4. Донос

Почти целый год после Письма к Кастелли ничего особенного не происходило. Но вред был уже нанесен. Копии Письма пошли в народ, причем, при этом содержание искажалось, а последующие слухи исказили содержание еще больше. У людей, как старый отец Лорини, который годом ранее даже не слышал имени "Иперникуса", сложилось впечатление, будто бы восстал новый Лютер, отрицающий чудеса Библии и отрицающий авторитет Церкви посредством какой-то математической софистики. Совершенно типичной была реакция епископа Фьезоле, который потребовал, чтобы Коперника немедленно посадили в тюрьму, и он был ужасно изумлен, узнав, что тот уже семьдесят лет лежит в могиле.

В декабре (сейчас у нас 1614 год) случился публичный скандал, правда, не слишком масштабный. Доминиканский монах, отец Томмазо Каччини, которого перед тем в Болонье подвергали цензуре как демагога и подстрекателя, читал проповедь во флорентийской церкви Санта Мария Новелла. Выбрав для проповеди текст "и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо?" (Деяния, 1:11), он начал нападать на математиков вообще и на Коперника в частности. Галилео тут же пожаловался начальникам Каччини в церковной иерархии. В результате, отец Луиджи Мараффи, генеральный проповедник ордена доминиканцев, прислал ему письмо с чистосердечными извинениями. "К несчастью, - писал Мараффи, - я обязан отвечать за все глупости, которые тридцать или сорок тысяч братьев могут или уже сделали" (письмо от 10 января 1615 года). Письмо иллюстрирует контраст в отношениях между высшими иерархами Церкви и необразованными фанатиками из нижних ее эшелонов.

На момент проповеди Каччини, отец Лорини находился с визитом в Пизе. 31 декабря Кастелли сообщает Галилею: "Из того, что я слышал, отец Лорини (находящийся здесь) был крайне опечален тем, что ваш замечательный священник зашел столь далеко". Но через несколько дней отцу Лорини кто-то показал копию Письма к Кастелли. Тот был шокирован до глубины души и сделал для себя список с Письма. По возвращению в свой монастырь – конвент святого Марка во Флоренции – он обсудил его содержание с братьями по ордену. Но теперь атмосфера была настолько напряженной, что они приняли решение, что Письмо следует направить в Священную Конгрегацию. 7 февраля 1615 года Лорини писал кардиналу Сфондрати:

Все наши отцы из этого благочестивого конвента святого Марка считают, что письмо содержит множество предложений, которые кажутся подозрительными или самонадеянными, когда оно предполагает будто бы слова Святого Писания означают совсем не то, что они на первый взгляд означают; что в дискуссии относительно природных явлений авторитету освященных текстов придается самое последнее и нижайшее место; что их комментаторы очень часто ошибаются в своих интерпретациях; что Священное Писание не следует смешивать с чем угодно, кроме вопросов религии… Всякий заботливый член нашего сообщества, давший обет быть "черными и белыми гончими"[309] Священной канцелярии…когда я вижу, что они ("галилеисты") интерпретируют Священное Писание согласно своим личным мнениям, таким образом, который в коре отличается от распространенных интерпретаций Отцов Церкви; как они стремятся защитить мнение, на первый взгляд, совершенно противоположные освященным текстам; как они пренебрежительно говорят о древних Отцах и святом Фоме Аквинском; как они бросают под ноги всю философию Аристотеля, который долго служил схоластической теологии; и, наконец, как они, чтобы показать свою мудрость, они распространяют слухи в нашем непреклонном католическом городе тысячи незрелых и ненадежных догадок и предположений; скажу честно, когда мне стало известно об этом, я решил ознакомить Вашу Светлость с состоянием дел, чтобы Вы, в Вашей священной службе Вере, возможно, могли, совместно с вашими наиболее прославленными коллегами, предоставить такое средство, которое будет наиболее подходящим… Лично я, который считает тех, кто называет себя "галилеистами", людьми законопослушными и добрыми христианами, но чуточку заигравшимися и закоренелыми в своих представлениях, заявляю, что лично меня в их делах ничто не занимает, сам же я привержен священному делу".

