САГУРАМО

Я твой родничок, Сагурамо,

Наверно, вовек не забуду.

Здесь каменных гор панорама

Вставала, подобная чуду.

Здесь гор изумрудная груда

В одежде из груш и кизила,

Как некое древнее чудо,

Навек мое сердце пленила.

Спускаясь с высот Зедазени,

С развалин старинного храма,

Я видел, как тропы оленьи

Бежали к тебе, Сагурамо.

Здесь птицы, как малые дети,

Смотрели в глаза человечьи

И пели мне песню о лете

На птичьем блаженном наречье.

И в нише из древнего камня,

Где ласточек плакала стая,

Звучала струя родника мне,

Дугою в бассейн упадая.

И днем, над работой склоняясь,

И ночью, проснувшись в постели,

Я слышал, как, в окна врываясь,

Холодные струи звенели.

И мир превращался в огромный

Певучий источник величья,

И, песней его изумленный,

Хотел его тайну постичь я.

И спутники Гурамишвили,

Вставая из бездны столетий,

К постели моей подходили,

Рыдая, как малые дети.

И туч поднимались волокна,

И дождь барабанил по крыше,

И с шумом в открытые окна

Врывались летучие мыши.

И сердце Ильи Чавчавадзе

Гремело так громко и близко,

Что молнией стала казаться

Вершина его обелиска.

Я вздрагивал, я просыпался,

Я с треском захлопывал ставни,

И снова мне в уши врывался

Источник, звенящий на камне.

И каменный храм Зедазени

Пылал над блистательным Мцхетом,

И небо тропинки оленьи

Своим заливало рассветом.

1947