает Юрасов, уже имела значение. А информация о том, что они друзья, заставляла принимать это во внимание. По возрасту и опыту службы на флоте Петров прекрасно вписывался в должность начальника Управления. Только в работе с представителями промышленности ему еще не хватало опыта. Поэтому на приеме у Главнокомандующего ВМФ в ноябре 1976 года по случаю возможного назначения Петрова начальником УПВ больше говорил Главком ВМФ Сергей Георгиевич Горшков:

— Во главе этой службы должен быть человек соображающий, хороший инженер, умеющий работать с промышленностью. Вы инженер?

— Окончил Академию по минно-торпедной кафедре.

— Сколько вам лет?

— Сорок четыре.

— А я вас помню. Вы мне докладывали на Тихоокеанском флоте. Петров, конечно, помнил этот доклад в штабе флота. Докладывали начальники всех управлений флота. Бродский тогда был в отпуске. Но он не мог даже предположить, что его доклад помнит Главком ВМФ.

— Так точно.

— Тогда решим так. Бутову еще можно послужить года два-три. За это время вы войдете в курс дела, а дальше будем решать…

Так Бутов стал начальником управления на два-три года, а Петров — его заместителем. К 1980 году этот срок уже истек, и поэтому основной своей задачей Бутов считал необходимым поддерживать у руководства ВМФ мнение, что Петров к самостоятельной работе еще не готов. С представлением Петрова к присвоению воинского звания контр-адмирал он не торопился, а о недостатках в работе заместителя узнавали сразу все, кому следовало. Бутов был деловым русским мужиком и понимал, что если службе все отдано, то от службы еще не все получено. Многое еще впереди. А Петров понимал, что срок стажировки истек и дальнейшее пребывание в должности заместителя авторитета ему уже не прибавляет Отношения Бутова с Петровым, внешне ровные и спокойные, имеют внутреннее напряжение, что не может не сказываться на распределении симпатий подчиненных.

Как только Бутов вошел в свой кабинет, сразу же постучали в дверь. Секретчик.

Значит, документы срочные. Что-нибудь с флота. Промышленность с докладами никогда не спешит. Бутов расписался в реестре, пододвинул папку. Вспомнил: «Накануне заходил Бушуев и докладывал, что на Севере утопили толстую практическую торпеду. Наверное, по ней». И он медленно раскрыл папку.

Так и есть! Доклад начальника Минно-торпедного управления Северного флота в адрес начальника Главного штаба Военно-Морского Флота адмирала Егорова Георгия Михаиловича. По этой самой торпеде… Бутов ознакомился с резолюцией. Адмирал в выражениях не стеснялся… Теперь текст. Прочитав, Сергей Алексеевич понял, что в карьере возможны крутые повороты. Он легко впадал в гнев, и гнев его был истеричным. Он выбежал из кабинета мимо ошеломленного дежурного офицера и ворвался в кабинет начальника торпедного отдела. Застигнутые врасплох, Грант с Людомиром вскочили, не понимая, что могло привести к ним начальника в такую рань и так стремительно!

— Спите тут, лауреаты гребаные!! — заревел Сергей Алексеевич, — у них толстые торпеды тонут, а они спят!

Бутов так хрястнул кулаком с зажатой в нем шифровкой по столу Акопова, что стоявшие на столе телефонные аппараты высоко подпрыгнули и жалобно звякнули!

— Читайте!! Даю тебе, Грант, два часа! Собирай своих бракоделов и вылетай на флот! Приготовь пять торпед, проведи стрельбы! Все — с максимальной глубины и на полную дальность! Если хоть одна торпеда утонет, то в Москву не возвращайся! Служи там! Ты мало служил на флоте! Перевод обеспечу! Понял, Грант?! Приемку торпед приостановить!

Бутов поднял кулак и хотел поводить им перед носом вытянувшегося Гранта, но сдержался. Он повернулся и стремительно вышел из кабинета, хлопнув дверью так, что висевшая на двери под стеклом табличка «Опись имущества» упала на пол, а стекло разбилось.

Вернувшись в кабинет, он вызвал к себе Андрея Мареева — большого специалиста по подбору кадров.

— Кого мы можем назначить вместо этого армянина?…

Грант знал своего начальника и все понял. Он немедленно вызвал из своего отдела Валентина Вязникова и Андрея Петелина.

