10
10
Tempus absolutum, quod aequabiliter fluit.
Newton{29}
Механика Галилея и Ньютона признает абсолютное время. Время, как его описывает Ньютон, является всеобщим, универсальным мировым временем. У Канта время не обладает абсолютной реальностью ни в субсистентном,{30} ни в ингерентном{31} смысле. Сущностной реальностью время обладает только в мифе, где Кронос алмазной косой отсекает у своего отца Урана детородный член, или в головах людей, которые опредмечивают беспредметность. Время не присуще также предметам в качестве ингерентной реальности, то есть не является скрытым свойством предметов. Априорность понятия времени разрывает связь между временем и предметом, отрезая доступ опыту. Именно пользуясь посылкой об априорности понятия времени, Кант отрицает его абсолютную реальность как в субсистентном, так и в ингерентном смысле.[3]
Это время, которое, если отвлечь его от предметов, само по себе ничего не представляет, но также не содержится и в предметах, существует, таким образом, лишь как представление, как форма, лишенная содержания, то есть схема. Эту упорядочивающую схему нельзя сравнить с пустым ящиком или пустой коробкой здания; ее можно сравнить с пустотой в ящике, при отсутствии ящика. Если время не ингерентно предметам, то оказывается, что все процессы роста, цветения, созревания, все процессы старения, увядания и отмирания в действительности никак не связаны со временем и что языки всех народов, которые с помощью разнообразных слов, словосочетаний, предложений и пословиц выражают идею ингерентности времени предметам, на самом деле вводят нас в заблуждение. По Канту, праздники располагаются во времени, но время не содержится в праздниках. Ритм заключен во времени, но не время в ритме. Если же во всяком становлении и угасании, во всяком движении не содержится время, если время существует лишь как представление, как схема, не имеющая отношения к самим вещам, то какое же тогда отношение может иметь это становление и угасание и вообще всякое движение ко времени? Отрицая утверждаемую Ньютоном абсолютную реальность времени, Кант, однако, соглашается с ним относительно других дефиниций времени. У Канта мы тоже находим представление о едином, всеобщем, бесконечном и бесконечно делимом, необратимом времени, которое не поддается непосредственному измерению, а может измеряться только через посредство пространственно-временного движения физических тел. Соотношение временных долей поддается количественному измерению, однако все эти доли качественно однородны и единообразны по форме. И эти доли времени, при условии их неодновременности, текут в неизменной последовательности, подобно молекулам воды в канале, хотя и не имеют молекулярной структуры. Или же они образуют берущую свое начало в бесконечности и уходящую в бесконечность ленту, которая движется с неизменной и равномерной скоростью. Движение физических тел не влияет на время. В кантовских определениях времени заметны отзвуки галилеевско-ньютоновской механики, под влиянием которой они сформировались и которой объясняется некоторая их механистичность. Совершенно очевидно, что время здесь представлено как нечто неподвижное и мертвое.
Ньютон признает за этим линейным, лентообразным движением, которое необратимо совершает время, абсолютную реальность; по Канту, этот образ сконструирован нашим представлением и кроме него ни на чем не основан. Такая линейность времени противоречит всем представлениям, предполагающим его циклическое движение. Время, как говорит Кант, определяет «отношение представлений в нашем внутреннем состоянии. Именно потому, что это внутреннее созерцание не имеет никакой внешней формы, мы стараемся устранить и этот недостаток с помощью аналогий и представляем временную последовательность с помощью бесконечно продолжающейся линии, в которой многообразное составляет ряд, имеющий лишь одно измерение, и заключаем от свойств этой линии ко всем свойствам времени, за исключением лишь того, что части линии существуют все одновременно, тогда как части времени существуют друг после друга».{32} Между тем такое линейное представление о времени имеет еще и другую причину. Оно связано с тем, что пространство и время мыслятся вне их взаимосвязи. Для такого представления не существует пространственно-временного единства. Линейное время протекает сквозь пространство, не соприкасаясь с ним, и точно таким же образом простирается во времени пространство. При строгом разделении пространства и времени линейное представление о времени воспринимается как самое убедительное, поскольку его однообразное, ничем не затрагиваемое течение невозможно представить иначе, чем в виде линии. Это следует отметить в связи с новейшими физическими теориями, в которых вместо разделения пространства и времени утверждается их неразрывная связь, что влечет за собой другие представления о космических процессах.
