63‑й год полета

Джонас Стрейнжбери, сын Томаса Стрейнжбери, капитан «Надежды Человечества», сидел на большом командирском кресле, которое давным–давно по его приказу установили на капитанском мостике. Он размышлял о судьбе стариков.

Стариков было много. Слишком много. Они много ели. Они требовали постоянного внимания. Нелепо держать на борту корабля семьдесят девять человек возрастом свыше ста лет.

С другой стороны, некоторые из «старых перечниц» были крупными специалистами в разных областях наук, например, в межзвездной навигации. И никто из молодежи не мог сравниться с ними. Они знали свое дело, эти хитрые, несчастные старики. Как убить их, не потеряв их бесценные знания? Джонас начал составлять список подлежащих уничтожению в первую очередь, включая туда преимущественно женщин и мужчин, не занимавших важные посты. Закончив, капитан внимательно и задумчиво пересмотрел свои записи, выбрав пять первых жертв. Потом он нажал кнопку в подлокотнике кресла.

Без промедления на капитанский мостик поднялся молодой человек плотного телосложения, Аткинс.

— Да, капитан, я вас слушаю!

Стрейнжбери повернулся к вошедшему. Этот человек ему не нравился. Но капитан вынужден был скрывать свои чувства. И дело было даже не в грубости Аткинса. Дело было в том, что Аткинс по приказу Джонаса собственноручно убил отца нынешнего капитана, Томаса Стрейнжбери.

Стрейнжбери вздохнул.

Жизнь на корабле зависела от постоянного превращения неорганических веществ в органические и наоборот. В соответствии с этим законом человек, достигший определенного возраста, должен быть безболезненно умерщвлен. Значит, на корабле должен был существовать свой убийца, палач. С самого начала Джонас Стрейнжбери понимал, что его отец рано или поздно обязан уйти в небытие. Экипаж корабля нуждался в регулярных «чистках». Для исполнения этой неприятной работы Аткинс подходил как нельзя лучше. Однако, будь он даже трижды палачом, все равно должен знать свое место.

— Аткинс, — утомленно произнес Стрейнжбери, устало махнув рукой. — Я подготовил тебе список фамилий лишних людей. Будь внимательным. Для остальных членов экипажа их смерть должна выглядеть естественной, иначе я откажусь от твоих услуг, как от услуг дебила. К тому же, как ты знаешь, дебилам не место на борту нашего корабля…

Аткинс что–то недовольно проворчал. Он был сыном одного ничтожества из низшего технического состава, обслуживающего оранжереи. Находясь на самой низшей ступени иерархической лестницы корабля, он приложил много усилий, чтобы пробиться к высотам власти. Ему приходилось давать взятки, убивать, запугивать. И его усилия не пропали даром. Джонас заметил талантливого, беспринципного человека и приблизил его к себе. Будущий капитан изменил обязанности Аткинса — список работ, которые тот должен был выполнять согласно корабельному уставу, — несколько лет назад, негласно назначив его на роль профессионального палача. После того как Джонас Стрейнжбери объявил себя капитаном, Аткинс стал его правой рукой.

Сын одного из офицеров был отправлен на место, предназначенное Аткинсу по рождению. А после нескольких «неожиданных» смертей, недовольство офицеров корабля как–то само собой утихло.

В свое время Джонас много размышлял перед тем, как отдать распоряжение Аткинсу относительно своего отца. Первоначально будущий капитан собирался убить Аткинса, сразу же после того, как тот выполнит задание. Однако потом он изменил свое решение. Аткинс оказался на удивление нужным человеком. Единственным, кто мог бы осуществить план «чистки» рядов экипажа.

Глубоко вздохнув, Джонас перечислил палачу первых пять фамилий. Не говоря ни слова, Аткинс отвернулся и покинул капитанский мостик.

«Боже мой, он ведь даже не переспросил меня, не уточнил, не выразил никаких сомнений, — подумал Стрейнжбери. — Как он может безропотно, без сомнений уничтожить несколько человек? Вот так взять и убить. А ведь, быть может, он знает кого–то из них… Настоящее чудовище».

Молодой капитан взглянул на видеоэкран и вновь нажал кнопку вызова. В этот раз к нему подошел старший сын одного из его помощников.

— Слушаю… капитан!

Стрейнжбери заколебался, с отвращением разглядывая офицера. Капитану был неприятен этот юноша, однако Джонас не сразу понял, что так раздражает его. А дело было в том, что этот сопляк позволил себе сделать паузу, перед тем как назвать чин Джонаса Стрейнжбери. Поняв это, капитан попробовал вспомнить имя молодого человека. Кэрсон. Точно, этого молокососа зовут Кэрсон. А потом Джонас понял, что ему очень не нравится Кэрсон. Он отправил бы Кэрсона в конвертор намного охотнее, чем тех стариков, которых ныне обрек на смерть. Джонас вздохнул. Он не мог позволить себе проводить выборочную чистку, убирая тех, кто ему не нравился. Пока не мог.

Несмотря на то что на корабле существовало много проблем из–за долгожителей, каждый из стариков обладал совершенно уникальными знаниями. Любой из них сделал очень много для экспедиции. К тому же капитан все чаще и чаще вспоминал свою юность и то, как приговоренные им люди чистосердечно и дружелюбно относились друг к другу и ко всему экипажу. Это сильно отличало их от сверстников Стрейнжбери.