— Андрей Андреевич, срочно оформи командировки в Мурманск мне и Вязникову на месяц. Билеты на поезд — на вечер. А ты, Валентин, садись и читай шифровку. Сейчас подготовим совместное с Главком указание. Начало бери с шифровки.

Грант стал разбирать документы в сейфе: «Кое-что нужно сдать, остальное — Николаеву».

— Прочитал? Пиши: «Принимаемые меры по повышению надежности практических торпед 65–76 требуемых результатов не дали. Для выработки эффективных мер и проведения стрельб срочно командируйте в Мурманск своих представителей». Теперь пиши, кого. От разработчика — директора института Исакова Радия Васильевича.

— Так он же не специалист по этой торпеде, — перебил Акопова Вязников.

— Ничего, возьмет специалистов. Самых лучших, если сам ничего не понимает! От завода-изготовителя — директора завода Шнурникова Вадима Александровича, от военных приемок — капитанов 1-го ранга Березина Владимира Ивановича и Колядина Петра Кузьмича.

— Надо бы еще от смежников, прибористов из Киева, — это снова Валентин.

— Не надо. Сами возьмут с собой. Теперь от наших. От института — капитана 1-го ранга Ковтуна Валентина Михаиловича.

— Он недавно назначен, нужно другого.

— Ладно, кто там ведущий по торпеде?

— Кайдалов Василий Селиверстович.

— Не надо Семиверстовича! Пиши, Ковтуна! Я ему позвоню. Разберемся! Должен быть соблюден уровень представительства. Теперь перепиши все на бланк — и мне на стол. Выезжаем вечером. Утром будем в Ленинграде. Кто успеет-пусть подсаживается. Остальные — самолетом. Все!

Грант задумался. «Недели на две работа в отделе будет парализована. Электрики носятся со своим постановлением, тепловики займутся теперь перекисной торпедой. Народу-то всего ничего». Вошел Вязников.

— Готово! — протянул Акопову шифровку. Грант прочитал, поставил в конце точку, завизировал.

— Людомир, подпиши у Бутова, скажи, что мы уехали на Спартаковскую, оформляться. Потом пошли кого-нибудь в Главк подписать у Левченко и сдай в отправку. Я сейчас позвоню Левченко.

— Напрасно вы едете. Никто вас на флоте не ждет. Через несколько дней вернетесь ни с чем. — Людомир взял шифровку и перечитал. — Кто вам выделит корабли по этой писульке? Ее нужно подписывать у Егорова!

— Да, но кто к нему пойдет? — Акопов мотнул головой в сторону Козловского переулка. Набрал номер телефона, подождал, пока ответят.

— Марат Петрович! Здравствуй! Акопов. Большие неприятности! Толстые на Севере утонули. Серьезный шум! Я выезжаю сегодня вечером. Мне нужны Исаков и Шнурников.

— Не могу их отпустить.

— Не можешь отпустить их, тогда поехали со мной. Я это тебе обеспечу через министра минут через десять. Ты меня знаешь!

— Вы мне не угрожайте, — перешел Левченко на «вы», — торпеда принята вами на вооружение, и что вы там с ней делаете, мне не известно.

— Ты не хорохорься, твои люди готовили! Из Алма-Аты! Ты сидишь здесь, занимаешься мясорубками и тестомешалками, и не в курсе флотских дел!

— Ладно, Исакова бери, а вместо Шнурникова пошлем Павлика Котькина с Иссык-Куля. Нас со Шнурниковым министр вызывает на ковер как раз по тестомешалкам. Министра сейчас интересуют не торпеды. Его самого вызывали в ЦК. По товарам народного потребления. Получил он там своё. Так что ты меня не пугай, никуда он меня не пошлет. Позвонит вашему Горшкову, они быстро договорятся.

Акопов положил трубку.

— Исправь в шифровке Шнурникова на Котькина Павла Николаевича.

Грант опять стал смотреть документы, вынутые из сейфа, потом сложил их все обратно в сейф.

— Людомир! Я тебе оставляю ключ от сейфа. Если что всплывет — вскроешь. Вроде, срочного ничего нет.

Снова набрал номер телефона. Теперь в Ленинград Исакову. Поздоровались. Акопов на сей раз был краток.

— Я завтра утром буду в Ленинграде проездом в Мурманск. Поезд стоит там около двадцати минут. Подсаживайтесь с Портновым. Телеграмма в пути. Не веришь-звони Левченко. А Портнов тебе расскажет подробности. Он должен быть в курсе. До встречи в поезде.