То, что есть только одно бесконечное и бесконечно делимое время, большинству представляется убедительным, быть может потому, что они видят здесь аналогию с единым, бесконечным и бесконечно делимым пространством, а может быть и потому, что такое представление сводит все к простейшей формуле. Возможно ли существование двух, нескольких, бесконечно многих времен? Если время ингерентно предметам, причем таким образом, что предметы влияют на свойства времени, или время влияет на свойства предметов, или происходит их обоюдное влияние друг на друга, то разве это не должно означать, что существует бесконечное множество времен? Разве наряду с взаимодействием предметов не должно тогда существовать и взаимодействие времен, отличающихся друг от друга не только в количественном отношении, которое можно измерить, но и в качественном плане, выражающемся в различии свойств? Пока теория познания представляется мне составной частью физико-математических наук, я могу удовлетвориться механическим определением понятия времени. Но могу ли я довольствоваться механическим определением, сменив эту точку зрения? Покажутся ли мне тогда удовлетворительными такие положения, в которых утверждается, что время априорно можно представить в виде линии или что скорость в одном и том же пространстве обратно пропорциональна времени?
Тут в первую очередь встает вопрос о том, какую роль играют методы измерения времени. Ведь если мы регулируем время при помощи часов, то и часы в свою очередь тоже регулируют наше время. Это два различных процесса измерения. Если рассмотреть, как они соотносятся друг с другом, убеждаешься в том, что измерение времени при помощи часов, показывающих механическое протекание времени и его долей, не существует ради себя самого, но тесно связано с другим измерительным процессом, в ходе которого часы отмеривают наше время. Однако в каждом из этих двух процессов измерения речь идет о различном времени.
Предпосылкой любых измерений времени при помощи часов служит гипотеза о существовании одинаковых времен. Вопрос в том, соответствует ли это действительности! Измерения времени не дают на него ответа. Ведь мы измеряем время при помощи часов, отрегулированных по вращению земли, предполагая, что это вращение представляет собой равномерное движение. Таким образом мы измеряем время, основываясь на движении, которое условились считать равномерным, а последнее опять-таки измеряем при помощи часов. Тот же порочный круг сохраняется, если исходить из предположения, что каждое повторение одного и того же естественного процесса всегда занимает одинаковое количество времени. Когда для отсчета времени используются повторения, как это делается в кварцевых часах, измерение времени осуществляется независимо от вращения земли, равномерность которого весьма сомнительна, однако это не снимает вопросов о том, существуют ли равномерные повторения и можно ли обнаружить в природе два совершенно тождественных процесса, различающихся только по времени.
Не станем подробно останавливаться на этом вопросе. Мы поставили его только для того, чтобы показать, в чем кроется корень проблемы при измерении времени с помощью часов — в механическом повторении процесса, на котором основывается процесс измерения. В силе по-прежнему остается предпосылка, согласно которой время тождественно времени. Если принять этот постулат, то чтобы установить соотношение между отдельными долями времени, необходимо лишь усовершенствовать методы, позволяющие выполнять все более точные измерения. Вопрос о соотношении абсолютного и идеального времени не имеет для этих методов никакого значения. Из положения об абсолютном времени в рамках галилеевско-ньютоновской механики и, в особенности, из ньютоновского определения времени следует, что нечто движет временем, но само по себе оно не движется и не изменяется. Оно движется как машина и действует как автомат. Если бы время двигалось и менялось само по себе, то оно, как указывает Ньютон, не могло бы течь aequabiliter.{33} Все методы измерения времени основаны на предположении, что время течет aequabiliter. Без этого исходного положения у нас не было бы часов, основанных на одинаковом повторении.
Для практических методов измерения времени не имеет значения, как определяется сущность времени — как абсолютная реальность, как нечто трансцендентальное и идеальное или как эмпирическая реальность. Развитие методов измерения времени происходит независимо от этого спора.