Первое поколение передало детям все свои знания, но что–то помимо знаний осталось непереданным. В этом не было сомнений.

— Кэрсон, что докладывают технические службы. Мы по–прежнему едва тащимся в сторону Сириуса?

— Сейчас мы отстоим от системы Сириус на десять миллиардов миль. Теоретически механики уже должны были перевести двигатели в режим пассивного торможения, но пройдет еще не менее недели, пока наши телескопы будут способны определить размеры планет в системе и наличие у них атмосферы.

— А как радиационная обстановка? Последнее время мне передают доклады, но цифры в них уж слишком неправдоподобные. Порой мне кажется, что наши датчики просто вышли из строя или в центральном компьютере завелся разумный вирус, который, желая погубить нас, занижает показания приборов.

Офицер Кэрсон покачал головой.

Вдруг он противоестественно замер, напрягся. В его глазах загорелось любопытство. Стрейнжбери повернулся, чтобы проследить его взгляд.

Вспышки. Передняя часть экрана капитанского мостика мерцала от рассыпающихся искр. Пока Стрейнжбери смотрел на это странное явление, количество вспышек сильно возросло.

* * *

Через час шквал частиц полностью ослепил корабль. Невозможно было включить ни один из внешних экранов, гравитационные, магнитные, радио — и термодатчики давали сбои. Ни один из экранных фильтров не обеспечивал необходимой защиты для глаз.

Однако сейчас Сириус А, находящийся на расстоянии в пятьсот миллионов миль, должен был выглядеть по размеру словно Солнце, видимое с Земли.

Изучая снимки автоматических камер Джонас удивлялся, как удивлялся бы любой человек, выросший в замкнутом мирке межзвездного корабля. Конечно, он не был уверен, что Солнце именно такое, так как он никогда его не видел. Он мог только сравнить фото с фотографиями и изображениями Солнца в информационных носителях… Однако каждое из изображений при внимательном рассмотрении давало свой вариант земного светила. Быть может, виной тому были атмосферные явления, так как большинство снимков были сделаны с поверхности Земли, а быть может, во всем были виноваты фотографы, использовавшие различную аппаратуру и фильтры.

Сириус А и его звезда–спутник имели две планеты. Ближайшая из них находилась очень близко к двойнику и вращалась вокруг своего солнца с большой скоростью. Другая, находящаяся на расстоянии в четыреста семьдесят миллионов миль от Сириуса А, вращалась медленнее вокруг большого, яркого солнца.

Ближайшая планета могла оправдать надежды землян. С диаметром в семнадцать тысяч миль она оказалась вполовину меньше второй планеты и была не более одной сотой размера планет, двигавшихся по неустойчивым орбитам вокруг Сириуса А. Планета получила предварительное название Сириус В?1.

Поверхность планеты закрывал густой облачный покров. Между облаками можно было разглядеть образования, отдаленно напоминавшие искусственные конструкции или кристаллические образования.

Стрейнжбери внимательно изучил все представленные ему доклады, он долго разглядывал изображения на экране своего компьютера…

Однако окончательный приговор вынесли данные с выпущенных в атмосферу зондов. Цифры объявили, что планета совершенно не пригодна для проживания людей.

Теперь Джонасу предстояло принять решение, которое во многом должно было определить дальнейшую жизнь экипажа. Помня о судьбе своего отца и деда, нынешний капитан очень осторожно подошел к данной проблеме. С большой неохотой Стрейнжбери направился в каюту, где под охраной преданных офицеров уже давно держал в изоляции своего престарелого деда.

Когда капитан вошел, страший Стрейнжбери изучал на маленьком экране планету, которая постепенно становилась все ближе и ближе. Компьютер и ограниченное подключение к сети корабля — одна из маленьких уступок, которые позволял себе молодой капитан в отношении к своему деду.

Когда молодой капитан вошел в каюту, старик даже не шевельнулся. Джонас постоял в нерешительности, потом прошел и устроился в кресле напротив деда. Хотя он и чувствовал себя хозяином положения, он чувствовал себя неуютно в присутствии этого седовласого, всезнающего человека.

Джонас ждал. Неприятно, когда люди не понимают друг друга. Особенно неприятно, если не понимают друг друга родственники. Молодой капитан подумал, что, в общем–то, они были бы должны понимать друг друга. Ведь они близкие люди.

А может, он хотел слишком много? Так или иначе, проблемы отцов и детей придумал не Джонас. Скорее всего, он даже и не подозревал о существовании этой проблемы. Из–за замкнутого образа жизни, ограниченного кругозора и непонимания многих аспектов жизни, которые приобрели здесь, на космическом корабле, искаженные, уродливые формы, Джонас, волею судьбы оторванный от колыбели человечества, имел смутное понимание о подлинной человеческой морали. Если старики не могли должным образом выполнять возложенные на них функции, их отстраняли. Это естественно. Не желая становиться бесполезным балластом, старики возражали, когда их лишали работы. Однако они стали бы возражать еще сильнее, если бы знали, что капитан решил отправить весь этот балласт к Аткинсу. Когда–нибудь, без сомнений, и он сам, Стрейнжбери–внук, будет смещен своим сыном Полом, Стрейнжбери–правнуком, которому сегодня только десять лет.

