День 102

Тьфу-тьфу-тьфу, кажется, больше ничего не колет. В связи с чем послушал с утра "Салернский кодекс здоровья" Мазафаки, в варианте с домбрами и паровой турбиной. Это, конечно, уже постнеоакадемизм, но в наушниках Мазафака почему-то есть. И Дурашкин есть. И Ли Йорг Цимес-младший. И даже Магнус Пруст, представьте себе, есть! Адаптированный, конечно. Но всё-таки. Ну вот кем надо быть, чтобы себе Пруста закачать? А?

А вот Веберна почему-то почти ничего. Зато есть Губайдуллина. К чему она? Не понимаю я такой избирательности.

Из прочего интересного. Думаю, а может как-нибудь извернутся и синтезировать табак? Никотин как таковой сделать вроде бы можно. Но я-то люблю именно табачок. Чтобы покурить, подышать дымком. Одно плохо: я, оказывается, почти ничего не знаю про табачный лист. То есть думал, что знаю, дошло до дела — ни хрена. Вот просто никак.

А вообще мне, конечно, грустно. Потому что выхода для меня никакого нет. Ну разве что в пустоту без скафандра. Хотя вот этого, извините, не дождётесь. Год буду здесь сидеть, а в пустоту без скафа не выйду. Не дождётесь. Не знаю, правда, кому я это говорю. Но не дождётесь.

Ну что, давайте снова про дона Рэбу? Я про него ещё не всё рассказал.

Судя по всему, план разжигания крестьянских бунтов был уже его собственным. Правда, совсем уж спрятать уши ему не удалось. В частности, слухи о том, что крестьянские армии — в том числе печально известное своими зверствами воинство дона Кси и Пэрты Позвоночника — подкармливаются непосредственно первым министром, достигли двора. Смысл подобных мероприятий был очевиден: в очередной раз поджарить пятки баронам. Баронам это категорически не понравилось и они решили, что пора бы Его Величеству сменить фаворита. Соответствующую мысль довели до сведения Его Величества. Довели обычным путём — через очередную королевскую фаворитку. Пиц Шестой ответствовал в том смысле, что дон Рэба пользуется его полным доверием и защитой. Но, видимо, высочайшее неудовольствие он всё-таки вызвал. Выразилось это в том, что при дворе почему-то стало можно говорить о новом фаворите в самом неуважительном тоне. Шуточки про мышь в сарае и тому подобное зазвучали снова. Особенно изощрялись те, кто уже успел как следует испугаться.

Дон Рэба выждал, а потом устроил чистку правительства, вышвырнув оттуда представителей родовой аристократии, а также пробравшихся на высокие должности книгочеев. При этом он учинил и сокращение должностей, истребив множество синекур и хлебных местечек. Одновременно с этим он открыл первую в истории Арканара школу для подготовки административных кадров, наполнив её детьми купцов и мелкого дворянства. Прокуратором школы он поставил монаха из Святого Ордена, некоего отца Кина, человека со сложной судьбой. Отец Кин получил известность "Трактатом о доносе", привлёкшим внимание публики утверждением, что перед доносчиком и дознавателем равны все. От простолюдина до великого барона. А неприкосновенность и особые права аристократа лишь пустой звук, если речь идёт о государственной измене и иных тяжких преступлениях... Трактат получил публичное одобрение дона Рэбы. А его сочинитель — вышеупомянутую должность.

Это было уже серьёзно. Речь шла о прямом объявлении войны благородному сословию. Ну или как минимум, об откровенном вызове. Благородное донство это осознало. И ответило в своём стиле.

Для начала дон Рэба получил вызов на дуэль от некоего дона Кудао по прозвищу Косоглазый. Тот был отличным фехтовальщиком и известным бретёром. Рэба вызов принял. Но, ссылаясь на верность долгу и загруженность делами, попросил отсрочки на три дня. Это не противоречило дуэльному кодексу. На следующий же день первый министр арестовал всю семью и несколько любовниц дона Кудао. А самого дона вызвали в Весёлую Башню. То есть — в самую известную и самую страшную  столичную тюрьму. Что ему там рассказывали и показывали, точно неизвестно.

Дуэль состоялась тем же вечером. Состояла она в том, что дон Кудао после первого же выпада противника выронил шпагу и попросил о милосердии. Дон Рэба не только даровал ему жизнь, но и избавил от смешной клички. Самолично выколов дону косивший глаз.

Другой бретёр, тоже бросивший вызов первому министру, просто не дожил до дуэли: то, что от него осталось, нашли в каком-то грязном переулке. Дон Рэба выразил по этому поводу приличествующее случаю сожаление.

Дальше имела место парочка покушений. Они оказались безуспешными: как выяснилось, первого министра очень хорошо охраняли. В обоих случаях дон Рэба добрался до заказчиков и их семей.

В тот же год было учреждено Министерство охраны короны, довольно быстро снискавшее себе весьма однозначную — страшненькую — репутацию. Во главе Министерства дон Рэба встал самолично.

А потом под его эгидой были организованы так называемые "охранные отряды", они же серые роты, основу которых составили личные подданные короны.