Затем Акопов позвонил в Минно-торпедный институт:

— Валентин Михаилович! У тебя толстое изделие за кем? За Романовым? Нужно его передавать в отдел эксплуатации. Кому предполагаешь его поручить? Лебедеву? Пусть берет билет на завтра на утренний поезд «Москва — Мурманск». Поезд стоит в Ленинграде минут двадцать. Буду на перроне. Найдет. Пока.

Ну, кажется, все!

После ухода Акопова Людомир Николаев пригласил к себе Колю Зуйкова и Андрея Петелина.

— Ну, как у вас дела с проектом постановления о принятии на вооружение УСЭТ–80?

— Сделано еще мало, — начал Петелин, — нам нужны визы Соколова, Маслюкова, Белоусова и Александрова. Но чтобы их получить, нужно иметь визы Ахромеева, Амелько, Горшкова, Шабанова, Прусса и еще ряда министерств и ведомств. Ну, а чтобы получить их, нужно все перечисленные еще удвоить. Вот на этой стадии мы и находимся сейчас. Я уже стер ноги до жопы, а все еще впереди!

— Я думал, что сделано больше. Ты, Андрей, большой специалист по этой части. Гипнотизер. Просто опыт потеряли, дорогие мои. В последний раз с постановлением бегали аж в 1977 году, когда принимали комплекс телеуправления «Терек», да подводную ракету «Шквал». Посмотрите на минеров. Каждый год один-два образца принимают.

— Староват я уже, а все в «третьих рангах» хожу. Меня вот в РЭБ приглашают на должность капитана 2-го ранга. Отпустите?

— Да, конечно. Постановление на стол — и свободен!

Мы можем покинуть этот кабинет. Событие этого дня для торпедного отдела уже состоялось. Будут другие дни, состоятся другие события. Не будет одного — спокойной жизни!

Пора заглянуть в кабинет напротив. Здесь сидит руководство отдела боевой подготовки. Капитан 1-го ранга Бушуев Владимир Иванович сменил на этом посту Ивана Ивановича Трубицина. Того самого, который теперь на плакате. Владимир Иванович обладал импозантной внешностью, командирским голосом и отработанным командным лексиконом. В отличие от Трубицына «Гавриилады» он наизусть не знал и в прорубь его по утрам не тянуло. В УПВ он прибыл с должности флагминского минера Оперативной эскадры Тихоокеанского флота. Уже давно. Сегодня утром он хотел зайти к начальнику Управления, но с учетом полученной от дежурного офицера информации о настроении шефа, решил отложить посещение до лучших времен. Увидев офицера своего отдела Кима Чубунова, поручил ему собрать всех офицеров отдела к себе в кабинет. Ким Георгиевич известен среди сослуживцев крылатой фразой: «Если нет двадцати пяти — не кряхти и не ахай, а если есть двадцать пять — посылай всех на…» Сам он, правда, этой мудрости не следовал, хотя у него уже и двадцать пять было и капитаном 2-го ранга он служил по третьему заходу. Наоборот, он на редкость исполнителен, потому-то через несколько минут отдел «ел глазами» начальство. В кабинете Бушуева, узком и длинном, на стульях вдоль стены разместились все «активные штыки» отдела… Сегодня все они в сборе. В торпедной подготовке на флотах временное затишье.

— Как вы знаете, — начал неторопливо и со значением в голосе Владимир Иванович, — вчера я был на партийном собрании в Управлении боевой подготовки Главного штаба. Вопрос, как всегда, один: «Итоги и задачи». Присутствовал Главнокомандующий Военно-Морским Флотом Адмирал Флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков, как член этой партийной организации. В докладе и в выступлениях прозвучало, что мы, УПВ, мало и плохо руководим торпедной подготовкой командиров кораблей.

— А мы тут при чем? — возразил Константин Голубев, капитан 2-го ранга по второму заходу. Опытный подводник с дизельных подводных лодок, он в 1962 году, будучи дежурным по бригаде, сошел с подводной лодки Б–37 минут за пять до взрыва. С тех пор ангел-хранитель постоянно оберегает его от воды, огня и прочих напастей.

— А чем будет заниматься Боевая подготовка? Скажут, учтем при розливе? Пусть приносят нам свои оклады, тогда подумаем!