Однако молодому капитану казалось, что или это время никогда не наступит, или когда оно все–таки придет, он с достоинством примет реальность, да и произойдет все это не так уж скоро…

Неожиданно раздражение Стрейнжбери–внука прошло. В какой–то миг ему стало безмерно жаль одинокого старика, чьих друзей и ровесников он уже обрек на смерть. Все–таки это был его дед.

— Послушай, дед, я зашел, чтобы поговорить с тобой, — начал капитан самым примирительным тоном, на который он был только способен. Я хочу освободить тебя на весь период нашего пребывания вблизи Сириуса, — Джонас сделал паузу. — Более того. Я просил бы тебя принять на это время командование кораблем.

Тощий старик едва заметно пошевелился. Он молчал.

В какое–то мгновение капитану стало смешно.

«Чем может помочь им этот несчастный столетний старик? Сумеет ли он в нужный момент принять важное решение?»

На мгновение Стрейнжбери представил себе деда сидящим в кресле на капитанском мостике. Представил себе его растерянное лицо и едва сдержал улыбку. Что ж, если старик примет какое–то «неправильное решение», это будет еще лучше. Потому что тогда всем тем молодым членам экипажа, астронавтам четвертого поколения, станет ясно: старики не нужны кораблю!

Потом капитану показалось, что дед и в самом деле напряженно обдумывает его предложение. Тогда со свойственной ему самоуверенностью Стрейнжбери–внук решил, что в достаточной степени скрыл свои настоящие намерения от деда.

— В прежней жизни у тебя была только одна цель, — продолжал капитан. — Ты должен был обеспечить успешное завершение экспедиции «Надежды Человечества». Я это знаю. Ты — тот человек, который решил, что корабль должен стать нашим постоянным домом, — капитан подвинулся ближе к старику и продолжал: — Прежде всего люди — все, кто находится на борту этого корабля, — надеются вернуться домой, хотя я сделал все возможное, чтобы убедить каждого из них, что на корабле жизнь намного лучше, чем была бы в том загадочном мире, который называется Земля. Правда, многие обеспокоены тем, что в третьем поколении рождается больше девочек, чем мальчиков. Вы с моим отцом долго не могли решить многочисленные проблемы, связанные с этим процессом. Я же, придя к власти, расколол этот орешек в один миг, разрешив многоженство. Ну да, первое время это многих шокировало, но позже вся мужская часть населения корабля поддержала меня. — Видя, что дед внимательно его слушает, капитан Стрейнжбери распрямил спину и добавил: — Экспедиция, хотя теперь, судя по обучающим программам, нас скорее можно назвать замкнутой популяцией, имеет некоторые особенности. Мы — маленький, уединенный мир, и мы должны приспосабливать его к изменяющимся условиям жизни… Надеюсь, тебе это понятно?

Джонас замолчал, однако старик по–прежнему оставался безучастным. Капитан вновь подавил раздражение, приветливо улыбнулся.

— Ты должен принять мое предложение и вновь взять на себя командование, пока мы находимся в системе Сириуса. Сейчас уже совершенно ясно, что мы не сможем посадить наш корабль ни на одну из планет, а об основании колонии и речи не идет. Атмосфера единственной планеты, по своему расположению пригодной для подобной цели, насыщена соединениями серы. Я не знаю, каким образом предотвратить недовольство экипажа. Как объяснить людям, что решение, принятое тобой давным–давно, оказалось неверным и надежда, теплившаяся в сердцах многих, напрасна. Ты заварил эту кашу, отказавшись повернуть к Земле много лет назад, и тебе предстоит ее расхлебывать. Кроме того, мне, да и остальным молодым офицерам, не хватает знаний. Ведь это не секрет, что молодые специалисты подготовлены куда хуже стариков. Но одно несомненно. Мы должны решить, что нам делать дальше, куда повернуть.

Казалось, что в этот раз капитан все–таки вызвал интерес у своего деда. Старик, словно очнувшись от глубокого сна, неспешно приподнял руку и начал поглаживать тощую белую бороду, его губы искривились. Однако он по–прежнему хранил молчание.

— Я изучил все доклады о методах, использованных при попытке установить контакт с жителями планеты Центавра, — воодушевившись, продолжал Стрейнжбери–внук. — Ваши способы оказались неэффективными, хотя определенного успеха вы все же добились. Однако ты не уделил достаточного внимания обоюдному контакту. Хотя ты потратил много месяцев, находясь на круговой орбите, пытаясь выполнить программу исследований, все окончилось бесполезно потерянным временем. А как только возникла возможность установить контакт — ты просто сбежал. В результате мы ровно ничего не узнали о них. А ведь мы могли бы использовать эти знания сейчас, при новом контакте. А теперь мы вынуждены ограничиваться предположениями. Например, на основе анализа состава верхних слоев атмосферы мы выдвинули предположение, что в основе метаболизма созданий, обитающих на этой планете, скорее всего, лежат соединения серы.

Капитан неожиданно резко наклонился вперед.

— Однако я думаю, этот мир обладает определенными ресурсами, которые мы можем использовать себе во благо. Я хочу исправить допущенную тобой ошибку. Мы должны доставить обитателям Сириуса такие неприятности, чтобы они дали нам полностью ту информацию, в которой мы нуждаемся. Однако среди нас, молодых, нет подходящих специалистов. Боюсь, нам даже не удастся точно сформулировать, чего мы хотим от этих созданий… Ну, дед, я тебя уговорил?

