III. Эффективность действия германских противотанковых орудий

Потери Красной армии в личном составе и технике в годы Великой Отечественной войны до начала 1990-х годов представляли государственную тайну. Все документы, содержащие сведения о наших потерях, имели гриф «Секретно» или «Совершенно секретно».

После распада СССР небольшая часть документов периода Великой Отечественной войны была предана гласности. Благодаря этим документам можно оценить масштаб потерь. Сразу же значительная часть журналистов и историков начала смаковать потери СССР в первые месяцы войны. Делалось это по политическому заказу, с целью дискредитации тогдашнего советского руководства и лично Сталина.

Масштабы потерь действительно поражают воображение. В 1941 г. наши войска безвозвратно потеряли 20,5 тысячи танков. Это составило 72,7% к ресурсу танкового вооружения, который получен из 22,6 тысячи танков, состоявших на вооружении к 22 июня 1941 г. и 5,6 тысяч танков, поступивших от промышленности до конца 1941 г. Но тут следует заметить, что в последующие годы войны потери в танках оставались приблизительно на том же уровне. Так, в 1943 г. было потеряно (здесь и далее говорится о безвозвратных потерях) 22,4 тысячи танков и 1,2 тысячи самоходных артиллерийских установок (САУ). (В 1941 г. САУ у нас не было). Причём в 1941 г. из потерянных 20,5 тысячи танков тяжёлые танки составляли приблизительно 900 единиц, средние — 2,3 тысячи, а подавляющее большинство — 17,3 тысячи — падало на лёгкие танки (БТ, Т-26, Т-38, Т-40 и т.д.). А вот в 1943 г. из 22,4 тысячи потерянных танков на тяжёлые приходится 1,3 тысячи, на средние — 14,7 тысячи, и на лёгкие — 6,4 тысячи. Таким образом, за два года войны процент подбитых тяжёлых и средних танков возрос с 18,5 до 71. При подсчёте потерь следует принимать во внимание, что в 1941 г. в подавляющем числе случаев повреждённые танки оставались на территории, занятой противником, а в 1943 г. ситуация кардинально изменилась — большинство повреждённых танков оставалось на территории, контролируемой Красной армией, и могла быть эвакуирована в тыл для ремонта.

Стоит заметить, что данные о потерях наших танков я беру не из многочисленных спекулятивных современных изданий, а из официального статистического исследования, изданного Министерством обороны РФ[132].

Всего же за войну (до 10 мая 1945 г.) СССР потерял 83,5 тысячи танков, то есть почти столько же, сколько было изготовлено за войну и получено по ленд-лизу (86,1 тысяча машин). Кроме того, было потеряно 13 тысяч САУ, из них 2,3 тысячи тяжёлых (на базе танков КВ и ИС) и 2,1 тысяча средних (на базе Т-34), а также 37,6 тысячи бронеавтомобилей, бронетранспортеров и тягачей.

Как же Красная армия сумела понести такие огромные потери? К сожалению, до сих пор в открытой печати так и не появилось объективного и подробного анализа причин и характера потерь наших бронетанковых войск.

В главе, посвящённой 3,7-см противотанковой пушке Рак 35/36, уже кратко говорилось о причинах потерь наших танков в первые месяцы войны. Подробный же анализ потерь в то время немцы не хотели, а наши не могли физически проводить. Да и при наличии подробных данных, анализируя действия германских противотанковых пушек на первом этапе войны, можно прийти к некорректным выводам. Например, в секретной монографии полковника П.С. Игумнова[133] так и говорилось: «…период боевых действий до Сталинградской битвы… с точки зрения потерь танков не является показательным».

Положение изменилось в 1942 г., когда уже значительная часть советских танков стала оставаться на своей территории и советское командование стало получить из частей более-менее объективные данные о причинах их потерь. Кроме того, создаются специальные группы специалистов для сбора информации о потерях бронетанковой техники.

По данным отчётов фронтов и танковых армий, группе полковника Игумнова удалось составить подробные таблицы, характеризующие причины потерь наших танков в 1943–1945 гг.

Анализ этих таблиц показывает, что потери танков и САУ (на базе Т-34, КВ и ИС) от артиллерийского огня составили более 80% всех потерь. Потери же от технических неисправностей, неумелого вождения танков, конструктивных и производственных дефектов, от утопления в реках и болотах и т.д. составили не более 14%.

Средние количественные соотношения боевых потерь:

от артогня — 88–91%;

от мин и фугасов — 8–4%;

от бомб и артогня авиации — 4–5%.