Бушуев остановил его:

— Ну вот, и я выступил и сказал Главнокомандующему ВМФ, что мы займемся этим вопросом, но нужна его помощь Он меня прервал и говорит: «Владимир Иванович!». Нет, он сказал: «Товарищ Бушуев! Торпедная подготовка есть дело вашего управления на всех уровнях — от личного состава до командиров соединений. Руководите! У вас есть кафедры Академии, Офицерских классов, Военно-морских училищ, Учебных центров, институтов. Руководите! Если нужна какая-то директива Главкома по этому вопросу — готовьте ее».

— Нужно привлечь специальные отделы: торпедистов, минеров. Они отвечают за техническое обеспечение боевой подготовки, — заметил Николай Александрович Рассказов, бывший заместитель начальника отдела, а теперь служащий. Он из числа тех старых кадров, на которых Управление держится. Рассказов занимается тысячей мелочей: от разработки учебной техники и съемки учебных кинофильмов до типографского издания ПМС, различных инструкций и правил. Преданные профессии минеры и на пенсии крутятся как белки в колесе. Они есть в каждом отделе. Николай Александрович — из таких. Бывший флагмин дивизии подводных лодок с Камчатки, он был лично известен Ивану Трубицыну как первоклассный специалист и поэтому стал его заместителем. По пути он подтолкнул в правильном направлении молодого Станислава Петрова да и самому Бушуеву помог обойти себя, присмотрел Костю Голубева.

Русский мужик из деревни Рассказовки Тамбовской губернии Рассказов Николай Александрович постепенно будет сдавать свои служебные позиции по возрасту и состоянию здоровья и построит свой последний редут в военном представительстве предприятия, где скручивают трубы торпедных аппаратов и пусковых установок, но связи с флотом не прервет до конца своих дней…

Уж коль зашла речь о ветеранах Управления, грех не назвать и других из них. После завершения службы, торжественных проводов в кабинете начальника УПВ, где ухитрялся разместиться весь наличный состав, торжественного ужина в «Славянском базаре» или в одном из кафе на Маросейке, не все сотрудники немедленно мчатся на свои шесть соток. Иные пробуют себя на новом поприще — в промышленности, в военном представительстве, и только самые-самые неприхотливые корифеи своего дела остаются здесь. А здесь ведь пораньше со службы не уйдешь и в обеденный перерыв в шахматы не перекинешься — некогда. Каждый из них — кусок истории УПВ: Железняков Н. В., Мироненко Е. И., Трушин Ф. С, Халявин Г. В., Бабошин Б. А., Михалев Ф. П., Степанов В. Ф., Димент Н. Л. и многие другие. Наум Львович Димент в окопах Сталинграда был вместе со своим однокашником Александром Федоровичем Ахромеевым. Тот дальше двинул по армейской линии до начальника Генерального штаба и Маршала Советского Союза, а Димент — до капитана 2-го ранга. Но один раз в год Димент, получив соответствующее разрешение, снимал трубку «кремлевки», набирал номер Ахромеева и, услышав его голос, говорил: «Привет, Саша! Наум беспокоит. Тут мы собираемся. Отметить надо годовщину…» Маршал рад звонку, но прибыть не может. Они говорят пару минут об однокашниках и расстаются до новой годовщины… Тем временем Бушуев продолжал:

— Я хотел все это утром доложить начальнику, но он снимал стружку с Гранта и сейчас медленно приходит в меридиан. В любом случае нужно готовить директиву Главкома.

— Нужно учесть опыт соединений, имеющих лучшие показатели по торпедной подготовке, — это заговорил молчавший до сего времени заместитель Бушуева капитан 1-го ранга Лев Головня. Лев был полной противоположностью Бушуеву: любезный, тактичный, с неброской внешностью и речью интеллигента, он больше подходил для преподавательской работы, чем для какого-либо иного рода деятельности.

— Вообще, оценки по торпедной подготовке в течение года должны быть не выше тех, которые мы получаем на инспекциях: нельзя весь год стрелять с успешностью 0,95, а на инспекции получить 0,4–0,6. Или попадать в такие ситуации, как Владимир Иванович…

Все понимающе закивали головами.

— Да, была ситуация, хуже не придумаешь…

«Мастера торпедного удара» заговорили о торпедной подготовке, а я, уважаемый читатель, я расскажу об истории, произошедшей на Северном флоте во время инспекции Министра обороны. История известна со слов самого Владимира Ивановича.

