День 69

Вчера приснилась, будто меня освободили и вернули на Землю. Я взял отпуск и отправился в Испанию, на море — полежать на солнышке и покурить. И вот я лежу в белом песке, курю и думаю, чего мне больше хочется — искупаться или холодного апельсинового сока с каплей мартини экстра драй. Ну, не каплей, допустим, но главное — холодного. И вот я лежу и никак не могу решить. А солнышко припекает, жарко, потею. В конце концов решил всё-таки искупаться, встал и проснулся. Чувствую — и впрямь жарковато. Посмотрел на датчики температуры — вроде нормально. Такое ощущение, что слегка приболел, или что-то воспалилось. Но как? У меня, как у всех, биоблокада, да и здесь всё стерильно. Странно, очень странно.

А ещё страннее то, что я сейчас расскажу. Ты, Лена, точно не поверишь. И я бы не поверил. И никто не верил, пока не убедились.

В общем так. Лена, ну вот что ты подумала, когда прочла концовку вчерашнего? Правильно. И я то же самое подумал бы, если бы мне кто сказал. Вопрос только в том, кто именно уконтропупил академика Окада — ДБЗ, какая-то другая контора, или приказ шёл непосредственно с уровня политического руководства.

Ну вот именно это все тогда и подумали. А когда выяснилось, что информация о модификаторе утеряна, всем стало вообще всё ясно. Кто-то ликвидировал почтенного учёного за то, что он полез в дела не своего уровня. Как иначе-то?

Так вот. Когда ситуация с модификатором стала совсем гнилой и к тому же опасной, было принято решение расследовать это дело по новой. С перетряской тогдашних архивов, поднятием всей документации и тэ пэ. Собственно, и левинское ковыряние в застывшей биомассе имело, в числе прочего, и эту цель: понять, кто ликвидировал академика и почему.

Расследование затянулось лет на десять. Всю добытую информацию грузили в КРИ, туда же засовывали результаты промежуточных экспертиз и всего такого прочего. В конце концов докатились до археологии — вытащили на поверхность бренные останки той самой подводной лодки и разобрали там всё буквально на молекулы.

Результат был неожиданным. Его проверяли и перепроверяли много раз. Тем не менее, пришлось признать — да, и такое в природе бывает.

Катастрофа произошла случайно. Нет, в самом деле! На подлодке из-за производственного дефекта взорвалась плазменная батарея, пошла течь. Молодой командир не справился с управлением и положил лодку на грунт, где она застряла в какой-то расщелине, некстати там случившейся. Идиотское стечение обстоятельств, классический факап на ровном месте.

Что касается обстоятельств неудачного спасения. Тут, как выяснил Левин, вся вина лежала на академике. Дело в том, что модификатор заглушил в нём инстинкт самосохранения. Во всяком случае, работа для него была бесконечно важнее всего остального. А тут, как назло, ему пришла в голову какая-то интересная мысль, и он принялся её записывать. При этом академика уважали и даже побаивались, так что от его писанины его просто побоялись отрывать. Вода уже ломала переборки, а Окада писал. Когда же его всё-таки запихали в скафандр — последним — выяснилось, что рванёт ну вот прям щас. Подниматься пришлось спешно. Кессонку заработали все, но академик был старенький, с изношенными сосудами, у него пошли тромбы, а потом — газовая эмболия. Если бы академика можно было сразу запихнуть в камеру повышенного давления, это могло бы его спасти. И опять же — вместо этого Окада практически сразу отправился в Америку на самолёте. Прихватило его в воздухе. Дополнительным фактором послужило то, что он чувствовал боль, но не обращал на неё внимания. Так что в больницу его доставили уже в таком состоянии, что помочь — по тем временем — ему было уже просто нечем.

Но это выяснилось потом. А тогда ближайшие друзья и коллеги академика, знающие о его разработках, подумали именно о ликвидации. И, разумеется, так же думал самый близкий ученик и последователь академика. Некто Званцев.