Из этого видно, что основным средством поражения танков и САУ была противотанковая и танковая артиллерия, потери от огня которой составляли абсолютное большинство всех потерь. Огонь артиллерии был наиболее губителен для танков и САУ, он вызывал пожар, наиболее тяжёлые повреждения жизненно важных частей и разрушение всей машины. Все безвозвратные потери танков и САУ, как правило, составляли машины, поражённые артогнём.

Потери от мин в целом были невелики, но в отдельных случаях они составляли большую цифру. Так, например, по Карельскому фронту потери от мин за 1944 г. достигли 35%, по Ленинградскому фронту — 27,2%, по 1-му Прибалтийскому фронту (за январь 1945 г.) — 24,3%, по 4-й гвардейской танковой армии за Орловскую операцию 1943 г. — 15%. Такие большие потери от мин только частично оправдываются тяжёлыми условиями местности, основная же причина — плохая противоминная разведка и плохое разминирование.

Подрывы на минах в большинстве случаев вели к лёгким повреждениям ходовой части танков и САУ, и только в редких случаях машина окончательно выходила из строя.

Потери от бомб и артогня авиации на всём протяжении войны составляли небольшую цифру, и только в отдельных случаях доходили до 10–15%. Объясняется это в основном плохой организацией противовоздушной обороны или неблагоприятной обстановкой боя. Опытные стрельбы в 1943 г. на Московском бронетанковом полигоне подтвердили низкий процент попаданий в танки. В спокойной обстановке на дистанции 300–400 м из 35 выстрелов истребителя ЛаГГ-3 попало в неподвижные танки 3 снаряда и из 55 выстрелов штурмовика Ил-2 — тоже 3. В условиях же боя точность попаданий ещё ниже, а дистанция больше.

Сгоревшие танки составляли в среднем 39–45% всех боевых потерь и 87–89% от числа безвозвратных потерь. Пожар в танке вызывает тяжёлые последствия: происходит дробление корпуса, внутри танка полностью разрушается всё внутреннее оборудование. Горевшая машина, как правило, не поддаётся восстановлению. Пожар в абсолютном большинстве случаев возникает от поражения снарядом броневой защиты танка с одновременным поражением топливных и масляных баков и боеприпасов.

Безвозвратные потери танков и САУ, по рассмотренным полковником Игуменовым операциям, в среднем составили от количества всех потерь — 44%. Безвозвратные потери танков Т-34 составили 48%. По отдельным операциям, и особенно по операциям 1943–1944 гг., безвозвратные потери составили 65–78%.

Таблица XIV

Примечание: Верхняя строка цифр — танки всех марок. Нижняя строка цифр — в том числе танки Т-34.

Из приведённой таблицы видно, что основной причиной была противотанковая и танковая артиллерия, потери от огня которой составили более 90% всех безвозвратных потерь.

Особого внимания заслуживают причины, вызывавшие полное разрушение танка, так как это сильно подрывало моральный дух войск. Первые случаи полного разрушения танков Т-34 были отмечены в 1942 г., и объяснялись они тогда подрывом танков на фугасах или танкеткой-торпедой. В дальнейшем, в ходе войны и специально проведёнными исследованиями этого вопроса было установлено, что причиной полного разрушения танков был одновременный взрыв снарядов собственного боекомплекта. Сила взрыва боекомплекта была настолько большой, что башня, листы брони, катки и другие части танка разбрасывались в разные стороны на 30–50 м.

Для установления причин, вызывающих взрыв снарядов боекомплекта в ноябре 1943 г. и январе — марте 1944 г. на 1-м Белорусском фронте были проведены специальные испытания, в результате которых установлено следующее:

1. Разрушение танков Т-34 происходило только от одновременного взрыва всех или части снарядов боекомплекта.

2. Мгновенный взрыв боекомплекта в танке, как правило, вызывался непосредственным попаданием по снарядам боекомплекта снарядом, пробивающим броню, имеющим после ее пробития большую остаточную энергию.

К таким снарядам относятся бронебойные снаряды ударного действия калибра 75–88 мм и более, кумулятивные снаряды, гранаты «фауст», «панцершрек» и магнитные мины. Наиболее часто взрыв вызывали снаряды и гранаты кумулятивного действия.

Итак, подавляющее число потерь советских танков приходится на самоходную и противотанковую артиллерию, а затем — на танковые пушки. Это подтверждают как советские, так и германские источники.

Какие же противотанковые пушки наносили максимальный урон советским танкам и САУ? Тут не могу удержаться от соблазна привести большую таблицу.

Таблица XV

Из таблицы видно, что начиная с Курско-Орловской битвы 1943 г. наибольшее число поражений нашим танкам нанесли 75—88-мм германские пушки.