Похоже, что письмо было плодом коллективного решения доминиканцев из конвента св. Марка. В нем Галилей не называется по имени, имеется ссылка лишь на "галилеистов". Похоже еще и на то, что старый отец Лорини так до конца не определился про себя, кто же был автором Письма к Кастелли: Галилей или Коперник. Зато копия Письма к Кастелли, которую он приложил, содержит две намеренные ошибки в переводе. Галилео писал, что в Писаниях имеются такие фрагменты, которые, "взятые в своем буквальном значении, выглядят так, будто бы отличаются от истины". В копии Лорини это место превратилось в следующее: "…которые фальшивы в буквальном значении". Галилео писал, что Писания иногда "затемняют" собственное свое значения; в "копии Лорини "затемняют" превратилось в "извращают".

В этой подделке обычно обвиняют Лорини. Из того, что известно о характере старика, а так же, благодаря иным внутренним посылкам и доказательствам, скорее всего, эти искажения были внесены чужой рукой. Как сейчас же будет видно, на результат они вроде как и не влияли, но первую подделку следует отметить из-за подозрений на вторую и более важную на последующей стадии.

Ни для кого, кто не помнит об уважении, которое высокие церковные сановники питали к Науке и к Ученым, результат поклепа со стороны отца Лорини, не может показаться странным. Письмо к Кастелли было надлежащим образом направлено Консультанту Священной Конгрегации, чтобы получить его мнение; тот заявил, что "такие слова как "фальшивы" или "извращают" звучат очень плохо; тем не менее, если рассматривать общий контекст, их не следовало бы рассматривать как таковые, которые сильно отклоняются от католической доктрины; что же касается остального содержания Письма, у него никаких претензий нет. В рассмотрении дела было отказано.

Донос Лорини провалился, но через месяц Каччини появился в Риме, не потеряв мужества после дезавуирования собственного начальника. Он прибыл в Священную Конгрегация "умоляя принять от него показания, касающиеся ошибок Галилея ради реабилитации его собственного сознания".

Каччини прекрасно соответствует сатирическому представлению о невежественном, официозном, лживом и строящем интриги монахе времен Возрождения. Его показания, данные перед инквизиторами, были паутиной слухов, инсинуаций и сознательной фальши. В качестве свидетелей он назвал испанского священника, отца Хименеса, и молодого человека по имени Атаванте. Так как Хименес путешествовал за границей, его невозможно было вызвать до 13 ноября, а вот Атаванте вызвали на следующий день. Несовпадения в их показаниях убедили инквизиторов в то, что сделанные Каччини обвинения в ереси и подрывной деятельности были сфабрикованы, поэтому иск против Галилея вновь закончился ничем.

Это произошло в ноябре 1615 года. В течение следующих восемнадцати лет Галилео жил в почете, никто его не преследовал, к нему дружески относился римский папа Урбан VIII и приличное количество кардиналов.

Но письма к Кастелли и к Великой Герцогине в папках инквизиции и в умах теологов остались. Слова в текстах были настолько тщательно подобраны, что их нельзя было представить как ересь, но намерения были видны четко; содержание писем образовывало вызов, на который, раньше или позднее, следовало дать ответ. Сам вызов заключался в неявно выраженной претензии, будто бы система Коперника принадлежит к категории "строго продемонстрированных" физических истин, к которым необходимо приспособить смысл Библии; и что до тех пор, пока сама теория не будет доказательно отвергнута и осуждена, возражения богословов будут недостаточными, их дело всегда будет проигранным.

Через три месяца после того, как сам Галилео был очищен от всех обвинений против него, книга Коперника была внесена в Индекс книг "требующих исправлений". Здесь необходимо описать в нескольких словах те события, которые привели к этому.