…Тогда по заданию инспекторов был выделен атомоход, который изображал противника, а противолодочные силы должны были осуществлять его поиск…

С начала поиска прошло не так уж много времени, как противник был обнаружен и атакован пятью противолодочными торпедами. Все торпеды были подняты торпедоловом и немедленно отправлены в базу. Разоружение торпед документально подтвердило факт наведения на цель трех торпед из пяти выстреленных! Радость торпедистов была беспредельной! Корабли еще находились в море и выполняли последние задачи, а торпедисты уже праздновали победу! Об успехе торпедистов были оповещены все начальники, в том числе и руководивший инспекцией маршал Москаленко. Однако, спустя двое суток, все были буквально потрясены докладом командира атомной лодки, изображавшей противника, что в том районе, где были подняты практические торпеды, он вообще не был!

Обман! Вранье! Очковтирательство! А поскольку искусством очковтирательства владели все, то к этой версии все и склонялись. Запахло жареным! А кто был самым заинтересованным? Персонально не указывали, но Владимир Иванович шкурой почувствовал, что о заслугах сейчас никто не вспомнит. Перешагнут — и все дела!

Поэтому он стал все анализировать лично. Неужели торпеды наводились на ХЗЧ? Противника искали приличные силы: поисковая ударная группа, береговая авиация, подводные лодки. Распутывая весь клубок докладов и действий, Владимир Иванович понял, что авиация зацепилась за американца, который пасся в наших водах, наблюдая за действиями наших кораблей. Авиация передала контакт с целью надводникам, а те атаковали обнаруженную цель. Привлекли разведчиков и те прояснили ситуацию: прав Владимир Иванович! Но пережить пришлось немало. На то и служба!

В минном отделе царило относительное спокойствие. Начальник отдела Сергей Дмитриевич Могильный был у Бутова в фаворе. Сейчас он собирается в командировку в ГДР. Как-то по заявке Главного штаба он выдал флоту ГДР тему на проведение научно-исследовательской работы по минному направлению. Торпедисты тогда от этой благодати как-то отбрыкались, а минеры втравились с удовольствием. «Если будет тема, значит, мы должны контролировать ход ее выполнения, закрывать этапы, принимать в целом. Чем круче задание, тем больше круизов. За сервизами и ширпотребом», — так примерно рассуждал мудрый Сергей Дмитриевич. И не ошибся! Его заместитель капитан 1-го ранга Костюченко Алексей Тимофеевич был занят по самые уши освоением флотами минно-торпедного комплекса ПМТ–1, отмеченного Госпремией в 1978 году. Все хлопоты с комплексом достались, естественно, Костюченко, а в желающих подставить свою грудь под награду недостатка не было никогда: это вам не на амбразуру… Но Алексей Тимофеевич на трудности не жаловался, тянул исправно свою лямку. Он из оружейников выпуска 1956 года, остался в памяти у всех последующих, как непримиримый борец за уважение младших к старшим. При его появлении в ротах младших курсов прекращались все перемещения курсанты становились во фронт и «ели глазами» проходившего мичмана-дипломанта. Этого не требовал устав, но требовал Костюченко, и этого было достаточно. После училища он служил на Черноморском флоте, катал мины по Мекензиевым горам и был лично известен самому Бутову, бывшему в то время начальником МТУ ЧФ. Бутов и стал его покровителем. Дела в отделе действительно шли хорошо. В прошлом году принята на вооружение авиационная донная мина УДМ–2 с трехканальным высокочувствительным НВ, завершается разработка первой отечественной универсальной по носителям мины-торпеды МПТК–1. Не отстают от минеров и противоминщики. Можно ездить по заграницам…

Весь четвертый отдел занят одной проблемой — подготовкой постановления правительства о принятии на вооружение комплекса РПК–6 «Водопад» и контролем за ходом работ по переоборудованию подводной лодки С–11 для обеспечения разработки очередного комплекса РПК–7 «Ветер». Начальник отдела капитан 1-го ранга Дербенев Борис Петрович, недавно сменивший на этом посту Александра Григорьевича Побережского, просматривает секретную почту. Отложив документы в сторону, он обращается к своему заместителю Кондратьеву Игорю, тоже Петровичу:

— Надо бы разбросать знаки, которые нам выделены. Что — в институт, что — военным представительствам. Торпедистов не забыть. Кто у них вел торпеду?