Таблица XVI

Из таблицы видно, что броня наших средних и тяжёлых танков, которая в первые годы войны вполне обеспечивала надёжную защиту от немецких снарядов, к лету 1943 г. стала явно недостаточной. Сквозные снарядные поражения стали массовыми. Объясняется это возросшей мощностью немецкой противотанковой и танковой артиллерии. Немецкие противотанковые и танковые пушки калибра 75–88 мм с начальной скоростью бронебойного снаряда 1000 м/с пробивали любое место броневой защиты наших средних и тяжёлых танков, за исключением верхней лобовой детали корпуса танка ИС-2.

Во всех немецких уставах, памятках и указаниях по вопросам обороны сказано: «Всякая оборона должна быть прежде всего противотанковой». Поэтому оборона строилась глубоко эшелонированной, плотно насыщенной активными противотанковыми средствами и развитая в инженерном отношении.

В целях усиления активных противотанковых средств и более эффективного использования их немцы придавали большое значение выбору оборонительной позиции. Основными требованиями в этом случае была танконедоступность позиции.

Отвод войск на новые оборонительные рубежи немцы старались производить перекатами. Отход главных сил обеспечивали арьергардные отряды, состоявшие из отдельных групп танков, самоходных орудий и пехоты. Отряды прикрытия, используя естественные рубежи обороны, мощным огнём кочующих орудий задерживали как можно дольше наши передовые отряды, а затем отходили на очередной оборонительный рубеж, взрывая по пути отхода мосты, минируя дороги и объезды.

Наиболее выгодными дистанциями ведения огня по танкам из своей противотанковой и танковой артиллерии, исходя из её бронепробивной способности, немцы считали: для 3,7-см и 5-см пушек — 250–300 м; для 7,5-см пушек — 800–900 м и для 8,8-см пушек — 1500 м. Вести огонь с больших дистанций считалось нецелесообразным.

В начале войны дистанции обстрела наших танков, как правило, не превышали 300 м. С появлением пушек калибра 75 и 88 мм с начальной скоростью бронебойного снаряда 1000 м/с дистанция обстрела танков значительно увеличилась.

Таблица XVII

Из таблицы № 17 видно, что дистанция обстрела наших танков и САУ из 7,5-см немецких противотанковых и танковых пушек колебалась в большинстве случаев от 200 до 1000 м и обычно не превышала 1600 м. Дистанция обстрела из 8,8-см пушек колебалась от 300 до 1400 м и обычно не превышала 1800–2000 м.

Несколько слов стоит сказать о действии малокалиберных снарядов. Как уже говорилось выше, все типы 3,7–4,7-см пушек, использовавшихся немцами, были малоэффективны при стрельбе по средним танкам Т-34. Однако имелись случаи поражения 3,7-см калиберными снарядами лобовой брони башен и корпуса Т-34. Это было связано с тем, что отдельные серии танков Т-34 имели некондиционную броню. Но эти исключения только подтвердили правило.

Следует заметить, что довольно часто калиберные снаряды калибра 3,7–5 см, а также подкалиберные снаряды, пробив броню, не выводили танк из строя. Это было связано с тем, что лёгкие снаряды часто, пробив броню, теряли большую часть кинетической энергии и не могли нанести серьёзного ущерба. Так, под Сталинградом на один выведенный из строя танк Т-34 приходилось в среднем 4,9 попаданий снарядов, а в 1944–1945 гг. для этого требовалось уже 1,5–1,8 попаданий, поскольку к этому времени существенно возросла роль крупнокалиберной противотанковой артиллерии.

Определённый интерес представляет и распределение попаданий германских снарядов по броневой защите танка Т-34. Так, в ходе Сталинградской битвы из 1308 поражённых танков Т-34 попадания в лоб получили 393 танка, то есть 30%, в борт — 835 танков, то есть 63,9%, и в корму — 80 танков, то есть 6,1%. Те же данные для заключительного этапа войны — Берлинской операции — у 2-й гвардейской танковой армии составили: всего 448 танков, из них в лоб поражены 152 (33,9%), в бок — 271 (60,5%) и в корму — 25 (5,6%).

Если отбросить квасной патриотизм, то следует сказать, что германские противотанковые пушки были самыми эффективными в годы Второй мировой войны и с успехом действовали на всех фронтах от Нормандии до Сталинграда и от Кольского полуострова до Ливийских песков. Успех германской противотанковой артиллерии можно объяснить в первую очередь удачными конструктивными решениями при проектировании снарядов и орудий (я не зря ставлю снаряды на первое место), отличной подготовкой и стойкостью их расчётов, тактикой применения противотанковых пушек, наличием первоклассных прицелов, большим процентом самоходных противотанковых орудий, а также надёжностью и высокой проходимостью артиллерийских тягачей.