Старик зашевелился. Он медленно распрямил сгорбленную спину. Его глаза превратились в две узкие щелочки, и он спросил:

— О чем ты думал, придя сюда? Неужели ты считаешь, что я стану сотрудничать с убийцей, пусть он даже приходится мне внуком?

* * *

Ядерная бомба взорвалась в атмосфере Сириуса В?1 на высоте пятидесяти километров, но практически не нанесла вреда поверхности планеты. Практически одновременно со взрывом вокруг «горячей» зоны возникла энергетическая сфера, поглотившая ударную составляющую взрыва, весь спектр поражающего излучения и замкнувшая внутри себя облако радиоактивной материи.

Все это было отлично видно наблюдателям на земном корабле. Сердца людей сжались от страха в ожидании ответного удара.

Капитан Стрейнжбери, испуганный проявлением инопланетной мощи ничуть не меньше других членов экипажа, бросился в каюту деда.

На этот раз старик не послал его подальше. Узнав о случившемся, он ни словом не упрекнул внука, а просто велел доставить себя на капитанский мостик.

После долгого перерыва старик вновь взял на себя командование звездолетом.

Примерно через час после этого системы обнаружения корабля засекли приближающееся тело. Это был сравнительно небольшой предмет, не более восьми футов в поперечнике. Даже не предмет, а силовая сфера, внутри которой находилось нечто бесформенное.

Неопознанный объект уверенно приближался к земному звездолету. Детекторы корабля фиксировали его, как сгусток энергетических полей, однако все попытки воздействия на него оказались безрезультатными.

* * *

Пот градом катился со лба Стрейнжбери–внука, мускулы сводило от напряжения невыносимого ожидания. Он находился на капитанском мостике рядом с креслом, в котором сидел его дед.

Когда инопланетный объект приблизился на расстояние в несколько сотен ярдов, Стрейнжбери–внук не выдержал:

— Ты думаешь, мы можем позволить ему подойти к нам еще ближе?

Будь на то воля Джонаса, корабельные излучатели уже давно опробовали бы на инопланетном «гостинце» свою мощь.

Старик не удостоил внука взглядом. Всем своим видом он демонстрировал свою неприязнь к Джонасу.

— Ты рассчитываешь, что наши силовые поля не подпустят его к кораблю?

Дед вновь проигнорировал вопрос внука.

Джонас замолчал. В эти секунды капитан готов был свернуть шею старику. Он уже ненавидел себя за слабость, за глупость, благодаря которым старик вернулся в кресло капитана! Однако Стрейнжбери–внук отлично сознавал, что очень мало знает о научных достижениях Земли. Он понятия не имел, что делать в подобной ситуации. Он уже жалел о том, что не обогнул проклятую звездную систему. Джонас родился на корабле и ничего не имел против того, чтобы скользить в пустоте до скончания веков, поддерживая установившийся на борту корабля порядок.

— Объект тормозит, сэр, — доложил Кэрсон.

Он обратился прямо к старику, игнорируя Стрейнжбери–внука.

Но настоящий повелитель крошечного осколка Земли услышал его и запомнил интонацию офицера.

«Ничего, когда мы выберемся из неприятностей, я ему все припомню», — мстительно подумал Джонас.

Как мог этот Кэрсон оказывать предпочтение древнему старику — человеку, пережившему инсульт, — и не замечать того, кто действительно командовал кораблем?

«Хотя, я ведь сам назначил его на этот пост», — подумал Джонас.

И все же Кэрсон мог бы обращаться к старику с меньшим уважением.

Поглощенный мыслями о собственных амбициях, Джонас на некоторое время забыл о таинственном объекте. Снова вспомнив о нем, Стрейнжбери–внук ощутил отвратительную нервную дрожь. Одно дело отдать в тайне приказ об убийстве кого–то из бессильных стариков и совсем другое — загадочная инопланетная угроза. У молодого капитана, воспитанного по книгам и дискам корабельной библиотеки, не хватало знаний, чтобы в достаточной степени оценить последствия своих приказов.

— Кто–нибудь предоставит четкое изображение этой штуки? — рявкнул он. — Пусть кто–нибудь из компьютерщиков подключит фильтры и обработает изображение.

— Но тогда мы получим картинку с более чем десятисекундным запаздыванием, — предупредил Кэрсон.

— Ерунда, — отмахнулся Джонас.

Демонстрационные экраны замерцали, потом изображение вновь стабилизировалось, но форму объекта с Сириуса В?1, заключенного в силовой кокон, по–прежнему невозможно было определить визуально. Правда, в нижней части экрана появилась бегущая лента, с изображением возможных форм инопланетного посланника, полученных путем интерполяции. В следующий момент объект начал перемещаться, выполняя непонятный маневр. Потом он изменил характер движения. До этого он двигался практически прямолинейно, а теперь сменил траекторию движения на спираль. Но при этом его линейная скорость относительно корабля землян значительно возросла. Джонас почувствовал, как капли холодного пота ползут вдоль позвоночника. Неожиданно капитан осознал, что весь его мирок, которым он «столь успешно» повелевал по праву рождения и силы, неожиданно оказался на грани гибели. И из–за чего? Из–за глупого старика, который в свое время не дал его отцу повернуть назад к Земле.

— Он никогда не пройдет сквозь нашу защиту! — неуверенно произнес Стрейнжбери–внук, напряженно наблюдая за объектом.

Он сказал это, ни к кому конкретно не обращаясь. Просто для того, чтобы подбодрить самого себя.