— Да никто не вел. Отбивались все. Так что если выделять — то Акопову. Он, в основном, все документы подписывал. Электрическими торпедами у них занимаются трое: Зуйков, Петелин и Корягин. Корягин молодой совсем, а Петелин собирается переходить в РЭБ. Ну, а Коля Зуйков гнал нас к Акопову.

— Ну, пусть теперь не обижается. А где у нас Кастрюлин? Надо бы его командировать в Севастополь, подтолкнуть доработки по С–11.

В четвертом отделе дела шли хорошо. Когда распределяют награды, проблем нет. Пока.

В кабинете у Станислава Петрова сидит и докладывает Вячеслав Васильевич Стриганов. Вообще-то Слава чаще проводит время за конспектированием первоисточников — работ классиков марксизма-ленинизма. К очередному семинару изучил работу Фридриха Энгельса «Возможности и перспективы войны Священного Союза против Франции». «По современному звучит, — писал он в свой гроссбух, — мысль о необходимости воспитания у трудящихся бдительности и готовности к подвигу». Но сейчас речь не об этом. Слава курирует вопросы безопасности эксплуатации торпед с ядерными боевыми частями. Всякие там шифрозамки, коды и прочее… Жуть секретная! Так что стоило скрипнуть двери, как Слава замер и не проронил больше ни слова. Замолчать он мог и по другой причине. Объем его работы невелик, но ответствен. Загружать его работой по минно-торпедной специальности запрещалось. Другое дело — партийная работа! Тут уж никаких освобождений, ни от чего! Святое дело! Чем коммунисты управления и пользовались, постоянно доверяя ему пост «генсека». Окинем взглядом кабинет заместителя начальника УПВ. Просторный, но совершенно неправильной формы, так как от квадратной комнаты отсечены два неравных закутка. Один — справа — для Люды Вагановой, ведущей несекретное делопроизводство. Она официально работает в военном представительстве, и ее постоянно прячут от проверяющих соблюдение штатной дисциплины. В остальное время она прячется сама. Второй закуток — слева — для хранилища архивных дел, которым заведует Галя Яшина, по совместительству владеющая также секретной библиотекой. В результате таких хирургических операций кабинет Петрова напоминает в плане силуэт дачного домика с мезонином. Справа в углу стоит стол для географических карт. Когда проводятся штабные учения — бумажная война — кабинет превращается в командный пункт УПВ! Это отсюда обеспечиваются оружием плавучие тылы флотов, маневренные пункты базирования и пр. В центре кабинета стоит огромный стол с телефонами, впритык к нему — стол для посетителей, тоже большой. Так что Петров — большой столоначальник! Но чаще, чем в Управлении, он бывает на флотах и все флотские хлопоты — его вахта! Наверное, поэтому в его кабинет нет очереди желающих подписать какой-либо документ. Имеется и другая причина. Он не мог сказать посетителю просто и добродушно: «Ну, здесь мы, похоже, напахали! Давай искать выход из положения». В его устах чаще звучало: «Как вы могли довести этот вопрос до такого состояния! Я, например, этого не знал! Вы мне не докладывали». Поэтому и не докладывали, что вопрос «дохлый», решать его нужно у начальника Главного штаба или у заместителя Главкома. А кто к ним пойдет? Петров? Нет, он на флот улетит! Вот и мусолит вопрос бедный исполнитель в ожидании благоприятного случая или до тех пор, пока проблема не решится сама собой или необходимость в ее решении отпадет. Бывает и так.

Работа с представителями промышленности — дело Бутова, который восседает в кабинете напротив. Но сегодня нам в этот кабинет лучше не заглядывать. Бутов, правда, отходчив, но лучше поостеречься.

Пройдем по замысловатому коридору вдоль кабинетов лучниковской линии. Здесь торпедный, минный, противолодочный и оргплановый отделы, финансисты, секретная часть. Но главное здесь — металлические шкафы в два яруса до самого потолка. Они набиты техническими документами на торпеды, мины, тралы и бомбы, которых уже давно нет в живых. В эти шкафы не заглядывают десятилетиями. Они давно превратились в одоранты бюрократического духа и пыли. Это памятники Победы канцелярии над человеком!

