День 134

Тени волн безуспешно выбрасывались на плоский серый берег, покрытый плоскими маленькими камнями.

Пёс. Пёс! ПЁС!

Вот эту идиотскую фразу про тени волн я вчера рожал два часа. Нет, вру, два двадцать. Два часа двадцать минут у мен на это ушло! Как дурак, валялся на койке, ходил по станции, зачем-то умывался и даже почистил зубы. Ещё съел крабовый салат. Не помню точно, но где-то слышал, что крабовый салат способствует литературному таланту. Так вот, проверено — не способствует. Хотя, может, нужны крабы настоящие? "Поварёнок" только вкус имитирует, вещества-то там совсем другие.

А вот этот абзац я набил двумя пальцами за четыре минуты. Потому что не думал, как слова расставить покрасивше.

Короче. Я чего хотел-то? Как-то изобразить сцену с Жилиным и Юрковским. Которая в сознании Левина отпечаталась как наведённое воспоминание. Яркое такое. Так вот, вчера весь вечер промучился, слова подбирал. Потому что исправлять я тут ничего не могу, а хотелось всё это изобразить как в книжке. А лучше как в сериале. Типа, пейзаж изобразить и настроение передать. Ну не умею я пейзаж намалёвывать всякими такими словами! Хоть убейся. Нет, убиться тоже не метод.

Она на самом деле красивая была, сцена-то. Такие в сериалах любят показывать. Когда в кадре двое мужчин за столиком ресторанным, у них серьёзный разговор, а за стеклянной стеной рядом — морские катаклизмы всякие, шторм, чайки орут и всё такое. И это всё озаряется вспышками молний каких-нибудь там, каждая в полмиллиарда вольт. И около двухсот тысяч ампер приблизительно. Это если земные молнии. Вот на Планете Синих Песков — там молнии крупнокалиберные, как выражается... а и пёс с ним.

Так вот, сидели Жилин и Юрковский в ресторане, действительно перед стеклянной стеной. Там, правда, погода была нормальная, солнышко, моречко. Моречко, правда, холодное. И волны там были вполне себе увесистые. Никакие не тени, конечно. Нормальные такие волны системы "плюх — пшшшшшш". То есть очень даже успешно выбрасывались, потом медленно отползали по гальке. Интересно, КРИ откуда-то вытащил реальные данные о погоде на Фолклендах в ту эпоху? Хотя они-то как раз вполне могли сохраниться. Плюс всякая там климатология, плюс косвенные свидетельства. Так что, наверное, всё таким и было.

Воспоминание шло как бы от третьего лица. Понятно, это третье лицо было сам КРИ. Его не было на самом деле. Коллектор его как бы подрисовал к картинке. Как будто рядом с этими двумя сидел кто-то третий, невидимый этим двоим. Зато он их видел, о них очень много знал, и даже то, что будет дальше. Но смотрел в оба и внимательно слушал их разговор.

Ну и про героев. Жилин выглядел как Жилин из сериалов. А вот Юрковский в реконструкции КРИ оказался неожиданно симпатичным. Не "красавчик", а именно что красивый мужчина. Немолодой, да. Но, как бы это сказать... не потасканный. Бывают такие люди: вроде бы у человека внешность, что в сериале снимать можно, но вот есть на нём какой-то след нехорошего. А у Юрковского — ничего подобного. И это не косметика, он вправду такой.

Кстати вот тоже загадка. Почему женщины внешность меняют охотно, а мужчины нет? К тебе, Лена, не относится, я в курсе, что ты ни разу к косметологам не хотила. Но девяносто с чем-то процентов женщин после полового созревания начинают менять внешность. И не обязательно в сторону красоты. Вот помню, работал я на Тиссе, в биолаборатории, под прикрытием, конечно. И была там такая Маша. Которая вышла замуж за своего начальника... стоп, я эту историю уже вроде как рассказывал. Да, точно рассказывал. Про Швеллера, да. Ну так это та самая Маша. Так вот, она регулярно ездила на Землю — внешность менять. Сначала была брюнетка — стала рыжая с конопушками. Потом перекрасилась в какой-то серый цвет и стала худой. Потом вытянулась и сделала себе брови до висков. Кстати, её отговаривали. Позвоночник и конечности вытянуть просто, а вот обратная процедура проводится только по медицинским показаниям и считается тяжёлым вмешательством. Нет, зачем-то вытянулось, хотя ей рост, рыжина и конопушки ещё как шли... Ну да это её дело. Так вот. Вышла она за этого Швеллера. У Швеллера была на носу родинка. Ну такая, родинка и родинка. И эта Маша начала жужжать: убери ты эту родинку, ты же красивый, а никто не видит, потому что родинка. Абрам Борисович сгонял на Землю и родинку убрал. А через две недели вернул назад. Причём сама Маша на эту тему заткнулась. Как отрезало.

