37. Старший
Двигать руками и ногами тяжело, будто я иду в грязной воде. Все звуки приглушены. Эми выходит за дверь, ведущую в корабль; стоит за окошком задумчиво, и выгнутое стекло акцентирует тревожное выражение ее лица. Дверь запирается с глухим, почти неслышным щелчком, но он вибрацией отдается в пространстве.
И вот уже компанию мне составляет только шум системы жизнеобеспечения, тихое «уф, ш–ш–ш, уф» в ушах.
Сзади открывается дверь, и вокруг взрывается Вселенная. Меня утягивает в космос спиной вперед, руки и ноги болезненно дергаются. От движения из легких выбивает воздух, и я не могу дышать. Но стоит мне начать паниковать, как в шлем тут же поступает прохладный кислород.
Шнур, которым я привязан к кораблю, натягивается, и мое тело покачивается на плаву. Скафандр больше не стесняет движений. Я смотрю вверх. Вокруг Вселенная.
Тишина.
И звезды.
Миллион светил рассыпались вокруг, взрезая темноту яркими искрами. Корабль словно светится. Я внимательно осматриваю его на предмет страшной тайны, которую обещал Орион.
По форме он напоминает яйцо, только капитанский мостик выдается вперед чем–то вроде рога. Его макушку покрывает разбитое на ячейки–соты сверкающее стекло. Под ним, видимо, начинается уровень фермеров. Любуюсь гладкой оболочкой корабля, с трудом веря, что всего несколько секунд назад касался запыленных заклепок на стенах по ту сторону. Нижнюю часть его, примерно в районе криоуровня, охватывает полоса темного, плотного металла, а спереди торчит острый выступ, что–то вроде уменьшенной версии мостика.
Там тоже стекло — видимо, за последней запертой дверью спрятан наблюдательный пункт.
В общем, я не вижу ничего неожиданного — за исключением, пожалуй, как раз этого последнего. Дрейфую в пространстве, разглядывая корпус — на нем нет ни трещин, ни отметин; двигатели в хвостовой части не работают, но это мне и так уже известно. Так что за великую тайну Орион хотел нам поведать? Неужели то, что корабль не движется?
Было бы обидно после всех стараний узнать, что это и есть его секрет. Но разве можно расстраиваться, если ты в космосе?
С наслаждением вытягиваю руки и ноги, зная, что они не упрутся ни в какие стены. Один взгляд за «Годспид» заставляет меня позабыть бессмыслицу Ориона. Я смотрю на звезды, вспоминая, как впервые увидел их в окошко в шлюзе. Уже тогда они казались прекрасными, но теперь, когда они окружают меня со всех сторон, слово «прекрасные» уже не подходит. Я вдруг осознаю их как часть Вселенной, и после жизни в окружении стен бесконечное открытое пространство наполняет меня и восхищением, и ужасом. Эмоции струятся по венам, душат меня. Я ощущаю себя незначительной, крохотной точкой среди миллиона звезд.
Миллиона светил.
В веках отсюда пылает Солнце, вокруг которого вращается Сол–Земля, планета Эми. В другой стороне лежит бинарная система Центавра, в которой нас ждет новая планета.
А мы — здесь, посредине, в окружении океана звезд.
Миллиона солнц.
У любого из них может быть планета. Одна из этих планет могла бы стать нам домом. Но нам не дотянуться.
От этой мысли у меня кружится голова, и ощущение тошноты, поднимаясь из желудка, затуманивает взгляд.
Звезды больше не похожи на солнца. Они похожи на глаза.
Смеющиеся глаза. Они подмигивают и издеваются, ускользают от меня снова и снова.
Замахиваюсь на них, но с руками что–то не то.
Со всем телом что–то не то.
И тут я слышу. Тихое, едва заметное.
Бип… бип… бип.
Тревога. У меня в шлеме пищит сигнал тревоги.
Глубоко вдыхаю — точнее, пытаюсь, но не выходит. Воздух стал разреженным, и хотя я пытаюсь дышать и носом, и ртом, но перед глазами все равно пляшут черные точки. Не хватает воздуха. Что–то случилось с ППЖО у меня на спине… с запасом кислорода.
Первый порыв — позвать на помощь. Я поднимаю руку в перчатке к шее, натыкаюсь на шлем и только тут понимаю, что до вай–кома не достать.
До корабля не больше двадцати ярдов, но «Годспид» кажется таким же далеким, как все эти звезды. Я пытаюсь подтянуться ближе, плыву через пустоту к открытому шлюзу, к безопасности.
Сердце бьется в такт с сигналом тревоги.
Чем больше я стараюсь не дышать, тем сильнее хочется сделать вдох.
Тяну за трос, но руки соскальзывают. От движения меня разворачивает и шатает из стороны в сторону.
Все это время я смотрел в сторону корабля и назад, туда, откуда мы прилетели. Но теперь мне открывается вид на то, что лежит перед нами, перед носом «Годспида». И тут я понимаю, почему он светится. Этого… этого я не ждал. Как Орион смог утаить такое? Как вообще можно такое утаить? Это… это все… это…
В небе прямо передо мной висит…
Планета.