Тем временем Бутов успокоился. Гнева как не бывало. Наступили облегчение и горечь за случившееся. Надо бы вернуть Гранта, отменить бесполезную поездку, но самолюбие не позволяет. Пусть будет так, как получилось. По большому счету, он прав. Форма, правда, не соответствовала содержанию, но на то он и начальник. Терпит же он гнев начальника Кораблестроения и Вооружения ВМФ адмирала Котова Павла Григорьевича. Терпит, потому что понимает его природу: нервы. То, что это болезнь и ее нужно лечить, ему неизвестно. К старости все мы получаем склероз, а иногда что-нибудь и еще хуже, считаем себя самыми умными и незаменимыми. Но это лучше тихой мстительности и злобы. Слава Богу, Бутов не такой. Взорвался и успокоился. Вот услал Акопова, а через пару дней совещание у Николая Ивановича Смирнова и как раз по его направлению. Рассмотрение результатов экспедиционных исследований институтов Академии наук по обнаружению спутных следов атомных подводных лодок. Морочат академики голову заместителю Главкома. И для УПВ этот вопрос совершенно не профильный. Мы, конечно, используем кильватерный след для наведения торпед, но только по надводным кораблям. А сколько времени отнимают эти совещания! Только сидеть и слушать, развесив уши, там не будешь. Нужно подготовить и прочитать доклад, изложить свою позицию по обсуждаемому вопросу. А подготовка плакатов, списков, допусков, пропусков? У начальника УПВ каждый человек на учете. Бутов вспомнил, как при вступлении в должность заместителя начальника УПВ знакомился с сотрудниками. Собрал народ, спрашивает:

— Ну, кто из вас занимается аппаратурой самонаведения торпед?

— Есть, капитан 3-го ранга Зуйков!

— Плохо занимаетесь, товарищ Зуйков! Радиусы реагирования маловаты, регистрация работы аппаратуры в море усложнена… Садитесь! А кто из вас занимается неконтактными взрывателями торпед?

— Есть, капитан 3-го ранга Зуйков!

— Плохо занимаетесь, товарищ Зуйков! То у вас номерные БЗО, то взаимозаменяемые, требующие балансировки, то… Садитесь! А кто занимается малогабаритными торпедами?

— Есть, капитан 3-го ранга Зуйков!

— Плохо занимаетесь! — сказал Бутов более серьезным тоном и уже не назвал Зуйкова товарищем. — В автомате глубины торпеды СЭТ–40 есть такой потенциометр… Знаете?

— Так точно!

— Давно пора заменить на бесконтактную схему!

— Работаем, товарищ начальник!

— Хорошо, садитесь! А кто занимается телеуправлением?

— Есть, капитан 3-го ранга Зуйков!

Бутов несколько растерялся, но взял себя в руки.

— Так, у вас один Зуйков и работает, что ли?

— У всех у нас проблем навалом! Вы лучше спросите каждого, кто чем занимается. Все доложим и прыгать не будем.

— Ну, давайте…

И сотрудники «дали». Докладывали поочередно. Полчаса, час, полтора… Выражение лица Бутова постепенно менялось: вначале оно было внимательным, затем стало серьезным, потом озабоченным и, наконец, близким к растерянности. И как у них все это в головах помещается? Но он овладел собой: начальник не имеет права быть растерянным перед подчиненными. Он должен вселять в их души уверенность в своих и их собственных силах!

— Неважно, что у вас много разных направлений по кругу ведения. Везде нужно заниматься одним — повышением качества образцов. Мы проводим недели качества, месячники качества, целые пятилетки, а результат один, по Жванецкому: «Включишь — не работает». Качеством нужно заниматься постоянно.

Помнится, тогда он их не убедил.

Вот и проблемой обнаружения лодок супостата занимается, кажется, Зуйков. Бутов нажал кнопку вызова дежурного офицера:

— Зуйкова ко мне!

Зуйков прибыл и подчеркнуто вытянулся:

— Прибыл по вашему приказанию!

— Как готовится совещание у Николая Ивановича?

— Сегодня привезут доклады, плакаты, списки. Должен подъехать Курасов Борис Владимирович из ГОИ, Карпов Вадим Семенович из ГЕОХИ.

— Сразу все мне. Я ознакомлюсь с материалами, съезжу и предварительно доложу Николаю Ивановичу.

Зуйков вышел удивленным: никогда прежде Бутов в подобных совещаниях не участвовал. «Чувствует угрызения совести, что заслал Акопова на Север, хочет помочь. Это хорошо»!