Однако надежды капитана не оправдались. Инопланетный объект прошел сквозь силовую защиту земного корабля, словно раскаленный нож сквозь кусок подтаявшего масла. Он углубился в силовое поле уже на двадцать пять ярдов, когда Стрейнжбери показалось, что нарушилась не только защита корабля, но система телевещания. В первый миг он решил, что компьютеры дали сбой, но никаких помех на экранах не было. Более того, все выглядело так, словно на экраны по–прежнему поступает информация. Просто Джонас почему–то не видел картинки. Словно наблюдаемый объект все время находился в «слепом пятне». Вытерпеть происходящее оказалось свыше его сил. Джонас пожирал глазами мониторы, его мозг просто был не в состоянии воспринять происходящее. Чувства Джонаса обострились до предела, и остатки его храбрости мгновенно испарилась. Не выдержав, он вскочил и бросился вниз по трапу, чуть не сбив с ног Кэрсона, который, склонившись на системой настройки экранов капитанского мостика, пытался определить причину неисправности.

Перед тем как выскочить из отсека, Стрейнжбери оглянулся. Его дед совершенно невозмутимо восседал в кресле на капитанском мостике. Старый капитан Стрейнжбери застыл на своем троне. Его веки были полуприкрыты. Казалось, все происходящее вокруг: и внеземной объект, находящийся всего в нескольких футах от обшивки корабля, и поспешное бегство молодого капитана — суета сует, к которой он не имеет никакого отношения…

Пробежавшись по коридорам, Джонас немного пришел в себя. Но на капитанский мостик он не вернулся, а направился в аварийную рубку. Там он первым делом включил видеосвязь с капитанским мостиком. Экраны вновь начали мерцать, появились какие–то полосы, но никакого изображения не сформировалось. Из динамиков громкой связи раздался оглушающий рев.

Ситуация обострялась.

— Что это может быть? — в отчаянии пробормотал Джонас. — Что могло столь сильно воздействовать на наше зрение?

Он нажал клавишу, вызывая группу научного обеспечения.

— Кто–нибудь из вас может объяснить этот эффект? — бросил он в телеком.

У ученых не было единого мнения. Кто–то полагал, что какие–то излучения сверхвысоких частот воздействуют на зрительные центры людей. Другие считали, что воздействие происходит на уровне эмоций. Возможно, сильный страх мог воздействовать на зрение, вызывая слепоту без физического воздействия.

Однако все это были только предположения.

— Всем надеть защитные скафандры, — распорядился Джонас. — Быть может, они смогут отразить особое лазерное излучение, воздействующее на наше сознание.

Был ли в этом приказе смысл? Если людей не смогли защитить силовые поля и броня звездолета, что толку в скафандрах?

А Джонас тем временем обратился прямо к доктору Каспару, самому старшему из ученых:

— Что может стимулировать слепоту?

— Я склонен думать, что причиной является звуковое воздействие. Кроме того, оно стимулирует и некое неопределенное ощущение опасности, страх, испытываемый всеми нами.

— Но ведь я не слышал никаких звуков!

— Есть определенные частоты, вызывающие даже панический ужас. Видимо, существуют частоты, воздействующие непосредственно на глазные нервы.

— Но как они могут через пустоту воздействовать на нас? К тому же мы не включали внешние динамики.

— Скорее всего, эта звуковая частота создается вибрацией корпуса.

— Допустим, — с недоверием произнес Стрейнжбери. — Однако я чувствовал не страх, а какое–то беспокойство.

— Именно это я и имел в виду, — произнес ученый.

— Вы должны использовать все технические средства, чтобы нейтрализовать это воздействие! — приказал Джонас. — Использовать все виды помех, примените все методики, которые описаны в справочниках. Вытащите всех стариков и вытрясите из них все, что они еще помнят!

* * *

Приказ Стрейнжбери–внука был выполнен, специалисты работали с лихорадочной поспешностью, но ничего не получалось. Правда, через какое–то время изображение на корабельных экранах пришло в норму, а ощущение опасности пропало. Однако никто не тешил себя иллюзией, что это заслуга землян. Просто воздействие инопланетного излучения прекратилось.

Джонас вернулся на капитанский мостик.

Его дед все еще сидел в капитанском кресле, но не шевелился. То ли сердце его не выдержало, то ли он просто потерял сознание, и теперь застыл, откинувшись на спинку. Больше никого в поле зрения не было. Надеясь увидеть что–нибудь еще, Стрейнжбери начал переключать экраны внешних телекамер. Без особого труда он обнаружил силовой кокон инопланетян. С облегчением он увидел, как объект с Сириуса В?1 удаляется. Он уже был от корабля на расстоянии более четверти километра. Джонас облегченно вздохнул. Что бы это ни было — непосредственная опасность миновала.

Тем временем инопланетный объект превратился в пятнышко на фоне большой, туманной планеты.

Старый капитан все еще неподвижно сидел в кресле, но начал бормотать нечто невразумительное. Джонас прислушался: какой–то бред. Старик глядел на внука, но не видел его. Похоже, он ослеп.

Стрейнжбери вызвал Брауна и Кэрсона.

Они заботливо помогли старику спуститься с возвышения и проводили его в каюту. Все это время Джонас упорно вслушивался в бормотание деда. Похоже, тот говорил что–то о Земле: о голубом небе, о лесе, о бескрайнем морском просторе. Молодой Стрейнжбери знал обо всем этом только по книгам и видеофильмам, однако слова старика вызвали у него странное чувство невосполнимой потери.

