Роджер Стрейнжбери. Борт зведолета

Вернувшись на «Надежду Человечества», Стрейнжбери спрятал Гроу и его людей в одном из ангаров с оборудованием, используемым только после посадки на чужую планету. Было решено, что группа останется здесь, пока не прекратится всякая связь между эсминцем и межзвездным кораблем.

Зная системы связи корабля, Стрейнжбери позаботился о том, чтобы отключить системы наблюдения и сканирования в ангаре. Затем он принес Гроу и его людям все необходимое: пищу, одеяла и прочее. И оружие. Стрейнжбери совсем не нравилась его новая компания. Это были грубые, агрессивные люди, променявшие годы пребывания в замкнутом пространстве звездолета на заключение в земной тюрьме и сейчас возвращенные обратно, в привычную среду обитания. Он понимал, что после победы с ними будут немалые проблемы. Но других помощников у Рождера не имелось.

Пока Стрейнжбери ожидал отлета эсминца, он разобрался в том, что случилось на корабле за время его отсутствия.

А изменения были немалые. На борт прибыли ученые. Они изучали психологию астронавтов. Социологи исследовали историю корабля для того, чтобы не повторились нежелательные моменты прошлого. Со скрытого от посторонних глаз места на балконе, откуда просматривалась главная кают–компания, Стрейнжбери слушал лекцию Хэвита о различиях между научными системами изучения вселенной. Среди прочего Стрейнжбери услышал:

— Ученые — это порода людей, которая постоянно восхищает. С одной стороны, они консервативны. Но в решках своей компетенции коллектив ученых представляет собой группу людей правдивых, честных, порядочных, аккуратных и отзывчивых. На высочайшем уровне…

Хэвит противопоставил экстремальные трудности, через которые прошли корабельные специалисты в начале экспедиции, легкости, в которой сейчас работают он и добровольцы из числа недавно прибывших на корабль. Вывод: корабль вернулся из путешествия длительностью больше ста лет, сделав огромный шаг вперед в исследовании космоса и принеся с собой множество нерешенных проблем. Каждая из проблем представляла собой научный интерес и порождала энтузиазм…

Стрейнжбери наблюдал результат этого энтузиазма. Основываясь на гуманных законах, был составлен корабельный кодекс. Присяжные, судьи, полиция — все это вошло в новую систему власти. Капитан… да, конечно, Хэвит. Но он стал управлять кораблем через созданную им систему законов. У него имелись и права, и обязанности…

Было учреждено всеобщее равное образование с администрацией, учителями, с личными правилами и привилегиями…

Стрейнжбери слушал Хэвита, объяснявшего, почему только на корабле может возникнуть столь полная и совершенная система. Только внешние силы и технологии, научный альтруизм могли двигать вперед такой ограниченный мир, как «Надежда Человечества», и в короткое время сотворить образец оптимальной социальной системы.

Хэвит заявлял, что человеческое существование, по сути, основано на альтруизме и он намерен использовать то лучшее, что есть в людях. Победы в войнах, мотивированных ненавистью и потребностью власти, грабежа и наказания, были только внешними проявлениями человеческого существования. Побежденные знали свой удел и жили в бедности из страха, они копили собственную ненависть и ждали случая отмостить, который обычно рано или поздно предоставлялся.

Первая мысль, мелькнувшая у Стрейнжбери:

«Хэвит слишком наивен, он не понимает, что обитатели корабля, едва получив свои права, уже начали роптать против своих обязанностей. И члены старого экипажа оскорблены вновь прибывшими, которые, например, считали, что с женщинами на борту обращаются несправедливо».

Чуть позже Стрейнжбери ради интереса заглянул в личные апартаменты Хэвита… И очень удивился, обнаружив, что мораль капитана, оказывается, значительно ближе к морали старого экипажа, чем к нормам землян.

Но Стрейнжбери и не придавал особого значения социальным перестройкам на звездолете. Он смотрел на все это, как на ненужную суматоху. Когда он возмет власть в свои руки, от новшеств Хэвита останется только воспоминание.

Наконец настал момент, когда эсминец покинул пространство «Надежды Человечества». Пришло время действовать.