Глава восемнадцатая

Глава восемнадцатая

Никогда Лехт не задавал Ванасу никаких вопросов, связанных с его жизнью. Только в первые дни Лехт спросил:

— Рука — это после войны?

— Нет, после болезни, — кратко ответил Ванас.

И больше они к этому не возвращались.

Лехт был поражен необычайной работоспособностью своего нового помощника. Он всегда приходил в лабораторию раньше Лехта и уходил позже его. А если учесть, что Лехт покидал завод в десятом часу вечера, то можно себе представить, как много трудился Ванас. Лехт пытался умерить трудовой пыл молодого инженера, но Ванас, как всегда, сдержанно и просто отвечал:

— Видите ли, Иоханнес Александрович, я ведь присоединился к вам не ради забавы, а для серьезного дела. В будущем, когда все нас признают, я буду уходить с завода на час раньше.

Больше они и к этой теме не возвращались. Да и не было времени у них для каких бы то ни было отвлеченных разговоров.

День за днем проходили опыты. Создавались новые конструкции дезинтегратора. Правда, основа была все та же — «беличье колесо», но менялись детали. А главное — шли непрестанные поиски наиболее точных и экономичных составов песка и извести. Не только поиски, но и находки.

В то же время Лехт выступал на заводе с популярными лекциями. «Мысли о новом камне» — назвал он эти лекции.

— Так вот, — говорил он, — немного истории и немного химии. Дело в том, что тот камень, который дошел до нас из самой далекой древности, состоит из пяти частей песка и одной части извести. Грубо говоря, без химических формул и точных цифр, дело обстоит именно так. Пять частей песка и одна часть извести. Цемент производится из минералов, которые содержат семьдесят пять процентов извести и пятнадцать процентов песка. Бетонная смесь, в свою очередь, состоит из одной части цемента и примерно пяти частей песка, гравия или щебня. Как видите, мы снова вернулись к известково-песчаным смесям далекой старины, к строительным тайнам тысячелетней давности. Мы открыли эти тайны, научились делать искусственные камни. Но какой ценой, какими сложными, обходными путями, какой бесконечно долгой и запутанной тропой подошла наука к желанной цели! Возникла естественная мысль — сократить этот путь, отказаться от обходного маневра, найти более прямую, а стало быть, и дешевую дорогу. Разбитая песчинка открыла перед нами эту дорогу; поиски новой технологии, точных составов смеси песка и извести продолжали вести нас по пути находок.

Так Лехт говорил «непосвященным», как он называл своих слушателей.

И вскоре не только Лехт, Виктор и Ванас, но и весь завод уже был увлечен новым камнем. Возникла естественная мысль — построить из силикальцита первый дом.

Конечно, ни Лехт, ни Ванас не решались строить жилой дом. Но дом все-таки нужен. Надо испытать первые блоки, первые строительные конструкции. Так возник «кошкин дом» — маленькая проходная будка у ворот завода.

Это была остроумная мысль — соорудить из силикальцита новую проходную. Она даст возможность всем, кто приедет на завод или просто пройдет мимо него, получить элементарные сведения о новом строительном камне.

— Ну, что ж, — говорил Лехт, когда в новой силикальцитной проходной появились первые посетители завода. — «Кошкин дом», кажется, стоит. Может быть, пойдем дальше?

— Пожалуй, — отвечал Ванас.

Теперь они уже думали о жилом доме. Лехт понимал, что это не такая простая штука. Нужен проект. Нужны деньги. Нужна земля. Нужна строительная бригада. Всего этого у них не было, и получить можно было лишь в том случае, если Лехт докажет, что в силикальците таятся большие возможности и большое будущее.

За первым кратким, чуть-чуть сенсационным сообщением в газете последовали статьи в технических журналах. Лехт и Ванас стали популярными людьми. Ими начали интересоваться и ученые, и государственные деятели. Но это был скорее интерес теоретический, а не практический. К ним присматривались. На «кошкин дом» поглядывали с недоверием — нет ли здесь какого-нибудь подвоха? В этих блоках нет цемента?

К тому же Лехт понимал, что это слишком маленький козырь — «кошкин дом», и почти не упоминал о нем, когда доказывал крайнюю необходимость сооружения жилого дома.

Впервые Лехт столкнулся с самым коварным врагом первооткрывателей — с равнодушием. На заводе он был избалован вниманием, предупредительностью, горячим участием. Но с той поры, когда он начал хлопотать о сооружении опытного дома, на пути Лехта все чаще и чаще появлялись люди равнодушные. Что им до Лехта и его силикальцита? Они считали, что силикальцит — это только его, Лехта, дело и пусть он им занимается, сколько ему угодно, но других людей не путает, не отвлекает от более важных дел.

Равнодушие то облачалось в строгие формы законника («не положено», «не предусмотрено»); то представлялось в виде улыбающегося болтуна, никогда не делающего того, что обещает; то обрушивалось на Лехта демагогической тирадой: «Да соображаете ли вы, что просите? Вместо того чтобы тратить народные деньги для блага народа, вы толкаете меня на что?»

Здесь проявилась еще одна черта характера Лехта — его энергия и долготерпение популяризатора. Со всеми подробностями и деталями он рассказывал о силикальците — и рядовым инженерам, и начальникам управлений, от которых зависела судьба нового камня. Он убедился в том, что доказать неоспоримые достоинства силикальцита можно только одним-единственным путем — опытом. Стало быть, нужен опытный завод.

Лехт приходил в лабораторию и на все расспросы Ванаса отвечал:

— Ничего.

— Будем считать — пока ничего, — говорил Ванас.

И Лехту становилось легче, появлялась новая энергия и новая уверенность.

В те дни Лехт впервые подумал: откуда у этого молодого человека такая воля? И вскоре он узнал историю своего помощника.

Вот она, эта история.