Задержавшись в каюте деда, Стрейнжбери–внук сжал тонкие, холодные руки старика.

— Капитан! Капитан!

Джонасу пришлось повторить это слово не менее ста раз, но старик все–таки его услышал. Он перестал бормотать.

— Капитан, что произошло с нами? Вы можете объяснить, что случилось?

И тогда старик начал говорить. Стрейнжбери–внук с трудом разбирал слова, но это была уже осмысленная речь, а не невнятное бормотание.

— … мы забыли про эксцентричность орбит А и В. Мы забыли, что В — одна из самых странных звезд во всей галактике… такое плотное, такое невероятно плотное… они сказали, что они с планеты В… Они сказали: «Убирайтесь!» Они не хотят иметь дела с теми, кто начинает с агрессии. Убирайтесь! Убирайтесь!.. Их аппарат коснулся обшивки… они… Они прикрепили к корпусу…

«Неужели обитатели этого мира и в самом деле установили контакт со стариком? — подумал Джонас. — Почему с ним, а не со мной? Почему они обратились к этому старому маразматику? — мысли Стрейнжбери–внука лихорадочно неслись по замкнутому кругу. — Нет, не может быть, чтобы они выбрали для контакта умирающего старика! Может, все это бред? Может быть, старый козел просто спятил?.. Нужны доказательства. Да, доказательства. Что он там говорил про объект на корпусе?»

Джонас решительно подошел к интеркому и, набрав номер аварийной службы, распорядился, чтобы группа астронавтов вышла наружу и обследовала внешний корпус. Если инопланетяне и оставили им какой–нибудь «подарочек», то аварийная бригада, заметив его, доставит на борт корабля.

Когда Стрейнжбери–внук вернулся к старику, тот, казалось, пришел в себя, однако выглядел ошеломленным. Потом его лицо, на короткое время принявшее нормальный осознанный вид, снова изменилось. Глаза деда вновь потеряли осмысленное выражение. Казалось, старик пытался сфокусироваться на каком–то определенном предмете и не мог это сделать. Его мысли витали далеко–далеко.

Джонас попытался овладеть вниманием деда еще раз. Ему уже не казалось, что старик бредит. Нужно было как можно больше разузнать о том, что сообщили старику инопланетяне. Почему, если они в самом деле находились на более высокой ступени развития и обладали более мощным оружием, они не нанесли ответный удар. Но в этот раз все попытки Стрейнжбери–внука были безрезультатны. Иссеченное морщинами лицо деда исказилось. Джонас понял, что толку от старика сейчас не добиться и вызвал главного врача.

Тот появился через минуту, вместе с ассистентами.

Помощники раздели старика и уложили длинное, тощее тело на кровать. Больше Стрейнжбери тут делать было нечего. Если врачам удастся что–то выудить из памяти бывшего капитана «Надежды Человечества», они непременно сообщат ему. Теперь ему больше ничего не оставалось, как ожидать доклада аварийной команды. А после этого ему придется принять решение. Быть может, стоит обрушить на планету ядерный шквал?

* * *

Старик оказался прав.

Через несколько часов руководитель ремонтной группы сообщил о том, что ими обнаружен странный предмет. После предварительного осмотра решено было перенести его в лаборатории корабля для более детального изучения. Внешне инопланетный «подарок» напоминал прозрачный, необычного вида кубок с бесцветной жидкостью. Когда Джонас впервые взглянул на него, ему показалось, что он заметил какое–то изображение на внутренней поверхности инопланетного артефакта. Однако когда капитан поднял «кубок», собираясь поднести поближе к свету… изображение изменилось. Стрейнжбери готов был поклясться, что теперь перед ним совершенно другая сцена.

Капитан еще раз переместил «кубок» и обнаружил, что картины внутри меняются с каждым движением. Ни разу ни одно изображение не повторялось. Но, чтобы хорошенько разглядеть изображение, меняющееся с частотой более кадра в секунду, ему пришлось поставить «кубок» на пол и присесть в кресло рядом с ним. Аккуратно поворачивая его через каждые несколько секунд, Стрейнжбери наконец–то нашел нужный угол, под которым изображение приобретало наибольшую четкость. И тогда перед удивленным капитаном открылись просторы неведомой планеты.

Вначале были только общие пейзажи: ландшафты и панорамы бескрайних водяных равнин. Океаны состояли из какой–то жидкости желтого цвета. Раз за разом изображение оставалось прежним — к небу вздымались огромные волны.

Когда появилось изображение суши, то выяснилось — поверхность планеты по большей части гористая, изобилующая растениями серовато–желтого цвета, напоминающими мох. Так, по крайней мере, показалось Стрейнжбери. В низинах растения были повыше, образуя неправильной формы скопления. Некоторые из них выглядели маленькими, а другие — чрезвычайно высокими. Выглядели они изумительно — многие из них казались сделанными из сверкающего золота и серебра.

Была там растительность других видов и окраски, были кустарники совсем крошечных размеров, иногда с красными и зелеными листьями причудливой формы. Желто–серый «мох» и серебряно–золотистые «деревья» росли на горных склонах и в долинах…

Неожиданно появилось изображение города.

Всюду — каналы, наполненные желтой жидкостью.

