6. Битва спутников

Вот каким было объективное воздействие на мир крупнейшим из открытий Галилея, сделанным им посредством "оптической трубы". Но чтобы понять реакцию небольшого, академического мирка в его собственной стране, нам следует принять во внимание и субъективное воздействие самой личности Галилео. Каноник Коппернигк всю свою жизнь был практически невидимкой; никто, встречавший невооруженного Кеплера во плоти, или знающий его по переписке, не мог серьезно не любить его. А вот Галилей обладал редким даром провоцировать неприязнь; это не было чувством привязанности, сменяемым яростью, которые вызывал Тихо Браге, но холодная, безжалостная ненависть, которую гениальность плюс надменность минус скромность создавали у людей посредственных.

Без этих личных особенностей, противоречия, последовавшие после публикации Siderius Nuncius, могут остаться не до конца понятными. Субъектом раздора была не значимость спутников Юпитера, но их существование – которое некоторые из наиболее знаменитых итальянских ученых просто-напросто отвергали. Основным академическим соперником Галилея был Маджини из Болоньи. Через месяц после публикации Звездного посланника, в два вечера, 24 и 25 апреля 1610 года, в одном из домов Болоньи были созваны памятные вечеринки, на которые Галилея пригласили продемонстрировать луны Юпитера в его подзорную трубу. Никто из многочисленных и знаменитых гостей не объявил себя убежденным в существовании этих спутников. Отцу Клавиусу, ведущему римскому математику, тоже не удалось их увидеть; Кремонини, преподаватель философии из Падуи, отказался даже глядеть в телескоп, точно так же поступил его коллега Либри. Этот последний, по случаю, вскоре после этого скончался, дав Галилею возможность увеличить число своих врагов по причине часто вспоминаемого саркастического замечания: "Либри не пожелал увидеть мои небесные безделушки, пока находился на Земле; возможно, он сделает это теперь, когда отправился в Небеса".

Конечно, эти люди отчасти могли быть ослеплены страстью и предубеждением, но они не были и столь глупыми, как может показаться. Телескоп Галилея был наилучшим из доступных, но он все еще был нескладным инструментом без фиксированной стойки и полем зрения настолько маленьким, что, как сказал кто-то: "чудо не в том, что он открыл луны Юпитера, а в том, что он нашел сам Юпитер". С трубой нужно было уметь обращаться, а таким умением никто не обладал. Иногда неподвижная звезда виделась удвоенной. Более того, Галилей сам не мог объяснить, как и почему эта штука работает, и Звездный Посланник этот вопрос стыдливо умалчивал. Есть смысл подозревать, что размытые точки, являющиеся напряженному, слезящемуся глазу, прижатому к линзам очкового размера, могли быть оптическими иллюзиями в атмосфере или вообще производиться самим инструментом. Так, на самом деле, было предположено в сенсационной брошюре, Опровержение Звездного Посланца (Peregrinatio contra Nuncium Syderium – Мантуя, 1610), опубликованной ассистентом Маджини, юным глупцом по имени Мартин Хорки. Все споры относительно оптических иллюзий, гало, отражений от светящихся облаков; относительно ненадежности свидетельских показаний, неизбежно заставляют вспомнить подобного рода споры, но ведущиеся тремя сотнями лет спустя: споры относительно "летающих тарелок". И здесь тоже, эмоции и предубеждения соединились с техническими сложностями против четких заключений. И в этом случае уважающие себя ученые не без причины отказываются глядеть на фотографические "доказательства" из опасения выставить себя в глупом свете. Подобного рода соображения могут прилагаться к отказу – в остальных случаях свободомыслящих – академических исследователей быть вовлеченными в неоднозначные явления оккультных сеансов. Луны Юпитера были не менее опасными для мировоззрения трезвых ученых 1610 года, чем, скажем, было экстрасенсорное восприятие в пятидесятых годах ХХ века.

И таким вот образом, в то время как поэты праздновали открытия Галилея, и те становились темой для разговоров во всем мире, ученые в его собственной стране были, за очень немногими исключениями, настроены враждебно и скептически. Первым и на какое-то время единственным голосом публично поданным в защиту Галилея, был голос Иоганна Кеплера.