Но у Бутова был другой замысел. Почувствовав угрозу «разноса» по толстой торпеде со стороны НГШ, который ее недолюбливал, Бутов решил упрочить ее статус, заручившись поддержкой первого заместителя Главкома. Разве не может эта торпеда быть базой для размещения более мощной энергосиловой установки, включая атомную, для решения задачи уничтожения из положения слежения американских подводных лодок по следу: радиационному, оптическому, акустическому или какому-нибудь еще? Нужно напомнить об этом, тогда заработает система сдержек и противовесов…

Бутов снова нажал кнопку вызова дежурного офицера.

— Петрова и Бушуева ко мне! — и когда они прибыли, пригласил присесть к столу. — Слышали, как я давал разгон торпедистам?!

— На первом этаже, наверное, слышно было, Сергей Алексеевич! Я хотел утром доложить вам о партсобрании в Боевой подготовке, но понял, что рисковать не стоит.

— Правильно сделал. Что же ты мне вчера не доложил по толстым торпедам на Севере? Оказывается, была шифровка от Емелина в адрес Егорова! Он что, забыл наш адрес? Спит и видит себя в моем кресле? Так я говорю?

— Пристреливается! Его время еще не пришло. Вот станет Чернавин Главкомом — тогда…

— Надо поставить его на место! Но прежде вам обоим поручение: подыскивайте на флотах специалистов для работы в Управлении. Срочно! Третье поколение лодок вступает в строй, а здесь служат те, кто еще на «Декабристах» при стрельбе торпедами носился по лодке для удержания дифферента, потому и спят. Нужны специалисты с флота, знающие проблемы. А как их решать — мы научим. Ты, Владимир Иванович, посмотри на своего Головню. Не нравится он мне! Что ни скажу ему — огрызается! Ты, Станислав Павлович, подбирай заместителей в торпедный и минный отделы. А теперь, Владимир Иванович, что там на партсобрании?

Бушуев подробно, в лицах воссоздал обстановку на собрании, обратив особое внимание на свой диалог с Главкомом, заместителем начальника УБП Усковым и другими авторитетами.

— Главком сказал так: «Товарищ Бушуев! Вы — головной по торпедной подготовке во всех сферах, начиная от ВМУЗ. Привлекайте Академию, Классы, институты. Составляйте программы, методики. Но головные — вы! Нужен мой циркуляр — подготовьте! За торпедную подготовку командиров кораблей отвечаете вы!». Затем Главком достал свои золотые часы, открыл крышку, посмотрел на время и, помахивая, часами сказал: «В этом вопросе я поделюсь своей властью с вами, товарищ Бушуев».

— А был ли разговор о показателе огневой подготовки? Почти у всех он перевалил за 90 %.

— В прямой постановке этот вопрос не стоял. А на флоте начинается, наконец, откат от 90 % вниз. На первой флотилии особенно.

— Владимир Иванович, готовьте необходимые указания! А кто у нас флагмином на первой флотилии? Григорьев? Надо к нему присмотреться. Вы меня поняли?

— Понял, Сергей Алексеевич!

Бушуев и Петров вышли. И сразу же в кабинет Бутова проникли секретчик с кипой бумаг, финансист с платежками, дежурный с журналом телефонограмм, секретарь партийной организации со срочным указанием Политуправления, делопроизводитель с пачкой несекретных телеграмм, два посетителя….

Утренний сбой в распорядке дня дает себя знать, но все будет быстро улажено.

А мы, уважаемый читатель, на этом завершим свое первое знакомство с УПВ ВМФ. Мы будем посещать это учреждение по мере продолжения изложения. Будут проводы сотрудников на заслуженный отдых, встречи новых лиц, реорганизации, ликвидации отставания от вероятного противника, удержание паритета, вынос стенда с портретами членов Политбюро…

Главное мы с вами выяснили: у них сейчас две проблемы — принятие на вооружение новых и новых образцов морского подводного оружия и освоение их на флоте. Дела у ракетчиков-противолодочников и минеров вполне приличные, а торпедистов изрядно лихорадит. Они будут решать проблемы по мере их поступления, обеспечивая нас новыми сюжетами и героическими делами — такова торпедная жизнь.

А пока взбаламученное с утра чиновничье море начало понемногу успокаиваться….