Зачарованный, Стрейнжбери вспомнил видеозаписи о далекой Земле. Там существовал один похожий город — Венеция. Однако по сравнению с инопланетным городом Венеция выглядела скопищем рыбацких хижин. Высокие здания инопланетян вздымались на мили, словно продолжение утесов, и были одинаковой с ними высоты.

Присмотревшись, Стрейнжбери увидел, что «каналы» пролегали и по крышам строений. С огромной арки ниспадали два потока «воды» желтых оттенков… И они текли в противоположных направлениях. Каждый из трех уровней зданий, расположенных ниже, также имел по два «водопада».

Ровные ряды домов периодически пересекались друг с другом под прямыми углами.

… В миле друг от друга раскинулись площади, и тысячи каналов… нигде не было видно ничего подобного улицам. Просто массы домов — несколько уровней крыш, по которым текла вода.

И в воде виднелись темные очертания, которые медленно двигались… Стрейнжбери не смог рассмотреть самих существ, однако панорама мира, о котором ранее он не имел ни малейшего представления, поразила его до глубины души. Раньше поверхность планеты Сириус рисовалась ему в чем–то похожей на Землю, ту Землю, которую он видел в многочисленных видеозаписях. Однако в реальности все оказалось по–другому. Мир, с которым соприкоснулся земной звездолет, был совсем иным. Настолько иным, что разум капитана с трудом воспринимал его реальность.

Неожиданно изображения в «кубке» исказилось, появился неприятный световой эффект, от которого у Стрейнжбери заслезились глаза.

В первые мгновения он был изумлен. Потом пришло разочарование.

— Проклятие! — проворчал он. — Эти твари не желают, чтобы мы узнали, как они выглядят.

Физик Плаук, наблюдающий изображения в «кубике» через плечо Стрейнжбери, пробормотал:

— На такой огромной планете мышцы живых существ могут поддерживать тело только в жидкости. Может быть, первоначально они даже обитали на иной планете. К примеру, на В?1, которая намного больше. Потом они оказались, словно земляне на Марсе. Похоже, они нуждаются в дополнительной поддержке. Это наводит на мысль об очень плотной физической структуре…

Стрейнжбери, чьи глаза вновь начали болеть, встал и отошел подальше.

— Возьмите этот штуковину, — приказал он. — Запишите все, что она показывает, и попытайтесь полностью восстановить изображение. Кроме того, подготовьте специальную программу для общего доступа. Ну, там пейзажи всякие. Не стоит травмировать рядовых членов команды видом превосходящей нас цивилизации. Могут поползти нездоровые слухи.

Чуть позже Джонас добавил:

— После того, что мы просмотрели, становится ясно: эти твари не хотят демонстрировать нам свой внешний вид. Может, они боятся того, что, увидев их, мы тут же изобретем соответствующее оружие. Так или иначе, но нам вряд ли удастся их запугать или принудить к сотрудничеству.

* * *

Когда Стрейнжбери вернулся в комнату деда, то нашел старика в состоянии комы.

Капитан Джон Стрейнжбери, первый капитан «Надежды Человечества», умер во сне через час после появления внука, в почетном возрасте ста одного года. Он покинул родную планету более шестидесяти лет назад, и именно он принял решение, определившее дальнейшую судьбу всего экипажа.

А через шесть месяцев после его смерти из его поколения в живых на корабле не осталось никого, ни мужчин, ни женщин. Молодой капитан завершил начатую работу. Его палач трудился не покладая рук.

А потом Джонас Стрейнжбери допустил ошибку.

Ему показалось, что он добился своей цели и больше не нуждался в услугах Аткинса. Кризис рассосался сам по себе, капитану не пришлось принимать никакого решения. Старшее поколение — лишние рты, угрожавшие кораблю демографическим взрывом ушли в небытие. В общем, Стрейнжбери решил, что может избавиться от своего самого верного слуги.

Однако сам слуга считал иначе, и вместо Аткинса в конвертор отправился его хозяин. И это в свою очередь послужило толчком к новому кризису на борту «Надежды Человечества».

Хотя Полу Стрейнжбери, сыну Джонаса, теперь единственному Стрейнжбери, оставшемуся на борту «Надежды Человечества» было только десять лет, Браун — старший из оставшихся офицеров, считал, что мальчик, несмотря на молодость, должен стать капитаном. Согласно традиции.

Однако старший помощник Кэрсон думал иначе.

— Пока он вырастет, мы достигнем Проциона. А на этот период мы установим капитанский совет. И подумайте, не лучше ли было бы повернуть к Земле? Пусть не мы, пусть наши правнуки вернутся на землю отцов.

В этом его поддержал второй помощник Лютер.

Меньшая часть офицеров считала, что капитаном должен стать ребенок, большая была за капитанский совет, но каждый видел этот совет по–иному, считая именно себя достойным места председателя.

Прошло две недели, прежде чем Браун обнаружил, что две вдовы Джонаса Стрейнжбери выбрали себе новых мужчин. Одна из них жила с Кэрсоном, другая — с Лютером. Это вызвало у него новый взрыв возмущения.

— Вы, похотливые старые козлы! — орал Браун на очередном капитанском совете. — Я требую немедленных выборов. И если вы не согласитесь сделать это прямо сейчас, я обращусь за помощью к ученым, а потом ко всему экипажу.