Потом сам Швеллер рассказал. Оказывается, у него была привычка — как задумается, так начинает эту родинку теребить. А когда её не стало, ему стало сложно думать. Мысли не клеились. День не клеились, другой не клеились. Потом вроде бы стали — но не так, как раньше. Очень это Абраму Борисовичу не понравилось. Поэтому он всё вернул назад, благо все косметические операции у нас стараются делать обратимыми. А супругу воспитал. Ну, воспитывать Швеллер умел, да. Такого зануду ещё поискать надо.

Левин мне этот казус объяснил. Сказал, что у людей мышление вообще очень сильно завязано на соматику и наоборот. То есть всякие жесты, особенности фигуры, детали внешности — всё это оказывает своё действие. Не как у Швеллера, это всё-таки патологическая немножко зависимость. Но достаточно существенное. Так что, сказал он мне тогда, если ты, дядя Яша, вдруг вздумаешь омолодиться, то долго будешь чувствовать себя таким дураком... У меня, правда, и желаний таких никогда не было. Помню я эту молодость. Чего я там не видел.

Опять я отвлёкся. Так вот, про Жилина и Юрковского.

Начался разговор с обмена информацией. Говорил, правда, в основном Юрковский. Который на третьей минуте разговора дал понять, что считает Жилина сотрудником советских спецслужб, а не просто залётным туристом. Ну, это-то как раз было несложно. Юрковский всю жизнь в советском космофлоте проработал, систему знал. А на генинспекторской должности в МУКСе познакомился и с интригами международного уровня. Так что выкупить Жилина ему было несложно.

Жилин отрицать не стал. Но и вдаваться в подробности тоже. Просто сказал, что находится здесь с ведома и по поручению Совета Безопасности. По делу, лично с Юрковским не связанному. "Как хотелось бы надеяться", — добавил он.

Юрковский на это расплылся в улыбке и сказал, что в этом уверен. Потому что он, Вольдемар Юрковски, как его здесь называют — добропорядочный обыватель, далёкий от чего бы то ни было сомнительного или противозаконного. И намерен оставаться таковым впредь.

Тогда Жилин перевёл разговор на то, каким образом советский космонавт Юрковский превратился в добропорядочного обывателя Юрковски, явно не бедствующего и не стеснённого в средствах.

Юрковский вздохнул, сказал, что это долгая история и сделал сложный заказ. Интересно, откуда КРИ узнал, что он взял осьминогов-бэби со спаржей, фуа-гра и филе тюрбо на подушке из лука-порея с винным соусом? Жилин, верный себе, попросил мясо с картошкой. Которое в результате обошлось дороже изысков Юрковского. Потому что ему принесли рибай говядины блэк ангус и красные бататы. Сам Жилин, правда, об этом так и не узнал, потому что ушёл не заплатив. Так как был погружён в свои мысли, а автоматической привычки платить у него не было. Заплатил Юрковский. Как и за всё остальное.

Но это было потом. А пока, меланхолично нанизывая на вилочку осьминожек, Юрковский расскзаывал такую историю.

Он выжил. Благодаря инопланетному артефакту, который они с Крутиковым нашли. Просто Крутикову повезло меньше: он не попал в радиус поля артефакта.

По словам Юрковского, это было что-то вроде паука с пятью "ногами", на концах которых были шары. Они генерировали поле, которое Юрковский преодолел с огромным трудом. Потом у него кончился воздух. В полубессознательном состоянии он что-то сделал. Или, может быть, его присутствие что-то активировало. Что-то, что выбросило артефакт — с ним вместе — из плоскости кольца.

Его нашли американские старатели, искавшие ценные самородки. Собственно, не его, а "паука". Которого они сначала втащили на свой корабль, а уж потом обнаружили человека в скафандре, без сознания, но из последних сил держащегося за "ногу" конструкции.

Человек мог обладать ценной информацией об артефакте. Поэтому с него сняли скафандр и дали подышать. Выяснили, что он знает о "пауке" не больше, чем они сами. После чего добрые пролетарии собрались было выбросить его в открытый космос — "паука" можно было продать, а делиться деньгами не хотелось.

Юрковского спас хорошо подвешенный язык и знание капиталистических порядков, приобретённое на инспекторской должности. Он сумел объяснить работягам, что они не смогут продать "паука" за нормальные деньги: его у них просто конфискуют под любым предлогом, и они ничего не смогут доказать. Он же, как Генеральный инспектор МУКС и вообще человек опытный, может провернуть продажу редчайшего артефакта за настоящую цену. О чём предложил тут же и заключить договор между всеми присутствующими, с честным разделом вырученных средств на равные доли. Себе он попросил десять процентов от сделки.

Вообще-то подобный договор юридической силы не имел, но работяги-старатели этого не знали. Зато мысль, что ценную вещь отберут и ничего не заплатят, была воспринята с доверием: с этим они уже сталкивались. В результате договор был подписан, а Юрковскому выделили кислородно-калорийный паёк и место на койке.

Когда старатели добрались до своей станции, Владимир Сергеевич первым делом бросился связываться с МУКС. И выяснил, что его считают погибшим. Зато очень быстро нашёлся покупатель на инопланетную диковину. Естественно, это было американское государство.