Он поднялся, возвышаясь, словно башня, над остальными офицерами. Кто–то попытался подняться из–за стола, а Кэрсон даже начал вытаскивать из заднего кармана бластер. Вот это он сделал напрасно. Разъяренный Браун схватил Кэрсона за шиворот, а когда сидевший с ними рядом офицер попытался его остановить, Браун и его сгреб за ворот и принялся лупить их головами друг о друга. Поднялся необычайный шум. Никто из собравшихся не был готов к столь решительным действиям. Никто даже не пытался остановить Брауна. Только вид окровавленных тел, безвольно повисших в его ручищах, привел Брауна в себя.

Это совещание окончилось ничем, но вскоре состоялось заседание ученых, и было принято решение провести общие выборы. Требовалось время, чтобы все члены экипажа осознали происходящее, чуть позже исполнительный совет принял решение провести выборы тайным голосованием. И этот же совет признал право Пола Стрейнжбери унаследовать капитанский титул, но только тогда, когда мальчик достигнет совершеннолетия. После этого совет предложил Брауну временно занять должность капитана сроком на один год.

Через год два члена совета, подготовив общественное мнение, выдвинули свои кандидатуры на пост капитана. Однако на выборах вновь победил Браун.

Бывший третий помощник, ныне капитан Браун, был раздражен растущей оппозицией.

— Почему они хотят сместить меня? — как–то раз спросил он с болью в голосе у своего старшего сына. — Ведь они ничего не знают об обязанностях офицера. Они все так молоды, что не успели даже изучить основные обязанности, соответствующие их чину и званиям.

Он с раннего детства начал тренировать своих двух сыновей, объясняя им подробности службы, однако они воспринимали «знания Земли» еще хуже, чем предыдущее поколение.

— Вы должны знать все механизмы корабля назубок, — втолковывал им отец. — Вы должны изучить все земные науки. Кто–то же должен будет обслуживать механизмы, когда мы умрем, иначе нам всем конец.

Однако у молодого поколения были совершенно иные интересы. Поколение, которое помнило Землю, ушло в небытие. Молодые родились и выросли в ином мире — мире корабля. В первую очередь их интересовали женщины и пища.

Между тем у Брауна зрело ощущение, что кто–то из его противников сеет слухи, в которых выборный капитан выглядит сущим монстром. Обеспокоенный, он, заручившись поддержкой нескольких офицеров, создал шпионскую сеть и сразу получил подтверждение своим подозрениям.

На ближайшем капитанском совете Браун выразил свое недовольство:

— Никогда раньше подобных вещей на корабле не происходило. Почему ослы, вроде молодого Кисера, и остолопы средних лет, вроде Плаука, могут поносить своего капитана за его спиной? Это отвратительно! Вы можете избрать в следующем году нового капитана, более достойного, чем я. Но я уверен, что это бурчание недовольных все равно будет продолжаться до тех пор, пока Стрейнжбери не исполнится двадцать один год. Надо покончить с этой чепухой. Пока я командую этим кораблем, я один буду определять, что хорошо, а что плохо для его экипажа. И я настоятельно рекомендую вам представить мне необходимые полномочия!

После Брауна слово взял один из членов капитанского совета, упомянутый капитаном Плаук.

— Даже исполняющему обязанности капитана нужны обширные знания! — заявил он. — Крайне печально, что часть этих знаний безвозвратно утеряна со смертью Джонаса Стрейнжбери.

Например, он, Плаук, с совершенной уверенностью заявляет, что Браун и понятия не имеет, о таких вещах, как космические лучи высоких энергий.

«Рекомендации» Брауна не были приняты.

Но его избрали на должность капитана еще на один год. А звездолет продолжал лететь сквозь космос, держа курс на систему Проциона.

* * *

Как–то один из членов капитанского совета, проходя по садам на гидропонике, увидел среди подсобных рабочих хорошо знакомое лицо.

Через несколько дней он доложил об этой встрече на совете. Браун спокойно ответил:

— Почему бы молодому Стрейнжбери не позаниматься немного физическим трудом? Все мы знаем, что его отец погиб слишком рано и не успел передать сыну необходимые знания. Обучение же с помощью машин и книг, как вы и сами знаете, малоэффективно… Кроме того, сама идея разделения на сословия весьма вредна. По–моему, все молодые люди без исключения должны работать в садах. Так, по крайней мере, станут приносить какую–то пользу. А то с утра до вечера гоняются за девками да гонят брагу в химлаборатории. Я собираюсь поставить вопрос об всеобщих обязательных трудовых отработках на голосование. К тому же следует обязательно отметить высокий профессиональный уровень наших садовников, а не просто, всякий раз пробегая мимо, говорить, насколько важен для всех нас их добросовестный и кропотливый труд.

Позже, когда Брауна спросили об успехах молодого Стрейнжбери в науках, как будущего капитана, тот покачал головой и нахмурился:

— Откровенно говоря, его успехи более чем скромны. Я каждый день приглашаю его на капитанский мостик после работы в садах. А он не проявляет никакого интереса. Я пришел к заключению, что сам он вовсе не рвется в капитаны. Он, вероятно, сознает, что представляет собой довольно посредственную личность. Он не в состоянии хорошо учиться, и я совсем не уверен, что он сможет с успехом руководить работами.

Большинству членов совета было понятно, что Браун вряд ли стремится выучить молодого Стрейнжбери «очень хорошо». Но никто не рискнул возразить выборному капитану.