По идее, Юрковский должен был добиваться признания себя живым, а доставшийся такой ценой артефакт — собственностью ССКР. Но ему, видите ли, помешали принципы. "Я никогда никого не дурачил, тем более космонавтов", заявил он Жилину. На совершенно справедливое напоминание, что эти самые космонавты собирались от него избавиться, Юрковский ответил в своём стиле — "но они мне поверили".

Детали сделки Владимир Сергеевич оставил за кадром. Так или иначе, через два месяца он открывал счета в Фолклендском банке.

И опять же: нормальный советский человек должен был связаться с посольством, добиться признания живым и как можно скоре вернуться домой. Но Юрковский этого не сделал. Ему, видите ли, стало интересно. "Я всё-таки исследователь", — сказал он Жилину, поглощая гусиную печень с маринованной в коньяке грушей и тыквенным мороженым с белым перцем. (Вот эту деталь Левин особенно хорошо запомнил.)

Исследования затянулись. А возвращаться и объясняться по поводу утраченного инопланетного артефакта ему хотелось чем дальше, тем меньше.

К тому времени он стал довольно состоятельным человеком. Нет, рулетка ни при чём. По его словам, он сумел толково вложить свои деньги в производство, ориентированное на Союз — поскольку знал, чего в Союзе не хватает. В частности, поучаствовал в заключении того самого контракта на салфетки и полотенца.

Юрковский не скрывался. Жил под своим именем и фамилией. Ну, почти. Иногда сталкивался с советскими людьми, хотя бы на тех же переговорах. Никому не приходило в голову, что вот этот тип в костюмчике от Маркса и Спенсера и есть знаменитый советский планетолог.

Выслушав всё это, Жилин сказал Юрковскому, чтобы тот немедленно прекратил валять дурака, собирал манатки и сегодня же вылетал с ним в Норильск. Где придётся выдержать очень неприятное разбирательство. Но он, Жилин, попробует задействовать свои возможности, так как теперь работает в структуре не менее серьёзной, чем Космофлот. К тому же ССКР нужна валюта, и это обстоятельство наверняка учут. Так что где-то через полгода у Юрковского будет шанс снова получить советское гражданство — а там, чем пёс не шутит, и вернуться во Внеземелье. В конце концов, его должны простить, он же отличный планетолог...

К огромному удивлению Жилина, Юрковский от такой перспективы в восторг не пришёл. Более того — он посмотрел Жилину в глаза и сказал громко и отчётливо:

— Ты не понял. Я. Здесь. Живу. И буду жить дальше. Мне тут нравится. Мне впервые в жизни понравилось жить.

Жилин осознал, что это он серьёзно. И решил, что его старого друга Вольдемара загипнотизировали, перепаяли мозги ментоскопом, подсадили на наркотики, или чем-то шантажируют. И что нужно старого друга срочно спасать. Похищать, заворачивать в пластик и перебрасывать через границу на специальной ракете. Ну или на подлодке. В общем, что-то такое надо делать, и срочно. Нет, он этого не сказал — у него это было написано на физиономии.

Юрковский, видимо, это тоже заметил. Потому что после этого он, со словами "как вы все предсказуемы", извлёк два листа пластика. Первая — результат медицинского освидетельствования, сделанного в советском консульстве на Фолклендах. Юрковский получил его очень просто. Пришёл в консультство и сказал, что его рекомендуют на должность в международной организации. И ему требуется соответствующий документ от советской стороны. Поскольку в теме он разбирался, у сотрудников консульства вопросов не возникло. И честные советские врачи засвидетельствовали его физическое и психическое здоровье. В том числе отсутствие каких бы то ни было следов воздействий на психику, включая наркотики и гипноз. Что в те времена легко отслеживалось по примитивной ментограмме.

Второй документ был ещё менее приятным. Это была копия заявления о готовящемся похищении сотрудниками советской разведки. Как любезно пояснил Юрковский, оригинал хранится в банковском сейфе, и уйдёт оттуда куда следует, если он, Вольдемар, лично этому не воспрепятствует.

После чего предложил Жилину помощь и сотрудничество. В том деле, которым он занимается. То есть в поисках изготовителей электронного наркотика.

Жилин этак картинно удивился, откуда у добропорядочного обывателя Юрковски такая осведомлённость в его делах. Вольдемар, ухмыльнувшись, пообещал раскрыть источник информации, если они договорятся.

Договорились они минут за десять. Юрковский заказал навороченный десерт, Жилин демонстративно попросил булочку и чай с сахаром. Этой булочкой он заел обещание оставить Юрковского в покое, не вредить его бизнес-интересам, в том числе касающихся торговли с Союзом, и так далее. Взамен он получал точные сведения об электронном наркотике и его изготовителях. Кроме того, Юрковский предложил оставить канал связи — и дал Жилину номер закрытого телефонного канала, который тот и открыл на свой коммуникатор. Впоследствии он об этом, наверное, пожалел.

Дождавшись, пока Жилин уберёт коммуникатор, Вольдемар ухмыльнулся и достал из жилетного кармана тубусоид FH-92-U. Четырехразрядный, статичного поля, емкость два.